|
от автора: да, я наконец-то написала эту главу. простите за долгое молчание - праздники, отчетный период))) глава эта не про Катю и Андрея. Она про парочку персонажей, которым я тоже собираюсь уделить часть внимания. Не главные они, конечно, но одного я нежно люблю с 2006 года, а вторую придумала сама, и она мне нравится. Надеюсь, что понравится и вам. Приятного прочтения.
Мила Марковна Стеклова, нагруженная пакетами с провиантом, неловко переминалась с ноги на ногу перед элитным многоэтажным домом, адрес которого ей дал Андрей Жданов. Она нерешительно смотрела снующих туда-сюда людей во дворе, с тоской оглядывалась на небольшой, но очень симпатичный скверик, который прекрасно просматривался со двора и манил ее своей тишиной и относительной безопасностью, и пыталась нащупать ключ от квартиры в кармане, который так же оставил ей президент Зималетто. Даже не верится, что именно ей поручили выхаживать этого ненормального… этого, мягкого говоря, неадекватного Романа Дмитриевича Малиновского, директора по маркетингу компании, где ей посчастливилось работать. А собственно, почему не верится? Если подумать, то все логично. Да и виновата сама. Ситуация была неприятная, но и выхода на данный момент у нее не было. Жданов пригрозил увольнением в случае неподчинения, и с этого дня в ее обязанности входило проведывать, кормить и всячески содействовать скорейшему выздоровлению вице-президента компании. Еще бы! Друзья как-никак – сговорились!
Он сразу ей не понравился. С первого взгляда. Она почему-то еще при первой встрече с ним почти два года назад решила, что с этим мужчиной у нее будут проблемы. Почему? Мила сама не могла бы ответить. Просто она только-только выбралась из той дыры, в которую девчонкой угодила по собственной глупости. До банального просто – влюбилась еще школьницей во взрослого дядю, «пожертвовала честью» во имя своей большой любви, ничего не видела и не слышала: ни увещеваний матери, ни перешептывания бывших подруг, ни просьб Его жены оставить ее семью в покое. Не поступила в институт, забросила хореографию. А потом оказалась брошенной. С такой до обидного простой фразой: «Ну, малыш, не дуйся и будь умницей – родную жену-то я не оставлю». Мила оказалась умницей. За два дня собралась и уехала в Москву из родного Саратова. Знала, что будет трудно, и все равно уехала. Чтобы не смотреть в глаза близким и не слышать от них: мы же предупреждали. Потому что у нее и так разрывалось сердце, стоило лишь оглянуться назад. Денег не хватало, работу постоянную найти не могла. А потом ей повезло. Ее взяли в Зималетто. Почему вдруг – она и сама не знала. Девушка без образования, без перспектив, но вгрызающаяся в столицу, как ледокол. С этого момента началась светлая полоса ее жизни. Мила сама так решила. С прошлым покончено. Через год она поступила в институт на специальность «Реклама и связи с общественностью». Просто повезло. Перестала гоняться за мечтой стать великой танцовщицей. Училась на заочном, снимала комнату в общаге со знакомой. И была бы вполне довольна, если бы не эти дурные предчувствия насчет вице-президента, которые постепенно оправдывались. Малиновский начал с комплиментов и двусмысленных намеков, а когда это не подействовало, привлек тяжелую артиллерию в виде регулярных приглашений на обеды и ужины, подарков, цветов и включения собственного абсолютного обаяния, практически сшибая с ног все живое на расстоянии пятнадцати метров. Приглашения Мила отклоняла, от подарков и цветов с вежливой улыбкой отказывалась. Обаяние игнорировала. Женский коллектив, этот странный партизанский отряд в центре компании, превращавший всю территорию Зималетто в горячую точку, практически в первые дни работы просветил ее о том, что Малиновским можно любоваться исключительно со стороны. Можно смеяться с его шуточек, но не вникать в их подтексты. Никогда, ни в коем случае не воспринимать его всерьез. И держаться от него подальше. Поскольку Мила работала практически в эпицентре событий, на виду у всех, то держаться подальше получалось не всегда. Малиновский по десять раз на дню пробегал мимо ее рабочего места, посылая лукавые раздевающие взгляды. Тропикина… то есть теперь уже Короткова, заметив такого рода активность Романа Дмитрича в районе ресепшена, не поленилась и подробно объяснила ей, чем заканчивается флирт с «этим бабником и козлом». И чем конкретно это грозит Миле. Ведь Катька-то, заступница, с АндрейПалычем с некоторых пор не в ладах, и защищать их перед начальством некому. Вот и приходится жить своим умом и самим расхлебывать. Мила Екатерину Валерьевну знала плохо, АндрейПалыча и вовсе побаивалась, а вот от Малиновского чуть ли не под стол пряталась. И почти два года ей удавалось его избегать. До прошлой пятницы.
