* * *
Ведьмина башня, как в народе называли здание Управления по обеспечению правопорядка в области магии, никогда не спала. Ночью, помимо дежурных опергруппы и следователей, в ней всегда можно было встретить трудоголиков, которые предпочитали мягкой кровати и сладкому сну неудобные офисные стулья и возню с бумагами. В царские времена Управление, называвшееся в то время сначала Ведьмовским приказом, потом Отделением магического надзора, располагалось сначала в Сухаревской башне, затем переехало на Зубовский бульвар, в здание, потом ставшее известным как Провиантские склады, ну в во второй половине двадцатого века специально для Управления на Ленинском проспекте была построена высотка, которую москвичи сразу же нарекли Ведьминой башней. По ночам даже в праздники и выходные в некоторых окнах Башни горел свет, что вселяло в жителей окрестных домов надежду на то, что, в отличие от обычной милиции, милиция магическая их все же бережет. Сотрудники Управления, как могли, старались оправдать эти надежды, но получалось не всегда.
Дело Амеличева вместе с документами на его передачу Свирин, как и обещал, привез до конца рабочего дня, если точнее – без пяти шесть. И, заглянув после ухода Свирина, Полина готова была бежать за ним и выпытывать секрет того, как ему удалось надавить на своих экспертов, чтобы те в такие рекордно короткие сроки сделали и задокументировали все экспертизы. Там была и баллистика, и результаты вскрытия, и ответы на сделанные Свириным запросы. Ну хоть что-то хорошее, учитывая, что Полине придется задержаться на работе на несколько часов, чтобы изучить все материалы, потому что откладывать это на завтра она не хотела. За два года она как-то успела подзабыть о том, что в Управлении всегда был ненормированный рабочий день.
Часа через два в кабинете раздался стук в дверь, и внутрь зашел Макс, как всегда собранный и элегантный. Лишь очень хорошо знавшие его люди могли понять, что он смертельно устал – каким-то образом Макс умудрялся выглядеть безупречно и свежо, даже когда валился с ног от переутомления.
– Собираешься покончить с этим делом прямо сегодня? – с легкой усмешкой спросил Макс.
– Я бы с удовольствием, если бы суды тоже решили поработать сверхурочно, чтобы я могла получить ордера, – в тон Максу отозвалась Полина. – А ты почему еще не ушел?
– Я редко мог позволить себе такую роскошь и до того, как стал главой отдела, – с едва уловимой ноткой сожаления ответил Макс. – А вот от тебя это дело никуда не денется до завтра.
– С чего вдруг такая забота? – прищурившись, с подозрением поинтересовалась Полина. Раньше за ним Максом подобной заботы не наблюдалось.
– Не хочу, портить репутацию отдела смертью от истощения одного из сотрудников прямо на рабочем месте.
Он пытался шутить, но Полина видела, что он по-настоящему за нее беспокоится. Причину этого она понимала, и в какой-то степени была этим тронута, однако предпочла бы, чтобы Макс вел себя с ней по-старому, как будто ничего не случилось. Ей и без того хватало в Башне напоминаний о том, что произошло два года назад.
– Не думаешь, что если от истощения умрет его руководитель, будет еще хуже? – с серьезным выражением лица участливо спросила Полина.
В ответ криво улыбнувшийся Макс лишь отмахнулся – мол, не надейся, мне до этого еще далеко. Полина пожала плечами – как скажешь, ты большой мальчик, тебе видней. Макс слегка кивнул – спасибо, что не давишь. Полина выгнула бровь – да? тогда и ты на меня не дави. Макс едва слышно вздохнул – ладно, не буду. Полина признательно улыбнулась – вот и замечательно. Они так давно и хорошо знали друг друга, что могли уже разговаривать без слов. Когда-то они оба точно также, без слов, могли общаться с Лешей. Макс был знаком с ним с раннего детства, и они им достаточно было взгляда, чтобы понять друг друга, ну а Полина… Полине потребовалось меньше года, чтобы научился читать мысли Алексея (в переносном, разумеется, смысле), и поначалу она даже не понимала как ей повезло и как редко такое бывает: встретить в шестнадцать лет любовь всей своей жизни, свою вторую половинку, и суметь на протяжении многих лет сохранить эту любовь. Если бы не… Полина тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Сейчас ей надо сосредоточиться на текущем деле, а не на том, что было у нее два года назад.
– Считай, что я зашел к тебе отдохнуть и послушать увлекательную историю об убийстве антиквара Амеличева.
– О да, это ведь так интересно, – хмыкнула Полина. – Кофе будешь?
На саму Полину кофе не оказывало никакого бодрящего эффекта, она могла выпить хоть литр крепчайшего кофе, а потом спокойно уснуть, а вот Макс без него существовать не мог. А поскольку Полине лучше работалось, если она пила что-нибудь теплое, то она держала у себя в кабинете и чай, и кофе (а в придачу к нему и крошечную кофеварку), и горячий растворимый шоколад.
