НРКмания

Форум любителей сериала "Не родись красивой" и не только
Текущее время: 28 мар 2024, 23:24

Часовой пояс: UTC + 4 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 184 ]  На страницу 1, 2, 3, 4, 5 ... 10  След.
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 12 июн 2011, 22:12 
Не в сети
посол мира
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 14 ноя 2007, 17:11
Сообщения: 7191
Откуда: Москва
Название: Ведьмина Башня
Автор: Bathilda
Бета: увы, нет, все ошибки мои и можно кидать за них в меня тапки
Рейтинг: в основном PG-13 с вкраплениями R
Жанр: макси, городское фэнтези, ориджинал, гет
Саммари: следователь Отдела особо тяжких магических преступлений возвращается на работу после двухлетнего перерыва, пытаясь забыть смерть мужа и те обстоятельства, при которых он погиб. Получится ли это у нее?
От автора: размещение на других ресурсах: нельзя.

Вступительное слово автора: честно говоря, я не собиралась выкладывать это на форум, потому что не слишком уверена в художественной ценности данного ориджинала, и еще потому что не хотелось мучить читателей очередной долгоиграющей нетленкой. Но все же выкладываю из чисто эгоистических соображений - мне лучше пишется, когда есть "волшебные пинки" от читателей (надеюсь, они будут :grin: ).


Последний раз редактировалось Bathilda 11 ноя 2014, 00:47, всего редактировалось 17 раз(а).

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 12 июн 2011, 22:12 
Не в сети
посол мира
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 14 ноя 2007, 17:11
Сообщения: 7191
Откуда: Москва
Ведьмина Башня

Пролог


– … и все. Вопросы?

Вопросов не было. Оно и понятно – предпоследний учебный день перед летними каникулами, последний урок, и все мысли только об отдыхе и веселье, а никак не об учебе.

– Хорошо, тогда на этом занятие окончено. Удачных вам каникул.

– Спасибо, до свидания, Полина Викторовна, – нестройным хором ответили дети перед тем, как стремглав выбежать из кабинета навстречу долгожданной свободе.

Полина с улыбкой посмотрела им вслед. К ней, магичке, ученики относились хорошо: она никогда не повышала на них голос, не задавала тонну домашки, не ругала за непонимание материала и, в отличие от других учителей, учила по-настоящему прикольным вещам. Нет, ну, в самом деле, зачем в жизни может пригодиться знание числа пи или того, что пауки – вовсе не насекомые, ведь менее противными они от этого все равно не становятся? А магия – это круто, то, чем можно пользоваться хоть каждый день и с пользой для себя. Правда, несмотря на подобную точку зрения школьников, за те полтора года, что Полина работала преподавателем основ магических технологий, ни один из ее учеников не изъявил желания связать свою дальнейшую судьбу с магией. Легально, по крайней мере.

Основы магических технологий, ОМТ или же коротко – магию, преподавали в школе три года: в первом классе, в седьмом и одиннадцатом. По большей части это была магия теоретическая, на практику было отведено крайне скудное количество часов, и превышение их грозило учителям неприятностями: обществу по-прежнему не нравились чересчур активно колдующие дети. Тем не менее, к выпускному юные волшебники, успешно освоившие курс ОМТ, худо-бедно умели контролировать себя и не допускать стихийных выбросов магии, а также знали, за какое колдовство можно попасть за решетку, а какое вполне можно использовать для облегчения жизни без малейшего риска. Большего, по мнению Министерства образования и Министерства по контролю за магическими технологиями, им и не требовалось. И, пожалуй, Полина во многом поддерживала эту позицию.

Доделав немногочисленные дела, Полина отнесла все необходимые бумаги в учительскую (бюрократия в школе цвела еще более пышно, чем на предыдущей ее работе), попрощалась до осени с коллегами, вышла на крыльцо и с наслаждением вдохнула запах сирени, в изобилии росшей вокруг школы. Когда она была маленькой, возле ее школы росли сплошь тополя, пух которых школьники всех классов с удовольствием поджигали, невзирая на строгий запрет. Затем часть тополей повалило ураганом – не очень частым в Москве гостем, – а часть спилили, но посадить вместо них сирень никто не додумался. А жаль.
Полина была на полпути к дому, когда в ее сумке завибрировал телефон. Выудив мобильный из той самой маленькой дамской сумочки, в которую обычно помещается тонна всякого разного добра и еще немного в придачу, и взглянув на определившийся номер, Полина вздохнула и нажала на кнопку вызова.

– Добрый день. Я тебя ни от чего не отвлекаю? – раздался в трубке низкий бархатный голос.

– Нет, уроки закончились полчаса назад.

– У тебя есть какие-нибудь планы на вечер? – услышав этот вопрос, заданный завораживающим мужским голосом, любой посторонний человек решил бы, что Полину собираются пригласить на свидание. И ошибся бы.

- Абсолютно никаких, а что? – нахмурилась Полина. И звонок, и предложение встретиться – а в том, что оно последует, она не сомневалась, – были неожиданными, а сюрпризы Полина никогда не любила.

- Я приглашаю тебя на ужин.

Что и требовалось доказать.

– Мне уже начинать волноваться?

– Из-за простого ужина? С чего бы? – притворно удивился ее собеседник

– Макс…

– Нет, волноваться совершенно не из-за чего, – Полина была уверена, что Макс насмешливо улыбается. – Скорее наоборот.

– Наоборот? Это еще страшнее. И прежде, чем ты разразишься длинным монологом по поводу моего подозрительного характера, я скажу, что, во-первых, я пошутила, а во-вторых, я с удовольствием с тобой поужинаю.

Вообще-то, у Макса было чувство юмора, хотя и специфическое и изрядно приправленное цинизмом, но его постоянно серьезный вид и непроницаемое выражение лица заставляли усомниться в этом даже тех, кто хорошо его знал, и давали Полине повод время от времени дразнить Макса. Этому Полина научилась когда-то у мужа, который с юности дружил с Максом. Но нет, о муже она думать не станет, только не сегодня, не в этот чудесный день. Который, впрочем, вполне мог закончиться не столь уж чудесно: с Максом никогда нельзя предсказать, чем обернется обычный на первый взгляд незапланированный ужин. Максу никогда не была свойственна спонтанность, и потому любое ее проявление свидетельствовало, как правило, о том, что что-то случилось. Что-то, сулящее неприятности.

– Рад слышать. Я заеду за тобой в семь. До встречи.

И Макс повесил трубку. Его понятие о дружбе и отношения с друзьями, которых можно было пересчитать по пальцам одной руки, были не менее своеобразными, чем его чувство юмора. К примеру, Макс считал, что соблюдение правил вежливости, все эти «Привет!», «Как дела», «До свидания» и так далее – не более чем трата времени и бесполезный анахронизм. (Полина подозревала, что когда-то он протестовал таким образом против попыток его отца привить единственному наследнику хорошие манеры, а потом такое поведение стало для него привычным и естественным.) Вместе с тем Макс понимал, что без соблюдения общепринятого этикета невозможно добиться успеха, и потому в разговорах с нужными и полезными людьми проявлял чудеса обходительности и такта. Зато с друзьями, он мог отбросить, по его собственному выражению, «всю эту мишуру пустых формальностей» и не «терять зря время». Так что подозрительная учтивость Макса могла означать… Собственно, она много что могла означать – от неприятной просьбы до нерадостного известия. А могла и ничего не означать: последние два года Полина и Макс, знакомые уже около тринадцати лет редко общались, и, хотя Полина всерьез в это не верила, Макс мог вычеркнуть ее из списка своих друзей. Что оставило бы его, этот список, пустым – те же два года назад назад Полина осталась в нем одна-одинешенька, и никаких новых имен там за это время не появилось.

В любом случае, их с Максом сегодняшняя встреча будет не из легких, и Полина в который раз порадовалась, что школа, в которой она работала, находилась в двадцати минутах ходьбы от ее дома. Ей определенно надо было собраться с духом и о многом подумать.

* * *

Одной из отличительных черт была Макса неизменная пунктуальность. Он всегда и везде появлялся вовремя, едва ли не минута в минуту, за исключением тех случаев, когда опаздывал специально. Поэтому прекрасно об этом осведомленная Полина к семи часам была готова к выходу и, взглянув на себя в зеркало, осталась довольна своим внешним видом. Настоящей красавицей ее назвать было сложно, но ей хватало миловидности и привлекательности, чтобы считаться хорошенькой и симпатичной. Стройная невысокая пепельная блондинка, никогда в жизни не красившая волосы, с правильными чертами лица, выразительными темно-серыми глазами, едва заметно вздернутым носом и острым упрямым подбородком, – она никогда не придавала большого значения своей внешности. Конечно, она ухаживала за собой и умела подчеркнуть все свои достоинства и скрыть недостатки, но ни разу, ни в детстве, ни в юности, ни сейчас она не желала что-либо изменить в своем облике, стать похожей на какую-нибудь признанную красавицу. Полина любила себя такой, какой она была, и, что было для нее важнее, именно такой ее любил ее муж… Нет, нет, не вспоминать, не вспоминать и не думать о нем сегодня, иначе из ее встречи с Максом точно не выйдет ничего хорошего.
Полина сняла с подола темно-синего платья крошечную пушинку, проверила, застегнула ли она серьги и положила ли в сумку защитные амулеты, и посмотрела на часы. Без двух минут семь, можно начинать обратный отсчет.
Если бы Полина действительно его начала, звонок в дверь пришелся бы на «два».

– Добрый вечер, ты, как всегда, обворожительна, – с улыбкой сказал Макс, переступив через порог, и протянул Полине букет роз.

Он никогда не дарил ей цветы, даже на день рождения и на свадьбу, поскольку был убежден в том, что этот обычай «дарить, по сути, мертвые цветы» – «один из самых идиотских во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной». И никогда не говорил ей комплиментов по поводу ее внешности – для него она была не женщиной, а другом, а у друзей, по его мнению, пола не бывает (хорошо хоть, он признавал и ценил ее ум и способности). Значит, он хочет поговорить с ней о чем-то очень серьезном, и у Полины имелись предположения, о чем именно, однако стопроцентной уверенности в этом у нее не было. Вопрос в том, почему Макс желает обсудить это в ресторане, а не у нее дома, в спокойной приватной обстановке?

– Спасибо, – улыбнулась она в ответ, принимая букет и пытаясь вспомнить, куда она засунула вазу, когда, полтора года назад переехав в эту квартиру, разбирала вещи. – Ты тоже. Не перестаю удивляться, что еще ни одной твоей пассии не хватило сил и воображения, чтобы окольцевать тебя, – весело сказала Полина.
Поддразниваниям Макса по поводу его любовниц, пытающихся заполучить его в мужья, было уже много лет. Вскоре после того, как Полина познакомилась с Максом, еще молодым, но уже далеко не наивным, его тогдашняя герлфренд поняла, что Макс не только не намерен жениться на ней, а даже не испытывает к ней никаких теплых чувств, и от нее ему нужен лишь секс. Девушку, которую звали Вика, это не устроило. Что ей двигало – уязвленная гордость, одержимость Максом или холодный расчет (Макс и в то время был выгодной партией), – Полина так и не узнала, но это было и неважно. А важно было то, к чему это привело: из всех ведьм, работающих подпольно, без лицензии, и использующих одни и те же стандартные приемы, Вика умудрилась найти такую, которая не просто была одареннее прочих, но и придумывала оригинальные методы и способы решения проблем своих клиентов. Вика заплатила ей за то, чтобы она помогла ей приворожить Макса, и ведьма виртуозно справилась с этой задачей.
Существовало три основных типа любовных приворотов: любовные зелья, приворот на вещь и приворот на человека. На профессиональном жаргоне следователей-магов те, кто накладывал приворот, назывались «загонщиками», клиенты «загонщиков» – «охотниками», ну те, кого привораживали, – «жертвами». Самым распространенным способом приворожить кого-то были зелья. Различные любовные зелья действовали по-разному, и каждое имело свои достоинства и недостатки, общее же у них было то, что любое из них «жертва» должна была пить регулярно. Приворот на вещь означал, что на принадлежащую привораживаемому человеку вещь (ту, к которой он часто прикасался, расческу, например, или зубную щетку), накладывались определенные заклинания, и, чтобы они подействовали, «охотник», – а чаще «охотница», ибо к подобным трюкам прибегали преимущественно женщины, – должна была постоянно пользоваться этой вещью, не позволяя никому до нее дотрагиваться. Последний тип приворотов, приворот на человека, был самым сложным. В этом случае заклинания накладывались непосредственно на «охотника», с привязкой к его голосу или, что встречалось реже, к его запаху, и для того, чтобы этот приворот сработал, «жертва» и «охотник» должны были постоянно видеться друг с другом.
Ведьма, к которой обратилась Вика, ухитрилась кардинальным образом переделать первый тип приворотов, фактически, создав на его основе еще одну их разновидность. Она сварила зелье, добавив в него волосы Макса (учитывая, что Макс с детства был лыс, Полина предпочитала не думать, откуда и как именно Вика достала его волосы), принимать которое должна была Вика, а вовсе не «жертва»-Макс.
Приворот подействовал, но, к счастью для Макса, его лучший друг, он же будущий муж Полины и талантливый маг, хорошо знал Макса и быстро заметил странности в его поведении. На то, чтобы выявить приворот и опознать способ, на котором он базировался, ушло немало сил и времени, но муж Полины был гением и смог избавить друга от навязанной влюбленности и стремительно приближающейся свадьбы. В итоге Макс вообще перестал заводить более-менее постоянных подружек, обходясь случайными одноразовыми связями, Вика получила печать Лазаря (невозможность в течение шести лет применять к ней любую магию кроме экстренной медицинской), а ведьма – положенное по закону наказание.

– Поверь, я прикладываю к этому немалые усилия, – ослепительно улыбнулся Макс, давно уже переставший реагировать на подколки друзей по поводу той давней истории. – Ну что, идем?

– Да, конечно.

Полина захватила сумочку и палантин (хотя было уже тепло, и она надела платье без рукавов, вечера стояли еще прохладные, а Полина понятия не имела, какие у Макса на сегодня планы), и они вышли из квартиры.

* * *

До ресторана они доехали быстро и почти без пробок. Предусмотрительный Макс заказал столик, который, как выяснилось, располагался в дальнем углу, и когда официант проводил их к нему, Полина после некоторой заминки уступила Максу место у стены, с которого отлично просматривался вход в ресторан. Это было одним из основных правил магов-оперативников и членов отряда магов особого назначения: никогда не садиться спиной к двери. Полина и Макс никогда не были ни теми, и ни другими, и им некого было опасаться, но события двухлетней заставили их неосознанно придерживаться и этого правила, и ряда других, о которых они до этого и не думали. Валерий Степанович Головин, преподававший в свое время и Полине, и Максу Основы безопасности, был бы доволен тем, как хорошо ученики усвоили его лекции. Полину всегда очень интересовало, кто, когда и почему решил, что будущим следователям необходимо читать Основы безопасности, в рамках которых студентам давали знания, больше подходящие для спецназовцев, шпионов и наемных убийц. Но, видимо, все считали это нужным и полезным, раз деканат год за годом оставлял этот предмет в учебном плане.

Первым делом, еще даже не открыв меню, Макс заказал шампанское.

– Есть повод? – прищурившись, спросила Полина, когда официант отошел.

Вопрос был, разумеется, риторическим – Макс никогда и ничего не делал просто так, а отмечать значимые события шампанским было одной их тех традиций, которые Макс соблюдал, несмотря на их, по его мнению, нелогичность и абсурдность.

– Естественно, – тонко улыбнулся Макс. – Я, пожалуй, закажу стейк: слышал, их тут отлично готовят.

Ну, ясно, пока не принесут шампанское, Макс и рта не раскроет.

– Меня назначили главой Отдела, – небрежно сказал он, когда золотистое игристое вино было разлито по бокалам, и чокнулся с Полиной.

– Поздравляю! – воскликнула Полина и, протянув руку, накрыла ладонью руку Макса. – Ты это заслужил.

– Я знаю, – невозмутимо отозвался Макс, – именно поэтому меня и выбрали на эту должность.

Полина насмешливо покачала головой и сделала глоток шампанского: от чего Макс точно никогда не умрет, так это от скромности и низкой самооценки. Впрочем, ему и впрямь было чем гордиться – умом, волей, карьерным ростом. Макс стал самым молодым начальником Отдела по раскрытию особо тяжких преступлений, совершенных с применением магии (он же в просторечии Особый магический отдел или просто Особый магический) за всю его историю, то есть за сто с лишним лет. Огромное достижение, огромная ответственность и много потрепанных нервов, пусть Макс и утверждал, что их у него нет.
Эта новость стоила того, чтобы отпраздновать ее в ресторане. Вот только Полину не покидало чувство, что это будет не единственной – и не самой важной – темой их разговора.

– Значит, Зубр решился все же уйти… – задумчиво и с некоторой грустью сказала Полина.

Зубром коллеги звали Алексея Одинцова, прежнего начальника Особого магического, чье кресло занял Макс. Одинцов руководил Отделом около двадцати лет и давно стал легендой не только в среде магических сил правопорядка, но и среди обычной милиции.

– Возраст, здоровье. Сама понимаешь.

Полина понимала. Сейчас Зубру было семьдесят два года, и последние несколько лет он боролся со старостью, страшным артрозом и радикулитом, которые, похоже начали побеждать. Ну а окончательно подкосили Одинцова смерть жены и все те же события двухлетней давности.

– Ты давно разговаривала с кем-нибудь с отдела? – спросил Макс, когда им принесли заказ, и положил на стол свой мобильный телефон. Ничего странного в этом не было, разве что немного неподходящая для солидного мужчины подвеска на телефоне. Лишь опытный и сильный маг опознал бы в ней артефакт, защищающий от любого подслушивания. Почти неуловимое движение пальцев – и артефакт активирован.

– В мае поздравляла Валерия Александровича с днем рождения. Ты же в курсе, что я общаюсь с ними три раза в год: когда по телефону поздравляю каждого с днем рождения и с Новым годом и когда они поздравляют с тем же самым меня. А что?

– Ты мне нужна, – невозмутимо отозвался Макс.
Полина удивленно и вопросительно посмотрела на него, но озвучивать свои мысли не спешила. Вспомнив, что она не подозреваемая или обвиняемая, и играть с ней в психологические игры не стоит, Макс вздохнул и, поморщившись, принялся объяснять:
– Сальников переводится в Отдел лицензирования. Ты знаешь, он рассчитывал, что сменит Одинцова после его ухода. Полагаю, если бы главой отдела назначили бы кого-нибудь со стороны, он воспринял бы это легче, чем мое повышение. Я, так сказать, персонифицированный плевок ему в душу, и поэтому он предпочел уйти из отдела. Гаев перевелся в Питер еще два месяца назад, у него там невеста живет, которая категорически не желает переезжать в столицу…

– Подожди, дай угадаю, – перебила его Полина, – ты попытался отговорить Диму уезжать из Москвы и аргументировал это тем, что не стоит бросать все ради той, кто не желает пойти ему навстречу и переехать сюда?

– Тебе известно, что я обычно не вмешиваюсь в личные дела коллег, но в данном случае я не хотел терять опытного сотрудника из-за его… необдуманных решений и чужих капризов.

– Макс, ты неисправим. Кому-то из них – или Диме, или его девушке, – все равно пришлось бы покинуть родной город, и Дима, как и полагается мужчине, принял удар на себя.

– Благополучие невесты Гаева, как ты понимаешь, меня не волнует, зато волнует, как отдел будет работать без трети личного состава. Так что я предпочел бы, чтобы дама сердца Гаева, если уж им так приспичило пожениться, перебралась в Москву, а не наоборот. Результат тот же, но я не лишился бы ценного работника, – холодно ответил Макс. В этом был весь он: практичный, рациональный, считающий обычные человеческие чувства помехой, недоразумением эволюции. – А Алиева беременна и после декрета не собирается возвращаться в отдел.

– С чего ты взял?

– Она сама об этом честно предупредила.

– Макс, за нее сейчас говорят гормоны, вполне возможно, она изменит свое мнение после рождения ребенка.

– По моим данным, она приняла это решение еще до беременности и не планирует его менять. В любом случае, даже если она передумает, из декрета она выйдет не раньше, чем через два года. Полина, возвращайся на работу.

– Я преподаю в школе Основы магических технологий, и сейчас у меня летние каникулы, если ты забыл, – глядя в тарелку, сказала Полина.

– Ты знаешь, о чем я.

–А ты знаешь, что я не вернусь.

– Прошло два года, тебе не кажется, что хватит уже…

– Не смей! – вскинулась Полина. – Я сама определю, хватит или нет.

– Извини, – без особого сожаления откликнулся Макс. Иногда Полина его ненавидела, вот как сейчас. – Конечно же, ты вольна жить, как считаешь нужным, продолжать бездарно тратить жизнь и прятать голову в песок, но позволь напомнить тебе, что он первый сказал бы, что ты ведешь себя глупо.

– Не смей, – повторила Полина, сжав вилку так, что побелели костяшки пальцев.
В этом был весь Макс, единственный из знакомых Полины, кто обладал даром с потрясающей бестактностью и не менее потрясающей честностью говорить любую, даже самую горькую правду и бить по самому больному месту из лучших побуждений.
– Его нет, – стиснув зубы, выдавила, наконец, Полина. За два года ей так и не стало легче произносить это. – Алеши больше нет, и я никак могу к этому привыкнуть, поверить в это. Я… мне до сих пор… я все еще пытаюсь пережить это. Я не могу вернуться.