Все начиналось вполне безобидно. С утра Малиновский пригласил ее на чашку кофе в обеденный перерыв. Почти привычно отшутилась по этому поводу, а он ее шуточки тоже принимал, как должное - эта игра действительно вошла в привычку. Наверное, без нее работа в Зималетто не была бы работой в Зималетто. Это как отвечать на телефонные звонки скороговоркой: КомпанияЗималеттомоднаяодеждаМилаздравствуйте! Словом, ничего примечательного. А потом начался форменный дурдом. Сначала она потеряла кошелек. В итоге осталась бы без обеда. Но Роман Дмитриевич, неизвестно откуда узнав об этом, нагло заказал ей обед в офис. После этого она просто не имела права не улыбнуться ему и не постараться быть чуть более доброжелательной. А он только улыбался, весьма довольный собой, как самонадеянный индюк. Дальше хуже - позвонила подруга, с которой Мила снимала комнату, и заявила, что сегодня вечером к ней придет ее новый ухажер, потому очень просила Милу погулять где-нибудь до одиннадцати. Зашибись, вообще! И снова вездесущий Малиновский, то ли неизвестно откуда узнавший о Милиной трудной ситуации, то ли вдохновленный собственной маленькой победой с обедом, и решивший ковать железо, пока оно горячо, пригласил ее вечером в клуб. Сначала Мила хотела отказаться, но хорошенько подумала о собственных перспективах на остаток дня и поняла, что податься ей, собственно, больше некуда. Не гулять же по улицам в этакий мороз ночью. Попроситься к коллегам на вечер тоже не представлялось возможным. Коротковы на выходные уезжали к Машкиным родителям. Шуруп простудилась, Амура полным ходом к свадьбе готовится. У Локтевой только-только личная жизнь налаживается, нашла себе какого-то мужика. Не к Ольге же Вячеславовне проситься, ей-богу! Потому вариантов только два. Либо с Потапкиным куковать на работе, а этот вариант заведомо дурацкий, либо ехать с Малиновским в клуб. Собственно, выбор был очевиден. Да и если вести себя с этим ухажером правильно, то наверняка ей удастся сохранить дистанцию. Мила была девочкой неглупой, уж тут она не сомневалась. Только вот жизнь всегда вносит свои коррективы. Вот и в клубе дурдомом не ограничилось. Уж там все перешло в фазу «Цирк! Слоны на выезде!». А ведь, войдя в клуб, и обнаружив, что тот вполне приличный, //а чего она ожидала – это ж Малиновский все-таки//, еще надеялась, что все обойдется. Но не тут-то было. Сначала он тащил ее на танцплощадку, и там основательно облапал, хотя она и уворачивалась. Потом попробовал подпоить, а в результате напился сам до лютиков. И под занавес, когда она таки уговорила его отправляться домой на такси, клятвенно пообещав ехать с ним //в машину погрузит, адрес скажет, а там разберется, как увильнуть – он был в таком состоянии, что и не заметил бы, что девушка исчезла//, он эффектно приземлился в самой что ни на есть комичной позе на асфальте под лестницей, скрючившись в три погибели. Его крик до сих пор стоял у нее в ушах. «А может, обойдется?» - в который раз за вечер подумала Мила. Не обошлось. И тут уж она усомнилась в собственном уме, интуиции, прозорливости и жизненном опыте вместе взятых. В травматологии установили перелом ноги. Закрытый. И на том спасибо. В перерывах между порциями благого мата вмиг протрезвевший и основательно загипсованный Малиновский судорожно искал телефон в карманах, набирал номер лучшего друга, а по совместительству президента компании, а Мила не знала, что ей делать дальше – не бросать же его здесь одного, не узнав, чем это все завершится. Везти его в холостяцкую квартиру, о которой в компании легенды ходили, судя по всему даже смысла не было – едва ли там найдется хоть кто-то, кто сможет о нем позаботиться. А пока она раздумывала над тем, стоит ли заикнуться о том, где его родители или какая-нибудь сердобольная и безотказная любовница, Малиновский сам организовал собственную дальнейшую судьбу. Минут через двадцать в больницу вихрем ворвался Жданов и, узнав мимоходом у Милы, что произошло, уволок страдающего Малиновского к себе в машину. Мила только семенила за ними, пытаясь накинуть на горе-ухажера пальто, которое все еще держала в руках. Жданов предложил по дороге подбросить ее до дома, но Мила отказалась.