Сделав Максу кофе и заварив себе чай из пакетика, Полина снова села в кресло и, обхватив кружку обеими руками, ненадолго задумалась, приводя в порядок мысли, прежде чем начать рассказ. Она, разумеется, понимала, что Макс интересовался этим делом не из любопытства, а как глава отдела:
– Амеличев Сергей Владиленович – не был, не состоял, не привлекался – тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения, владелец антикварного салона, был убит вчера вечером в своем магазине. Три выстрела, все в грудь, девять миллиметров. В самом магазине камер наблюдения не было, только тревожная кнопка, которую Амеличев, впрочем, не нажал, зато на изъятых записях наружных камер, установленных на домах напротив, видно, как в двадцать один сорок семь в салон зашли двое. Оба были одеты в мешковатую одежду, на головах – бейсболки и капюшоны, так что не удалось установить даже их пол, не то что увидеть лица. Через двадцать четыре минуты эти двое вышли из салона, и через несколько минут стало видно, что в салоне начался пожар. Никаких следов катализатора выявлено не было, преступники просто подожгли помещение в нескольких местах. В сейфе в кабинете Амеличева было найдено двенадцать темномагических артефактов: три на сглаз – один из них, кстати, какой-то хитрый, явно не стандартная заготовка, – шесть на убийство, один «развязыватель языков», один – полного подчинения и один – «проклятие рода». По предварительной оценке, артефакты были сделаны четырьмя мастерами, правда, насчет того сложного артефакта на сглаз есть вопросы, возможно, его создал совсем другой мастер, пятый. Очевидно, Амеличев сбывал нелегальные артефакты.
– И где доказательства того, что Амеличева убили именно из-за этого? – осведомился Макс своим самым противным начальственным тоном.
Ему отлично было известно, что таких доказательств нет, Полина ему об этом говорила, и все же он уже принял дело в производство, подписав все документы о его передаче. Но Полина знала, что ему еще придется отчитываться за него перед вышестоящим начальством, и он пытался придумать наилучшее оправдание своим действиям. В конце концов, он только-только стал самым молодым главой отдела за всю его историю, и ему необходимо было доказать, что он достоин этой должности.
– Нету. Его могли убить по каким угодно мотивам, однако продажа запрещенных артефактов всегда связана с риском, и подобных дельцов чаще всего убивают именно из-за их незаконной деятельности.
– Едва ли это убедит Горячева, – пробормотал Макс. – Он уже полгода землю носом роет, чтобы накрыть всю сеть производителей и торговцев этими артефактами.
Горячев был начальником Отдела по контролю артефактов, и они с Максом терпеть друг друга не могли с самой их первой встречи. Если быть точнее – с первого взгляда. Причин у этой взаимной неприязни не было, просто они были друг неприятны. И так бывает. А поскольку они оба считали себя людьми взрослыми, умными и сдержанными, то старались не превращать свою нелюбовь в открытую вражду, и никогда не переходили друг другу дорогу по-крупному, ограничиваясь лишь мелкими пакостями. Взятие Максом в свое производство дела, в котором убийство совершено по неизвестным мотивам, совершенно не магическим способам и не факт, что оно связано с крупной партией темномагических артефактов, находившихся в компетенции Горячева, могло быть расценено последним как начало войны.
– Та-а-ак, – протянула Полина, – а вот с этого места поподробнее, пожалуйста.
– Если бы у нас были подробности… Где-то полгода назад у Катерины было дело: жена одного весьма небедного бизнесмена захотела избавиться от своего благоверного. Подслушала, что он собирается развестись с ней и оставить себе детей, и решила действовать на опережение, для чего приобрела темномагический артефакт. У мужа ее было больное сердце, и предполагалось, что его смерть спишут на инфаркт и дело с концом. Но она недосмотрела, и артефакт случайно попал в руки ее восьмилетней дочки. Дальнейшее можешь себе представить. Ребенок умер в школе, «Скорая» приехала очень быстро, но была, естественно, бесполезна. Фонилки не оставляли врачам сомнений в том, что смерть ребенка вызвана магией. В тот день в школе присутствовал преподаватель магии, он, по просьбе врачей «Скорой», снял отпечаток артефакта. В качестве улике суд никогда бы его не принял, но, к счастью, учитель этот оказался достаточно толковым и сообразил, что к тому времени, как девочку доставят в морг, отпечаток может и рассеяться. И как в воду глядел. В общем, мы, точнее, Беспалова, стали копать, вышли на убитую горем мать ребенка, и смогли бы доказать ее вину, если бы она не покончила собой, выпив кучу таблеток. Строго говоря, это наверняка было убийство – ее муж явно жаждал отомстить ей за смерть единственной дочери, – но это уже не наша компетенция, так что, насколько я знаю, это квалифицировали как самоубийство. Но, возвращаясь, к артефактам: мы, само собой, пытались выяснить у подозреваемой, где она, не маг, взяла артефакт, но она упорно молчала. Так мы от нее ничего и не узнали. А позже нам начали попадаться артефакты сначала этого же мастера, а потом и тех мастеров, артефакты которых ты нашла у Амеличева. Естественно к делу подключился Горячев. Однако ни ему, ни нам долго не удавалось ничего выяснить о том, как артефакты попадают на черный рынок, и как их продавцы выходят на потенциальных покупателей. В итоге мы все же узнали, что некий мужчина – вполне возможно, не он один, но информацией с нами рискнул поделиться лишь один-единственный фигурант, – ходит по светским и деловым тусовкам и предлагает некоторым их завсегдатаям свою визитку и помощь в решении всех их проблем. Открыто, правда, он не говорит о том, что решение это заключается в темномагических артефактах, но намекает. Это, однако, все, что мы выяснили – мы тогда как раз вместе работали с Горячевым над одним делом. – Выражение лица Макса не оставляло сомнений в том, что это едва ли было удачное и приятное сотрудничество. – Эта сеть неуловима, будь она неладна. Но не думаю, что это они стоят за убийством Амеличева, иначе они забрали бы артефакты с собой. А мастеров там четыре, они у нас проходят как «Квартет». Если появился пятый, значит они расширяют рынок сбыта и совершенно уверены в своей безнаказанности.