Говорить о своих чувствах Полина никогда не умела, даже с самыми близкими людьми, а изливать душу Максу в ресторане было для нее так же немыслимо, как выйти из дома в чем мать родила. К тому же Макс отлично знал ее и понимал, что она чувствует, возможно, даже лучше, чем она сама.

– Но ты-то жива, и не можешь всю оставшуюся жизнь бежать от этого и хоронить себя заживо, – твердо ответил Макс. – Тебе отлично известно, что Алексей этого не одобрил бы.

Полина открыла было рот, чтобы возразить, но передумала. Что она могла сказать? Что ни от чего не бежит? Это было бы неправдой, и оба это сознавали. Помимо горя, накрывшего ее с головой после смерти мужа, Полина мучилась тем самым чувством вины выжившего и всячески пыталась забыть тот день, который все еще снился ей в кошмарах.

– Подрабатываешь штатным психологом? – сухо поинтересовалась в итоге Полина, рассеянно размазывая по тарелке неожиданно потерявший всякий вкус салат.
Со штатными психологами Управления она встречалась не раз, и по личному опыту могла судить о том, насколько похожи были слова Макса на их.

– У меня на это нет времени, и без того забот хватает, – насмешливо откликнулся Макс.

– Какая потеря для Управления, – хмыкнула Полина.

– Ты же отдаешь себе отчет в том, что это не выход, так? – продолжая гнуть свою линию, спросил Макс.

– Что именно? – подняв бровь, осведомилась Полина. – То, что я продолжаю оплакивать Лешу?

– Ты можешь продолжать оплакивать его столько, сколько сочтешь нужным, но это не должно мешать тебе жить, и необязательно делать это, губя свой талант.

– Я маг и учу магии детей – вполне достойное применение моему таланту, тебе не кажется?

– Помимо тебя эту работу выполняют еще тысячи учителей, но сколько из них способны раскрывать преступления так, как ты? Ни один. Помнишь, как мы познакомились?

Это был не риторический вопрос, Макс явно ждал ответа, и Полина, пожав плечами, сказала с ностальгической улыбкой:

– Конечно, у меня, слава Пантеону, нет еще склероза.

– Тебе было шестнадцать, и ты, еще не окончив школу, мечтала поступить в университет и стать следователем в Управлении. Признаюсь, в наши с Лешкой шестнадцать ни у него, ни у меня не было той решимости, которую мы увидели тогда в твоих глазах. Ты была звездой в классах Васильева и Немченко, их любимицей, ты окончила университет с отличием, ты за пять лет стала одним из лучших следователей. У тебя настоящий дар читать магические следы и раскрывать преступления. Ты действительно готова променять на возню с детьми, большинству из которых абсолютно безразличны и сама магия, и твои усилия?

– Что, если я не хочу больше этим заниматься? Расследовать очередные убийства, ловить очередных преступников, решивших, что магия – гораздо лучше и удобнее пистолета или ножа? – устало спросила Полина.

Похожий разговор у них уже был, и не раз, но не настолько серьезный и никогда – с упоминанием Леши. Обычно Макс просто предлагал Полине вернуться, а она отшучивалась, говоря, что с детьми работать спокойнее, а рабочий день в школе нормированный, и на этом разговор заканчивался. Но в этот раз Макс, судя по всему, твердо намеревался «дожать» Полину, а она не была уверена в том, действительно ли она не желает принимать его предложение.

– Полина, после Лешки больше всего на свете ты любила то, чем занималась, – покачал головой Макс. – Не верю, что тебе вдруг это разонравилось, и ты воспылала любовью к преподаванию. Кого ты пытаешься в этом убедить, меня или себя саму?

– Твоя самоуверенность когда-нибудь тебя погубит, – тоскливо сказала Полина.

Чего Макс органически не терпел, так это ошибаться, и потому почти всегда был прав. Как ему это удавалось, Полина не представляла.

– Я не говорю, что ты должна забыть его, это невозможно, но тебе пора смириться с тем, что произошло… и с тем, что ты сделала все, что было в твоих силах.

– Этого оказалось недостаточно, – с горечью сказал Полина.

– Наших совместных усилий оказалось недостаточно, а значит, ему уже ничто не могло помочь.

На некоторое время за столиком воцарилась тишина: эта тема была болезненной для них обоих.

– Поль, – первым заговорил Макс, – если ты мне сейчас скажешь, что ты и слышать не хочешь об Управлении, не то, что возвращаться туда, я никогда больше не затрону этот вопрос.

Полина промолчала. Лгать она не собиралась, но и правды она сама не знала. Макс все верно сказал, ее работа в Управлении по обеспечению правопорядка в области применения магии, в Особом магическом отделе была делом всей ее жизни, о котором она и впрямь мечтала едва ли не с детства. У нее лучше многих других получалось распутывать совершенные с помощью магии преступления, видеть все следы и те ниточки – метафорически, конечно, выражаясь, – которые вели от них к преступнику. За те пять лет, что она трудилась в Особом магическом, она превратилась в блестящего (и очень дотошного) профессионала, и ей страшно не хватало любимой работы. Преподавание в школе было вынужденной мерой, средством не только заработать деньги на жизнь, но и не сойти с ума, заняться тем, что было связно с магией и в то же время не напоминало ей об Управлении.

После очередной паузы (и после того, как официант забрал пустую посуду), Макс сказал, улыбнувшись:

– В этом году к нам прислали на преддипломную практику трех студентов. Лучших из лучших, гордость курса и все такое. Одного Зубр приставил к Сальникову, еще одного – к Беспаловой и третьего – к Гаеву.

– И ни одного к тебе? – с усмешкой уточнила Полина, отлично зная, почему Одинцов так поступил.

– Я был тогда слишком занят, – ответил Макс, делая вид, что не понимает, к чему клонит Полина?

– Да? Как заботливо с его стороны. И, конечно же, эта забота не имела ничего общего с тем фактом, что первого своего практиканта ты так запугал, что он едва не начал заикаться, а вторая твоя практикантка влюбилась в тебя по уши и писала тебе стихи, декламируя их на весь отдел?

– Ни малейшего. Я не могу отвечать за вопиющий идиотизм, бездарность и лень практикантов, – фыркнул Макс, притворяясь оскорбленным до глубины души. – Беспаловой достался отличник Илья, который в первый же день заявил, что хочет после выпуска работать у нас. Поначалу, как водится, Катя засадила его за бумаги и порадовалась: парень оказался аккуратным и педантичным, идеально подходящим для возни с документами. А потом Катерина взяла его с собой на выезд. День тогда трудный выдался: почти всю неделю тишина стояла, а тут убийства косяком повалили, и, как назло, Алиева отгулы взяла, Буров заболел, а сама Катя полдня на заседании провела. Не успела она в Управление вернуться, как ей сразу же на очередное убийство поехать пришлось. Ну, она и захватила с собой своего Илью. Пока она там следы снимала и картину произошедшего восстанавливала, поступил еще один вызов, и Катя, которая почти все уже сделала, оставила практиканта снять последние следы и завести потом все улики, отпечатки и слепки в Управление, а потом ехать домой, благо уже был вечер. На втором вызове Беспалова задержалась допоздна, и, как это обычно бывает, быстро заскочила в Управление, передала все улики дежурному и отправилась домой. Утром, когда она пришла на работу, она нашла на своем столе заявление. Цитирую: «Екатерина Викторовна, довожу до вашего сведения что я, практикант Илья Вересов, не смогу присутствовать завтра на работе по месту практики, поскольку сегодня, выполняя Ваше задание и доставляя в Управление по обеспечению правопорядка в области применения магии дверь, сорвал спину и, испытывая острую боль и будучи не в состоянии нормально двигаться, еду в травмпункт. Выписка из травмпункта будет приложена». Число, подпись. Разумеется, Катя удивилась: какая дверь, о чем он? Тут, по ее собственным словам, она смутно припомнила, что когда она была на втором вызове, Илья ей звонил и спрашивал, как он может вызвать служебную машину, чтобы доставить улики, которые очень уж тяжелые. Но Кате, было не до него, и она точно знала, что ничего тяжелого там нет, поэтому она от него отмахнулась и сказала, чтобы он добирался общественным транспортом. Не успела она обдумать все это, как ей позвонил Седельников из Хранения и поинтересовался, все ли в нашем отделе сошли с ума – правда, боюсь, он немного грубее выразился, но суть та же, – или только сама Катя, и что она прикажет ему делать с дверью? Катя, по-прежнему не понимая, что за дверь за такая, пошла в Хранение. И действительно увидела там дверь. Знакомую двухметровую дверь от холодильника, которую ее Илья принес накануне вечером в Хранение как улику. Понимаешь, то дело, на которое Беспалова брала этого Илью, было элементарным, прямо как в учебнике. Молодая пара недавно поженилась и стала жить отдельно, при этом запасные ключи отдали матери мужа, на всякий случай. А свекровь стала регулярно без приглашения наведываться к сыну и его жене, когда их не было дома, что ее невестке, само собой, ужасно не нравилось. Увещевания ничего не дали, ключи отбирать у нее сын не хотел, чтобы не портить отношения, и тогда невестка решила взять дело в свои руки. Она, видишь ли, ведьма, но магическое образование у нее только школьное, однако ее это, как ты понимаешь, не смутило. Она додумалась зачаровать все возможные дверцы и двери в квартире, не считая входную, так, что открыть их могут только они с мужем и никто больше.

– Кажется, я догадываюсь, что будет дальше, – мрачно сказала Полина, пробуя десерт – смородиновый чизекейк.

– Угу. Иногда я готов признать, что оковы Жакомо – не такое уж плохое предложение.

Ультралевая партия уже больше двадцати лет настаивала на принятии закона, по которому маги, не получившие высшего магического образования, обязаны носить так называемые оковы Жакомо: артефакты, лишающие магов возможности колдовать. Подобная практика проводилась в некоторых странах мира, в основном, либо в слаборазвитых, либо с недемократическим режимом правления. В цивилизованных же странах такие меры считались варварскими и нарушающими права человека и всячески осуждались.

– Не отвлекайся от темы, – попросила Полина, у которой не было настроения спорить о политике и криминологии.

– Постараюсь. Итак, зачаровала невестка дверцы все шкафов в доме, не забыв про холодильник, и, как большинство недоучек, не приняла в расчет принцип Теслы. Дальнейшее ты представляешь…

– Свекровь попыталась открыть холодильник, и ее убило, – закончила за него Полина.
Сочетание магии, тока и различной электроники давало непредсказуемые результаты (шедшие к копилку сторонников теории о том, что магия – особый вид энергии), зачастую – очень опасные и печальные, это доказал еще Никола Тесла, он же придумал заклинание для нейтрализации влияния одного на другое, т.е. магии на немагические приборы и наоборот. Этому учили в школе во всех классах, но многие об этом забывали.

– Точно. Беспалова перед тем, как уехать на второй вызов, не успела лишь отпечаток заклинания с дверцы холодильника снять да просчитать искажение. Это элементарно, второй курс университета, потому она и поручила это с чистой совестью практиканту. Который, по всей видимости, прогуливал занятия и непонятно как получал хорошие отметки, и потому в его дурную голову пришла идея снять с эту чертову дверь и доставить ее в Управление как главную улику. Причем, как ему Катерина и сказала, он вез ее через весь город общественным транспортом.

– Скажи, что ты меня разыгрываешь, – сквозь смех взмолилась Полина.

– Если бы, – совершенно искренне вздохнул Макс. – И это убожество – наша смена. Теперь ты понимаешь, что мне без тебя никак?

– Я понимаю, что ты – великий манипулятор. Я подумаю, Макс, обещаю, но не гарантирую, что соглашусь. Башня навевает слишком много плохих воспоминаний.

– Но ведь есть и хорошие, и их больше.

Они еще немного посидели, разговаривая на отвлеченные темы и ни разу не вспоминая прошлое, а затем Макс довез Полину до дома. Как она и предполагала, к ночи заметно похолодало и начал подниматься ветер.

– Макс, – нерешительно позвала Полина, когда ее спутник повернулся, чтобы сесть в машину, – ты… ты узнавал…

Она не договорила, но Макс и без того понял, о чем она.

– Да, никаких изменений, – коротко ответил он.

Полина кивнула: ни на что другое она и не надеялась.

– Я позвоню, – сказала она на прощание и пошла к подъезду, ища на ходу в сумочке ключи.

* * *

Вернувшись домой, Полина первым делом открыла все форточки – привычка проветривать все комнаты была у нее еще с детства, – а затем отправилась в душ. Минут через двадцать она вышла, завернутая в большое пушистое полотенце, поскольку забыла захватить с собой халат, и когда она была на полпути к шкафу, форточка, атакованная резким порывом ветра, с силой распахнулась настежь, с грохотом и дребезжанием ударившись об оконный откос. Полина замерла на месте, едва удерживаясь на ставших вдруг ватными ногах. Во рту у нее мгновенно пересохло, а сердце бешено колотилось, как у преследуемого охотниками зайца. «Спокойно, – мысленно сказала она себе. – Это всего лишь окно, спокойно. Ничего страшного, просто сквозняк, сильный ветер, нет причин для паники». Несколько минут Полина убеждала себя в том, что все в порядке, что бояться нечего, а затем медленно приблизилась к окну и дрожащими руками закрыла форточку, после чего буквально рухнула на стоявшее рядом кресло и закрыла лицо руками, с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться от облегчения и нахлынувших воспоминаний.
Два года назад все началось с открытой форточки….



Два года назад, Москва, Ведьмина Башня

… которая неожиданно с громким стуком закрылась, отчего Полина, задержавшаяся на работе, вздрогнула и резко подняла голову. Странно, уже который день в Москве стояли жара и полный штиль, и все синоптики обещали, что такая погода продержится как минимум до конца недели. Неужели случилось чудо, и хоть немного похолодало? В принципе, Полина хорошо переносила и жару, и духоту, но даже ей они уже надоели. Она подошла к окну и посмотрела на небо и немногочисленные деревья внизу: нет, вечернее небо ясное, ни облачка, и деревья, кажется, не шевелятся. Пожав плечами, Полина протянула руку, чтобы снова открыть форточку (в Башне была построена уже давно, а финансирования на капитальный ремонт и на замену старых деревянных окон пластиковыми бюджетом не предусматривалось)… и не смогла. Нахмурившись, Полина несколько раз подергала ручку, но форточка и не думала открываться. Заклинило? Внезапно у нее возникло дурное предчувствие, и она попробовала повернуть ручку окна, но та не сдвинулась ни на миллиметр. И тогда Полине стало ясно, что дело тут не в самих окнах: что-то произошло. Она просканировала окна, чтобы определить, какие заклинания были на них наложены, но не уловила ни одного. Они определенно там были, но на них стояла защита, и означало два возможных варианта: либо включился комплекс охранных чар, срабатывавший при внешней угрозе, которой, вроде бы, не наблюдалось, либо… Второй вариант был теоретическим, но Полина никогда не верила, что он реален на практике. Потому что Ведьмина Башня была защищена огромным количеством заклятий, и никто не мог пробиться через них. Или все же мог?
Полина глубоко вздохнула, проверила, открывается ли дверь – открывается, слава Пантеону, – и вынула из сейфа пистолет, запасную обойму к нему и защитные амулеты. Сначала она найдет Лешу и Максу, а там видно будет.
Больше всего на свете она в тот момент желала, чтобы это был просто сбой охранных заклятий…



Огромным усилием воли Полина заставила себя не думать о том дне.

– Все хорошо, – прошептала она себе, – все будет хорошо.

Она поднялась с кресла, проверила, надежно ли закрыто окно, и задернула занавески.
Ложась тем вечером спать, Полина была уверена, что ей опять будут сниться кошмары, но нет, к ее удивлению она крепко проспала всю ночь без единого сна. С утра пораньше, чтобы не дать себе времени передумать и задаться вопросом, правда ли она этого хочет, она позвонила Максу и, подобно ему, обойдясь без приветствий, сказала:

– Я согласна.
– Я рад, – ответил Макс так, словно не сомневался в этом ее решении.

Обговорив некоторые детали, Полина положила трубку и долго сидела, невидящими глазами глядя перед собой. Готова ли она к переменам? Нет. Но Макс права, ей пора уже начать жить, не цепляясь за прошлое.
– Я справлюсь, – пообещала себе Полина и стала готовить завтрак.

_________________
Все мои фики тут https://archiveofourown.org/users/Bathilda


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 12 июн 2011, 22:13 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 19 май 2009, 18:14
Сообщения: 9844
Откуда: Татарстан
Bathilda писал(а):
Ведьмина Башня

:Yahoo!: :Yahoo!: :Yahoo!:

_________________
Жизнь не настолько коротка, чтобы людям не хватало времени на вежливость (Р. Эмерсон)

http://www.youtube.com/user/IzotovaLV


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 12 июн 2011, 22:14 
Не в сети
посол мира
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 14 ноя 2007, 17:11
Сообщения: 7191
Откуда: Москва
Глава 1

Оформление документов для восстановления Полины в должности следователя Особого магического заняло рекордно короткое время. За это, конечно, ей следовало благодарить Макса, который сделал все возможное, чтобы как можно быстрее вернуть Полину в отдел. Кроме него Полина не виделась еще ни с одним бывшим коллегой, но все они, по словам Макса, были рады, что она снова будет работать с ними. За два года в отделе появился лишь один незнакомый Полине следователь, с остальными же она некогда успешно работала бок о бок несколько лет. Катя Беспалова была когда-то практиканткой, которую курировала Полина, и позже, закончив Университет, убедила Зубра взять ее в штат; дорабатывающий последние дни Дима Гаев пришел в отдел на три года раньше Полины, Макс – на два, Василий Буров – на четыре, а Фатимат Алиева – на год позже ее. Сальников и Одинцов были старожилами, они начинали работать в отделе еще во времена Советского Союза. Так уж совпало, что к началу двадцатого века в отделе остались лишь немолодые следователи, некоторые из которых уже несколько лет как вышли на пенсию. Последнее два десятилетия выдались крайне непростым для страны, и подходящих кадров, могущих сменить стариков, просто не было. Выпускники Университета (он же – Московский государственный университет магических технологий им. Я.В.Брюса) неохотно шли в Управление, предпочитая применять полученные ими знания в других областях. Лишь незадолго до выпуска Макса и Алексея ситуация начала меняться, и курс, закончивший Университет на два года раньше Бурова, стал легендой. Правда, никто из этих легендарных личностей никогда не работал в Особом магическом, но в тех областях, где они нашли себе применение, они были гениями.
На работу уже уволившаяся из школы Полина должна была выйти в понедельник, и всю пятницу, которая выдалась у нее свободной, она спрашивала себя, правильно ли она поступает. В субботу ей удалось отвлечься от этих мыслей – она поехала на дачу отмечать День рождения сестры Алены. Той исполнялось двадцать лет, и на семейном совете (в котором Полина не участвовала) было решено праздновать этот юбилей в два этапа: непосредственно в День рождения, удачно выпавший на субботу, – всей семей в просторном загородном доме, в воскресенье – как Алена сама пожелает, то есть в клубе с друзьями. С Аленой, сестрой по матери, Полина никогда не была близка – вполне закономерно, учитывая, что Полину вырастила бабушка, а мать Полина в детстве видела довольно редко. Тем не менее, Полину приглашали на все значимые в семье ее матери и отчима праздники, и Полина, как правило, старалась на них присутствовать, особенно после того, как умерла ее бабушка. Тогда она еще не вышла замуж на Лешу, и, несмотря на его любовь и поддержку, чувствовала себя в тот период очень одинокой, а эти праздники создавали иллюзию того, что у нее есть дружная и неравнодушная к ее проблемам семья. Впрочем, Полина не переставала напоминать себе, что это не более чем иллюзия.

Машины у Полины не было – сесть за руль ее никогда не тянуло, к тому же она не хотела часами стоять в московских пробках. Поэтому у нее было три возможных варианта, как добраться до дачи: электричкой, такси или же просить кого-то подвезти ее. Полина терпеть не могла просить о чем-то малознакомых людей и тем более быть кому-то должной, но на этот раз, скрепя сердце, попросила сына отчима, Кирилла, подвезти ее (переполненные электрички, которые пришлось бы штурмовать, чтобы попасть в них, вызывали у Полины ужас, а такси в оба конца обошлось бы в немалую сумму).

С Кириллом Полина была знакома много лет, но они, по сути, оставались друг для друга чужими людьми. Виделись они редко, в основном исключительно на семейных торжествах, на которых они с удовольствием общались друг с другом. Однако ни у одного из них никогда не возникало желания продолжить это общение вне семейных сборов. Они оба были интровертами и трудно сходились с людьми, обоих это устраивало, и ни одному из них не хотелось делать шаг и прилагать усилия к налаживанию дружбы между ними. Однако когда они встречались, у них всегда находились темы для разговора. Светлану же, жену Кирилла, на которой он был женат меньше двух лет, Полина почти не знала.
Полину Кирилл посадил рядом с собой, в то время как Светлана расположилась на заднем сидении рядом с годовалым сыном Данечкой, и Полина сразу же почувствовала, что с супругами что-то не так. Слишком напряжены они оба были, слишком угрюмо молчал Кирилл, слишком много внимания Светлана уделяла сыну, который заснул в своем кресле спустя несколько минут после того, как они отъехали от подъезда их дома. Поссорились? Что-то с Даней? Неприятности на работе у Кирилла? Полина полагала, что едва ли она узнает о причине такого поведения супругов, если только кто-то из их родных не заметит этого и не выпытает у них все. Но она ошиблась.
Вскоре после того, как они выехали на МКАД, Кирилл сказал вдруг хмуро:

– Вчера не мог к работе подъехать, дорогу митингующие «чистюли» перекрыли.

