Marjna писал(а):
а может Кира - дочь Марго?
Marjna писал(а):
А Катя - дочь Воропаевой?
Так! Не путайте меня, не путайте!
15.
- Эта твоя модернизация похожа на саботаж или даже экономическую диверсию. Цифры просто кричат об этом – твою маму удар хватит, если она их увидит.
- Она сейчас не станет вникать, я знаю. Мама все любит делать на совесть, она очень последовательна: отдыхать – так отдыхать. Она уверена во мне, и бизнес стабилен, и я никогда раньше не давал ей повода усомниться в моих способностях и рабочей дисциплинированности. А до ее приезда я успею.
- Что успеешь?
- Сделать то, что хочу.
Это Катя перевела разговор на работу, когда они приехали в ресторан, хотя ее конечно больше занимали другие вопросы: «А почему только два?», «А когда это было?», «А как это – спать с куклой?», вернее: «Как это – спать со мной?», «А зачем ты это сделал?»
- Ты хочешь разрушить компанию? Хочешь разорить свою семью?
- Нет, это не совсем так.
- А выглядит именно так, поверь мне!
«Когда я работала в банке, я много видела похожих сценариев – тут до банкротства рукой подать», - едва-едва не проговорилась. Это сливочный мусс с манго сыграл с ней злую шутку – расслабилась совсем, потеряла бдительность.
- Мне кажется, что ты преувеличиваешь.
- А мне кажется, что ты все-таки чего-то не понимаешь или не хочешь признаться мне во всем. Хотя я могла бы тебе помочь.
- Бизнес-план, расчет рисков?
- Именно! – Катя увлеченно собирала ложечкой остатки нежнейшего мусса со стенок пузатого прозрачного стаканчика с двойными стенками.
- Еще хочешь? – спросил Андрей, наблюдая за ее удивительно ловкими движениями.
Девушка на миг задумалась.
- Наверное, хватит. А то лопну.
«Лучше бы сказала – растолстею», - подумал Андрей, невольно вспомнив разорванные покровы куклы после падения.
- Погуляем? – вышли из ресторана, домой Андрею ехать ужасно не хотелось. - Погода сегодня шепчет.
- Что она шепчет? – Катя никогда не была уверена, что правильно понимает это выражение.
- Кому – что. Мне – «ну просто хватай и беги!»
Катя опять была сцапана нежными железными ручищами и донесена до автомобиля.
- Куда? – вопрос «кого? что?» не стоял.
Они брели по тропинке лесопарка на окраине города, листья оглушительно шуршали под их ногами, и Кате вдруг захотелось собрать это засушенное громкое солнце в огромную кучу, чтобы потом нырнуть в нее и побарахтаться в запахах и звуках осени. Разговор стих, но и молчать было хорошо, хотя у каждого было миллион вопросов к другому.
- Ой, смотри, Дрю, это лисичка? – Катя указывала на животное, вялой рысцой бегавшее между деревьями.
- Да, кажется. Облезлая какая-то и странная. Почему она от нас не прячется?
Лиса повернула голову на их голоса и вовсе остановилась.
- Почему странная? Может, просто привыкла к людям? Потому и не боится.
- Не пойму, что не так, но что-то не так.
- Жаль, у нас нет хлебушка.
- У меня есть ириска, - Андрей достал из кармана конфетку, принесенную официантом вместе со счетом в ресторане.
Он не успел договорить, как животное, словно по сигналу стартового пистолета, быстро побежало в их сторону.
- Ничего себе! Прямо к нам бежит! – удивленно сказала Катя. Дрютти выступил чуть вперед, прикрыв собой девушку. Лиса приблизилась, издала влажный лающий звук, мгновение – и вцепилась в пальцы Андрею. Он охнул, скорее от неожиданности, чем от боли, и попытался сбросить ее, резко дернув рукой. Агрессивная зверюга разжала челюсти, упала, как-то неловко отступила назад и снова бросилась, теперь уже на Катю, та только успела прикрыть лицо ладонями. Андрей выставил свою руку, лиса ухватилась зубами за рукав и повисла на нем, скуля. Катя схватила ветку с земли и несколько раз хлестнула зверя по спине.
Лиса нападала снова и снова, и это было страшно – такая безумная и непонятная остервенелость ни с того, ни с сего. Наконец Андрей, уже не на шутку разозлившись, отбросил ее в сторону с такой силой, что она, ударившись об ствол дерева, замерла.
- Ужас какой-то, - сказала Катя звонко, потому что нервно, – Просто как бешеная. Пойдем отсюда.
Лиса очухалась, покачиваясь, встала на лапы. Из пасти у нее текла слюна.
- Да она и есть бешеная! – прозрел Андрей, схватил Катю за руку и потянул за собой, – Уходим быстрее.
Лиса сделала несколько шагов, и ее задние лапы подкосились.