– Ясно… – Эти сведения надо было обдумать и изучить все материалы. – «Квартет», буду иметь в виду. Я сама поговорю с Горячевым, хорошо? Ты для него как красная тряпка для быка.
– Это миф, быкам безразличен цвет, они реагируют на движение, – пробормотал Макс.
– Вы с ним – исключение, – закатила глаза Полина. – Я попробую его убедить, что ты взял это дело не для того, чтобы насолить ему, а по моей горячей просьбе. Что его расследованию ничего не угрожает и что я окажу ему всяческое содействие.
– Полагаешь, это его успокоит?
– Вряд ли, но так он хотя бы не будет обвинять тебя в попытке саботировать работу его отдела.
Полина отхлебнула теплый чай и поморщилась – она предпочитала пить практически кипяток.
– Макс, включи, пожалуйста, чайник.
– Почему Свирин вообще так уверен, что это труп именно Амеличева? Без опознания и ДНК-экспертизы?
– У него, у трупа то есть, в кармане был паспорт с зачарованной обложкой, которой нипочем ни огонь, ни вода. По документам Амеличев не маг, и я хорошо помню, как еще на первом курсе нам преподаватели рассказывали о том, что в сороковых–шестидесятых годах проверка детей на магию была тотальной и многоступенчатой, едва ли он мог избежать ее, значит, у него должен был быть тот, кто помогал ему с продажей артефактов – проверял, открывал-закрывал сейф и так далее. Вполне вероятно, что это был работник салона. Наверняка, они были посредниками, и через них производители артефактов передавали их клиентам. Что мне интересно, так это что Амеличев делал так поздно на работе. Салон, судя по всему, в основном служил прикрытием для торговли артефактами: я специально промотала записи с камер наблюдения – за день в салон зашли только два человека. Неужели так там много дел, что Амеличеву надо было остаться допоздна? И, опять же, согласно все тем же записям, вчера Амеличев был в салоне один, без помощников, так что вряд ли он ждал покупателей. Но главный вопрос – что преступники делали в салоне больше двадцати минут? Убить Амеличева и выпотрошить кассу – дело пяти-семи минут, на поджог требуется примерно столько же, а к сейфам убийцы, похоже, вообщ не приближались. Даже если это было не просто ограбление, а месть за что-то или показательная расправа, почему преступники так задержались в салоне?
– Что-то искали и поджогом пытались скрыть следы этого? – предположил Макс, озвучив мысли Полины.
– Может, и так. Свирин изъял с места компьютер, но едва ли получится выудить из него информацию – он сильно поврежден, а жаль. В любом случае надо искать родных и сообщника Амеличева и выбить ордер на обыск в его доме. Ребята Свирина ездили к нему домой, но консьерж сказал, что вся семья кроме самого Амеличева, само собой, уехала на отдых. Семья – это жена, сын и невестка. Если бы Амеличев был в разработке отдела артефактов, мы бы уже об этом узнали, но без сотрудничества с Горячевым все равно не обойтись.
Все это Макс – первоклассный следователь с большим опытом – понимал и без Полины.
– Действуй, потом доложишь, – кивнул Макс, одним глотком допил холодный и оттого отвратительный кофе, скривился и вышел из кабинета.
– Если будет что докладывать, – пробормотала ему вслед Полина. А то окажется, что Амеличева убили двое обкурившихся наркоманов, захотевших по-быстрому «срубить бабла», и тогда шансов найти их практически нет.
* * *
– Сергей Матвеевич, я к вам, – с порога сообщила Горячеву очевидную, в общем-то, новость Полина. – Со взяткой, – подумав, добавила она, ставя перед Горчевым картонный стакан из кофейни напротив.