«Чистюлями» называли радикальные партии, движения и группировки (формально запрещенные законом, но фактические существующие под разными масками), которые призывали к тому, чтобы надеть поголовно на всех магов оковы Жакомо. Название «чистюли» произошло от лозунга «Очистим мир от скверны», с которым они когда-то, века назад, пытались добиться истребления всех магов. Со временем их требования – формально, во всяком случае, – стали менее агрессивными, деятельность – более активной, а методы – гораздо разнообразнее. На словах власть их осуждала, на деле же либо игнорировала, либо поддерживала.

– Как всегда, – пожала плечами Полина. – У нас разгоняют мирные и законные митинги и разрешают сомнительные, да еще и создающие проблемы окружающим. Реалии жизни, пора уже привыкнуть.

Полина отдавала себе отчет в том, что это, пожалуй, неправильная гражданская позиция, но она не собиралась даже начинать бороться с системой.

– А если я не хочу привыкать? – неожиданно резко спросил Кирилл.

– Кирилл!

Со стороны могло показаться, что Светлана просит мужа не затевать разговор о политике, но Полина не услышала в ее тоне ни умиротворяющих, ни предупреждающих ноток, только страх и нервозность.

– Я тоже не хочу, – вздохнула Полина, – но ничего не могу изменить, поэтому пришлось привыкнуть.

– Я два дня назад с Даней играл, пока Света ужин готовила…

– Кирилл! – снова воскликнула Светлана, не боясь разбудить сына.

– Свет, проверь, пожалуйста, мы точно взяли подарок?

– Взяли, – прошипела Света. – Мы договорились не рассказывать об этом. Я же просила! – теперь ее голосе Полине почудились зарождающаяся истерика

– А я сказал, что не буду делать из этого тайну, – отрезал Кирилл, искоса взглянул на Полину и продолжил свой рассказ: – Так вот, мы с ним играли, Света готовила, и тут позвонила сестра Светы. Я Даньку в манеж поставил – хорошо, он из него еще не научился выбираться, – и пошел на кухню отнести Свете трубку. А когда я вернулся в комнату, то увидел, что Даня стоит в своем манеже и смотрит в телевизор. Который я не включал и пульт от которого лежит возле него.

– Это ничего не значит! – яростным громким шепотом сказала Светлана. – Телевизор мог сам включиться, ты мог включить его и забыть! Этому может быть еще тысяча других объяснений. Мой сын – не маг. Я не хочу, чтобы он был магом.

– Боюсь, рождаться магами или нет, не зависит ни от воли ребенка, ни от воли его родителей, – осторожно сказала Полина. Разумеется, всякое могло случиться, но она сомневалась, что телевизор мог включиться сам по себе или что Кирилл вдруг стал страдать амнезией.

Светлана демонстративно промолчала, давая понять, что остается при собственном мнении.

– Я понимаю, – кивнув, ответил Кирилл. – Это не конец света. Но я почитал кое-что по этому вопросу, и везде говорится, что обычно способности к магии проявляются у детей в три-четыре года. Дане только год, это нормально?

– Что такое норма? – риторически спросила Полина. – Действительно, согласно статистике, дети, как правило, начинают непроизвольно применять магию где-то в возрасте трех-четырех лет, когда они уже начинают хоть что-то соображать, воспринимают себя отдельной от родителей личностью, познают мир не только на практическом уровне потрогать-облизать-съесть, но и в теории. На этом этапе они уже способны чувствовать в себе магию, но еще не могут ее контролировать. Однако статистика в этом вопросе – вещь довольно относительная. Не у всех детей-магов есть заботливые родители, которые замечают применение их детьми магии, и не все дети одинаково явно это делают. Если у ребенка большой магический потенциал, он вполне может обнаружиться и раньше трех лет, но, скорее всего, это будут редкие и не опасные для окружающих всплески.

– Когда… когда стало понятно, что ты маг?

– В три. Я плохо помню, но бабушка рассказывала, что на детской площадке какой-то мальчик отобрал у меня игрушку, я сначала расплакалась, а потом вернула игрушку. Она пролеветировала через всю площадку на глазах у всех. После этого бабушка стала водить меня на другую площадку, – невесело усмехнулась Полина.

– Вот именно! Люди и без того невежественны в вопросах магии, а «чистюли» и им подобные лишь разжигают в них ненависть к магам, – на виске Кирилла бешено билась жилка, и Полина пожалела, что он начал этот разговор: не хватало еще попасть в аварию.

– Сейчас к нам относятся лучше, чем когда я была ребенком, – подумав, сказала Полина. – Небольшое, разумеется, утешение, но все же. К тому же родители других детей правы в том, что опасаются детей-магов: в год ребенок не может причинить большого вреда своей магией, а вот в четыре – запросто.

– У тебя есть что-нибудь почитать об этом?

– Да, кажется, что-то осталось. Я посмотрю.

– Спасибо, – произнес Кирилл, и одновременно с ним Света сказала холодно:

– Спасибо, не надо. Мой сын – не маг.

Полина обернулась, но по выражению лица Светланы было ясно, что она не желает продолжать разговор на эту тему. Кирилл не сводил глаз с дороги – с женой не согласен, но спорить с ней при Полине не намерен. До конца поездки они все преимущественно молчали, и лишь Светлана ворковала с проснувшимся Даней

* * *

Своих родителей дядя Ник (так Полина с детства завала отчима) привез на дачу еще вчера, его сестра с семьей приехала рано утром, так что все ждали только Кирилла с женой и сыном и Полину.

– Здравствуйте-здравствуйте, как хорошо, что вы благополучно добрались, я все себе места не находила от беспокойства: вчера случайно услышала в новостях об ужасной аварии на Волоколамке. Данечка, солнышко мое, как ты вырос! Полечка, как я рада тебя видеть! Совсем про меня забыла – не звонишь, не приезжаешь…

В жизни Алисы Темниковой, матери Полины, всегда было место драме, театральным переживаниям и игре на публику: и в обожаемом ею театре, и в жизни. И если ей сказать, что можно было не волноваться, а позвонить и спросить, все ли с ними в порядке, и что ей заехать к дочери проще, чем самой Полине ездить загород, где почти постоянно жила ее мать, Алиса в лучшем случае пропустила бы это мимо ушей, а в худшем – обиделась бы. Полина давно уже смирилась с характером матери (как выражался Лешка – «с ее закидонами»), и потому, дежурно улыбнувшись, промолчала и вежливо поздоровалась с родными дяди Ника, ответившими ей не менее вежливо и отстраненно. Семья отчима никогда не принимала ее и не считала своей. Родители дядя Ника, (отец – известный пианист, ныне преподающий в Консерватории, мать – доктор филологических наук) и к Алисе до сих пор относились довольно холодно, считая ее неподходящий партий для их сына, а ее брак с ним – мезальянсом. Полине было все равно, как к ней относится родня отчима, а ее мать давно уже делала вид, что не замечает тщательно скрываемого, но все равно очевидного презрения свекров. Хотя, может, и правда не замечала: у нее мастерски получалось в упор не видеть всего того, что было ей неприятно.

Строго говоря, загородное жилище матери и отчима был никакой не дачей, а настоящим шикарным особняком. В этом трехэтажном доме с электричеством, отоплением, несколькими ванными, интернетом, оранжереей, гаражом на шесть мест можно было жить круглый год, не опасаясь ни сильных морозов, ни отключения электричества (в доме, имелись свой генератор и бойлер). Полина, правда, будучи городским жителем до мозга костей, не понимала прелести постоянного проживания за городом, но каждому свое.

– Идемте уже, шашлыки сейчас будут готовы, – пробасил дядя Ник. – Успеете еще наговориться.

Полина вдохнула полной грудью свежий воздух, наполненный ароматом росшей на участке сосны, и пошла вслед за остальными. Она чувствовала себя чужой среди этих людей, которые, невзирая на кровное родство, едва ли были ей семьей, и уж точно не являлись ее друзьями. Стиснув зубы, Полина попыталась прогнать внезапно нахлынувшую тоску, такую острую, что хотелось выть. Когда-то Полина с мужем и друзьями часто устраивали летом шашлыки, и ей вспомнились те счастливые беззаботные встречи, смех, разговоры, дружеские поддразнивания. Полине ужасно не хватало мужа, друзей, прошлой жизни. Больше всего, конечно, мужа. И себя прошлой тоже не хватало. Полина тряхнула головой, отгоняя печальные мысли и воспоминания. Незачем портить сестре День рождения своей меланхолией.

– Полина, иди сюда, садись рядом со мной, я тебя сто лет не видела, соскучилась ужасно.

Задумавшаяся Полина не заметила, как к ней подошла мать, и, приобняв за плечи, повела ее к столу, чтобы усадить рядом с собой. Иногда Полина верила, что мама ее и впрямь любит, вот как сейчас, и в данный момент это было как нельзя кстати.

Если Полина с детства мечтала стать следователем, то ее мать, Алиса Щербинина, страстно мечтала стать актрисой. Алиса стала заядлой театралкой с того момента, как ее мама, Валентина Ивановна, взяла трехлетнюю дочку на детский спектакль, опасаясь, что ребенок не высидит все представление. Алиса не только досмотрела до конца свой первый в жизни спектакль, но и едва не устроила в театре истерику, потому что хотела посмотреть еще. Все свободные деньги, которые могла выкроить Валентина Ивановна, переводчица, растившая дочь без мужа (отец Алисы умер, когда она была совсем еще маленькой), Алиса тратила на билеты в театр. Поначалу ее мать лишь гордилась дочкой (и не без удовольствия хвасталась приятельницам, что ее Алиса «все время пропадает в театре, и все равно умудряется учиться на одни хорошо и отлично»), но когда Алиса непреклонно заявила, что видит себя в будущем исключительно актрисой, Валентина Ивановна заволновалась. Не потому что, в отличие от многих других родителей, считала профессию актрисы чем-то зазорным и глупым, просто она не видела у дочери никакого актерского таланта. Алиса могла бы стать отличным театроведом, театральным критиком, возможно даже режиссером, но актерского дара у нее не было. Однако когда Валентина Ивановна осторожно попыталась ей на это намекнуть, Алиса ее не услышала. Она вообще жила не столько в реальном мире с его проблемами и трудностями, сколько в придуманном – мире искусства, пьес, пресловутых шекспировских страстей. Вечно витала в облаках, как говорила Валентина Ивановна. Витавшая вот так в облаках Алиса не уделяла ни малейшего внимания быту, совершенно его не замечая. Ей была безразлична гора немытой посуды в раковине и то, что мыть ее будет уставшая мама, оставлял равнодушной немытый пол и то, что у них в обрез денег и до следующей зарплаты Валентины Ивановны придется экономить на всем, включая еду. Валентину Ивановну немного беспокоила такая одержимость дочери театром и ее отрешенность от реального мира, но она надеялась, что Алиса это перерастет.
В театральный Алиса не поступила. Это стало для нее настоящей трагедий, такой, что Валентина Ивановна боялась оставить ее одну, чтобы она, чего доброго, не натворила глупостей, и на всякий случай убрала под замок все имеющиеся в доме лекарства, ножи и бритвы. Алиса чуть ли не круглыми сутками рыдала, иногда заходясь в истерике, и несколько раз ее мать боялась, что придется вызывать ей скорую. Но, как бы ни переживала за психическое и физическое здоровье дочери Валентина Ивановна, она не могла прагматично не думать о ее будущем. Понятно было, что в этом году Алиса ни в один вуз уже не поступит, но допустить, чтобы она потеряла целый год, Валентина Ивановна не могла, и потому втайне от дочери пристроила ее в библиотечный техникум, где работала тетка Алисы, сестра ее покойного отца. Как и следовало ожидать, Алиса была от этого не в восторге, но матери удалось убедить ее пойти учиться в техникум. Разумеется, Алиса твердо намеревалась попытать счастья с театральным институтом на следующий год, и потому решила, что может годик и помучиться.
Валентина Ивановна вздохнула было с облегчением, но, как позже выяснилось, зря. Алиса влюбилась. Первый раз в жизни. Предметом ее обожания стал брат ее одногруппницы, который был старше Алисы на три года, и если бы Валентина Ивановна его увидела, то немедленно заявила бы, что он не пара ее дочери: на нем буквально было написано, что он вращается в дурной уличной компании. Но, увы, к тому времени, как Валентина Ивановна поняла, что первая в жизни влюбленность Алисы – нечто большее, чем просто детская увлеченность, возлюбленный девушки исчез из ее жизни, оставив ей на прощание неожиданный и нежелательный подарок в виде беременности. Валентина Ивановна была в ужасе, как, впрочем, и сама Алиса, но, когда она об этом узнала, делать аборт было уже поздно. Воспитаем, обреченно решила Валентина Ивановна, стараясь не думать о том, что скажут об этом позоре соседи и друзья. Оставить внука или внучку, родную кровиночку, в детдоме она не могла.

Когда родилась Полина, Алиса не испытала ничего, кроме облегчения: боль, наконец-то, закончилась, и ей больше не придется ходить с огромным животом, еле передвигая отекшими ногами, и каждые десять минут бегать в туалет. К дочке она не почувствовала почти ничего, небольшая доза любви была щедро смешана со злостью на девочку, ведь из-за беременности Алиса не смогла во второй раз штурмовать театральный. Но больше всего, конечно, она радовалась, что теперь сможет жить прежней жизнью. Мысль о том, что ей придется ухаживать за дочкой, Алисе поначалу даже не пришла. Иными словами, материнский инстинкт в ней так и не проснулся, продолжая сладко дремать, и лишь время от времени поднимал голову.
В техникум Алиса вернулась сразу после рождения дочки (благо, Полина родилась в конце августа). Не потому что она вдруг прониклась учебой, а потому что это позволяло ей сбежать от утомительной работы по уходу за младенцем, поручив ее матери. Кроме того, поскольку денег в семье не хватало как никогда, и впервые Алиса в полной мере ощутила это на себе, она устроилась подрабатывать вторым библиотекарем все в том же техникуме. Помимо того, что это приносило какие-никакие деньги (которые Алиса по большей части тратила на билеты в театр), работа позволяла проводить Алисе как можно меньше времени проводить дома. Тогда страна еще не знала, какое тяжелое время ее ждет, и до потрясений и различного рода кризисов было далеко, однако «социалисты новой волны», политики, которых не устраивал медленный темп проведения реформ, начатых правительством, уже рвались к власти, и кое-кто предсказывал стране темное будущее.
На следующий год Алиса вновь попробовала поступить в театральный и вновь провалилась. Вымотанная заботой о внучке и не перестававшая работать Валентина Ивановна махнула рукой на истерики и слезы дочери, но все же, как и два года назад, старалась не оставлять ее без присмотра и даже дала ей отложенные на покупку коляски для Полины деньги, чтобы Алиса развеялась и сходила на театральный фестиваль. Если бы Валентина Ивановна знала, к чему это приведет, она никогда в жизни этого не сделала бы. На фестивале Алиса познакомилась с ведущим актером Воронежского театра драмы и влюбилась в него. Актер был красив, обаятелен, породист, играл героев-любовников и больше всего на свете любил самого себя и то, как любят и хвалят его окружающие. Дам сердца он выбирал по одному единственному критерию, помимо их красоты: степени их восхищения его персоной и готовность жертвовать всем, ради него. Алиса подходила ему по всем параметрам, и Актер милостиво согласился взять потерявшую от любви голову девушку с собой в Воронеж, тем более что последняя его пассия со скандалом бросила его накануне его московских гастролей. Алиса, не слушая возражений матери, без малейших колебаний уехала с Актером, представляя себя женой декабриста, отправившейся в ссылку за любимым. В Воронеже выяснилось, что Актер требует даже больше заботы и внимания, чем Полина. Поначалу Алисе, не привыкшей вести хозяйство, было очень тяжело вручную стирать шелковые рубашки и гладить их, до блеска «вылизывать» квартиру и готовить пять-шесть блюд в день, потому что Актер никогда не мог определиться, что хочет на ужин, но она привыкла. Идиллия длилась довольно долго, целых два года, пока Алиса не застала Актера с любовницей и в слезах не уехала домой, к не узнавшей ее трехлетней дочери и раньше времени постаревшей матери. Вернулась аккурат к началу вступительных экзаменов в ее вожделенный театральный, которые Алиса, проведшая последние два года среди актеров и многому у них научившаяся, сдала.
Первые месяцы после этого Алиса была на седьмом небе от счастья, почти не вспоминала о подлеце-Актере и любила весь мир, включая дочку. К тому времени страну уже основательно трясло, и, чтобы выжить, Алисе пришлось подрабатывать после института в разных местах, что она считала своим персональным адом. Летом перед третьем курсом она подвизалась в небольшой фирмочке, сколоченной ее однокурсником и оказывавшей услуги по организации праздников. Точнее говоря, услуги по развлечению гостей на различных праздниках. Коллеги Алисы – также студенты театрального – были тамадами, клоунами и зайчиками, массовиками-затейниками и прочими «персонажами культмассового сектора», как со смешком называл это владелец фирмы. На одном детском празднике изображавшая фею Динь-динь Алиса познакомилась с Николаем Темниковым, преуспевающим продюсером (тогда, впрочем, в российском шоу-бизнесе этого слова не было, оно появилось позже), и у них завязался роман. Алисе очень нравился Николай, он был хорош собой, умен, имел хорошее чувство юмора и, что Алисе было гораздо важнее, средства. Приобретшая кое-какой жизненный опыт Алиса, спустившаяся с небес на землю и узнавшая, каково жить практически в нищете и тяжело работать, про дочь Николаю не рассказала, опасаясь, что ему не нужна будет любовница «с довеском» (после встречи с его родителями она лишь убедилась в том, что правильно сделала). Целых года Алиса умудрялась скрывать от Темникова тот факт, что у нее растет дочь. Вскоре после их знакомства Алиса переехала к Николаю, оставив Полину полностью на попечении Валентины Ивановны, лишь изредка их навещая и регулярно снабжая деньгами. Неизвестно, сколько длился бы этот обман, если бы не форс-мажорная ситуация: Валентина Ивановна попала в больницу с камнями в почках, а приглядеть за Полиной, к тому времени уже первоклашкой, кроме матери было некому. Алисе ничего не оставалось, кроме как рассказать обо всем Николаю, который не слишком хорошо воспринял эту новость, главным образом из-за того, что Алиса его обманывала. Однако Алиса сумела убедить его, что действовала из лучших побуждений, и Николай даже предложил, чтобы Полина стала жить с ними, но против этого нашлось много аргументов и у Алисы, и у самой девочки, не желавшей расставаться с бабушкой. Через год после окончания театрального (преподаватели были весьма невысокого мнения о ее таланте и перспективах) так и не нашедшая работу по специальности Алиса забеременела. Вторая ее беременность была такой же незапланированной, как и первая, но на этот раз ребенка Алиса решила оставить сознательно и добровольно. Николай, любивший детей, никак не делал ей предложения, и Алиса понадеялась, что даже если после рождения общего ребенка Николай не возьмет ее в жены, он всегда будет обеспечивать и ее, и ребенка, как он обеспечивал бывшую супругу и сына. К ее вящей радости (и неудовольствию родителей Темникова) Николай все же на ней женился. А после рождения Алены у Алисы проснулся материнский инстинкт (повзрослев Полина цинично засомневалась, был ли это действительно материнский инстинкт или же осознание того, что Николай не простит ей нелюбовь к младшей дочке). Как ни странно, материнский инстинкт этот распространился не только на Алену, но и, пусть и в меньшей степени, на Полину, к немалому удивлению последней, привыкшей к равнодушию матери. Правда, жить Полина продолжала у бабушки, но с Алисой стала видеться гораздо чаще. Тем не менее, Полина все равно никак не могла поверить в то, что мама ее любит. Порой Алиса своим поведением подтверждала ее сомнения, порой – опровергала, но Полина была рада, что она у нее есть.

– Полька, выше нос! – приказал дядя Ник, кладя ей на тарелку шампур с истекающим соком мясом. – Шашлыки надо есть в хорошем настроении, а то потом будет несварение.

Полина улыбнулась и с наслаждением вгрызлась в мясо. День, несмотря ни на что, обещал быть хорошим. Таким он и стал. Шашлыки, как обычно, удались, погода не подвела, разговоры за столом велись увлекательные, даже Алена с удовольствием принимала в них участие, хотя обычно ворчала себе под нос, что «опять старшее поколение завелось про какую-ту скукотень». То ли ей и впрямь было интересно, то ли она так выражала благодарность за подаренную родителями новую машину. Спать все, кроме Данечки, которого уложили раньше, отправились уже за полночь, и, расстилая кровать, Полина подумала, что правильно сделала, что приехала сюда. Она давно столько не улыбалась и так отлично не проводила время. Впервые за два года она заснула без мыслей об Алексее.

* * *

Следующим утром вся семья на удивление дружно проснулась и собралась за завтраком, даже Алена, которая собиралась уезжать в город с утра пораньше, осталась позавтракать со всеми.

– Поль, а давай мы с тобой испечем бабушкины оладушки, – предложила Алиса, когда Полина зашла на кухню за кофе. – Помнишь рецепт? У мамы всегда получались такие потрясающие оладьи!