И вот как гром среди ясного неба – Жданов поручил именно ей ухаживать за раненным другом в период его отсутствия!
Мила глубоко вздохнула и вошла в лифт.
Когда она вошла в квартиру, там ее встретила тишина, нарушаемая лишь негромким храпом, доносившимся, видимо, из спальни. Мила перевела дух. Начало хорошее. По крайней мере, у нее есть небольшая отсрочка. Оглядевшись по сторонам и сообразив, куда ей идти, чтобы попасть на кухню, Мила разулась и, осторожно ступая по полу, пошла в предполагаемо необходимом направлении. Квартира четы Ждановых была довольно большой, даже беглого взгляда из прихожей было достаточно, чтобы это определить. Наверняка в ней можно было курсировать туда-сюда целый день и ни разу не встретиться. То, что нужно для такой семейки, как эта. Мила невольно фыркнула. Их бесконечные скандалы давно стали притчей во языцех. Она никак не могла понять, что удерживает этих двоих друг возле друга. Что такого задолжал Жданов Кире, что терпит ее бесконечные вспышки агрессии. Нет, ими можно было любоваться, но исключительно на страницах модных журналов. Для внешнего мира они были идеальной парой, создавшей для себя идеальную жизнь. Этакие Барби и Кен в кукольном домике. А живые люди до идеалов не дотягивали. Она устраивала истерики на глазах окружающих. Он почти никогда не срывался. Она пыталась разгадать великий заговор против нее. Он ничего не скрывал. Мир вертелся вокруг нее, она была его центром. Он был словно бы в стороне от ее жизни, не подпуская ее к своей. Вот и вся история их взаимоотношений. Эх, Мила, Мила, тебе бы психоаналитиком работать. Или книжки сочинять.
Кухня была неуютной. Напичканная кучей современной техники, контрастно черно-белая, довольно просторная, она была какой-то холодной и чужой. Мила тихонько, чтобы не стучать, поставила пакеты на стол и заглянула в холодильник – что там у нас имеется? Кастрюльки у вас какие… интересные… итак, что мы имеем… Лоток яиц, две котлеты в кастрюльке, остатки куриного бульона. Все ясно. Мила принялась распаковывать свои покупки. Деньги на содержание вице-президента начальство ей оставило, и на том спасибо.
Без долгих колебаний Мила затеяла суп – пока это было проще всего. И пока его варила, параллельно разогрела котлеты, сделала овощной салат и сварила гречневой каши. Простенько, зато полезно и питательно. Она понятия не имела, что предпочитает Роман Дмитриевич, да и в домработницы не напрашивалась. Потому перебирать продуктами ему не позволит. Когда вскипел чайник, заварила чаю Малиновскому. И Себе. Она тоже человек. Немного подумав, достала из собственноручно принесенной коробки пару пирожных и положила на блюдца.
- Эй, кто там! – услышала она сонный голос начальника, - Анна Сергеевна, это вы?
Ну что, Милка? Пора выбираться из подполья на свет божий?
Мила быстро расставила тарелки на подносе, добавила чай и пирожное и отправилась в комнату, откуда доносился голос Малиновского.
- Эээй! – снова повторил свой крик Роман. Он проснулся неожиданно.
«Гречкой пахнет», - было первой его мыслью. Наверное, этот запах его и разбудил. Малиновский любил гречневую кашу с самого детства нежною любовью. Но это был всего лишь вкус детства, по правде сказать, несколько подзабытый. За последние годы он привык питаться в ресторанах. И даже внезапно полюбившаяся стряпня Анны Сергеевны от ресторанной отличалась не очень сильно.
Но вот вместо Анна Сергеевны в комнату осторожно с подносом вошла невысокая хрупкая девушка с кудрявой каштановой головкой. Подняла на него синие-синие глазки с поволокой. И… «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты». Но виденье оказалось не мимолетным, пробурчало: «Это я, Роман Дмитрич», - и поставило поднос на прикроватную тумбочку.
Малиновский с удовольствием созерцал всю эту красоту и думал о том, что таки в определенном смысле все здорово устроилось.
- Ээ… Привет… - начал он беседу, посчитав, что томительное молчание несколько затянулось.
- Добрый день, - кивнула она и скрылась из комнаты.
- Мила, ты куда? – только и успел крикнуть он ей вслед.
Она вернулась через минуту с чашкой чая и пирожным в руках.
- Я собиралась пить чай, - улыбнувшись, ответила Мила.
