Глава 16
В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым —
Самое высшее в мире искусство.
С. Есенин
Поздний вечер. В тишине квартиры слышен звонкий шаг секундной стрелки настенных часов. Тик-так, тик-так. Малиновский пьяно салютует часам бокалом и пьёт. Ему отчаянно хочется сегодня напиться. Завтра он снова возьмёт себя в руки, но сегодня… он напьётся вдрызг.
Ему уже давно не до шуток. Все разваливается, и Роман никак не может сообразить, как же починить то, что начал рушить сам… Андрей спрятался в провинции и не живёт там, а существует. Спасибо Рустему, тому самому знакомому Павла Олеговича — он не только помог найти местонахождение друга, но и самолично поехал в тот город, чтобы «присматривать» за Андреем. Каждый день присылал отчёты по электронной почте: где Андрей, чем занят, его фото…
Друг был еще жив, но… надолго ли хватит его выдержки? И как написать ему, что Катя попала в аварию? Что если бы не случайность, она бы, скорее всего, умерла? А так ей повезло: перелом левой руки, сотрясение… и частичная временная потеря памяти. Как сказать другу, что Катя совсем забыла и инструкцию, и все, что произошло за всё это время с момента её прочтения?
Но выхода нет — нужно сказать Андрею о Кате. Сказать, что она его ждёт, хоть и не говорит об этом. Но он же видит. Соврал ей, что Андрей в командировке, чтобы не волновалась. Докатился, утешает Пушкареву. Но по-другому он не может. После аварии Катю снова как подменили. Из ледяной глыбы почти мгновенно в ту, старую Катю, которая смотрела на Андрея, как на Святой Грааль, не меньше. Не имеет он права говорить этой Кате слова, которые хотел бы сказать ТОЙ… Андрей ему этого не простит. Да и сам он себе этого простить не сможет.
Когда только придумал план «соблазнения», думал, что ничего страшного в этом нет. Ну, получит свою дозу любви девочка, порадуется хоть… Инструкцию писал — посмеивался. А когда несколько дней назад смотрел в глаза Катиной матери — смеяться совсем не хотелось. Ощутил себя ни больше, ни меньше — убийцей.
Он мог уйти, конечно, но… нужно было уговорить Пушкарёву-старшую разрешить Андрею навестить Катю. Самому-то ему удалось увидеть Катерину пару раз, пока Елена Александровна не узнала, что Роман не просто «коллега» её дочери, а тот самый автор инструкции, который чуть не свёл в могилу её ребёнка. Осознать себя подонком и гадом — неприятно и… противно. Особенно потому, что Катина мама наотрез отказалась пускать Андрея к Кате. Но отступать поздно. Если нужно, он поможет другу прорваться к Пушкарёвой, любым доступным и недоступным ему способом.
Утро встретило головной болью и чувством вины: собрался ехать за Андреем и нахлебался. Вот же идиот. Теперь нужно срочно себя реанимировать. Таблетка аспирина, холодный душ и — обязательно завтрак. Посмотрел на себя в зеркало в ванной: кажется, теперь похож на человека.
Что ж, пора. Позвонил перед выходом Жданову-старшему, предупредил, что выезжает, и отключил телефон, чтобы больше не отвлекаться. Впереди ждал тяжёлый, но важный разговор с другом, и нужно было к нему подготовиться. И опять нацепить уже опостылевшую ему улыбку, которую он раздавал направо и налево, успокаивая то Маргариту, которая места себе не находила от волнения, то Катю, которая всё меньше и меньше верила в командировку, плюс — волновалась за дела в компании… и, думая, что сумеет скрыть волнение, спрашивала о начальнике, но подразумевала — любимого мужчину. Не знала, точнее, не помнила, что Роман — знает. Та Катя казалась воплощением холодности и стойкости, а эта — растрёпанный воробышек, побитый бурей. Как ей — такой — скажешь правду?