Строго говоря, готовить Валентина Ивановна не умела, и сносными в ее исполнении были лишь самые простые блюда, вроде макарон с сыром или вареной картошки, но вот оладьи у нее действительно получались невероятно вкусные.

– Помню, – улыбнулась Полина. – Давай. Двойную порцию.

– Тройную, и то мало будет, – рассмеялась Алиса, надевая фартук, и от избытка чувств чмокнула дочь в щеку.

«А ведь это первый раз, когда мы вместе что-то готовим, – мысленно поразилась Полина. – Радоваться или бояться, что с матерью что-то не так?».

Оладушки вышли не такими великолепными, как у Валентины Ивановны, но все равно очень и очень приличными, и все, даже ставшие с возрастом капризные в еде родители Николая и сидящая на диете Алена, ели их с огромным удовольствием. К концу завтрака речь зашла о летнем отдыхе. Светлана с Даней собирались через неделю в Испанию, где сняли до конца лета виллу, Николай был занял до августа, а Алена еще не решила, куда хочет.

– Полин, у тебя какие планы на лето? – спросила Алиса, наливая себе еще кофе.

– Особенно никаких, а что? – слегка настороженно отозвалась Полина. Нет, ну в самом деле, не считать же планами работу, правда?

– Отлично! – просияла Алиса. – Значит, ты можешь поехать со мной в Доминикану. Там чудесно, шикарный пляж, море…

– Я не могу, мам, – с некоторым сожалением перебила ее Полина.

– За деньги не волнуйся, я все оплачу, – поспешно сказала Алиса. – Тебе обязательно надо куда-нибудь съездить развеяться. Ты уже сто лет нигде не отдыхала, и мы с тобой редко видимся, а так побудем вместе, расслабимся.

Видно было, что Алиса искренне хочет, чтобы Полина приняла ее предложение, и Полине было безумно жаль расстраивать ее, тем более что, возможно, эта поездка помогла бы Полине понять мать и примириться с тем, что первые десять лет жизни дочери она ее игнорировала.

– О, здорово, тогда я с вами, – с энтузиазмом сказала Алена. – Устроим девичник на выезде и будем очаровывать горячих доминиканских мачо.

– Нет уж, тогда в Домикану поедете только вы с Полиной, – усмехнулся Николай.

– Ладно, не волнуйся, пап, мы с Полинкой будем очаровывать, а мама будет загорать на пляже и одобрять или не одобрять наш выбор. И вообще, мы никогда никуда не ездили с Полиной, это надо срочно исправить.

– Ну что, тогда решено?! – обрадовалась Алиса. – Я завтра съезжу в турагентство и все узнаю.

– Нет, мам, – покачала головой Полина. – Я правда не могу. Я с удовольствием составила бы тебе компанию, но я все лето буду работать.

– Работать? Но ведь каникулы же!

Вообще-то, Полина не собиралась пока рассказывать о переменах в своей жизни. Не потому что это было тайной, разумеется, нет, просто пока Полина сама не могла определиться, правильно она поступает или делает глупость, она не была уверена, что сможет объяснить свое решение. С другой стороны, возможно, ее никто и спросит, почему она так поступила.

– Я вернулась в Управление, – со вздохом призналась Полина, глядя в чашку.

После немой паузы, так любимой драматургами, Николай сказал, хмыкнув:

– Черного кобеля не отмоешь добела, да?

– Коля! – возмутилась Алиса.

– А что? Я, между прочим, любя и правду. Помнишь, как мы познакомились? – подмигнув Полине, спросил Николай. – Ты уже тогда, в семь лет, хотела стать следователем. Чего уж теперь.

– Как же так, Полечка, после всего, что было… – нерешительно начала было Алиса, но тут на помощь Полине пришла мать дяди Ника, Александра Денисовна, что было на редкость странно, учитывая ее отношение и к самой Полине, и ее профессии.

– Что было, то прошло, Алиса, – твердо сказала почти восьмидесятилетняя женщина. – Хочешь, чтобы девочка всю жизнь об этом помнила?

Полина кивнула, давая понять, что согласна с Александрой Денисовной.

– Поля, ты уверена? – жалобно спросила Алиса.

– Да, мам, уверена, – соврала Полина. Кажется, мать ей поверила, в отличие от едва заметно нахмурившегося дядя Ника – Со мной все будет в порядке, – добавила она.

– Очень на это надеюсь, дорогая, очень надеюсь, – с жаром произнесла Алиса, крепко сжав лежавшую на столе руку Полины.

– Да ладно, бомба два раза в одно и то же место не падает, – небрежно заявил муж сестры Николая и, смутившись, опустил глаза, когда его свекор сурово и неодобрительно посмотрел на него.

– Поль, ты ведь с Кириллом и Светой в город собиралась, так? – нарушила повисшую в столовой неловкую тишину Алена. – Давай я тебя подвезу: страсть как хочется опробовать мою новую малышку.

Полина не стала говорить о том, что провести тест-драйв своей новой машины Алена вполне может и без пассажиров.

– Хорошо. Дай мне минут пятнадцать собраться, и можем ехать.

Когда Алена с Полиной прощались на крыльце с остальными, Алиса крепко обняла старшую дочь, поцеловала ее в щеку и попросила… нет, скорее, приказала:

– Будь осторожна и береги себя. И обязательно звони мне каждый вечер, когда вернешься с работы, иначе я сойду с ума от беспокойства.

– Хорошо, мам, я постараюсь, – пообещала Полина, сомневаясь, что у нее достанет сил, времени и желания выполнить это обещание.

– Не «постараюсь», а «так точно, сделаю», – пригрозил ей пальцем отчим. – Нечего мать волновать.

– Так точно, сделаю, – рассмеялась Полина.

Алиса еще раз поцеловала ее, затем Алену, наказав той вести себя прилично и не попадать в неприятности, после чего сестры, наконец, смогли уехать. Первые минут пятнадцать пути Алена восторгалась машиной, еще минут десять щебетала про остальные свои подарки, а затем неожиданно спросила:

– Тебе совсем не страшно?

Поначалу Полина не поняла, что она имеет в виду.

– А что, ты настолько плохой водитель, что мне надо бояться? – улыбнулась Полина.

– Ничего подобного, я отлично вожу, – возмутилась Алена. – Я не об этом. Тебе совсем не страшно возвращаться в Управление?

– Нет, – быстро ответила Полина.
Пожалуй, слишком быстро для того, чтобы это прозвучало правдоподобно, и Алена с невинным видом продолжила допытываться:

– Ни капельки?

– Возможно, немного, – отозвалась через несколько секунд Полина. Она не хотела обсуждать эту тему и собиралась было сказать сестре, что та ее не поймет, но передумала. Потому что это было неправдой и обидело бы Алену. – Не того, что со мной может что-то случиться… хотя, нет, этого тоже. Но гораздо больше я боюсь того, что не справлюсь, что подведу коллег, что допущу повторения того, что произошло два года назад.

– Но это же была не твоя вина, – нахмурилась Алена. – Разве ты могла остановить тех, кто напал на Башню?

– Это сложно, Ален…

– Так объясни! – повысив голос, перебила ее Алена. – Объясни, потому что я так толком и не знаю о том, что тогда случилось. Везде полно противоречивой информации, неизвестно, чему верить, и я ждала, что мы мне сама все расскажешь. А ты ведешь себя так, как будто меня это вообще не касается, хотя мы сестры!

– Ты ни разу меня об этом не спросила, – мягко заметила Полина.

– Я думала, ты еще не готова говорить об этом. А ты возвращаешься обратно. Знаешь, как мы все за тебя переживали, особенно мама.

Вопрос был риторическим, но Полина все же ответила на него:

– Нет.

И это было правдой. Она смутно помнила, как мать, отчим и Алена навещали ее в больнице, когда разрешили посещения, но тогда ей было не до них. Когда Полина выписалась, она была слишком занята – горевала о муже, меняла квартиру, устраивалась на работу в школу, – и времени (и сил) на семью у нее не было. А потом она осознала, что разговаривать на эту тему она не желает. К тому же Алена никогда не интересовалась жизнью Полины.

– Я никогда не видела, чтобы мама так плакала, как тогда. И папа, уверена, тоже – у него был такой растерянный вид, когда он пытался успокоить маму и поил ее валерьянкой. Мы ведь сначала даже не знали, живы вы с Лешей или нет. По телевизору все сообщали то о нападении террористов, то об плановых учениях, то еще какую-то ерунду, ваши телефоны не отвечали, и нам никто ничего не говорил, хотя папа поднял все свои знакомства, чтобы выяснить, что с вами. Потом мы узнали, что Леша погиб, но с тобой, к счастью, все в порядке, и… Это было ужасно: одновременно и радоваться тому, что ты жива, и оплакивать Лешу, и радоваться тому, что все вышло именно так, а не наоборот. А теперь ты опять будешь работать в Управлении, расследовать убийства, смотреть на трупы и всякую мерзость, а мы будем за тебя бояться. Вот я и пытаюсь понять, что такого хорошего в этой работе, что ты ее так любишь. И почему ты возвращаешься именно сейчас. Ты точно этого хочешь?

Надо же, когда Полина ехала на День рождения сестры, она и предположить не могла, что следующие несколько дней станут для нее днями откровений о ее семье. Сначала заботящаяся о ее благополучии мама, теперь вот Алена.

– Помнишь, когда ты была маленькой, мама все водила тебя на разные спектакли, пытаясь приобщить к театру? Ты ревела, притворялась больной и даже раз сбежала из дома, лишь не ходить с ней.

– О да, это одни из самых ужасных воспоминаний детства, – усмехнулась Алена, ловко перестраиваясь в левый ряд.

– Мама обожает театр, ты его терпеть не можешь. Я люблю расследовать магические преступления, какими бы грязными и отвратительными они ни были, потому что у меня есть к этому талант. Вот почему я возвращаюсь в Управление.

– По доброй воле? – уточнила Алена. – Почему именно сейчас?

– Потому что пришло время. И да, конечно, по доброй воле – ты пересмотрела боевиков.

Алена фыркнула.

– Я просто тоже за тебя беспокоюсь.

– Спасибо, но не стоит, – ответила тронутая словами сестры Полина. – Как правильно сказал твой дядя, обычно бомба не падает дважды в одно и то же место. Случившееся два года назад было редкостью, исключительным событием, едва ли нечто подобное повторится. Да и мы теперь готовы не только к такому, но и гораздо к худшему.

Не похоже было, что Алену это убедило.

– Все равно будь осторожно, хорошо? Ты пообещала маме.

– Сделаю все, что в моих силах, – хмыкнула Полина.

Алена довезла ее до дома, и Полина сказала с улыбкой:

– Удачного дня. И веди себя хорошо.

– Да, да, я в курсе, – с лукавыми смешинками в глазах откликнулась Алена, – не напиваться, не принимать наркотики, не заниматься сексом в туалете клуба с незнакомыми парнями.

– Из всего этого списка я полностью согласна со вторым пунктом. Пить можешь, сколько хочешь, только не садись при этом за руль. Последнее – на твое усмотрение, но если решишь это сделать – обязательно используй презерватив.

– Ого, я не знала, что ты у меня такая продвинутая, – рассмеялась Алена. – Никаких наркотиков, клянусь. Даю слово, что буду умной и благоразумной девочкой, и вам с родителями не придется за меня краснеть.

– Очень на это рассчитываю.

Они распрощались, и Полина пружинистым шагом пошла к подъезду, счастливая и полностью довольная жизнью.

_________________
Все мои фики тут https://archiveofourown.org/users/Bathilda


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 12 июн 2011, 22:16 
Не в сети
посол мира
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 14 ноя 2007, 17:11
Сообщения: 7191
Откуда: Москва
* * *

В понедельник утром, с трудом сдерживая нервную дрожь, Полина отправилась на новую старую работу. Уже через несколько часов она почувствовала себя так, словно никогда и не уходила из Особого магического.

А в четверг она поехала на первый после возвращения в Управление вызов.

По пути к месту преступления Полина готовила себя к той картине, которую она там увидит, стараясь сохранять бесстрастное выражение лица. Ей часто приходилось расследовать дела, в которых фигурировал пожар, поскольку огонь – если, конечно, его не развели с помощью магии, – был отличным средством скрыть магический фон заклинания или использованного артефакта, с помощью которых было совершено преступление, и выровнять его с привычным магическим фоном города (коротко – ПМФ). Кроме того, пламя уничтожало большую часть улик физических вроде ДНК, отпечатков пальцев и так далее. Полина также видела немало обгоревших трупов, представлявших собой не самое приятное зрелище. Однако сейчас мысль о том, что ей снова придется войти в сгоревшее помещение, с его черными стенами и запахом гари, расплавившегося пластика и реагентов, которыми тушат пожары, вызывала у нее тошноту. Слишком много воспоминаний вызывали у нее такие вот места преступления. Ее последнее расследование, – в прошлой жизни, еще до ухода из Башни, – так дорого ей стоившее, началось с пожара и едва им не кончилось, да и между ними пожаров хватало. Было время, когда Полине казалось, что вся ее одежда пропиталась едким дымом (тогда она выезжала на каждый пожар, потому что любой из них мог быть связан с ее делом), этот запах преследовал ее везде, даже дома. Меньше всего ей хотелось повторения всего, что случилось тогда.

Служебный ВАЗ свернул в узкий переулок, заставленный припаркованными машинами так, что более крупный автомобиль, пожалуй, не смог бы по нему проехать, и остановился напротив небольшого двухэтажного старого здания, притулившегося между каким-то офисом, расположенном в таком же старом, но четырехэтажном особняке, и многоэтажной новостройкой. Черные зияющие провалы окон с закопченными остатками стекол, водяные потеки на стенах, настежь распахнутая дверь – все настолько знакомо, что противно сосет под ложечкой и хочется развернуться и бежать отсюда, опять уволиться из Управления и раз и навсегда забыть, что она когда-то была следователем. Полина глубоко вздохнула и вышла из машины. Дом был огражден красно-белой полосатой милицейской лентой и полуметровыми зачарованными бирюзовыми пирамидками. Если лента была, по сути, бесполезна, то пирамиды отлично справлялись со своей задачей – не позволяли тем, кто заходится за их периметром, применять к дому какую-либо магию.

– Ничего не меняется, верно? – невесело усмехнулся сопровождавший ее оперативник Костя, и Полина поняла, что она уже несколько минут стоит перед ограждением, уставившись на дом.

В ответ Полина лишь пожала плечами, поднырнула ленту, которую галантный Костя хотел было поднять для нее, и подошла к двери, у которой курил невысокий коренастый мужчина с круглым, как у божка удачи, щеками. Иван Петрович Свирин, следователь Следственного управления СКП*, ничуть не изменился за те два года, что они с Полиной не виделись.

– О, кого я вижу! – с улыбкой воскликнул он. – Полина Викторовна, неужели это и впрямь вы? Какими судьбами? Решили вернуться? Да, верно говорят, как волка не корми, а он все равно в лес смотрит. Это про нас с вами: работа собачья, условия ужасные – то трупы, то маньяки, а мы без этого не можем.

Свирин всегда отличался двумя качествами, которые до знакомства с ним казались Полине взаимоисключающими – болтливостью и тактичностью. Сейчас это сочетание было как нельзя кстати: Свирин продолжал говорить, но при этом не задал не единого вопроса из тех, на которые Полине совершенно не хотелось отвечать, и вел себя так, словно они встречались не далее как вчера. Словно ничего не произошло. Никогда еще Полина не была так рада работать с ним, как сегодня.

Не переставая болтать (что-то о погоде, вечных пробках и своем псе – Полина толком не слушала), он потушил сигарету, и они зашли в дом.

– Здесь был антикварно-книжный салон, – перешел Свирин к делу. – Владелец, Амеличев Сергей Владиленович, торговал редкими и старинными книгами и всякими штуками для них – подставки, закладки и все в том же духе. Когда мы только сюда приехали, фонилки ничего не показывали, ну так это и понятно.

Каждое заклинание и каждый артефакт, вообще любое применение магии оставляло после себя фон. Чем сильнее магия, тем сильнее был фон и тем дольше он не рассеивался. «Фонилками» назывались артефакты в виде продолговатых кристаллов, которые показывали уровень фона. Если кристалл прозрачен, значит, в радиусе полукилометра в течение некоторого времени не творилось никакое волшебство. В крупном городе фонилки почти никогда не бывали прозрачными. Бледно-розовый цвет фонилки был показателем слабого колдовства и в то же время – индикатором ПМФ, багровый – колдовства сильного. Если фонилка становилась черной, значит, магический фон зашкаливает и пора вызывать магический спецназ.

– Но картина преступления не говорила о том, что в нем была замешана магия: в трупе Амеличева было три пулевых ранения, касса открыта, витрины разбиты – в общем, классический разбой, – продолжил Свирин. – Собственно, мы и сейчас не уверены, что это имеет какое-то отношение к магии…

– … но если вам удастся скинуть это дело на нас, вы будете просто счастливы, – закончил за него Костя.

– Конечно, будем, – ничуть не обидевшись, хмыкнул Свирин. – У нас знаешь, сколько работы? А сколько висяков? Еще один нам не нужен. Ну, в общем, вот, если б с нами Березина не было – Полина Викторовна, помните нашего криминалиста Березина? Дотошный, аж зубы сводит, но всегда что-нибудь нароет. Так вот, если бы не Березин, мы бы на это и внимания не обратили, а он, чертяка, углядел, что у одной стены фонилки остаются прозрачными. Везде розовые – ПФР, видать уже восстановился, – а там – прозрачные. Мы хоть и не маги, а соображаем, что так быть не может, и что-то там нечисто. Поскребли стену – а там еще один сейф. Зачарованный, ясен пень. Ну, мы вас и вызвали.

– Если там окажется всего лишь двойная бухгалтерия, фиг вам, а не амулеты удачи, – беззлобно сказал Костя.

Маги Башни регулярно снабжали следователей и оперативников амулетами удачи – слабенькими, но все же вполне помогающими не разминуться с подозреваемым или разговорить свидетеля. Амулеты удачи не входили в базовый комплект магического снаряжения для милиции, но ценились операми не меньше, чем заколдованные пистолеты, которые никогда не промахивались, или защищающие от любой пули бронежилеты.

Пройдя через весь торговый зал – под ногами хрустело стекло от разбитых витрин, – Полина, Костя и Свирин зашли в помещение, служившее Амеличеву кабинетом, где возле сейфа уже маялся вышеупомянутый Березин. Если в сейфе не обнаружится ничего магического, то Полина с Костей составят Акт о вскрытии запертого чарами объекта и удалятся восвояси – ничего магического в преступлении и правда не было. Если же в сейфе окажется что-то магическое, то… В принципе, это не доказательство того, что убийство совершено с помощью магии или из-за нее, и можно будет «пободаться» со Свириным и не брать у него дело. Но Полина знала, что она все равно возьмет это убийство, и Макс ничего на это не скажет, потому что ей надо втягиваться в работу.

По правилам следователи Особого магического должны были работать на месте преступления с одним из магов-оперативников, выполнявших в Управлении множество задач, и, желательно, с криминалистом. Последнее, впрочем, было необязательно, поскольку, как правило, следователи после нескольких лет работы сдавали экзамен на получение квалификации эксперта первой степени. У Полины она была, и, вместе с оформлением документов и прохождением медкомиссии, она ей пришлось пройти тест на подтверждение этой квалификации и заново сдать экзамен на стрельбу. Сейчас, к счастью, она могла переложить снятие всех физических улик, если это понадобится, на Березина – она еще не чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы сразу окунуться с головой в расследование и делать все самой.

– Ну, что, начнем уже? – хмуро спросил Березин, слегка кивнув Полине. Узнал, значит.

– Да, пожалуй, – решила Полина. – Давай, Костя.

В отличие от оперативников обычных правоохранительных органов, маги-оперативники Управления входили в состав Отряда магов быстрого реагирования. Отряд условно делился на несколько групп, которые посменно выполняли разные обязанности. Так, одна группа постоянно находилась в полной боевой готовности, будучи магическим спецназом, другая – выезжала на места преступления со следователями, третья исполняла различные поручения, требующие их участия. Все маги-оперативники, помимо всего прочего, были специалистами по сложным и опасным заклинаниям, и сейчас открытие сейфа ложилось на плечи Кости.
Это заняло у него не меньше двадцати минут, и пока он работал, Полина снимала отпечаток снимаемых им заклятий. Любое заклинание имело свой отпечаток, так называемую ауру, хотя в последнее время это слово по отношению к заклятиям почти не использовалось. Помимо того, что опытные маги могли видеть эти отпечатки, они могли еще снимать их, то есть проецировать их отражение на какой-то носитель, чаще всего – плотную белую бумагу и фиксировать его. На бумаге отпечаток выглядел как абстрактный разноцветный рисунок, по которому специалисты могли определить, каким было заклинание. Отпечатки – снятые на бумагу, они назывались «переводки» – использовались в качестве доказательств в суде, точно так же, как отпечатки пальцев, следы ДНК и прочие физические улики.
Хорошие охранные чары обычно защищали сейфы не только от взлома, но и от внешних воздействий вроде того же пожара. Взломать сейфы, на которые были наложены заклинания серьезных фирм с надежной репутацией, было крайней трудно, хотя, конечно же, возможно. И, как точно знали коллеги Полины из Отдела, это было под силу не только специалистам Управления и прочим спецслужбам страны. Преступники, специализирующиеся на взломе обычных сейфов, назывались на профессиональном милицейском сленге «медвежатниками», а их собратья-маги получили прозвище «лисы». Костя, судя по всему, мог бы стать отличным «лисом» – если верить отпечатку, комплекс охранных чар на сейф антиквара Амеличева накладывала самая известная и профессиональная фирма города.