- Присаживайся, конечно! – обрадовано пропел Малиновский, собираясь пододвинуться на кровати, как его пронзила боль в позабытой им ноге. Он скривился, а Мила села в кресло напротив кровати, устроившись там весьма удобно. «Будто всегда здесь и была», - подумал Малиновский и удивился частоте мелькавших в его голове мыслей.
- Приятного аппетита, - усмехнувшись, сказала Мила и глазами указала на поднос, а Малиновский, спохватившись, схватил тарелку и вилку.
- Боже! Со времен университетской столовой так не питался!
Сказал и запнулся. Покосился на девушку – еще обидится. Ан нет, и бровью не повела. Надкусила пирожное, облизнула крошки на губах. Он засмотрелся на нее, к горлу подкатил какой-то непонятный ком, тело охватило приятное томление, которое всегда вспыхивало в нем, когда он проходил мимо ресепшена. То ли это потому, что она неизменно отвергала его, то ли еще бог знает, по какой причине. Это стало и вызовом и целью жизни. Неожиданно. А ведь взрослый мужик.
- Андрей Палыч просил помочь его домработнице по уходу за вами. Я теперь буду приходить в обеденный перерыв и в выходные, - сказала Мила с улыбкой.
- Но обеденный перерыв уже закончился, - словно спохватившись, проговорил Малиновский, - не боитесь, что от Урядова попадет?
- Не попадет. Андрей Палыч его предупредил. Да и на ресепшене меня Маша подменяет. Все равно Андрея Палыча нет в городе.
Малиновский кивнул и вернулся к еде. Он неожиданно для себя не знал, о чем с ней говорить. Это же чувство охватило его там, в клубе. Все было просто до того момента, как они сели в машину в гараже Зималетто. До этого момента Мила была просто очередной птичкой-рыбкой. Пусть и не модель, но она даже Милко нравилась. Ее любили все, неожиданно все. А когда они, наконец, спустя столько времени постоянного преследования, оказались вдвоем, Рома вдруг понял, что не знает, что делать с ней дальше. Нет, он ботал без умолку, конечно. Болтал по привычке, как с любой другой девушкой, но в этом случае его не покидала мысль, что все не то, все не так. Она смеялась его шуткам так, как умела только она. Звонко, громко, почти вызывающе, обнажая ряд белоснежных немного хищных зубов. А в том чертовом клубе, когда он потащил ее танцевать, и понимал, что его объятия ей неприятны, он неожиданно оказался неприятен самому себе. Не оттого ли так надрался? Получил красивую игрушку, осознал, что не игрушка она, и не знал, что дальше с ней делать. Почему-то закрадывалась мысль, что нельзя с ней, как с другими. Откуда она взялась, эта мысль, он не знал. И что делать с ней – тоже. Пытался забить ее в себе, залить спиртным – не получилось. А в результате он лежит здесь, в квартире Жданова и ест гречневую кашу, сваренную ею. И вот именно в этом ему мерещилось что-то правильное. Осознание этого пугало, настораживало. Он не привык к этому.
- Я вам супа сварила. Если хотите, принесу, - снова обратилась она к нему.
Ну вот. Он так сосредоточенно и усердно ел эту дурацкую кашу с котлетами, что она, наверное, подумала, что он обжора или, что очень голоден.
- Нет, нет, спасибо. Вечером придет Анна Сергеевна. Она меня покормит, - поспешно сказал Роман.
- Ну, вот и отлично. Роман Дмитрич, я помою посуду и пойду на работу.
- А вы вечерком не заглянете, Милочка? – он с ужасом услышал собственный голос. В нем так отвратительно звучали заискивающие нотки.
- Нет, Роман Дмитрич, мне к семинару готовиться. Хотела бы, но не смогу.
Хотела бы она! Сейчас же!
- Вы учитесь? – удивленно спросил он.
- Ну да. Это написано в моем личном деле. Реклама и связи с общественностью.
- Ого! В коллеги Виноградовой метите?
- В конкуренты, - засмеялась Мила, - что же вы думали, я всю жизнь буду на ресепшене сидеть?
- Вы, оказывается, амбиционная девушка, - тоже засмеялся Малиновский, а про себя досадовал – два года гоняется за ней, а таких вещей не знает! Вот лишнее доказательство того, что она для него в том же ряду, что и все остальные. Только почему от этого злость накатывает? Ощущение внутреннего протеста?
- Оказывается, - усмехнулась она и забрала из его рук тарелку.
_________________ Самые долгие из тех дорог, что мы выбираем, это дороги к самим себе(с) sanguisнайти меня можно здесь Йа и здесь Булавка... и еще немножечко здесь Twilight Russia. Форум
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