Катя и Дрю, все еще оглядываясь, торопливо шли к машине.
- Нужно срочно к врачу! Срочно, срочно! Давай быстрее! – Катя опередила Андрея и теперь подгоняла его, - Она тебя в руку укусила, я знаю – это опаснее, чем в ногу!
- Большая Медицинская Энциклопедия, страница 3 415?
- Это не смешно! Совсем-совсем не смешно! Андрей, пожалуйста, я прошу тебя, быстрее поедем в больницу!
- Нет, они же захотят сделать мне укол? Да еще… Сорок штук, да? А я уколов очень боюсь. Никуда не поеду! – Катя остановилась, Андрей обошел ее, двинулся дальше. – Подумаешь, цапнула чуть-чуть за палец, даже дырки почти не видно.
- Что? Что ты говоришь! - Она не видела его лица. - Ты хоть понимаешь, чем это грозит? – пыталась идти рядом девушка, но все равно отставала на полшага. - Даже если небольшая ранка, даже если почти нет крови, а только ссадина и хоть капелька слюны больного животного попадет…
- Ерунда.
- Это смертельно опасно! Понимаешь, смертельно!
- Не преувеличивай. У нее просто на ириску слюноотделение усилилось. Обычная злая лиса. Может, у нее лисята от лап отбились или кризис среднего возраста, или виноград раздобыть не удалось, и ворона сама свой сыр сожрала, начитавшись басен – стресс. Прекрати паниковать, поедем домой.
- Андрей, ты что? Ты же сам это сказал, что бешеная! Прошу тебя, не говори глупостей! В больницу надо! Обязательно!
- Да ладно, все будет хорошо. Смотри, уже и не видно, где укусила. У страха глаза велики.
Он подошел к машине и пикнул сигнализацией. Катя кинулась к нему, развернула к себе:
- Я умоляю тебя, поехали к врачу! Я не переживу...
Его глаза были серьезны и внимательны, он смотрел на Катю пытливо, без улыбки.
- Ты плачешь?
- Разве? – вытерла она влажную дорожку со щеки. – Правда, слезы, - покачала головой, будто бы удивилась. – Пожалуйста, поедем в больницу!
- В больницу? Нет!
- Андрей!
Он уже открывал пассажирскую дверцу, его лицо выглядело на удивление довольным для такой тревожной ситуации.
- К доктору По, если только... Выразить ему восторг. Так усовершенствовать тебя! Ты раньше никогда не плакала.
- Так было всегда. Я бредил футболом, а меня отдали в секцию таэквондо. Хана, туль, сет, нет, тасот… Я ненавидел эти занятия. Но мама была тверда. У меня начал болеть живот: как идти на тренировку – рези, я не притворялся! Пару раз забирали в больницу с подозрением на аппендицит даже. У меня бледнели губы, выступал холодный пот, я не мог разогнуться. Особенно сильно это стало проявляться после первых соревнований, когда против нас, новичков, выставили уже опытных ребят, хоть и того же возраста, которые просто избили нас. Причем, после того, как один мальчик заплакал, и бой не был закончен по правилам, мне мать сказала: ты должен продержаться во что бы то ни стало, если ты мужик. Ну, я продержался. Он бил меня, у меня изо рта текла кровь, мне оказывали помощь, и он снова меня бил. Но потом я не разговаривал с матерью несколько дней. И не потому, что обиделся, а просто не мог понять, как они, взрослые, это допустили, зачем? Это было нечестно, это было предательство. Вызывали психологов, они подтвердили – психосоматика. Мать пошла на уступки – я могу заниматься футболом, если не брошу борьбу. Ей нужно было, чтобы я умел драться. Она говорила: ты должен уметь постоять за себя и за свою семью, мне слабак не нужен. И я занимался и тем, и другим. Хана, туль, сет…
Они лежали на его кровати, под балдахином давно уже сгустились сумерки. Укушенный палец доктор По велел оставить без повязки и сказал, что завтра непременно навестит наследника на всякий случай. Катя молчала, внимательно слушая Дрю, которого вдруг прорвало – он уже который час рассказывал без остановки про себя и свою жизнь.
- Мама не отказывала мне в покупке игрушек, вещей, техники – никогда, развлечения – пожалуйста, но всегда сама выбирала мне друзей, определяла круг общения, решала, чем я буду заниматься, а чем – нет. Если я просился на рисование, она говорила – «пустое, это занятие не для мальчика». Про меня часто говорили: как сыр в масле катается! А я думал: да, сыр, который хотят съесть.
- Почему?