Настоящие гурманы и ценители кофе могли сколько угодно морщиться и утверждать, что кофе на вынос не стоит доброго слова, однако по сравнению с кофе, которое варили в своих кабинетах сотрудники Управления, не говоря уже о растворимом кофе, напиток, принесенный Полиной, был настоящей амброзией.
– Не успела вернуться, а уже совершаешь подкуп должностного лица, – хмыкнул Горячев. – Ну, рассказывай.
Это прозвучало несколько угрожающе, но, с другой стороны, обычно все, что он говорил, звучало угрожающе, потому что Горячев был двухметрового роста мужчиной богатырского телосложения, с постоянной трехдневной щетиной, порой превращающейся в неаккуратную черную бороду, и сломанным носом. Разбойник с большой дороги, да и только.
– У меня дело «Квартета», – выпалила Полина.
Горячев, который собирался было сделать глоток кофе, резко отставил в сторону стаканчик.
– Ну, рассказывай, – повторил он, грозно сдвинув кустистые брови.
И Полина рассказала.
– Это наше дело, – безапелляционно сказал Горячев, едва Полина замолкла.
– Это мое дело, – мягко, но непреклонно отозвалась Полина, глядя в глаза Горячеву.
Некоторое время они пытались переглядеть друг друга, и когда стало понятно, что никто не хочет уступать, Полина произнесла примирительным тоном:
– Сергей Матвеич, я же не прошу вас не вмешиваться, наоборот, я буду очень рада сотрудничеству с вами. Но пока неясны все обстоятельства этого дела, это убийство, связанное с магией, и оно находится в компетенции моего отдела.
– В компетенции отдела Мещерского, – уточнил Горячев.
– Это мое дело, а не Максима, – с нажимом сказала Полина, – и я очень, очень хочу довести его до конца. Я предлагаю взаимовыгодное сотрудничество: я расследую убийство Амеличева и держу вас в курсе дела, с готовностью следуя вашим советам относительно все, что связано с «Квартетом».
Горячев не ответил, размышляя над словами Полины, которая продолжила атаку:
– Вас ведь все равно не станете заниматься самим убийством, Сергей Матвеич, и не факт, что этот след не окажется пустышкой, как остальные. Так что для всех будет выгоднее, если это дело будет у меня. Или вы не считаете, что я с этим не справлюсь? – нарочито небрежно спросила Полина.
Это был эффективный, но грязный прием. Мало кто из работающих в Башне магов (и редких не магов) не знал историю Полины и ее репутацию, и если Горячев признает, что да, именно так он и считает, то не только обидит Полину, предположив, что за два года она растеряла профессиональные навыки, но и напомнит ей о том, по какой причине она два года назад ушла из Управления. То есть о том, о чем в Башне предпочитают лишний раз не вспоминать и не говорить об этом с теми, кто это пережил. Горячев это понимал, а потому не спешил с ответом. Полине было немного стыдно за эту откровенную манипуляцию, но оставить за собой это дело ей было важнее. Макс, например, на такое не повелся бы, у него, если можно так выразиться, хватало на это бесчувственности. И руководители некоторых других отделов тоже не повелись бы. Но Горячев, несмотря на устрашающую внешность и упрямый характер, был по жизни довольно добрым человеком, и сейчас, как и надеялась Полина, его человечность победила профессионализм.
– Ладно, – вздохнул Горячев. – Но если поставишь мне под угрозу операцию по «Квартету», я у тебя дело заберу на раз-два-три, ясно?
– Предельно, – чуть улыбнулась Полина. – Вы готовы начать наше полезное для обоих отделов партнерство прямо сейчас?
– Мало того, что взятку мне дала, так еще и вымогательством занимаешься, – проворчал Горячев. – Чего тебе уже от меня надо?
– Ордер на обыск квартиры Амеличева. Мне его вряд ли дадут, а вам – точно.
– Конечно, кто ж тебе его даст, – фыркнул Горячев.
Формально найденным в антикварном салоне обожженный труп был еще неопознан. То, что в кармане его пиджака обнаружили паспорт на имя Амеличева, еще не означало, что труп был именно Амеличева. Личность погибшего, внешность которого была сильно изуродована, устанавливалась либо по результатам экспертизы ДНК, либо после процедуры опознания, и суд не дал бы Полине ордер на обыск дома человека, который, возможно, и не был мертв. Другое дело – Горячев. Он мог запрашивать ордер на обыск чего угодно, поскольку некоторые темномагические артефакты приравнивались к террористической угрозе. Полине – только-только вернувшемуся в Управление следователю с, по мнению некоторых, посттравматическим синдромом, – такой ордер никогда не дали бы. Максу – да, дали бы, так же как и Горячеву, но вмешивать начальника Полина пока не хотела: надо налаживать сотрудничество с Горячевым.
– Хорошо, будет тебе ордер. Только после обеда, не раньше.