– Все, Полина Викторовна, – сказал Костя, убрав последнее заклятье, – теперь сам замок остался.

Непосредственно с запирающим устройством сейфа было легко справиться, применив магию.

– Ну что, открываем?

– Да.

Полина и Игорь выставили по щиту: один должен был защитить всех находящихся в помещении от возможного взрыва, второй – от потенциальной магической угрозы содержимого сейфа. Щиты были крайне надежными, но на них уходило много энергии, а потому их невозможно было удержать дольше одной-двух минут. К счастью, при открытии сейфа ровным счетом ничего произошло, и Полина с Костей, облегченно вздохнув, убрали щиты… и едва не возвели их вновь, когда увидели то, что лежало за стальной дверью.
Сама по себе магия являлась лишь средством, как нож, который одновременно мог быть и столовым прибором, и орудием убийства. Что бы ни утверждали некоторые приверженцы ряда монотеистических религий, магия не была злом, как не была она и добром. При желании почти любой маг мог с помощью даже самого безобидного заклинания причинить вред. Вместе с тем существовали артефакты и заклятия, которые заведомо являлись темномагическими, пусть темной, черной магии как таковой и не существовало. Объявленные вне закона, эти артефакты и чары создавались с одной лишь целью – навредить: убивать и пытать людей, наводить порчу и проклятия, сводить с ума, подчинять людей своей воле и тому подобным вещам. У всех у них была особенная, с легкостью узнаваемая даже самыми слабыми магами аура, которую, впрочем, изготовители таких артефактов, старательно маскировали.
В сейфе лежало не меньше дюжины темномагических артефактов, и Костя, почувствовав их, наполовину выставил щит, а Полина отступила назад. По их реакции вытянувшие шеи Свирин и Березин, пытавшиеся разглядеть, что находится в сейфе, поняли, что безобидно выглядевшие безделушки, которые они там увидели, гораздо опаснее, чем кажутся.

– Нифига себе, – выдал не сдержавшийся Костя.

– Что там? – спросил Свирин.

– Гадость, – коротко отозвался Костя, и Полина согласно кивнула.

– Запрещенные артефакты, – пояснила она. – Вы не говорили, что Амеличев был магом.

– Так он и не был, по документам, во всяком случае.

– Не маг не смог бы этим заниматься, – покачала головой Полина, показав на сейф.

– Он их делал или сбывал? – поинтересовался Березин.

– Сбывал, – отозвалась через несколько минут Полина, наспех изучив несколько артефактов. – Они все сделаны разными мастерами.

– Либо он подделал документы, либо у него был сообщник, – предположил Костя. – У него были компаньоны или работники?

– Проверяем. Тут все документы сгорели, а семьи его в городе нет, вроде как, отдыхают они где-то, мы их ищем.

– Двойная бухгалтерия, – сказала вдруг Полина.

– Что?

– Вы нашли еще один сейф? У него должен был быть еще один сейф для особо ценных не магических товаров, и еще он точно должен был хранить где-то двойную бухгалтерию. Раз ее нет здесь, значит, она должна быть в другом надежном месте: если не в магазине во втором сейфе, то дома.

– Да, есть еще один сейф в соседней комнате. Мы его по ордеру вскрыли, все содержимое описали, но там только антикварные штуки, безопасные, не магические, и никакой двойной бухгалтерии.

– Надо ее найти, – твердо заявила Полина.

– Надо-то надо, – протянул Свирин, – только… Вы дело берете, Полина Викторовна? Потому как, чую я, оно к вашему ведомству относится.

– Не факт, Иван Петрович, не факт. Незаконный сбыт опасных артефактов – это одно, а убийство – совсем другое. Сами же видите, классическая картина ограбления, тем более что сейф с артефактами не тронут.

– Так ведь и с антиквариатом сейф не тронут, Полина Викторовна, – возразил Свирин. – А в кассе подобных магазинов денег обычно кот наплакал, это ж не супермаркет.

– Наркоманам и малолетним грабителям это не всегда неизвестно, – сухо отозвалась Полина.

– Их это и не волнует, им лишь бы хоть что-то урвать,– поморщился Свирин. – Но напасть на салон в самом центре города для наркоманов и гопоты большая редкость, согласитесь. Да ладно вам, Полина Викторовна. У Амеличева был полный сейф темномагической дряни и еще один – с дорогими вещицами, а убили его из-за пары тысяч рублей и нескольких побрякушек, взятых из витрины? Не верится. Да еще и магазин подожгли – зачем с этим возиться, если не для того, чтобы стереть следы магии?

– Наша работа, Иван Петрович, заключается не в том, чтобы верить, а в том, чтобы проверять и доказывать.

У Полины были все основания, чтобы не брать это дело. Продажа Амеличевым нелегальных артефактов была заботой другого отдела Управления, да и убили его не связанным с магией способом. И все же… У нее в производстве находились сейчас лишь переданные ей Максом дела Сальникова, не представлявшие никакой сложности, запарки в отделе пока не было, а Полине хотелось как можно быстрее войти в прежний рабочий ритм, так что она вполне могла позволить себе взяться за убийство Амеличева, пусть оно, по всей вероятности, и не входило в компетенцию Управления. Она не сомневалась в том, что Макс ее поддержит. Правда, ей придется объединить сбыт артефактов с убийством, и когда Отдел артефактов об этом узнает, Максу придется долго и нудно объяснять, почему он не передал сбыт им, но Полина знала, что Макс оставит это дело за ней, несмотря ни на что.

– Хорошо, беру, – с притворным недовольством сказала Полина. – Но учтите: если я первым раскрою сбыт, я убийство вам отдам, – почти на полном серьезе пригрозила она.

«Левых» висяков Макс в своем отделе не потерпит.

– Конечно, конечно, – откликнулся Свирин, но по выражению его глаз становилось ясно, что он не поверил Полине. Что не удивительно, поскольку два года назад у нее была репутация следователя-бульдога, который намертво вцепляется в дело и не отпускает его, пока не раскроет. – Я вам все материалы сегодня вечерком завезу, идет? Там как раз результаты экспертизы поспеют.

– До конца рабочего дня, пожалуйста.

– Будет сделано, – просиял Свирин.

Березин снял с сейфа отпечатки пальцев – пока дело официально не было передано Особому магическому, оно оставалось головной болью Свирина. На прощание Иван Петрович сказал искренне:

– Хорошо, что вы вернулись, Полина Викторовна. Такие профессионалы как вы не должны пропадать.

Он хотел было еще что-то добавить, и Полина даже догадывалась, что – наверняка что-то про Лешу, – но передумал и, пожав ей руку, ушел вместе с по-прежнему хмурым Березиным, оставив Полину с Костей одних.

Без материалов дела, зная о произошедшем лишь с чужих слов, Полина могла почерпнуть мало полезного из осмотра места преступления. В собственности Амеличева был весь первый этаж здания, то есть четыре помещения: торговый зал, кабинет Амеличева, комната, в которой хранился товар (там же был и второй сейф) и подсобка, она же, судя по стоявшим там микроволновке и чайнику, кухня. Меньше всего пострадала именно подсобка, располагавшаяся в противоположной от кабинета и хранилища стороне. Пожар начался накануне около десяти вечера – вопрос еще в том, что в такое время делал на работе антиквар, – и по предварительной оценке, никакого катализатора использовано не было.

– У Амеличева должны были быть работники, хотя бы один, не сам же он стоял за кассой, – задумчиво сказала Полина, возвращаясь в торговый зал и подходя к месту, где нашли труп Амеличева.

– Наверняка были, – согласился Костя. – Но что-то никто из них сегодня утром на работу не явился. Замешаны в убийстве?

– Всякое может быть, – пожала плечами Полина. – Продажа Амеличевым незаконных артефактов объясняет отсутствие камер наблюдения в магазине: он не хотел, чтобы его клиенты «засветились» на пленке. Собственно, вполне возможно, что он так задержался вчера в магазине, потому что ждал очередного покупателя. Но что-то на встрече пошло не так, и его убили.

– В эту версию идеально вписывается отсутствующий продавец: если Свирин не ошибся, и Амеличев действительно не был магом, ему нужен был кто-то, кто занимался бы проверкой артефактов. Этим человеком мог быть работник салона. Либо он знал, что Амеличеву угрожали, и подался в бега, либо это он вчера убил или помог убить подельника.

– Отличная версия, – похвалила Полина. – Но пока у нас нет материалов от Свирина, мы ее забудем.

Версия это действительно выглядела очень правдоподобной, но у Полины хватало опыта, чтобы понимать, что иногда даже самые правдоподобные и очевидные версии могут оказаться неверными.
Обойдя напоследок еще раз все помещения, чтобы, не полагаясь на одни фотографии, представлять все в подробностях, когда она будет читать материалы дела, Полина начала помогать Косте описывать темномагические артефакты и снимать их отпечатки. Минут через двадцать приехали вызванные Костей оперативники со специальными, положенными по протоколу боксами, в которых можно было без малейшего риска вести заряженные артефакты через весь город.

– Слушайте, Полина Викторовна, – сказал один из оперативников, Андрей, случайно бросив взгляд на стопку переводок, которую Полина держала в руках, – а я ведь уже видел совсем недавно такой отпечаток. Можно взглянуть поближе?

– Да, разумеется, – протянула ему переводки Полина.

– Точно, видел. Три недели назад одного криминального авторитета убили, не мага, но у него в доме несколько темномагических артефактов нашли, все рукú одного мастера, и в их отпечатках были такие же элементы, как на этих двух переводках. Тот же мастер. Теми артефактами ребята из Артефактов занимались, если что.

– Ясно, спасибо, Андрей, буду иметь в виду.

Обращаться в Отдел по контролю за артефактами (полное название которого было гораздо длиннее и фигурировало только в официальных документах) придется раньше, чем Полина рассчитывала. И, пожалуй, для начала она попытается справиться с ними самостоятельно, а уж если не получится – подключит Макса.

Проверив заградительные пирамидки вокруг дома, Полина села в машину и поехала обратно в Башню. Она отлично понимала, что ее в ближайшем будущем ждет масса работы, но никогда она еще не была так рада подобной перспективе, как сейчас. Впервые за два года она чувствовала себя по-настоящему живой, такой, какой была до смерти Леши.

__________
* СКП – Следственный комитет при Прокуратуре.

_________________
Все мои фики тут https://archiveofourown.org/users/Bathilda


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 12 июн 2011, 22:17 
Не в сети
посол мира
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 14 ноя 2007, 17:11
Сообщения: 7191
Откуда: Москва
* * *

Ведьмина башня, как в народе называли здание Управления по обеспечению правопорядка в области магии, никогда не спала. Ночью, помимо дежурных опергруппы и следователей, в ней всегда можно было встретить трудоголиков, которые предпочитали мягкой кровати и сладкому сну неудобные офисные стулья и возню с бумагами. В царские времена Управление, называвшееся в то время сначала Ведьмовским приказом, потом Отделением магического надзора, располагалось сначала в Сухаревской башне, затем переехало на Зубовский бульвар, в здание, потом ставшее известным как Провиантские склады, ну в во второй половине двадцатого века специально для Управления на Ленинском проспекте была построена высотка, которую москвичи сразу же нарекли Ведьминой башней. По ночам даже в праздники и выходные в некоторых окнах Башни горел свет, что вселяло в жителей окрестных домов надежду на то, что, в отличие от обычной милиции, милиция магическая их все же бережет. Сотрудники Управления, как могли, старались оправдать эти надежды, но получалось не всегда.

Дело Амеличева вместе с документами на его передачу Свирин, как и обещал, привез до конца рабочего дня, если точнее – без пяти шесть. И, заглянув после ухода Свирина, Полина готова была бежать за ним и выпытывать секрет того, как ему удалось надавить на своих экспертов, чтобы те в такие рекордно короткие сроки сделали и задокументировали все экспертизы. Там была и баллистика, и результаты вскрытия, и ответы на сделанные Свириным запросы. Ну хоть что-то хорошее, учитывая, что Полине придется задержаться на работе на несколько часов, чтобы изучить все материалы, потому что откладывать это на завтра она не хотела. За два года она как-то успела подзабыть о том, что в Управлении всегда был ненормированный рабочий день.

Часа через два в кабинете раздался стук в дверь, и внутрь зашел Макс, как всегда собранный и элегантный. Лишь очень хорошо знавшие его люди могли понять, что он смертельно устал – каким-то образом Макс умудрялся выглядеть безупречно и свежо, даже когда валился с ног от переутомления.

– Собираешься покончить с этим делом прямо сегодня? – с легкой усмешкой спросил Макс.

– Я бы с удовольствием, если бы суды тоже решили поработать сверхурочно, чтобы я могла получить ордера, – в тон Максу отозвалась Полина. – А ты почему еще не ушел?

– Я редко мог позволить себе такую роскошь и до того, как стал главой отдела, – с едва уловимой ноткой сожаления ответил Макс. – А вот от тебя это дело никуда не денется до завтра.

– С чего вдруг такая забота? – прищурившись, с подозрением поинтересовалась Полина. Раньше за ним Максом подобной заботы не наблюдалось.

– Не хочу, портить репутацию отдела смертью от истощения одного из сотрудников прямо на рабочем месте.

Он пытался шутить, но Полина видела, что он по-настоящему за нее беспокоится. Причину этого она понимала, и в какой-то степени была этим тронута, однако предпочла бы, чтобы Макс вел себя с ней по-старому, как будто ничего не случилось. Ей и без того хватало в Башне напоминаний о том, что произошло два года назад.

– Не думаешь, что если от истощения умрет его руководитель, будет еще хуже? – с серьезным выражением лица участливо спросила Полина.

В ответ криво улыбнувшийся Макс лишь отмахнулся – мол, не надейся, мне до этого еще далеко. Полина пожала плечами – как скажешь, ты большой мальчик, тебе видней. Макс слегка кивнул – спасибо, что не давишь. Полина выгнула бровь – да? тогда и ты на меня не дави. Макс едва слышно вздохнул – ладно, не буду. Полина признательно улыбнулась – вот и замечательно. Они так давно и хорошо знали друг друга, что могли уже разговаривать без слов. Когда-то они оба точно также, без слов, могли общаться с Лешей. Макс был знаком с ним с раннего детства, и они им достаточно было взгляда, чтобы понять друг друга, ну а Полина… Полине потребовалось меньше года, чтобы научился читать мысли Алексея (в переносном, разумеется, смысле), и поначалу она даже не понимала как ей повезло и как редко такое бывает: встретить в шестнадцать лет любовь всей своей жизни, свою вторую половинку, и суметь на протяжении многих лет сохранить эту любовь. Если бы не… Полина тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Сейчас ей надо сосредоточиться на текущем деле, а не на том, что было у нее два года назад.

– Считай, что я зашел к тебе отдохнуть и послушать увлекательную историю об убийстве антиквара Амеличева.

– О да, это ведь так интересно, – хмыкнула Полина. – Кофе будешь?

На саму Полину кофе не оказывало никакого бодрящего эффекта, она могла выпить хоть литр крепчайшего кофе, а потом спокойно уснуть, а вот Макс без него существовать не мог. А поскольку Полине лучше работалось, если она пила что-нибудь теплое, то она держала у себя в кабинете и чай, и кофе (а в придачу к нему и крошечную кофеварку), и горячий растворимый шоколад.
Сделав Максу кофе и заварив себе чай из пакетика, Полина снова села в кресло и, обхватив кружку обеими руками, ненадолго задумалась, приводя в порядок мысли, прежде чем начать рассказ. Она, разумеется, понимала, что Макс интересовался этим делом не из любопытства, а как глава отдела:

– Амеличев Сергей Владиленович – не был, не состоял, не привлекался – тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения, владелец антикварного салона, был убит вчера вечером в своем магазине. Три выстрела, все в грудь, девять миллиметров. В самом магазине камер наблюдения не было, только тревожная кнопка, которую Амеличев, впрочем, не нажал, зато на изъятых записях наружных камер, установленных на домах напротив, видно, как в двадцать один сорок семь в салон зашли двое. Оба были одеты в мешковатую одежду, на головах – бейсболки и капюшоны, так что не удалось установить даже их пол, не то что увидеть лица. Через двадцать четыре минуты эти двое вышли из салона, и через несколько минут стало видно, что в салоне начался пожар. Никаких следов катализатора выявлено не было, преступники просто подожгли помещение в нескольких местах. В сейфе в кабинете Амеличева было найдено двенадцать темномагических артефактов: три на сглаз – один из них, кстати, какой-то хитрый, явно не стандартная заготовка, – шесть на убийство, один «развязыватель языков», один – полного подчинения и один – «проклятие рода». По предварительной оценке, артефакты были сделаны четырьмя мастерами, правда, насчет того сложного артефакта на сглаз есть вопросы, возможно, его создал совсем другой мастер, пятый. Очевидно, Амеличев сбывал нелегальные артефакты.

– И где доказательства того, что Амеличева убили именно из-за этого? – осведомился Макс своим самым противным начальственным тоном.

Ему отлично было известно, что таких доказательств нет, Полина ему об этом говорила, и все же он уже принял дело в производство, подписав все документы о его передаче. Но Полина знала, что ему еще придется отчитываться за него перед вышестоящим начальством, и он пытался придумать наилучшее оправдание своим действиям. В конце концов, он только-только стал самым молодым главой отдела за всю его историю, и ему необходимо было доказать, что он достоин этой должности.

– Нету. Его могли убить по каким угодно мотивам, однако продажа запрещенных артефактов всегда связана с риском, и подобных дельцов чаще всего убивают именно из-за их незаконной деятельности.

– Едва ли это убедит Горячева, – пробормотал Макс. – Он уже полгода землю носом роет, чтобы накрыть всю сеть производителей и торговцев этими артефактами.

Горячев был начальником Отдела по контролю артефактов, и они с Максом терпеть друг друга не могли с самой их первой встречи. Если быть точнее – с первого взгляда. Причин у этой взаимной неприязни не было, просто они были друг неприятны. И так бывает. А поскольку они оба считали себя людьми взрослыми, умными и сдержанными, то старались не превращать свою нелюбовь в открытую вражду, и никогда не переходили друг другу дорогу по-крупному, ограничиваясь лишь мелкими пакостями. Взятие Максом в свое производство дела, в котором убийство совершено по неизвестным мотивам, совершенно не магическим способам и не факт, что оно связано с крупной партией темномагических артефактов, находившихся в компетенции Горячева, могло быть расценено последним как начало войны.

– Та-а-ак, – протянула Полина, – а вот с этого места поподробнее, пожалуйста.

– Если бы у нас были подробности… Где-то полгода назад у Катерины было дело: жена одного весьма небедного бизнесмена захотела избавиться от своего благоверного. Подслушала, что он собирается развестись с ней и оставить себе детей, и решила действовать на опережение, для чего приобрела темномагический артефакт. У мужа ее было больное сердце, и предполагалось, что его смерть спишут на инфаркт и дело с концом. Но она недосмотрела, и артефакт случайно попал в руки ее восьмилетней дочки. Дальнейшее можешь себе представить. Ребенок умер в школе, «Скорая» приехала очень быстро, но была, естественно, бесполезна. Фонилки не оставляли врачам сомнений в том, что смерть ребенка вызвана магией. В тот день в школе присутствовал преподаватель магии, он, по просьбе врачей «Скорой», снял отпечаток артефакта. В качестве улике суд никогда бы его не принял, но, к счастью, учитель этот оказался достаточно толковым и сообразил, что к тому времени, как девочку доставят в морг, отпечаток может и рассеяться. И как в воду глядел. В общем, мы, точнее, Беспалова, стали копать, вышли на убитую горем мать ребенка, и смогли бы доказать ее вину, если бы она не покончила собой, выпив кучу таблеток. Строго говоря, это наверняка было убийство – ее муж явно жаждал отомстить ей за смерть единственной дочери, – но это уже не наша компетенция, так что, насколько я знаю, это квалифицировали как самоубийство. Но, возвращаясь, к артефактам: мы, само собой, пытались выяснить у подозреваемой, где она, не маг, взяла артефакт, но она упорно молчала. Так мы от нее ничего и не узнали. А позже нам начали попадаться артефакты сначала этого же мастера, а потом и тех мастеров, артефакты которых ты нашла у Амеличева. Естественно к делу подключился Горячев. Однако ни ему, ни нам долго не удавалось ничего выяснить о том, как артефакты попадают на черный рынок, и как их продавцы выходят на потенциальных покупателей. В итоге мы все же узнали, что некий мужчина – вполне возможно, не он один, но информацией с нами рискнул поделиться лишь один-единственный фигурант, – ходит по светским и деловым тусовкам и предлагает некоторым их завсегдатаям свою визитку и помощь в решении всех их проблем. Открыто, правда, он не говорит о том, что решение это заключается в темномагических артефактах, но намекает. Это, однако, все, что мы выяснили – мы тогда как раз вместе работали с Горячевым над одним делом. – Выражение лица Макса не оставляло сомнений в том, что это едва ли было удачное и приятное сотрудничество. – Эта сеть неуловима, будь она неладна. Но не думаю, что это они стоят за убийством Амеличева, иначе они забрали бы артефакты с собой. А мастеров там четыре, они у нас проходят как «Квартет». Если появился пятый, значит они расширяют рынок сбыта и совершенно уверены в своей безнаказанности.