Дорога казалась однообразной, и он, часто останавливаясь, сверялся с картой, чтобы не пропустить нужный ему поворот. Город показался ему каким-то серым и… вялым. Вид разбросанных по краю плохо асфальтированной дороги маленьких, словно прижатых к земле нависшим над городом свинцовым небом, домишек — угнетал. Люди, бредущие по тротуарам, тоже казались серыми и невыразительными. Словно фигурки в тумане. Или ему так казалось?
Наконец, нашёл гостиницу, в которой остановился друг. Припарковался, вышел из машины и закурил. Равнодушно посмотрел на место временного пребывания Жданова. Отремонтированное якобы «под старину» здание не впечатляло. Зато вид набережной напротив — порадовал. На первый взгляд, ничего особенного, по сравнению с Москвой-то, но… что-то цепляло. Сквозь синеватую тяжесть облаков пробился тоненький луч солнца. На мгновение стало легче. Отбросил прогоревшую почти до фильтра сигарету и обернулся: в двух шагах от него стоял Андрей и хмурился. С неба противно замельчил снег, словно говоря, что солнечный луч был обманкой, и впереди не стоит ждать ничего хорошего.
— Ну, привет, Ромка, — Андрей всё-таки подал ему руку.
В горле отчего-то запершило. Как раньше, в детстве, перед тем, как заплакать. Андрей выглядел… хуже, чем на фотографиях. Гораздо хуже.
— Так ты зачем приехал? — спросил Андрей, облокотившись спиной о кованую ограду набережной. — Решил уговорить меня вернуться? Это бессмысленно, Ром. Меня в Москве ничто не держит.
— А здесь, значит, держит, — съязвил Роман. — Ладно, проехали. Я здесь по серьёзному вопросу. Ты сейчас очень нужен в Москве. Тебя ждут. Ждёт… Катя.
— Врёшь! — Андрей молниеносно бросается в его сторону и хватает за воротник пальто. — Врёшь, Малиновский! Не знаю, кто тебя надоумил, может, отец… Но ты! ты врёшь. Катя… — он, сникнув, отпускает его и садится на корточки, сжав голову ладонями. — Катя меня не ждёт. Та Катя ждала, но я её чуть не убил. А эта Катя не ждёт. Нет, не ждёт.
— Андрюша, я не вру. Она, правда, тебя ждёт. Ты только не волнуйся, ладно? — Андрей поднимает голову. — Катя… в день твоего отъезда… попала в аварию.
— Что? — Андрей резко подскакивает, — Как она? Где? Ты почему молчал, Малиновский?!
— Успокойся, Андрей. С Катей всё нормально, — друг недоверчиво посмотрел на него. — Ну, относительно нормально. Не смертельно, в общем.
— Ром, ты понятнее можешь сказать? Она пострадала?
— Только спокойно, Андрюх. Хорошо? Катя… потеряла память. То есть не совсем, конечно, но она не помнит ничего про инструкцию. По крайней мере, она тебя не прогонит, если ты придёшь. Хотя есть некоторые… эээ… трудности… с мамой.
Андрей молчит. На мгновение словно луч света пробегает по лицу, но потом оно снова темнеет. Наконец, он поднимает на Романа глаза.
— Я решил. Я поеду к Кате. Она же ждёт.
— Не боись, Андрюха, — пытается подбодрить Роман друга. — Прорвёмся. Если хочешь, могу отвлечь Елену Александровну.
— Не надо, Ром, — Андрей задумчиво смотрит на очистившееся от облаков небо. — Я сам. Я сам…
Жданов собрался быстро. Расплатился за номер, сунул сумку в багажник и уселся за руль. Роман попытался уговорить его ехать с ним, но Андрей отказался. Тогда Малиновский пропустил его «порш» вперёд, а сам поехал сзади.
Что сейчас творится в голове у друга? Как произойдёт встреча с Катей? А вдруг Катя именно в этот момент вспомнила всё? Тогда… даже страшно подумать, каково будет Андрею вновь видеть только холод и равнодушие. Может, зря он приехал за другом? С другой стороны, здесь, в глуши и одиночестве, Андрей рано или поздно загнулся бы. А так… есть надежда, что ему, Роману, удастся вытащить друга со дна пропасти, в которую тот себя сам так старательно затягивает.