Синара 
8
Когда-то, очень давно, Катя думала, что знает Андрея Жданова. Ведь она так хорошо разбиралась в том, какой он любит чай, сколько ложек сахара класть ему в кофе, во сколько он любит читать отчет о продажах, номера каких поставщиков ему понадобятся через десять минут, с кем он проведет сегодняшний вечер (уж точно не с Кирой, ведь он ее едва терпит, и терпит только ради компании). Тогда ей действительно казалось, что это и означает знать человека. Она растворилась в нем, и никто и ничто кроме него и его потребностей не имело для нее никакого значения. Он удивлял ее, когда становился на ее сторону в спорах с Кирой или когда извинялся перед ней за то, что наорал с утра. И за эти проявления доброты к ней, она любила его еще больше.
Безумно он ее удивил, когда сказал, что любит. Это было нереально, но так здорово и замечательно, что она просто не могла не поверить, ведь он ее не обманывал никогда. А потом мечты разбились, и все стало на свои места. Как же она была тогда зла него, даже пыталась ему отомстить, наказать. И ей снова казалось, что она его насквозь видит. Все его мысли и чувства понимает и даже может ими управлять, напоминая ему, время от времени о предмете его жгучей финансовой ревности в виде Николая Зорькина. Еще бы такая угроза для его компании! ЗимаЛетто. Ему оно дороже всего и всех, ради него он готов не только жениться на нелюбимой Кире, но даже спать со страшилкой Пушкаревой. Может быть именно поэтому она и смогла его простить. Ведь он от нее никогда не скрывал, как относится к ЗимаЛетто, а то, что она сразу не распознала его игру, так это только ее ошибка, ее глупость. Вот она его и простила и отпустила. Хотя отпустила не его, а себя. Ведь невозможно отпустить того, кто никогда твоим и не был. А вот себя от этого человека, к которому была привязана, отпустить можно и даже нужно.
Отпустила и забыла. Постепенно та история перестала волновать, сомнения в том кто прав, кто виноват, только мешали в новой жизни, и потому Катя старалась об этом не думать. Да, иногда мечтала. Оставила себе маленький тайный уголок, кусочек тепла и любви, сказочной и фантастической, не имеющей ничего общего с реальностью, любви. Это были даже не воспоминания, а фантазии и мечты, которым никогда не суждено было сбыться, и как раз в этом было их особое очарование. Сказка должна оставаться сказкой, в реальности ей места нет. Она любила Мишу, правда, любила, ведь он столько сделал для нее, фактически спас, а те чувства, которые были в ее «тайнике»… Это просто игра воображения, любовь слишком волшебная и возвышенная. Катя прекрасно отдавала себе в этом отчет. И когда у нее родился сын, то все те нерастраченные эмоции и чувства стали обращены к нему, маленькому ангелочку, жизнь которого зависела от нее. Она любила сына просто безумно, может даже чересчур, но по-другому не могла и не умела. Весь ее мир был сосредоточен на нем, а уж тем более, когда Миши не стало…
Вернувшись в ЗимаЛетто, она не думала о Жданове, ей было не до него. Да, она знала, что Андрей Палыч опытный и достаточно удачливый бизнесмен, что он хороший и справедливый руководитель, и этих знаний о президенте компании ей было достаточно. Зачем ей что-то еще? Конечно, она была в курсе тех слухов, которые гуляли по этажам, время от времени ловила на себе внимательные взгляды, прекрасно понимала, что он это тоже видит, и замечала его недовольство по этому поводу. И его тонкий ход с Кругловым она разгадала сразу, не принимая его близко к сердцу. Она тоже ценила покой, а потому не могла осуждать Жданова.