– Ясно… – Эти сведения надо было обдумать и изучить все материалы. – «Квартет», буду иметь в виду. Я сама поговорю с Горячевым, хорошо? Ты для него как красная тряпка для быка.

– Это миф, быкам безразличен цвет, они реагируют на движение, – пробормотал Макс.

– Вы с ним – исключение, – закатила глаза Полина. – Я попробую его убедить, что ты взял это дело не для того, чтобы насолить ему, а по моей горячей просьбе. Что его расследованию ничего не угрожает и что я окажу ему всяческое содействие.

– Полагаешь, это его успокоит?

– Вряд ли, но так он хотя бы не будет обвинять тебя в попытке саботировать работу его отдела.

Полина отхлебнула теплый чай и поморщилась – она предпочитала пить практически кипяток.

– Макс, включи, пожалуйста, чайник.

– Почему Свирин вообще так уверен, что это труп именно Амеличева? Без опознания и ДНК-экспертизы?

– У него, у трупа то есть, в кармане был паспорт с зачарованной обложкой, которой нипочем ни огонь, ни вода. По документам Амеличев не маг, и я хорошо помню, как еще на первом курсе нам преподаватели рассказывали о том, что в сороковых–шестидесятых годах проверка детей на магию была тотальной и многоступенчатой, едва ли он мог избежать ее, значит, у него должен был быть тот, кто помогал ему с продажей артефактов – проверял, открывал-закрывал сейф и так далее. Вполне вероятно, что это был работник салона. Наверняка, они были посредниками, и через них производители артефактов передавали их клиентам. Что мне интересно, так это что Амеличев делал так поздно на работе. Салон, судя по всему, в основном служил прикрытием для торговли артефактами: я специально промотала записи с камер наблюдения – за день в салон зашли только два человека. Неужели так там много дел, что Амеличеву надо было остаться допоздна? И, опять же, согласно все тем же записям, вчера Амеличев был в салоне один, без помощников, так что вряд ли он ждал покупателей. Но главный вопрос – что преступники делали в салоне больше двадцати минут? Убить Амеличева и выпотрошить кассу – дело пяти-семи минут, на поджог требуется примерно столько же, а к сейфам убийцы, похоже, вообщ не приближались. Даже если это было не просто ограбление, а месть за что-то или показательная расправа, почему преступники так задержались в салоне?

– Что-то искали и поджогом пытались скрыть следы этого? – предположил Макс, озвучив мысли Полины.

– Может, и так. Свирин изъял с места компьютер, но едва ли получится выудить из него информацию – он сильно поврежден, а жаль. В любом случае надо искать родных и сообщника Амеличева и выбить ордер на обыск в его доме. Ребята Свирина ездили к нему домой, но консьерж сказал, что вся семья кроме самого Амеличева, само собой, уехала на отдых. Семья – это жена, сын и невестка. Если бы Амеличев был в разработке отдела артефактов, мы бы уже об этом узнали, но без сотрудничества с Горячевым все равно не обойтись.

Все это Макс – первоклассный следователь с большим опытом – понимал и без Полины.

– Действуй, потом доложишь, – кивнул Макс, одним глотком допил холодный и оттого отвратительный кофе, скривился и вышел из кабинета.

– Если будет что докладывать, – пробормотала ему вслед Полина. А то окажется, что Амеличева убили двое обкурившихся наркоманов, захотевших по-быстрому «срубить бабла», и тогда шансов найти их практически нет.

* * *

– Сергей Матвеевич, я к вам, – с порога сообщила Горячеву очевидную, в общем-то, новость Полина. – Со взяткой, – подумав, добавила она, ставя перед Горчевым картонный стакан из кофейни напротив.

Настоящие гурманы и ценители кофе могли сколько угодно морщиться и утверждать, что кофе на вынос не стоит доброго слова, однако по сравнению с кофе, которое варили в своих кабинетах сотрудники Управления, не говоря уже о растворимом кофе, напиток, принесенный Полиной, был настоящей амброзией.

– Не успела вернуться, а уже совершаешь подкуп должностного лица, – хмыкнул Горячев. – Ну, рассказывай.

Это прозвучало несколько угрожающе, но, с другой стороны, обычно все, что он говорил, звучало угрожающе, потому что Горячев был двухметрового роста мужчиной богатырского телосложения, с постоянной трехдневной щетиной, порой превращающейся в неаккуратную черную бороду, и сломанным носом. Разбойник с большой дороги, да и только.

– У меня дело «Квартета», – выпалила Полина.

Горячев, который собирался было сделать глоток кофе, резко отставил в сторону стаканчик.

– Ну, рассказывай, – повторил он, грозно сдвинув кустистые брови.

И Полина рассказала.

– Это наше дело, – безапелляционно сказал Горячев, едва Полина замолкла.

– Это мое дело, – мягко, но непреклонно отозвалась Полина, глядя в глаза Горячеву.

Некоторое время они пытались переглядеть друг друга, и когда стало понятно, что никто не хочет уступать, Полина произнесла примирительным тоном:

– Сергей Матвеич, я же не прошу вас не вмешиваться, наоборот, я буду очень рада сотрудничеству с вами. Но пока неясны все обстоятельства этого дела, это убийство, связанное с магией, и оно находится в компетенции моего отдела.

– В компетенции отдела Мещерского, – уточнил Горячев.

– Это мое дело, а не Максима, – с нажимом сказала Полина, – и я очень, очень хочу довести его до конца. Я предлагаю взаимовыгодное сотрудничество: я расследую убийство Амеличева и держу вас в курсе дела, с готовностью следуя вашим советам относительно все, что связано с «Квартетом».

Горячев не ответил, размышляя над словами Полины, которая продолжила атаку:

– Вас ведь все равно не станете заниматься самим убийством, Сергей Матвеич, и не факт, что этот след не окажется пустышкой, как остальные. Так что для всех будет выгоднее, если это дело будет у меня. Или вы не считаете, что я с этим не справлюсь? – нарочито небрежно спросила Полина.
Это был эффективный, но грязный прием. Мало кто из работающих в Башне магов (и редких не магов) не знал историю Полины и ее репутацию, и если Горячев признает, что да, именно так он и считает, то не только обидит Полину, предположив, что за два года она растеряла профессиональные навыки, но и напомнит ей о том, по какой причине она два года назад ушла из Управления. То есть о том, о чем в Башне предпочитают лишний раз не вспоминать и не говорить об этом с теми, кто это пережил. Горячев это понимал, а потому не спешил с ответом. Полине было немного стыдно за эту откровенную манипуляцию, но оставить за собой это дело ей было важнее. Макс, например, на такое не повелся бы, у него, если можно так выразиться, хватало на это бесчувственности. И руководители некоторых других отделов тоже не повелись бы. Но Горячев, несмотря на устрашающую внешность и упрямый характер, был по жизни довольно добрым человеком, и сейчас, как и надеялась Полина, его человечность победила профессионализм.

– Ладно, – вздохнул Горячев. – Но если поставишь мне под угрозу операцию по «Квартету», я у тебя дело заберу на раз-два-три, ясно?

– Предельно, – чуть улыбнулась Полина. – Вы готовы начать наше полезное для обоих отделов партнерство прямо сейчас?

– Мало того, что взятку мне дала, так еще и вымогательством занимаешься, – проворчал Горячев. – Чего тебе уже от меня надо?

– Ордер на обыск квартиры Амеличева. Мне его вряд ли дадут, а вам – точно.

– Конечно, кто ж тебе его даст, – фыркнул Горячев.

Формально найденным в антикварном салоне обожженный труп был еще неопознан. То, что в кармане его пиджака обнаружили паспорт на имя Амеличева, еще не означало, что труп был именно Амеличева. Личность погибшего, внешность которого была сильно изуродована, устанавливалась либо по результатам экспертизы ДНК, либо после процедуры опознания, и суд не дал бы Полине ордер на обыск дома человека, который, возможно, и не был мертв. Другое дело – Горячев. Он мог запрашивать ордер на обыск чего угодно, поскольку некоторые темномагические артефакты приравнивались к террористической угрозе. Полине – только-только вернувшемуся в Управление следователю с, по мнению некоторых, посттравматическим синдромом, – такой ордер никогда не дали бы. Максу – да, дали бы, так же как и Горячеву, но вмешивать начальника Полина пока не хотела: надо налаживать сотрудничество с Горячевым.

– Хорошо, будет тебе ордер. Только после обеда, не раньше.

– Мне раньше и не надо, – заверила его Полина. – Я Костю послала обстоятельно побеседовать с консьержем в доме Амеличева, может, узнает что интересное. Все, что успел выяснить Свирин, так это что семья Амеличева «уехала в теплые края, на море». Какие теплые края? Нельзя исключать, что близкие Амеличева могут быть причастны к его смерти, и если они в ближнем зарубежье или вообще не пересекали границу, поди потом докажи, что они и правда все это время отдыхали, а не приезжали тайно в Москву, чтобы расправиться с любимым отцом и мужем.

– Истину глаголешь, – согласился Горячев.

– Собственно говоря, я уверена, что никаких темномагических артефактов Амеличев дома не хранил, но проверить не помешает, мало ли. Но как можно тише и незаметнее, вдруг….

– Полина Викторовна, – перебил ее Горячев, – ты ученого-то не учи. Я в Управлении начал работать, когда ты только-только в школу пошла. Сам знаю. Так что иди-ка ты работать, а то мне еще ордер выбивать и парней своих новой зацепкой порадовать надо.

– Еще увидимся, Сергей Матвеич.

– Само собой, ты же, Полина Викторовна, если в кого вцепишься, так мертвой хваткой, – фыркнул Горячев без особого, впрочем, раздражения.

Совместных дел как таковых у них с Полиной никогда прежде не было, но их интересы раньше не раз пересекались, так что они неплохо друг друга знали и были в хороших отношениях.

Полина широко улыбнулась и вышла из кабинета.

* * *

Управление во многом имело ту же структуры и принципы работы, что и милиция, однако имелись и существенные отличия, и не всегда из-за того, что так было лучше, чаще – вынужденно. Так, к примеру, следователи Особого магического получали квалификацию эксперта, потому что когда-то в Управлении остро не хватало экспертов, вот следователям и пришлось самим учиться снимать отпечатки пальцев, делать фотографии и брать мазки. С тех прошло много времени и ситуация с кадрами намного улучшилась, но, тем не менее, порой следователи вынуждены были делать работу экспертов, и тогда их квалификация, пусть и экспертов низшей категории, была как нельзя кстати.
Что до оперативников Управления, то их более широкие по сравнению с их милицейскими коллегами обязанности также были результатом необходимости. Из всех магов Управления именно оперативники были самыми сильными и именно им доверяли свои жизни следователи Особого магического. Не потому что сами не могли о себе позаботиться – очень даже могли, – а потому что оперативники успевали там, где не успевал никто другой. А если не успевали, не справлялись, и они, значит, случалось что-то плохое. Леша, муж Полины (покойный, не переставала напоминать она себе, поскольку все никак не могла в это поверить) был когда-то оперативником. Точнее, заместителем начальника Оперативного отдела. И он, как и многие его коллеги, два года назад не успел. Не справился. Спас жизнь Полине, но погиб сам, и Полина не переставала себя в этом винить.

Оперативник Костя Рахманов, бывший с Полиной в салоне Амеличева, пришел в Управление три года назад, сразу после университета, и с тех пор, как Полина последний раз его видела, он заматерел и возмужал, превратившись из тонкого юноши-ботаника в привлекательного накачанного мужчину. Лешка при виде его усмехнулся бы и сказал, что не в мускулах сила, но Полина одобряла произошедшие в Косте перемены.

– Полина Викторовна, я с новостями, – радостно заявил с порога Костя, после обеда заходя к Полине в кабинет.

– С хорошими? – подняв голову от одного из дел по «Квартету», спросила Полина.

– Это как посмотреть. – Костя плюхнулся на стул напортив Полины, отчего тот жалобно скрипнул. – В общем, поговорил я с консьержем в доме Амеличева, обстоятельно так поговорил. В этом доме он работает меньше года и мало что знает про семью нашего убитого антиквара, но кое-что крайне любопытное он мне все же рассказал. Семья Амеличева уехала отдыхать в прошлые выходные, когда вернутся – не сообщили, куда едут – тоже. Телефоны жены и сына Амеличева имеются, так что им можно позвонить, если что. Но это все, на самом деле, не очень интересно, а интересно вот что: по словам консьержа – хотя, конечно, он никакой не консьерж, а охранник, – раньше сын Амеличева, Илья, работал с отцом. Он, сын то есть, не то искусствовед, не то тоже антиквар, и вместе с Амеличевым вел семейный бизнес, трудился в антикварном салоне, от которого остались сейчас одни угольки. А три месяца назад Амеличев-младший вдруг перестал работать в салоне, где его сменила его жена Лена. По словам охранника, Лена – очень милая и разговорчивая девушка, и до того, Амеличев взял ее к себе, она работала в школе. А знаете кем? Внимание, барабанная дробь – магичкой! Она сама ему об этом сказала, как и о том, что ушла из школы.

Костя триумфально посмотрел на Полину, которая довольно улыбнулась.

– Отлично, молодец, – похвалила его Полина. – Это именно та информация, которая была нам нужна. Бьюсь об заклад, эта Лена помогала Амеличеву сбывать артефакты.

– Наверняка. Охранник сказал, что она очень любила работать в школе, но когда она перешла в салон, то стала сама не своя: грустная, нервная, дерганая, как будто чего-то боялась. К тому же я проверил по нашей базе – Илья Амеличев точно не маг.

– Хм, понятно. – Значит, если предположить, что в салоне Амеличева работали исключительно члены семьи, получается, что с артефактами антиквар связался три месяца назад, и убедил (или запугал?) невестку помочь ему. – Есть что-нибудь от наружки?

Вчера, сообразив, что хозяева темномагических артефактов (и прочие заинтересованные лица) и могут озаботиться судьбой своей собственности, Полина оставила у салона наружное наблюдение.

– Ничего, все глухо.

– Не уверена, радоваться этому или огорчаться, – пробормотала себе под нос Полина. – Костя, я сейчас к Горячеву, если он достал ордер на обыск дома Амеличева, поедем туда. Только сделать все надо по-тихому.

– Понятно, Полина Викторовна. Все проведем без шума, без пыли, – пообещал Костя. – Ребятам Горячева и нашим – не впервой.

* * *

Они оба, и Полина, и Костя, оказались правы. Костя – в том, что обыск прошел тихо и незаметно для жильцов дома, Полина – в том, что он ничего не дал. Ордер разрешал лишь поиск и изъятие темномагических артефактов, так что Полина не стала даже смотреть в сторону сложенных аккуратной стопкой на столе в кабинете бумаг, записной книжки на кухне и тому подобных лакомых для них с Горячевым кусочков. Сам Горячев, двое следователей из его отдела и несколько оперативников, включая Костю, больше часа сканировали квартиру – весьма немаленькую, надо сказать, – и вручную искали всевозможные тайники. Ни-че-го. Ровным счетом ничего. Из магического и условно-магического в жилище Амеличевых были лишь несколько учебников по магии, школьных и университетских, пара слабеньких и почти разрядившихся амулетов на удачу, один медицинский амулет, обещеукрепляющий, да несколько предметов, на которые наложены чары – сейф (в нем лишь деньги и драгоценности), зачарованные от потери ключи, шубы с заговором против моли и тому подобная мелочевка. Ни намека на то, что в квартире когда-либо присутствовали запрещенные артефакты.
Горячев был разочарован: надежда на то, что ему удастся прижать невестку Амеличева и вытрясти из нее всю информацию о том, как в салон попали темномагические артефакты, таяла на глазах. От них она могла легко откреститься: мол, никогда в глаза их не видела, а откреститься от артефактов в доме, где она – единственный маг, было бы сложнее.

По дороге в Башню Горячев поначалу угрюмо молчал, а затем Полина, которая не успела прояснить для себя некоторые детали расследования по «Квартету», решила, что лучше всего расспросить о них Горячева: и время сэкономит, и его отвлечет. Где-то на середине пути они попали в пробку, и Горячев, удовлетворив любопытство Полины, сказал с досадой:

– Самое странное в том, что мастера эти как будто из воздуха взялись. Сеть по производству и сбыту темномагических артефактов, сама понимаешь, организовать сложно, но вполне реально, особенно если стартовый капитал приличный. Оборудовать изолированное помещение, не привлекая ненужного внимания, сейчас не проблема, мастера найти – тоже. Вопрос только в том, что это будет за мастер. То, что делает «Квартет» – это высший пилотаж, это тебе не стандартные шаблонные заготовки и амулетики, которые чуть ли не в палатках в подземных переходах продаются. Мастера «Квартета» практически не гении своего ремесла, но профессионалы такого уровня не проявляются из ниоткуда. Чтобы наработать такое мастерство, необходимо сначала набить руку, потренироваться в создании артефактов, продать пару-тройку дефектных или не продать, но опробовать их, так что непременно останутся следы нам на радость… Ну, в общем, опять же, сама все понимаешь. А тут – раз, и на черном рынке сразу куча высококлассных артефактов, мастера которых – целых четыре, между прочим, – нигде раньше не засветились. Не бывает так.

– Они, как вы выразились, набивали руку тайно и тщательно заметили следы? – предположила Полина. – В конце концов, в подобных случаях артефакты часто используют на бомжах, а потом избавляются от трупов.

– Полина Викторовна, ну сама подумай: четыре мастера, дохрена, извини, артефактов – там трупов немерено должно было, за полгода хоть один да всплыл бы. А тут ничего.

– Не знаю, – покачала головой Полина.

– Вот и я не знаю. И, ведь, они среди сильных мира сего как рыба в воде себя чувствуют – по тусовкам ходят и всегда точно знают, кому предложить свои услуги.

Тут Горячев еще больше помрачнел и всю оставшуюся дорогу до Башни не проронил ни слова.

До вечера удалось получить фотографию невестки Амеличева – информация о всех школьных учителях хранилась в системе, – и разослать ориентировки на нее и ее мужа и свекровь во все аэропорты и вокзалы. Задерживать их не требовалось, лишь сообщить в Башню об их прибытии в Москву. Родителей Елены Амеличевой Полина и так не стала бы пока трогать, чтобы не вспугнуть саму Елену, но они жили в Волгограде, а потому беседа с ними в любом случае откладывалась на неопределенное время. Для очистки совести Полина заехала в тот переулок, где располагался сгоревший салон, и сама поговорила с сотрудниками близлежащих магазинчиков, банка и кафе, которых раньше опросили люди Свирина, но никто не мог рассказать ей ничего полезного. И Полина, разочарованная тем, что расследование почти не сдвинулось с мертвой точки, отправилась домой.

* * *

Шеф позвонил в перерыве матча, в котором московский ЦСКА боролся с английским «Манчестер Юнайтед» за победу в Лиге Чемпионов. Раньше Богдан, судя по всему, любил футбол. Он смутно помнил свою жизнь, за исключением последних двух лет. Хотя у него и остались воспоминания о том, что в детстве он ходил в футбольную секцию и мечтал стать профессиональным футболистом, а когда вырос – не пропускал ни одного интересного для себя матча, сейчас он совершенно не понимал, почему ему так нравился вид спорта. Вот уже как минимум два года Богдан не испытывал ни малейшего интереса к футболу и искренне не понимал, чем он так привлекает миллионы людей. Впрочем, эту свою нелюбовь Богдан по многим причинам держал при себе. А вот шеф Богдана и, можно сказать, давний друг, Василий Игоревич Белозерцев, так же как и бóльшая часть коллег Богдана, футбол любил и следил за всеми мало-мальски значимыми играми, а когда было время – вообще за всеми. Вот Богдан и смотрел финал Лиги Чемпионов, чтобы на следующий день можно было поддержать разговор с Белозерцевым.

– Нет, ну ты это видел, Богдан? – возмущенно прокричал в трубку Василий Игоревич. – Что творят, что творят! Так бездарно просрать момент, это ж надо было умудриться! Ну, ничего, они в следующем тайме свое возьмут, пусть только попробуют не забить как минимум два гола.

О том, что сделает Белозерцев с несчастными футболистами, если те проиграют, Богдан спрашивать не стал, ибо ответ на этот вопрос прекрасно знал: ничего. Зато его подчиненным придется несладко, поскольку именно на них Василий Игоревич будет срывать злость из-за проигрыша любимой команды.

– Я, собственно, чего звоню-то: Богдан, ты извини, что отрываю тебя от такого матча, но я сегодня у Нельки папку забыл с важными бумагами, они мне завтра с утра позарез нужны будут. И Мишку за ними послать не могу – этот, к телефону не подходит, точно уволю! – Михаил был личным шофером Белозерцева и страстным футбольным фанатом. – Ты съезди, забери у Нельки документы, пожалуйста. А игру я тебе запишу, ты не думай, не зря же я плеер этот навороченный покупал. Заодно и посмотришь, не изменяет ли она мне, а то, может, только я за порог, как она любовника зовет, – хохотнул Белозерцев.

Нелька была его любовницей. Сама она всем представлялась как Нелли Трубецкая, хотя по паспорту ее звали Лидия Семеновна Камышова, о чем Богдану было доподлинно известно, потому что это он, как начальник службы безопасности компании «ИнтерТрейд Групп», где Белозерцев занимал должность зама гендиректора, собирал досье на Камышову. О том, что у замдиректора есть любовница, был осведомлен весь офис, но кто она такая, знали лишь Богдан и нескольких его людей.