– Мне раньше и не надо, – заверила его Полина. – Я Костю послала обстоятельно побеседовать с консьержем в доме Амеличева, может, узнает что интересное. Все, что успел выяснить Свирин, так это что семья Амеличева «уехала в теплые края, на море». Какие теплые края? Нельзя исключать, что близкие Амеличева могут быть причастны к его смерти, и если они в ближнем зарубежье или вообще не пересекали границу, поди потом докажи, что они и правда все это время отдыхали, а не приезжали тайно в Москву, чтобы расправиться с любимым отцом и мужем.
– Истину глаголешь, – согласился Горячев.
– Собственно говоря, я уверена, что никаких темномагических артефактов Амеличев дома не хранил, но проверить не помешает, мало ли. Но как можно тише и незаметнее, вдруг….
– Полина Викторовна, – перебил ее Горячев, – ты ученого-то не учи. Я в Управлении начал работать, когда ты только-только в школу пошла. Сам знаю. Так что иди-ка ты работать, а то мне еще ордер выбивать и парней своих новой зацепкой порадовать надо.
– Еще увидимся, Сергей Матвеич.
– Само собой, ты же, Полина Викторовна, если в кого вцепишься, так мертвой хваткой, – фыркнул Горячев без особого, впрочем, раздражения.
Совместных дел как таковых у них с Полиной никогда прежде не было, но их интересы раньше не раз пересекались, так что они неплохо друг друга знали и были в хороших отношениях.
Полина широко улыбнулась и вышла из кабинета.
* * *
Управление во многом имело ту же структуры и принципы работы, что и милиция, однако имелись и существенные отличия, и не всегда из-за того, что так было лучше, чаще – вынужденно. Так, к примеру, следователи Особого магического получали квалификацию эксперта, потому что когда-то в Управлении остро не хватало экспертов, вот следователям и пришлось самим учиться снимать отпечатки пальцев, делать фотографии и брать мазки. С тех прошло много времени и ситуация с кадрами намного улучшилась, но, тем не менее, порой следователи вынуждены были делать работу экспертов, и тогда их квалификация, пусть и экспертов низшей категории, была как нельзя кстати.
Что до оперативников Управления, то их более широкие по сравнению с их милицейскими коллегами обязанности также были результатом необходимости. Из всех магов Управления именно оперативники были самыми сильными и именно им доверяли свои жизни следователи Особого магического. Не потому что сами не могли о себе позаботиться – очень даже могли, – а потому что оперативники успевали там, где не успевал никто другой. А если не успевали, не справлялись, и они, значит, случалось что-то плохое. Леша, муж Полины (покойный, не переставала напоминать она себе, поскольку все никак не могла в это поверить) был когда-то оперативником. Точнее, заместителем начальника Оперативного отдела. И он, как и многие его коллеги, два года назад не успел. Не справился. Спас жизнь Полине, но погиб сам, и Полина не переставала себя в этом винить.
Оперативник Костя Рахманов, бывший с Полиной в салоне Амеличева, пришел в Управление три года назад, сразу после университета, и с тех пор, как Полина последний раз его видела, он заматерел и возмужал, превратившись из тонкого юноши-ботаника в привлекательного накачанного мужчину. Лешка при виде его усмехнулся бы и сказал, что не в мускулах сила, но Полина одобряла произошедшие в Косте перемены.
– Полина Викторовна, я с новостями, – радостно заявил с порога Костя, после обеда заходя к Полине в кабинет.
– С хорошими? – подняв голову от одного из дел по «Квартету», спросила Полина.
– Это как посмотреть. – Костя плюхнулся на стул напортив Полины, отчего тот жалобно скрипнул. – В общем, поговорил я с консьержем в доме Амеличева, обстоятельно так поговорил. В этом доме он работает меньше года и мало что знает про семью нашего убитого антиквара, но кое-что крайне любопытное он мне все же рассказал. Семья Амеличева уехала отдыхать в прошлые выходные, когда вернутся – не сообщили, куда едут – тоже. Телефоны жены и сына Амеличева имеются, так что им можно позвонить, если что. Но это все, на самом деле, не очень интересно, а интересно вот что: по словам консьержа – хотя, конечно, он никакой не консьерж, а охранник, – раньше сын Амеличева, Илья, работал с отцом. Он, сын то есть, не то искусствовед, не то тоже антиквар, и вместе с Амеличевым вел семейный бизнес, трудился в антикварном салоне, от которого остались сейчас одни угольки. А три месяца назад Амеличев-младший вдруг перестал работать в салоне, где его сменила его жена Лена. По словам охранника, Лена – очень милая и разговорчивая девушка, и до того, Амеличев взял ее к себе, она работала в школе. А знаете кем? Внимание, барабанная дробь – магичкой! Она сама ему об этом сказала, как и о том, что ушла из школы.
Костя триумфально посмотрел на Полину, которая довольно улыбнулась.
– Отлично, молодец, – похвалила его Полина. – Это именно та информация, которая была нам нужна. Бьюсь об заклад, эта Лена помогала Амеличеву сбывать артефакты.