- Не знаю, я долго не мог понять природы этих ощущений. Все было сложно. Сначала, когда я был маленький, мне ее всегда очень не хватало. Она приходила вечером в детскую поцеловать меня в лоб, давала указания нянькам и уходила. Как королева к наследному принцу - целый штат мамок-нянек, а матери нет. Потом стала брать меня на всякие детские мероприятия, и я был безмерно счастлив, когда она держала меня за руку. Я думал: самая красивая, самая лучшая – вон как все на нее смотрят! Она меня баловала? Значит любила? А потом все стало меняться. Я понял, когда подрос, что ее воля всегда подавляла мою, если дело касалось чего-то более важного, чем новый мячик. Мне нельзя было общаться с теми сверстниками, которые мне нравились, но не нравились маме, дружить с другими девчонками, кроме сестер Воропаевых. Я маму как-то спросил, почему она Киру – чужую, - любит больше меня. «С чего ты взял? - нахмурилась мама, - Ты разрешаешь ей делать все, даже глупости, ты уговариваешь ее мать всегда на то, чего хочет сама Кира, даже если ее мать этого не хочет! – выдал я свои наблюдения. - Я люблю тебя сильнее, потому и делаю из тебя настоящего мужчину. На это нужно гораздо больше душевных сил, и я трачу их именно на тебя! А Кира – действительно чужая девочка, она как моя игрушка, понял?» Мне тогда показалось, что понял.
Он положил поудобнее Катину голову себе на плечо, прикрыл краем покрывала спинку и ноги.
- Я совсем не хотел идти в тот вуз, который подобрала для меня мама. Но когда я попытался поговорить с ней на эту тему, вышло опять по ее: я чувствовал себя выродком, который кобенится, не понимая, какая важная миссия на него возложена. Знаешь, мать очень любила подсовывать мне книги про всяких царских детей. «Вот, - говорила она, - Александр III не хотел быть царем, но когда пришлось – стал! И мужественно нес этот крест. И даже женился на невесте умершего брата. И был абсолютно счастлив с ней. А почему? Потому что свято выполненный перед семьей долг приносит такие дивиденды, которые другим и не снились!»
Андрей замолчал. Катя лежала, не шевелясь, впитывая воспоминания и эмоции Дрютти, которые тут же находили себе место, встраиваясь между клеточками ее тела, чтобы остаться там навсегда.
А вот бабушка говорила, что тот царь и умер так рано, потому что не вынес бремени власти и долга, а бабушкина сестра спорила: потому что был упрям и недалек, не дал врачам его вылечить. Но это ведь совсем не так важно, как то, что он женился на невесте брата? Почему женился, тоже потому что долг? Все могут короли, все могут короли...
Когда она услышала, что дыхание наследника стало глубоким и ровным, Катя обняла его чуть покрепче, улыбнулась и закрыла глаза. Давно уже ей не спалось так спокойно и мирно.
Зашедший на полдневный чай Александр выглядел загадочно. Он будто видел Дрю впервые, и, в отличие от прошлых своих визитов, больше поглядывал на него, чем на куклу.
- Что это у тебя с пальцем? Разве мама не учила, что ковыряться в носу – чревато переломом?
- Я понял, это был ты! Перекинулся в бешеную лису! Черт, как сразу-то не догадался? Масть, агрессивность, тявканье, слюни изо рта – твой почерк, Шуршурчик! Зачем ты кидался на Катю? Ладно – я. Берегись, говорят, начался отстрел бешеных животных. Надо тебе, что ли, галстук с биркой «Нашедшему просьба позвонить по телефону, вознаграждение гарантируется» подарить и чип вживить. Куда бы тебе чип вживить?
- Бешеная лиса? Ты ходил в зоопарк и, как обычно, от тебя взбесились и экспонаты, и посетители?
- Мы ходили в лес гулять, - сказала кукла.
- И что, его действительно покусала лиса?
- Я ей так понравился, что она решила попробовать меня на вкус.
Саша посерьезнел.
- Тебе налить чаю? – он приподнял небольшой заварочный чайник.
- Спасибо, не хочу.
- Вот, уже водобоязнь. Думаю, что пора посадить тебя в клетку. Кто знает, когда ты начнешь кидаться на людей?
- Наследник Дрютти был привит в положенный срок, - сказала кукла.
Александр перевел взгляд на Катю. Она потянулась к вазочке с конфетами, рукав платья подвернулся, и Александр увидел свежую блестящую розовую ссадину на ее руке – содранный верхний слой кожи, только и всего, даже без болячки.
- Это тоже лиса? – он нагнулся через стол и схватил руку куклы, почти вывернул ее, чтобы показать Дрю. – Это случилось вчера, я тебя спрашиваю?!
- Отпусти ее! Какое тебе дело? Вчера, позавчера…
- Придурок! А если…?! – вскричал Александр, совсем забыв, что в этом доме лучше не забываться.
- Сашенька, понимаю тебя. Я сам иногда начинаю думать, что... Катя – всего лишь кукла. Уникальная, необыкновенная, но кукла. Эта опасность ей не угрожает, а об остальном я позабочусь. Еще чаю?