– Конечно, не проблема, – почти искренне ответил Богдан: ехать ему никуда не хотелось, тем более к «Нельке», которая была ему малосимпатична, но зато теперь у него появился повод не смотреть матч.

– Синяя такая папка, толстая, посмотри на диване гостиной.

– Хорошо.

На дорогах было свободно: во-первых, час пик уже закончился, во-вторых, на дворе был сезон отпусков, и пол-Москвы разъехалось по теплым краям и дачам, ну а в-третьих – Лига Наций. Так или иначе, Богдан радовался тому, что не придется до утра стоять в пробке.

Имя Богдан ему категорически не шло. По крайней мере, к такому выводу во время очередного перекура пришли барышни, работавшие в офисе «ИнтерТрейд Групп» (Официально в здании курить было нельзя, а неофициально руководство курило в собственных кабинетах, а рядовые сотрудники – в туалетах.) Офисные дамы сошлись во мнении, что мужчина, носящий имя Богдан, должен быть высоким, широкоплечим, жгучим брюнетом с чувственными губами и страстным взглядом. С этим согласились все, даже те, кто всю жизнь любил голубоглазых блондинов. Богдан Степанович Стрельников же на «настоящего Богдана» ничуть не походил. Да, он был высок и широкоплеч, но на этом его сходство с воображаемым идеальным тезкой заканчивалось: глаза у Стрельникова были серо-голубыми, цепкими и холодными, волосы – короткими настолько, что не разберешь цвет: точно темный, но то ли брюнет, то ли шатен – непонятно. Губам Стрельникова было далеко до чувственных, а довершали эту далеко не радужную картину крупный нос, какой в народе обычно называют шнобелем, и массивная нижняя челюсть. На первый взгляд Стрельников казался весьма неприятным типом, и, фактически, так оно и было.
По работе ему полагалось знать все обо всех, кто работал в «ИнтерТрейд Групп», и он старательно собирал обстоятельные досье на всех сотрудников. Он был осведомлен обо всем происходящем в офисе и отслеживал крупные покупки и траты служащих, на тот случай, если деньги на них были получены за промышленный шпионаж. Он проверял потенциальных партнеров холдинга и, если требовалось (и даже если не требовалось), искал на них «рычаги давления», то есть компромат. Он улаживал возникавшие у членов правления компании проблемы, не связанные с работой – от ареста за езду в пьяном виде до похищения членов семьи. Он проверял работу службы безопасности делового центра, в котором располагался офис «ИнтерТрейд Групп», поскольку именно компания Белозерцева была главным инвестором при его строительстве. Иными словами, Богдан Стрельников был в курсе всего и вся, что творилось в «ИнтерТрейд Групп», а подобная осведомленность людям никогда не нравилась. Подчиненные Стрельникова уважали, но не любили, рядовые сотрудники – терпеть не могли, руководство – ценило его работу, но недолюбливало. Лишь Белозерцев испытывал к нему симпатию – возможно, потому что они росли в одном доме и ходили в одну школу, возможно, потому что единственным качеством, которое Белозерцев ценил в людях, был профессионализм, а Стрельцов был высококлассным профессионалом, и его морально-этические принципы шефа не волновали.

Нелли жила на противоположном от дома Богдана конце Москвы, в Марьино, в купленной для нее Белозерцевым квартире. Богдан доехал до нее довольно быстро, а по московским мерам – практически молниеносно. Ключ от домофона у Богдана был, и потому он и не подумал о том, чтобы предупредить Нелли о том, что он сейчас к ней зайдет. К тому же Стрельников честно собирался выполнить просьбу Белозерцева и проверить, нет ли у Нелли любовника, и не хотел, чтобы она успела спрятать его в шкаф.

Консьерж не задал ему ни единого вопроса – у Богдана был уверенный вид человека владеющего не то что этим домом – этим миром, таких обычно пропускают везде и всюду без вопросов и пропусков. Поднявшись пешком на четвертый этаж, Богдан подошел к двери квартиры Нелли и поднял было руку, чтобы нажать на кнопку звонка (вообще-то, ключи от квартиры у него тоже были, но он не хотел скандалить с девушкой на ночь глядя), как вдруг заметил, что дверь слегка приоткрыта. Он знал, что, по-хорошему, ему надо было бы сначала позвонить в дверь, и, если он не дождется ответа, вызвать милицию. Но, во-первых, его обязанности как раз и состояли в том, чтобы разрешать все проблемы своих нанимателей в частном порядке, без привлечения милиции (а что бы ни случилось с Нелли, это затрагивало Белозерцева), а во-вторых… Во-вторых, Богдан вдруг почувствовал себя как-то странно. Он не мог объяснить свои ощущения, не мог выразить их словами, но это необычное чувство, отдаленно напоминавшее одновременно гул пчел и умственную чесотку (никогда в жизни Богдан не только не испытывал ничего подобного, но даже не знал, что такое бывает), подталкивало его открыть дверь и войти внутрь, нашептывало, соблазняло посмотреть своими глазами в чем дело. И Богдан не смог оказать ему достойное сопротивление.
В прихожей горел свет, и не только в прихожей, но и во всех комнатах. Богдану не надо было проверять, есть ли кто в квартире или нет – он почему-то был уверен, что никого, кроме него, в ней нет. Из прихожей Богдан направился прямо в спальню, словно заранее знал, куда ему надо. Там, на большой кровати (он сам отвозил Белозерцева выбирать этот траходром), в позе морской звезды лежала обнаженная Лида Камышова, из груди которой торчала рукоять ножа.

«Придется Белозерцеву искать новую любовницу», – отстраненно подумал Богдан, подходя поближе к кровати и чуть не наступив на оплавившуюся свечку, стоявшую на полу. Против его воли рука потянулась к кинжалу и сделала над рукоятью несколько пассов. «Что я творю?» – удивился Богдан, как будто со стороны наблюдая за собственной рукой, совершающей жесты, значения которых Богдан не понимал.

– Стоять на месте и не двигаться! – раздался вдруг резкий окрик от двери.

Богдан развернулся всем телом и увидел замершего на пороге спальне мужчину.

– Послушайте, я… – начал было Богдан, шагнув вперед, но договорить не успел, потому что незнакомец резко вскинул руку, и Богдан мгновенно лишился сознания.

_________________
Все мои фики тут https://archiveofourown.org/users/Bathilda


Последний раз редактировалось Bathilda 22 июн 2011, 22:04, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 12 июн 2011, 22:18 
Не в сети
посол мира
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 14 ноя 2007, 17:11
Сообщения: 7191
Откуда: Москва
Izlu - :-) :friends: :thank_you:
Пост выше - как раз новенькое :D

_________________
Все мои фики тут https://archiveofourown.org/users/Bathilda


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 12 июн 2011, 23:00 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 23 окт 2007, 13:33
Сообщения: 92740
Откуда: Ашдод
Интересно :good:


Бати :thank_you: :missing: :missing: :missing:

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 13 июн 2011, 00:07 
Не в сети
Бегущая
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 окт 2007, 21:29
Сообщения: 11150
О, занимательно. выкладывай - интересно.

_________________
Точка


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 13 июн 2011, 12:41 
Не в сети
посол мира
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 14 ноя 2007, 17:11
Сообщения: 7191
Откуда: Москва
Яна, Яна - :-) :thank_you:

luci писал(а):
выкладывай - интересно.


Когда-нибудь обязательно выложу :grin: Когда будет.

_________________
Все мои фики тут https://archiveofourown.org/users/Bathilda


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 19 июн 2011, 17:31 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 30 сен 2008, 14:02
Сообщения: 758
Откуда: Германия
Bathilda
:Yahoo!: :Yahoo!: :Yahoo!: :dance: :dance: :dance:
Вот знаешь, пока я не начала читать твоё Проклятое королевство я не догадывалась что жанр фэнтази может мне *девушке предельно реалестичной* вообще понравиться. :unknown: А прочитав начало Ведьминой башни - поняла- Люблю! :oops: Главное не жанр, главное твоё произведение! :friends: :kissing_you:
Я вот теперь верю что в Москве есть не только МВД и его сотрудник, но и маги-оперативники Управления :o
Жду проду :girl_sigh:


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 21 июн 2011, 17:04 
Присоединяюсь к ожидающим. Обожаю детективы!!!


Вернуться к началу
  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 22 июн 2011, 22:03 
Не в сети
посол мира
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 14 ноя 2007, 17:11
Сообщения: 7191
Откуда: Москва
oktavija, nadinn - :-) :thank_you:

oktavija писал(а):
Люблю! :oops: Главное не жанр, главное твоё произведение! :friends: :kissing_you:


Я прям одновременно вся смутилась и загордилась, серьезно :oops: Изо всех сил постараюсь не разочаровать :drinks:

oktavija писал(а):
Жду проду

nadinn писал(а):
Присоединяюсь к ожидающим.


Учитывая печальный опыт "Королевства" я решила выкладывать пусть мелкими частями, но чаще, а потому вот оно, продолжение

<<<>>>

Из личного дневника Питера Тальбрейна, Лондон, август 1375 г.

Лондон решительно меня разочаровал. Я уехал из дома, из этой дыры, где днем с огнем не отыщешь приличных научных книг – да и вообще каких-либо книг! – специально ради того, чтобы в Лондоне продолжить образование и развивать магическую науку. Я мечтал о том, что в Лондоне, этом оплоте цивилизации и науки всего Альбиона, найдутся и подходящие умы, с которыми я мог бы обсудить свои исследования и открытия, и коллеги, достойные того, чтобы работать со мной. Как же я ошибался, каким был глупцом! Эти закостеневшие в своем невежестве и консерватизме глупцы, которые зовутся здесь достойнейшими учеными мужами и едва ли не гениями, на самом деле не видят дальше собственного носа. Их не интересует ни наука, ни ее развитие, все, о чем они пекутся – деньги да статус. И они, эти презренные пародии на ученых, еще смеют запрещать мне что-то! Да у них даже не хватило духу высказать мне все без обиняков, вместо этого они ограничились витиеватыми фразами и туманными намеками. Трусы и идиоты! Ничего, завтра же я уезжаю из этой клоаки – Ирландия хоть и богами забытая земля, а все лучше. Как же вовремя скончался старый мерзавец – мой отец: теперь у меня есть деньги на собственную лабораторию…

Из рабочего дневника Питера Тальбрейна, Лондон, август 1375 г.

Я знал! Я всегда говорил, что теория Новеллера о дальности наведения чар – ерунда и пустышка. Пусть я опроверг лишь в части, когда у меня найдется время, я обязательно опровергну ее целиком. В магии нет почти ничего невозможного, нужно лишь очень захотеть и приложить все свои усилия и весь свой ум к решению поставленной задачи, и тогда все получится. Жаль, что Новеллер уже умер – я бы с удовольствием полюбовался его вытянутой физиономией, когда он прочитал бы мой труд по опровержению его смехотворной теории. Нельзя навести чары на того, кто находится от тебя на расстоянии больше четырех миль? Ха, можно, еще как можно! Достаточно волоска или капли крови того, на кого надо наложить заклятье и сложных астрономических расчетов – и все готово! Раз уж мое проклятье достало до Ирландии, и никто ничего не заподозрил, сочтя его поразившим старого мерзавца ударом, то с таким же успехом, полагаю, можно зачаровывать людей, находящихся на другом конце мира. Но, подробнее: основой заклятья было…

<<<>>>

Глава 2.

Субботу и воскресенье – последние два дня своего отпуска – Катя Беспалова собиралась провести в блаженном ничегонеделании и дуракавалянии. Это означало, что четверг и пятницу она будет готовиться к выходу на работу – нелегкий, но стоящий того труд.
В детстве Катя была не по годам серьезным, рассудительным и ответственным ребенком (по поводу чего ее отец не раз сокрушался, жалея, что у дочери «нет настоящего детства). Возможно, если бы обстоятельства сложились иначе, она выросла бы менее благоразумной и предусмотрительной, но, потеряв в семь лет маму и взяв на себя ведение домашнего хозяйства, Катя быстро усвоила, что обо всем надо заботиться самой и заранее, желательно предусмотрев все возможные проблемы и устранив их в зародыше. У следователя Особого магического был ненормированный день, с постоянными ночными дежурства и выездами на места преступлений. Прийти домой раньше восьми часов было сродни маленькому празднику, в районе девяти часов – нормой, не прийти вообще – нередким явлением. Одна только мысль о том, что после работы ей, уставшей и голодной, придется готовить ужин, приводила Катю в ужас, и потому девушка старалась в свободные дни наготовить и заморозить или зачаровать на длительное хранение как можно больше блюд, которых потом достаточно будет просто разогреть. Конечно, был и другой выход: питаться в кафешках и заведениях фастфуда или жить на покупных готовых обедах – и то и другое одинаково разорительно и вредно для здоровья, к тому же чревато лишними килограммами, а они Кате, с ее склонностью к полноте, были совсем ни к чему. Так что четверг Катя провела на кухне, стряпая котлеты, тефтели, гуляш и тому подобное – благодаря холодильнику и магии недели на две еды ей точно хватит, – а заодно и закупила стратегические запасы хлеба. Американский, тостовый, нарезанный на аккуратные квадратики – этот и зачаровывать не надо, он и месяц пролежит и не зачерствеет. Только лучше не думать, из чего он сделан. В пятницу Катя занималась одеждой. У сотрудников Управления, как и у милиции, была, конечно же, форма, но следователи обязаны были носить ее лишь в определенных случаях, а в обычные рабочие дни – на их усмотрение. Само собой, неудобную и довольно страшненькую, несмотря на все попытки ее улучшить, форму без крайней необходимости никто не надевал. Вместо нее в Башне все носили неофициальный дресс-код, установившийся с годами: низ – темные брюки, джинсы или не короткие и не слишком обтягивающие юбки, верх – рубашки или свитера для мужчин, что угодно неяркое, не обтягивающее и без декольте для женщин. Разумно и функционально.
Джинс и брюк у Кати было около дюжины, темных кофт, свитеров и блузок – раза в два больше, и все это, к большому сожалению Кати, приходилось после стирки гладить. А поскольку в отпуске Катя отрывалась и носила исключительно платья и юбки, пока постиранная рабочая одежда лежала в шкафу, то половину пятницы девушка убила на то, чтобы всю ее перегладить. В воскресенье вечером, намеревавшаяся пораньше (то есть раньше двух часов ночи) лечь спать Катя устроилась перед телевизором и почти досмотрела какую-то невнятную романтическую комедию, когда лежавший на столе мобильный завибрировал и разразился сигналом воздушной тревоги – рингтон, поставленный на номер начальства. Ну, все, отпуск окончен, не ходи к гадалке. Тяжело вздохнув и одернув майку, как будто звонивший мог ее видеть, Катя ответила на звонок:
– Добрый вечер, Максим Кириллович.
– Добрый. Я отзываю тебя из отпуска.
Спорить и возражать было бесполезно, но Катя все равно не удержалась:
– А без меня никак не обойтись?
– Нет, – отрезал Мещерский. – Кроме тебя никто больше не может этим заняться.
Ясно, очередной аврал, странно только, что в воскресенье: по статистике отдела такие авралы, когда задействованы чуть ли не все следователи, обычно случаются в ночь со среды на четверг и иногда – в пятничный вечер.
– Хорошо, – покорно согласилась Катя, – отзывайте.
– Машина будет у тебя через десять минут, – сообщил Мещерский и отключился.

Вот почему, почему все в отделе думают, что у Кати нет личной жизни, и вечер последнего отпускного воскресенья она, Катя то есть, может проводить лишь дома. Правда, все знали, что личной жизни у Кати и впрямь нет, но вдруг за отпуск она у нее появилась? В виде, например, широкоплечего страстного брюнета. Может же девушка помечтать?
Катя как раз успела переодеться и собрать сумку, когда ей на мобильный позвонил водитель, сказав, что машина ждет ее у подъезда. Спустившись вниз, Катя села на заднее сидение рядом с оперативником Владом Уткиным, неприлично жизнерадостным для человека, вынужденного работать в воскресенье вечером.

– Что там? – спросила его Катя, подавляя зевок. Вот ведь, а до звонка Мещерского она спать совершенно не хотела.

– Труп, что там еще может быть, – пожал плечами Влад. – Вечер сегодня какой-то ураганный, давно такого не было. У вас сегодня Буров дежурный, так у него уже два трупа, разных. В разных местах, в смысле. Еще на один труп выехала Алиева – он при жизни свидетелем по одному из ее дел проходил. А вчера вечером Краснова дежурила, так ей тоже та еще ночка досталась: два старшеклассника-мага отметили успешную сдачу экзамена – напились в зюзю и пошли буянить. В прямом смысле слова пошли: шатались по улицам и бросали в прохожих различными заклинаниями, несколько оказались смертельными. Мы за ними полночи гонялись – пьяные пьяные, а следы путали будь здоров, причем ведь не специально, это ж надо так уметь.

Ну, вот, не успела Полина Краснова вернуться в отдел, как сразу же прошла боевое крещение ночным выходным дежурством.

– Куда едем-то? И что за труп?

– В Марьино, – ответил Влад, и Катя застонала: это же на другом конце Москвы от ее «Планерной»! – Девушку там убили. Участковый вечером район обходил и почуял, как из одного подъезда буквально несет магией, и не самой мирной. Пошел проверять, сказал, что источник отследить было проще простого. Зашел нужную квартиру, а там мертвая девица на кровати и мужик какой-то над ней стоит. Мужика участковый вырубил и вызвал нас. Он думает, что это ритуальное убийство.

– Вот только этого нам еще не хватало.

Так называемые ритуальные убийства были не таким уж редким явлением. «Так называемые» – потому что те, кто их совершал, чаще всего не имели никакого представления о том, что делают. Достоверная и точная информация об опасных и запрещенных ритуалах не печаталась в книжках типа «Бытовая и любовная магия: 500 лучших заклинаний» и не выкладывалась в Интернете на форумах вроде «Тайная магия для избранных», на ее широкое распространение был наложен строгий запрет. А из тех, кто все же получал правдивое описание того или иного ритуала, не каждый мог без ошибок его исполнить. Тот же, кто мог, не оставлял, как правило, следов и уж тем боле не проводил ритуалы в квартирах жертв. Катя готова была биться об заклад, что сегодняшняя жертва – результат очередного неправильного ритуала, вычитанного убийцей в какой-нибудь желтой газетенке.

– У криминалистов сегодня Болдин и Великов дежурят, как только освободятся, сразу приедут, но когда это будет, тебе и сама вещая Кассандра не скажет.

«Конечно, не скажет, учитывая, сколько времени она уже мертва»,– так и хотелось сказать Кате, но вместо этого она спросила:

– А подозреваемый, ну, тот мужчина, которого участковый вырубил, где сейчас?

– Я попросил его на месте преступления оставить, в магических наручниках, естественно. Вдруг он нам, не отходя от кассы, все и расскажет? Кажется, у него при себе и документы были. Вот бы он оказался убийцей – мы бы быстренько все оформили и на боковую.

– Да, было бы неплохо – мечтательно согласилась Катя. – Но по закону подлости убийцей окажется не он.
– Вечно ты, Катерина, надежды на корню обрубаешь.
– Я реалистка.
– Ты пессимистка.
– Это одно и то же.

Едва Катя с Владом вышли из машины у подъезда, где жила убитая, они сразу же поняли, что участковый был совершенно прав, говоря, что от «от подъезда несло магией». Действительно несло, причем с ходу хотя бы приблизительно определить, какой ритуал или заклинание оставили этот след, было невозможно. Складывалось впечатление, что там намешано несколько следов различных заклятий, но на улице установить это точнее не смог бы ни один маг. По мере приближения к квартире след становился все сильнее, но не понятнее. Полина не замечала ничего вокруг, кроме этого следа, который она ощущала буквально каждой клеточкой своего тела. В этом и состояла работа следователей – видеть оставленные магией следы, анализировать их, протоколировать и находить через них преступников.
В квартире, в гостиной Катю и Влада ждал изрядно нервничающий участковый и несколько минут назад пришедший в себя задержанный, он же подозреваемый (участковый был еще очень молод и неопытен, а потому, не рассчитав, обезвредил его намного более сильным, чем требовалось, заклятьем). Подозреваемый, который громко требовал освободить его и объяснить, что вообще происходит, показался Кате смутно знакомым, но тратить время на то, чтобы вспомнить, откуда она могла его знать, Катя не стала, не до этого сейчас.

– Следователь Отдела по раскрытию особо тяжких преступлений, совершенных с применением магии Екатерина Андреевна Беспалова, – представилась Катя. – Вы задержаны до выяснения обстоятельств.

– Обстоятельств чего? – резко спросил закованный в наручники мужчина, явно знавший ответ на этот вопрос.

– Смерти проживающей здесь…

– Лидии Семеновны Камышовой, – услужливо подсказал участковый.

– Я не имею к этому никакого отношения. Я даже не маг!

– Мы все выясним, – пообещала Катя и пошла в спальню, откуда тянулся магический след. Даже нет, не тянулся – бил фонтаном, лился Ниагарским водопадом. Он манил Катю, как манит хорошую гончую запах добычи. Нечасто заклинания и ритуалы оставляли такой сильный след.

– Мне положен звонок адвокату, – сказал ей в спину подозреваемый.

– Знаю, – слегка обернувшись, ответила Катя. – Но для того, чтобы позвонить ему, вам нужны свободные руки, не так ли? А снять с вас наручники мы сможем лишь после осмотра места преступления, так что вам придется подождать.