– Наверняка. Охранник сказал, что она очень любила работать в школе, но когда она перешла в салон, то стала сама не своя: грустная, нервная, дерганая, как будто чего-то боялась. К тому же я проверил по нашей базе – Илья Амеличев точно не маг.
– Хм, понятно. – Значит, если предположить, что в салоне Амеличева работали исключительно члены семьи, получается, что с артефактами антиквар связался три месяца назад, и убедил (или запугал?) невестку помочь ему. – Есть что-нибудь от наружки?
Вчера, сообразив, что хозяева темномагических артефактов (и прочие заинтересованные лица) и могут озаботиться судьбой своей собственности, Полина оставила у салона наружное наблюдение.
– Ничего, все глухо.
– Не уверена, радоваться этому или огорчаться, – пробормотала себе под нос Полина. – Костя, я сейчас к Горячеву, если он достал ордер на обыск дома Амеличева, поедем туда. Только сделать все надо по-тихому.
– Понятно, Полина Викторовна. Все проведем без шума, без пыли, – пообещал Костя. – Ребятам Горячева и нашим – не впервой.
* * *
Они оба, и Полина, и Костя, оказались правы. Костя – в том, что обыск прошел тихо и незаметно для жильцов дома, Полина – в том, что он ничего не дал. Ордер разрешал лишь поиск и изъятие темномагических артефактов, так что Полина не стала даже смотреть в сторону сложенных аккуратной стопкой на столе в кабинете бумаг, записной книжки на кухне и тому подобных лакомых для них с Горячевым кусочков. Сам Горячев, двое следователей из его отдела и несколько оперативников, включая Костю, больше часа сканировали квартиру – весьма немаленькую, надо сказать, – и вручную искали всевозможные тайники. Ни-че-го. Ровным счетом ничего. Из магического и условно-магического в жилище Амеличевых были лишь несколько учебников по магии, школьных и университетских, пара слабеньких и почти разрядившихся амулетов на удачу, один медицинский амулет, обещеукрепляющий, да несколько предметов, на которые наложены чары – сейф (в нем лишь деньги и драгоценности), зачарованные от потери ключи, шубы с заговором против моли и тому подобная мелочевка. Ни намека на то, что в квартире когда-либо присутствовали запрещенные артефакты.
Горячев был разочарован: надежда на то, что ему удастся прижать невестку Амеличева и вытрясти из нее всю информацию о том, как в салон попали темномагические артефакты, таяла на глазах. От них она могла легко откреститься: мол, никогда в глаза их не видела, а откреститься от артефактов в доме, где она – единственный маг, было бы сложнее.
По дороге в Башню Горячев поначалу угрюмо молчал, а затем Полина, которая не успела прояснить для себя некоторые детали расследования по «Квартету», решила, что лучше всего расспросить о них Горячева: и время сэкономит, и его отвлечет. Где-то на середине пути они попали в пробку, и Горячев, удовлетворив любопытство Полины, сказал с досадой:
– Самое странное в том, что мастера эти как будто из воздуха взялись. Сеть по производству и сбыту темномагических артефактов, сама понимаешь, организовать сложно, но вполне реально, особенно если стартовый капитал приличный. Оборудовать изолированное помещение, не привлекая ненужного внимания, сейчас не проблема, мастера найти – тоже. Вопрос только в том, что это будет за мастер. То, что делает «Квартет» – это высший пилотаж, это тебе не стандартные шаблонные заготовки и амулетики, которые чуть ли не в палатках в подземных переходах продаются. Мастера «Квартета» практически не гении своего ремесла, но профессионалы такого уровня не проявляются из ниоткуда. Чтобы наработать такое мастерство, необходимо сначала набить руку, потренироваться в создании артефактов, продать пару-тройку дефектных или не продать, но опробовать их, так что непременно останутся следы нам на радость… Ну, в общем, опять же, сама все понимаешь. А тут – раз, и на черном рынке сразу куча высококлассных артефактов, мастера которых – целых четыре, между прочим, – нигде раньше не засветились. Не бывает так.
– Они, как вы выразились, набивали руку тайно и тщательно заметили следы? – предположила Полина. – В конце концов, в подобных случаях артефакты часто используют на бомжах, а потом избавляются от трупов.
– Полина Викторовна, ну сама подумай: четыре мастера, дохрена, извини, артефактов – там трупов немерено должно было, за полгода хоть один да всплыл бы. А тут ничего.
– Не знаю, – покачала головой Полина.
– Вот и я не знаю. И, ведь, они среди сильных мира сего как рыба в воде себя чувствуют – по тусовкам ходят и всегда точно знают, кому предложить свои услуги.
Тут Горячев еще больше помрачнел и всю оставшуюся дорогу до Башни не проронил ни слова.