Ни одной лишней мысли, или чувства, ничего, до тех пор, пока не увидела сияющие глаза сына, да, и что греха таить и его, Андрея, сияющие глаза. Катя не хотела подпускать его близко, не хотела думать о нем, как-то иначе, чем как о своем начальнике. Не хотела. Только как это осуществить, когда ты этого начальника видишь каждый день рядом со своим счастливым ребенком? Причем таким счастливым ты не видела его очень давно. Как можно называть этого великовозрастного мальчишку Андреем Палычем, когда он на полном серьезе строит укрепления из снега и готовит снежные снаряды для обстрела «вражеских территорий»? Как можно не вспомнить про давно, казалось бы, забытые ложки сахара, когда ты делаешь ему чай на собственной кухне? Как не подпустить его к себе слишком близко, если он стал настолько близок Ваньке? И нужно ли это?
Казалось бы, ну и что с того? Ну, есть и есть Андрей. Пусть даже просто Андрей, без всяких Палычей и Ждановых. Но только вот на этого Андрея приходится рассчитывать и в какой-то мере зависеть от него, а Катя давно уже привыкла рассчитывать только на себя и своих близких, никак не на посторонних. Она ждала от Жданова подвоха, а он вопреки ее ожиданиям не подводил. Если вдруг ему не удавалось вырваться, он сам Ваньке звонил, они с ним о чем-то договаривались и решали, вместе. Он был удивительно честным и искренним, до странности надежным и при этом непредсказуемым, и до безумия красивым. Можно, конечно, стараться об этом не думать и она, правда, старалась. И до поездки в Питер у нее даже вроде как получалось...
Казалось бы, в преддверии встречи со свекрами, посещения Мишиного ресторана о Жданове можно было забыть легко и просто, но не выходило. Она настолько привыкла на него полагаться, что вот и сейчас хотелось поделиться с ним своими переживаниями, только теперь не по поводу сына. Прийти туда, где столько лет ты жила и работала, снова увидеть знакомых людей, очутиться в знакомой обстановке и вспомнить о том, как все может рухнуть в один день просто так, без предупреждения – это страшно. И очень хочется, чтобы рядом был… Она не собиралась его ни о чем просить. Ведь ему это не надо. Неизвестно почему он так относится к Ваньке, но на нее это отношение уж точно не распространяется, ведь так?
- С тобой пойти?
- Да. Спасибо.
Спасибо за то, что понял; спасибо за то, что не оставил; спасибо за то, что поддержал; спасибо за то, что помнишь такие казалось бы мелочи… Спасибо за то, что ты есть.
Все дела были закончены, они снова победили, как в старые добрые времена. Почему-то об этом подумали оба, выйдя из ресторана. Несмотря на то, что было достаточно холодно, как и положено Питерской зимой, в гостиницу не хотелось, и они пошли гулять. Никакой конкретной цели или маршрута, никакой конкретной темы для разговора. Катя рассказывала о своей жизни и работе здесь, Андрей о ЗимаЛетто, Москве и Европе. Было в этом что-то приятное и легкое. Не забытое, нет, что-то совсем новое.
И Андрей с удивлением для себя отметил, что Катина жизнь в этом городе не была вопреки или назло ему, Андрею, как когда-то казалось. Катя приняла решение и оно ей принесло множество трудностей, но она справилась, как всегда. И злость, которая его так долго мучала, наконец, прошла. Он смотрел на нее и любовался этой прекрасно сильной женщиной, которая смогла начать все с нуля в чужом и далеком городе, вырастила замечательного сына, и безумно гордился собой – что он может ей помочь и защитить и что она позволяет ему это. А еще ему очень хотелось узнать, каково целовать вот эту другую изменившуюся Катю…
Для Кати открылся особенный Андрей Жданов: самый обыкновенный, непридуманный, настоящий, веселый, сильный, смелый, иногда непонятный и безумно притягательный. И внезапно родилась совсем уж странная мысль: а каково это, если он поцелует…
Шел снег, у входа в гостиницу горели фонари, двое стояли в тени, за кругом их света, и придавались далеко не мечтам.
|