И, ни на что больше не отвлекаясь, Катя вошла в спальню. Бóльшую часть комнаты занимала огромная, сразу же наталкивавшая на неприличные мысли кровать. На кровати, раскинув руки и ноги в позе, которая при жизни жертвы была бы бесстыдной, а сейчас вызывала лишь жалость и неловкость, лежал тело некогда молодой и красивой девушки Елены Камышовой. Из груди трупа торчала рукоять ножа, но крови было не много – она стекла на живот Камышовой и частично на простыню. Черная запекшаяся кровь на белоснежной простыне – картина, которую Катя уже видела. Около головы убитой лежала красная роза, а под прижатыми к постели ладонями – по белой розе. Вокруг кровати стояли потухшие свечи-таблетки.

– Красавица, – сказал негромко Влад.

– Угу.

Говорили они не о покойной Камышовой, а о ее убийце.
С древности человечество искало рецепты вечной жизни, вечной молодости и красоты. И если для решения первой задачи ученые – и обычные люди, и маги, – старались создать философский камень или же другое чудодейственный препарат, то для того, чтобы никогда не терять молодость и красоту, требовались другие средства. Не эликсир вечной молодости, нет, его никто и никогда всерьез не пытался разработать. Ритуалы. Потому что мало кто осмеливался просить у богов бессмертия, но непроходящей молодости просили очень многие. А чтобы донести свою просьбу до богов, они использовали ритуалы и жертвоприношения. Боги редко снисходили до этих просьб, но люди позабыли этот факт, и со временем стали изобретать ритуалы, в том числе и включающие жертвоприношения, чтобы сохранить красоту и молодость. Часто частью их было убийство молодых девственниц, или любых девственниц, или же просто молодых и красивых девушек. Ритуалы эти нужного эффекта не давали, но люди не сдавались и продолжали искать нужный. По мере развития цивилизации такие ритуалы превратились из полулегальных в нелегальные, строго запрещенные и караемые. Время от времени какой-нибудь проходимец (или же обыкновенный идиот) продавал богатым и жаждущим вернуть себе молодость дамам и джентльменам описание «единственного на свете секретного ритуала, который исполнит ваше желание». Клиентов подобных предприимчивых граждан завали на сленге Управления «красавица». Последний год в Москве продавали описание того ритуала, который был использован на Камышовой, поэтично называемый в Управлении «ритуалом роз». Во всяком случае, судя по внешним признакам, это был он. Его продавца Управление никак не могло поймать, зато все, кто осуществил его на практике, уже сидели в тюрьме. И Катя сделает все возможное, чтобы к ним присоединилась еще одна «красавица».

Прикрыв на несколько мгновений глаза, чтобы сосредоточиться, Катя вновь их открыла и начала разбираться в мешанине следов и отпечатков различных чар, наполнявших комнату. На стенах – звукоизолирующие чары… причем два вида. Очевидно, одни – давние, хозяйские, а вторые наложил убийца. Свечи зажигались с помощью магии, к тому же они были зачарованы так, чтобы гореть определенное время. Час, если точнее. Еле уловимый след, тянущийся от жертвы – заклятье повиновения, оно же «короткий поводок». Почти рассеявшийся след – волна кинетической магии: убийца махнул рукой, чтобы закрыть окно и дверь. И, наконец, самый сильный след – заклинание, вытягивающее у человека жизненную силу. Так, стоп: что-то здесь не то. Катя еще раз внимательно изучила след, попутно запечатлевая его отпечаток на бумаге. Обычно такое заклинание высасывает у человека определенное количество энергии, после чего ее донор чувствует себя уставшим и разбитым, а реципиент – бодрым и полным сил. Правда, ненадолго, максимум на сутки. Если же реципиент сорвется и выкачает у донора слишком много энергии, то последний умрет, а вот первый будет чувствовать себя как при сильном наркотическом отравлении. Суть любого ритуала состояла во взаимодействии всех его частей, и предполагалось, что в «ритуале роз» энергия, выкачиваемая из умирающей жертвы, полностью усвоится убийцей без побочных эффектов с помощью специальных чар, наложенных на розы и свечи. (На практике ритуал, как и другие ему подобные не работал.) В данном же случае ни на цветах, ни на свечках не было никаких чар, кроме тех, что Катя распознала раньше. А энергия из Камышовой была вытянута далеко не вся. И что это значит? Неопытный маг? Непохоже, все остальные заклинания он выполнил безупречно. Убийца купил другой вариант «ритуала роз»? Занервничал и забыл про часть ритуала? Версий было множество, но была ли среди них правильная – неизвестно. А если была, то какая? И каковая тогда точная причина смерти Камышовой – удар ножом?

Катя еще раз тщательно обследовала комнату, ища следы, которые могла пропустить (таковых не нашлось) и еще раз проверяя те, которые нашла. Затем она нанесла их отпечатки на бумагу и вместе с Владом, который все это время стоял у двери, вернулась в гостиную. Задержанный мужчина продолжал сидеть на стуле, и если бы взглядом можно было убивать, от Кати с Владом уже осталось бы только мокрое место.

– Я подам на вас жалобу за нарушение прав человека при задержании, – заявил задержанный.

– Жалуйтесь, это ваше право… – пожавшая плечами Катя запнулась на имени мужчины, которое она еще не узнала, и участковый быстро протянул ей паспорт задержанного, – Богдан Степанович.

Это имя, Богдан Степанович Стрельников, показалось Кате таким же знакомым, как и внешность его обладателя. Проходил по какому-нибудь из ее дел? Вроде бы, он ничем не дал понять, что знает Катю. Ладно, с этой загадкой она потом разберется. А отметки о том, что Стрельников маг, в его паспорте и впрямь не было.

– Богдан Степанович, вы задержаны на месте преступления и подозреваетесь в убийстве гражданки Камышовой. – Катя не верила в то, что это сделал он, но, учитывая нестыковки в картине преступления, всякое могло быть. И, потом, он мог оказаться не убийцей, а его сообщником. – Сейчас с вас снимут наручники, и я с помощью магии определю, какое отношение вы имеете к данному убийству. Прошу вас не сопротивляться, а также иметь в виду, что оперуполномоченный Уткин будет держать под контролем ситуацию, и если попробуете применить магию, неважно какую, последуют меры.

– Надо же, у нас теперь в милицию набирают глухих? Или просто альтернативно одаренных? – язвительно спросил Стрельников. – Я же сказал, что я не маг. Вы не услышали или не поняли?

Катя предпочла пропустить его слова мимо ушей, участковый грозно нахмурился, а у Влада на лице появилось такое выражение, будто он ждет не дождется, чтобы Стрельников сделал попытку колдовать.

Щелкнули расстегнутые наручники, Стрельников под настороженным взглядом Влада принялся растирать запястья, а Катя принялась сканировать ауру Стрельникова. Который, оказывается, не соврал в том, что он не маг. Более того, на нем не было ни малейшего отпечатка магии, ни единого следа какого-либо заклятья или артефакта. Чист как свежевыпавший снег.

Видимо, разочарование на лице Кати было таким явным, что Стрельников по-акульи ухмыльнулся и спросил с плохо скрытым злорадством:

– Я могу идти?

– Нет, конечно, – выгнув бровь – этому она научилась у Полины Красновой – ответила Катя. – Для начала мы должны вас допросить. Поскольку вы настаиваете на вызове вашего адвоката, то вас сейчас отвезут в Управление, где вы дождетесь адвоката, а потом уже мы с вами побеседуем.

– Или? – холодно осведомился Стрельников, отлично уловивший в ее тоне намек на это самое «или».

– Или вы здесь и сейчас рассказываете мне, все, что я хочу знать, и если меня устроят ваши ответы, я отпущу вас под подписку о невыезде.

– А если не устроят?

– Там видно будет.

Богдан не верил в то, что Белозерцев имеет какое-то отношение к смерти Камышовой, но ручаться не мог. Что, если шеф специально отправил Богдана к любовнице, зная, что та мертва, чтобы подставить или скинуть на него решение этого вопроса? В конце концов, квартира-то принадлежала Белозерцеву. Пока у Богдана не было достаточно информации о произошедшем, он собирался по мере сил и возможностей прикрывать шефа, не подставляя, само собой, себя. Богдан действительно планировал было поначалу вызвать корпоративного адвоката, но потом передумал – лишние слухи и сплетни ему были не нужны. Чем меньше людей из «ИнтерТрейд Групп» вовлечено в эту историю, тем лучше.

– Хорошо, задавайте свои вопросы, – согласился Богдан.

После стандартных: «Ваше полное имя, год рождения, адрес и место работы» (услышав о том, что он начальник службы безопасности «ИнтерТрейд Групп», Катя с Владом переглянулись – чаще всего именно служба безопасности улаживала грязные делишки своего начальства), Катя спросила, чуть прищурившись:

– Кем вам приходилась Елена Камышова?

– Знакомой, – совершенно правдиво ответил Богдан.

– А поподробнее?

– Вам незнакомо значение слова «знакомая»? – хмыкнул Стрельников. – Я ее знал, и мы иногда общались.

– Допустим, – не стала пока давить на него Катя. – С какой целью вы пришли сегодня к Камышовой?

Богдан не захотел привлекать ненужного внимания к документам Белозерцева – авось, их вообще пристально изучать не будут, так, проглядят мельком.

– Отдать ей деньги. Я занимал у нее когда-то некоторую сумму и все время забывал отдать. Сегодня вспомнил и поехал к ней.

– О какой конкретно сумме идет речь?

– Пять тысяч рублей. – Больше у Богдана при себе не было.

– Пять тысяч?

– У вас все же проблемы со слухом? – «участливо» поинтересовался Стрельников. – Да, пять тысяч. Рублей.

– Вы договаривались предварительно о встрече?
– Нет. Хотел сделать ей сюрприз.
– Допустим, – вновь повторила Катя. – Во сколько вы приехали сюда?
– Где-то в начале одиннадцатого, точнее сказать не могу – я не смотрел на часы.
– Расскажите обо всем, что произошло после того, как вы подошли к двери этой квартиры.

– Я увидел, что дверь приоткрыта и зашел внутрь. В квартире было тихо. Я… – тут в коридоре послышались громкие голоса, и Богдан осекся и замолк.

Через минуту в гостиную вошли двое мужчин: высокий, крупный, с окладистой бородой и голубыми глазами на выкате и среднего роста, субтильный, с торчащими во все стороны светлыми волосами,

– Катерина, встречай, гости пришли, – прогудел высокий.

– Отлично, начните оттуда, – кивнула Катя на спальню.

– Вот все вы такие, сразу работать отправляете, нет бы сначала напоить, накормить, спать уложить, – фыркнул бородач.

– Вот закончите здесь и можете спать, сколько влезет, – усмехнулась Катя.

Мужчины – криминалисты Болдин и Великов – скрылись в спальне, а Катя вернулась к допросу:

– Продолжайте, пожалуйста.
– Как я уже сказал, в квартире было тихо, в гостиной я Елену не увидел и направился в спальню.
– Вы хорошо ориентируетесь в этой квартире? Часто здесь прежде бывали?
– Да, хорошо. Нет, нечасто, пару-тройку раз. У меня хорошая зрительная память.
– Что было дальше?
– В спальне на кровати лежала Елена, обнаженная и с торчащим из груди ножом или кинжалом – я не приглядывался. Явно мертвая. Через пару минут я услышал приказ стоять на месте. Я повернулся на голос – у двери стоял вот он, – Богдан показал на участкового. – Я машинально сделал шаг назад, и он меня вырубил. Что случилось после того, как я пришел в себя, вы и так знаете.

– И это все?
– Это все, – подтвердил Стрельников.
– Что вы можете рассказать о Камышовой?

– Родилась в Иркутске, переехала в Москву три года назад, хотела поступить в театральный, провалилась, устроилась работать в салон красоты секретарем.
О том, что она ушла с работы, как только стала любовницей Белозерцева, Богдан решил не говорить, хотя прекрасно отдавал себе отчет, что следователь все равно скоро об этом узнает

– В каком салоне?
– Этого я не знаю.
– У нее были враги?
– Этого я тоже не знаю, но не думаю: кому она нужна? – это было сказано с явным презрением.
– Она не была магом?
– Нет, кажется. Мне, во всяком случае, она ничего об этом не говорила.
– Сколько лет вы знакомы?
– Около полугода.
– У Камышовой есть родственники?
– Только мать-алкоголичка, насколько мне известно.
– Ясно… А как насчет её личной жизни?
– Ее она со мной не обсуждала.
Чистая, между прочим, правда. Белозерцев иногда упоминал о его свиданиях с «Нелькой»-Еленой, а сама Камышова со Стрельцовым не перемолвилась и десятком слов за все время их знакомства.

– Кто-нибудь знал, что вы собираетесь сегодня к Камышовой?
– Нет, – твердо отозвался Богдан. – Что, думаете, кто-то убил Елену, чтобы подставить меня?
– У вас нет врагов?
– Учитывая мою должность – есть, конечно, но я поехал к Камышовой под влиянием импульса и никому об этом не говорил, так что подставить меня никто не мог.

– Не хотите поделиться со следствием еще какой-нибудь важной информацией?
– Я вам рассказал все, что знал. Могу я уже идти?

Задерживать Стрельникова, который никак не желал идти на контакт и сотрудничать со следствием, у Кати не было никаких оснований. Подозревать, что он лжет – тоже. Не маг, без единого следа магии на нем и ритуальное магическое убийство – да если Катя арестует Стрельникова, его адвокат ее живьем сожрет, да и Мещерский по голове не погладит. Нет, теоретически, правда, она могла бы задержать Стрельникова, все ж таки его застали на месте преступления, но Катя хорошо помнила уроки Красновой: задерживать надо с умом. Иногда лучше дать «клиенту» погулять, дать ему поверить в то, что все обошлось, а самой незаметно присматривать за ним и рыть носом землю в поисках улик и информации, и потом либо арестовывать его, имея на руках железные доказательства, либо дождаться, пока он совершит ошибку. Катя нутром чуяла, что сейчас следует отпустить Стрельникова, а уж потом выяснять, причастен ли он к убийству Камышовой.

– Да, но лишь после того, как у вас снимут отпечатки пальцев, возьмут образцы ДНК и вы подпишете протокол, – с едва уловимым вздохом сказала Катя и позвала громко: – Иван Михалыч, пойдите сюда, пожалуйста.

Из спальни вышел Болдин, кажется, еще более растрепанный, чем обычно, и вопросительно взглянул на Катю.

– Снимите, пожалуйста, у Богдана Степановича отпечатки пальцев и возьмите у него образец ДНК.

Болдин, равнодушно, как на неодушевленный объект, посмотрев на Стрельникова, быстро откатал ему пальчики (Богдан брезгливо поморщился из-за черной краски на пальцах) и провел ватной палочкой по внутренней стороне его щеки, после чего вернулся в спальню. Катя записала показания Стрельникова, дала ему прочитать их и, когда он поставил свою подпись на них и на подписке о невыезде, сказала устало:

– Вот теперь можете идти.

– Спасибо большое, – саркастически ответил Стрельников, неторопливо поднялся со стула и ушел.

– Скользкий тип, – заметил участковый.

– Опасный, – задумчиво отозвался Влад. – По глазам видно. И имя какое-то у него очень уж знакомое.

– Да? Мне он тоже показался знакомым. – Катя с силой потерла лицо руками. – Я потом пробью его по всем нашим базам, а пока стандартное: опрос соседей, консьержа, поиск записей камер наблюдения, если они есть, – кто входил и выходил из подъезда, – и информации о Камышовой и Стрельникове.

– Хм, – подал голос оставшийся для Кати безымянным участковый, – так может, я уже пойду, если я вам больше не нужен?

– Да, да, идите, большое спасибо за помощь.

– Я завтра с Вадимычем поговорю, это напарник мой, не маг, он на этом участке уже десять лет работает, вдруг он что про убитую знает – я-то здесь четвертый месяц всего работаю.

– Отлично, будем очень признательны, – улыбнулась Катя, и участковый просиял и почти что выбежал из гостиной.

– Ну, что, за работу?

– Конечно, работайте, негры, солнце еще высоко, – проворчал Влад. – Представляю, как обрадуются нам соседи.

– Будут в экстазе. Идем, только сначала посмотрим, что там у нас с пальчиками и другими уликами.

* * *

Измотанная бессонной ночью – по чему Полина совершенно никогда не скучала, так это по ночным дежурством, – и множеством дел по хозяйству, на которые она потратила все воскресенье, Полина легла спать, когда еще не было десяти, и мгновенно уснула. Однако уже через четыре часа ее разбудил телефонный звонок. Не найдя в себе сил разлепить глаза, Полина вслепую нащупала мобильный и нажала на кнопку.

– Алло, – хрипло сказала она, садясь на кровати.

– Поля, пожалуйста, мне очень нужна твоя помощь, вытащи меня отсюда, только не говори родителям, пожалуйста! – скороговоркой донеслось из трубки, и Полине потребовалось какое-то время, чтобы проснуться, узнать голос и понять смысл того, что она только что услышала.

– Алена? Алена, это ты? Что случилось, где ты? Ты в порядке?

– Нет. Поль, забери нас с Сашкой отсюда, пожалуйста.

– Так, давай по порядку и подробно. Что произошло? Где вы?

– Я в милиции. Мы были в клубе, там устроили облаву и… и… и теперь мы здесь, а у Сашки сломана нога, и… – Алена разревелась.

– Алена, – строго сказала Полина, – я обязательно за тобой сейчас приеду, но ты должна взять себя в руки и сказать мне, где ты находишься.

– В Хамовническом ОВД, – всхлипывая и запинаясь ответила Алена.

– Хорошо, я скоро там буду. Тебе самой нужна врачебная помощь? Ты цела?

– Д-да.

– И последнее: на каком основании вас задержали.

Пауза, и потом шепот:

– Из-за наркотиков…

_________________
Все мои фики тут https://archiveofourown.org/users/Bathilda


Последний раз редактировалось Bathilda 24 июн 2011, 10:56, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 22 июн 2011, 22:50 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 23 окт 2007, 13:33
Сообщения: 92740
Откуда: Ашдод
:thank_you: :good: :missing:

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23 июн 2011, 13:16 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 30 сен 2008, 14:02
Сообщения: 758
Откуда: Германия
Bathilda писал(а):
– Из-за наркотиков…

:swoon: :swoon: :swoon:
Ни чего себе! А сестрёнка оказывается далеко не проста! :Wink:
Bathilda
:good: :Rose: :bravo: :thank_you:


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23 июн 2011, 23:04 
Не в сети

Зарегистрирован: 29 окт 2007, 18:36
Сообщения: 10
Откуда: Вологодская область
""Учитывая печальный опыт "Королевства" я решила выкладывать пусть мелкими частями, но чаще, а потому вот оно, продолжение ""
Батильда, спасибо! Читала "...Королевство" целиком. В полном восторге! Не поняла про "печальный опыт"(?) Жду продолжения!


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23 июн 2011, 23:54 
Не в сети
посол мира
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 14 ноя 2007, 17:11
Сообщения: 7191
Откуда: Москва
Яна, oktavija, terem - :-) :thank_you:


oktavija писал(а):
Ни чего себе! А сестрёнка оказывается далеко не проста!


Ну, этот вопрос прояснится сразу в следующей части, но да, в общем и целом, сестренка еще сыграет свою роль :-)

terem писал(а):
Читала "...Королевство" целиком. В полном восторге! Не поняла про "печальный опыт"(?)


Рада, что "Королевство" (и "Башня") понравились :-) Что до печального опыта, то читателям "Королевства" приходилось месяцами ждать, пока я допишу и выложу очередное большое продолжение, поэтому сейчас я буду руководствоваться принципом "лучше меньше, но чаще" :D

_________________
Все мои фики тут https://archiveofourown.org/users/Bathilda


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23 июн 2011, 23:54 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 23 окт 2007, 13:33
Сообщения: 92740
Откуда: Ашдод
Bathilda писал(а):
"лучше меньше, но чаще"

:good: :Rose:

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23 июн 2011, 23:59 
Не в сети
посол мира
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 14 ноя 2007, 17:11
Сообщения: 7191
Откуда: Москва
Яна писал(а):
Bathilda писал(а):
"лучше меньше, но чаще"

:good: :Rose:


:friends: Иногда я все же учусь на своих ошибках :grin:

_________________
Все мои фики тут https://archiveofourown.org/users/Bathilda


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 24 июн 2011, 07:57 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 19 май 2009, 18:14
Сообщения: 9844
Откуда: Татарстан
Bathilda писал(а):
сейчас я буду руководствоваться принципом "лучше меньше, но чаще"

И чаще, и чаще, и чаще... :oops:

Bathilda писал(а):
Из личного дневника Питера Тальбрейна, Лондон, август 1375 г.

Издалека события тянутся :girl_sigh:

Bathilda писал(а):
Пусть я опроверг лишь в части, когда у меня время, я обязательно опровергну ее целиком

Бати, а здесь ничего не пропущено :oops: Глаз царапнуло :sorry: (надеюсь, не обидела? :sorry: )

Очень интересно получается! Ты, главное, надолго не пропадай :oops:

Спасибо! :Rose: :Rose: :Rose:

_________________
Жизнь не настолько коротка, чтобы людям не хватало времени на вежливость (Р. Эмерсон)

http://www.youtube.com/user/IzotovaLV


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 184 ]  На страницу 1, 2, 3, 4, 5 ... 10  След.

Часовой пояс: UTC + 4 часа


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения

Найти:
Перейти:  
Powered by Forumenko © 2006–2014
Русская поддержка phpBB