До вечера удалось получить фотографию невестки Амеличева – информация о всех школьных учителях хранилась в системе, – и разослать ориентировки на нее и ее мужа и свекровь во все аэропорты и вокзалы. Задерживать их не требовалось, лишь сообщить в Башню об их прибытии в Москву. Родителей Елены Амеличевой Полина и так не стала бы пока трогать, чтобы не вспугнуть саму Елену, но они жили в Волгограде, а потому беседа с ними в любом случае откладывалась на неопределенное время. Для очистки совести Полина заехала в тот переулок, где располагался сгоревший салон, и сама поговорила с сотрудниками близлежащих магазинчиков, банка и кафе, которых раньше опросили люди Свирина, но никто не мог рассказать ей ничего полезного. И Полина, разочарованная тем, что расследование почти не сдвинулось с мертвой точки, отправилась домой.
* * *
Шеф позвонил в перерыве матча, в котором московский ЦСКА боролся с английским «Манчестер Юнайтед» за победу в Лиге Чемпионов. Раньше Богдан, судя по всему, любил футбол. Он смутно помнил свою жизнь, за исключением последних двух лет. Хотя у него и остались воспоминания о том, что в детстве он ходил в футбольную секцию и мечтал стать профессиональным футболистом, а когда вырос – не пропускал ни одного интересного для себя матча, сейчас он совершенно не понимал, почему ему так нравился вид спорта. Вот уже как минимум два года Богдан не испытывал ни малейшего интереса к футболу и искренне не понимал, чем он так привлекает миллионы людей. Впрочем, эту свою нелюбовь Богдан по многим причинам держал при себе. А вот шеф Богдана и, можно сказать, давний друг, Василий Игоревич Белозерцев, так же как и бóльшая часть коллег Богдана, футбол любил и следил за всеми мало-мальски значимыми играми, а когда было время – вообще за всеми. Вот Богдан и смотрел финал Лиги Чемпионов, чтобы на следующий день можно было поддержать разговор с Белозерцевым.
– Нет, ну ты это видел, Богдан? – возмущенно прокричал в трубку Василий Игоревич. – Что творят, что творят! Так бездарно просрать момент, это ж надо было умудриться! Ну, ничего, они в следующем тайме свое возьмут, пусть только попробуют не забить как минимум два гола.
О том, что сделает Белозерцев с несчастными футболистами, если те проиграют, Богдан спрашивать не стал, ибо ответ на этот вопрос прекрасно знал: ничего. Зато его подчиненным придется несладко, поскольку именно на них Василий Игоревич будет срывать злость из-за проигрыша любимой команды.
– Я, собственно, чего звоню-то: Богдан, ты извини, что отрываю тебя от такого матча, но я сегодня у Нельки папку забыл с важными бумагами, они мне завтра с утра позарез нужны будут. И Мишку за ними послать не могу – этот, к телефону не подходит, точно уволю! – Михаил был личным шофером Белозерцева и страстным футбольным фанатом. – Ты съезди, забери у Нельки документы, пожалуйста. А игру я тебе запишу, ты не думай, не зря же я плеер этот навороченный покупал. Заодно и посмотришь, не изменяет ли она мне, а то, может, только я за порог, как она любовника зовет, – хохотнул Белозерцев.
Нелька была его любовницей. Сама она всем представлялась как Нелли Трубецкая, хотя по паспорту ее звали Лидия Семеновна Камышова, о чем Богдану было доподлинно известно, потому что это он, как начальник службы безопасности компании «ИнтерТрейд Групп», где Белозерцев занимал должность зама гендиректора, собирал досье на Камышову. О том, что у замдиректора есть любовница, был осведомлен весь офис, но кто она такая, знали лишь Богдан и нескольких его людей.
– Конечно, не проблема, – почти искренне ответил Богдан: ехать ему никуда не хотелось, тем более к «Нельке», которая была ему малосимпатична, но зато теперь у него появился повод не смотреть матч.
– Синяя такая папка, толстая, посмотри на диване гостиной.
– Хорошо.
На дорогах было свободно: во-первых, час пик уже закончился, во-вторых, на дворе был сезон отпусков, и пол-Москвы разъехалось по теплым краям и дачам, ну а в-третьих – Лига Наций. Так или иначе, Богдан радовался тому, что не придется до утра стоять в пробке.
Имя Богдан ему категорически не шло. По крайней мере, к такому выводу во время очередного перекура пришли барышни, работавшие в офисе «ИнтерТрейд Групп» (Официально в здании курить было нельзя, а неофициально руководство курило в собственных кабинетах, а рядовые сотрудники – в туалетах.) Офисные дамы сошлись во мнении, что мужчина, носящий имя Богдан, должен быть высоким, широкоплечим, жгучим брюнетом с чувственными губами и страстным взглядом. С этим согласились все, даже те, кто всю жизнь любил голубоглазых блондинов. Богдан Степанович Стрельников же на «настоящего Богдана» ничуть не походил. Да, он был высок и широкоплеч, но на этом его сходство с воображаемым идеальным тезкой заканчивалось: глаза у Стрельникова были серо-голубыми, цепкими и холодными, волосы – короткими настолько, что не разберешь цвет: точно темный, но то ли брюнет, то ли шатен – непонятно. Губам Стрельникова было далеко до чувственных, а довершали эту далеко не радужную картину крупный нос, какой в народе обычно называют шнобелем, и массивная нижняя челюсть. На первый взгляд Стрельников казался весьма неприятным типом, и, фактически, так оно и было.
По работе ему полагалось знать все обо всех, кто работал в «ИнтерТрейд Групп», и он старательно собирал обстоятельные досье на всех сотрудников. Он был осведомлен обо всем происходящем в офисе и отслеживал крупные покупки и траты служащих, на тот случай, если деньги на них были получены за промышленный шпионаж. Он проверял потенциальных партнеров холдинга и, если требовалось (и даже если не требовалось), искал на них «рычаги давления», то есть компромат. Он улаживал возникавшие у членов правления компании проблемы, не связанные с работой – от ареста за езду в пьяном виде до похищения членов семьи. Он проверял работу службы безопасности делового центра, в котором располагался офис «ИнтерТрейд Групп», поскольку именно компания Белозерцева была главным инвестором при его строительстве. Иными словами, Богдан Стрельников был в курсе всего и вся, что творилось в «ИнтерТрейд Групп», а подобная осведомленность людям никогда не нравилась. Подчиненные Стрельникова уважали, но не любили, рядовые сотрудники – терпеть не могли, руководство – ценило его работу, но недолюбливало. Лишь Белозерцев испытывал к нему симпатию – возможно, потому что они росли в одном доме и ходили в одну школу, возможно, потому что единственным качеством, которое Белозерцев ценил в людях, был профессионализм, а Стрельцов был высококлассным профессионалом, и его морально-этические принципы шефа не волновали.
Нелли жила на противоположном от дома Богдана конце Москвы, в Марьино, в купленной для нее Белозерцевым квартире. Богдан доехал до нее довольно быстро, а по московским мерам – практически молниеносно. Ключ от домофона у Богдана был, и потому он и не подумал о том, чтобы предупредить Нелли о том, что он сейчас к ней зайдет. К тому же Стрельников честно собирался выполнить просьбу Белозерцева и проверить, нет ли у Нелли любовника, и не хотел, чтобы она успела спрятать его в шкаф.
Консьерж не задал ему ни единого вопроса – у Богдана был уверенный вид человека владеющего не то что этим домом – этим миром, таких обычно пропускают везде и всюду без вопросов и пропусков. Поднявшись пешком на четвертый этаж, Богдан подошел к двери квартиры Нелли и поднял было руку, чтобы нажать на кнопку звонка (вообще-то, ключи от квартиры у него тоже были, но он не хотел скандалить с девушкой на ночь глядя), как вдруг заметил, что дверь слегка приоткрыта. Он знал, что, по-хорошему, ему надо было бы сначала позвонить в дверь, и, если он не дождется ответа, вызвать милицию. Но, во-первых, его обязанности как раз и состояли в том, чтобы разрешать все проблемы своих нанимателей в частном порядке, без привлечения милиции (а что бы ни случилось с Нелли, это затрагивало Белозерцева), а во-вторых… Во-вторых, Богдан вдруг почувствовал себя как-то странно. Он не мог объяснить свои ощущения, не мог выразить их словами, но это необычное чувство, отдаленно напоминавшее одновременно гул пчел и умственную чесотку (никогда в жизни Богдан не только не испытывал ничего подобного, но даже не знал, что такое бывает), подталкивало его открыть дверь и войти внутрь, нашептывало, соблазняло посмотреть своими глазами в чем дело. И Богдан не смог оказать ему достойное сопротивление.
В прихожей горел свет, и не только в прихожей, но и во всех комнатах. Богдану не надо было проверять, есть ли кто в квартире или нет – он почему-то был уверен, что никого, кроме него, в ней нет. Из прихожей Богдан направился прямо в спальню, словно заранее знал, куда ему надо. Там, на большой кровати (он сам отвозил Белозерцева выбирать этот траходром), в позе морской звезды лежала обнаженная Лида Камышова, из груди которой торчала рукоять ножа.
«Придется Белозерцеву искать новую любовницу», – отстраненно подумал Богдан, подходя поближе к кровати и чуть не наступив на оплавившуюся свечку, стоявшую на полу. Против его воли рука потянулась к кинжалу и сделала над рукоятью несколько пассов. «Что я творю?» – удивился Богдан, как будто со стороны наблюдая за собственной рукой, совершающей жесты, значения которых Богдан не понимал.
– Стоять на месте и не двигаться! – раздался вдруг резкий окрик от двери.
Богдан развернулся всем телом и увидел замершего на пороге спальне мужчину.
– Послушайте, я… – начал было Богдан, шагнув вперед, но договорить не успел, потому что незнакомец резко вскинул руку, и Богдан мгновенно лишился сознания.
Последний раз редактировалось Bathilda 22 июн 2011, 22:04, всего редактировалось 1 раз.
|