*выглядывая из-за угла* автор опять высунулся из небытия. Вступление все то же:
Bathilda писал(а):
если кто захочет перечитать с начала, чтобы вспомнить, в чем там было, собственно, дело - а такие наверняка найдутся - это можно теперь сделать не только на форуме постранично, но и здесь единым текстом
http://archiveofourown.org/works/622092 ... _work=true (нажать proceed и читать)).
Глава 4
(окончание)
Когда Управлению выделили деньги на «техническую модернизацию», во все отделы Башни было закуплено новое оборудование, вот только совсем не то, которое действительно требовалось. Так, например, предполагалось, что проекторы и широкоформатные экраны будут использоваться на совещаниях и летучках. Никто из руководства не подумал, что ни следователи, ни их начальники не будут тратить время на то, чтобы осваивать новые программы и делать красивые презентации. В итоге техника пылилась в углу, а совещания проводились по старинке – на столах лежали папки с материалами следствия, а на пластиковые доски прикреплялись фотографии и ключевые документы дел. Вот как сейчас.
Доска, стоявшая возле стола Макса, была разделена на четыре части: дело Квартета, дело Амеличева, дело Камышовой и – Полина неохотно добавила эту часть – дело Призрака. Информация о том, что Полина нашла в квартире Камышовой следы заклятия, которое использовал когда-то Призрак, произвела, как и ожидалось, эффект разорвавшейся бомбы. Антипов настаивал на том, чтобы немедленно арестовать Богдана Стрельникова, Катя Беспалова была с ним согласна, Горячев, пожевав губами, начал в который раз анализировать, действительно ли Квартет не связан с Призраком или он что-то упустил. Однако Максу, при поддержке Полины, удалось убедить их, что Стрельников не имеет отношения к убийству Камышовой – за это говорили все факты.
– Допустим, – кивнул Горячев. – А как насчет убийства Амеличева?
Макс и Полина переглянулись – об этом они не подумали.
– Можно выдвигать какие угодно версии, – ответил, наконец, Макс, покачав головой. – Пока что у нас недостаточно данных, чтобы что—либо утверждать.
– Тогда мы просто переливаем из пустого в порожнее, – фыркнул Горячев, откидываясь на спинку стула. – Мог – не мог, был – не был, возможно – невозможно. Делать-то нам что?
– Работать, – сухо отозвался Макс. – Полина, Екатерина, проверьте в первую очередь все антикварные зацепки. Узнайте у коллег и друзей Камышовой, не интересовался ли кто в последнее время ее серьгами. Еще раз проверьте алиби Стрельникова во время убийства Амеличева: вдруг антиквара заказал по какой-то причине Березин, а Камышова была убита для отвода глаз. Или наоборот. В конце концов, Стрельников мог не сам быть исполнителем, а нанять кого-то. Сергей Матвеевич, пожалуйста, на всякий случай проверьте еще раз, нет ли в артефактах Квартета почерка Призрака или хотя бы отдельных похожих элементов. Пока мы не узнаем, откуда вообще взялся Призрак с его трюками, нельзя исключать, что у кого-то еще есть в арсенале те же приемы. Андрей…
– Знаю, знаю, – не дал договорить ему Антипов, – мои парни должны стать вашими рабами. Ничего нового.
– И это тоже, но вообще-то я хотел попросить, чтобы ты пока не рассказывал никому о том, что здесь может быть замешан Призрак. Я всех об этом прошу.
– Ладно.
– Отчет по антиквариату должен быть у меня послезавтра утром. Я уверен, что Стрельников не имеет отношения к Призраку, но он может быть виновным в чем-то еще, поэтому его нельзя спугнуть. Дела Амеличева и Камышовой остаются пока в одном производстве. На этом все.
Полина хотела было задержаться, чтобы спросить, смог ли Макс выудить что-то из телефона Поливанова, но он уже включил свой мобильник и ответил на немедленно раздавшийся звонок. Мысленно вздохнув, Полина ушла и, выбросив из головы все мысли о Поливанове, сосредоточилась на работе.
* * *
Коллеги с Петровки мало чем смогли ей помочь.
– Вот этого я знаю, – сказал старший следователь «антикварного» отдела, изучив список, который Полина получила от Амеличева. – И этого тоже. Этот у нас в разработке, и вот этот. Все так, мелкая шушера. Вадим Никонов… Никонов… а, да, был такой. Если я не ошибаюсь, то мы его пару раз пытались прищучить, но доказать, что он ворует из музеев, где работал, так и не смогли. Насколько я помню, когда мы последний раз с ним сталкивались, он работал в «Английском подворье», но с тех пор от него не было ни слуху, ни духу. Или работать чище стал, или завязал, но это вряд ли. Описание украденных вещей я у вас возьму, но сомневаюсь, что они где-то всплывут. Судя по описанию, они не слишком дорогие – уж точно не настолько, чтобы ради них убивать. Если действовал какой-нибудь слетевший с катушек коллекционер – а их, бывает, переклинивает на каких-то определенных предметах, – то он будет любоваться своими сокровищами до конца дней своих. Если не коллекционер, то… то не знаю. Даже если эти вещички на самом деле стоили больше, чем нам кажется, то ваш убитый антиквар об этом не подозревал, иначе не выставлял бы их в салоне. А значит, их было проще купить, чем красть, что наталкивает меня на мысль, что здесь что-то нечисто и, скорее всего, связано с магией. В общем, с убийством вы сами разбирайтесь, а с украденными вещами я вам помогу – дам описание своим ребятам, и мы будем отслеживать их на черном рынке. Но, как я уже сказал, не надейтесь особо, что что-то всплывет.
Поблагодарив его, Полина отправилась прямиком в «Английское подворье».
* * *
– Ален, ты ненормальная, – сказал Саша, глядя на то, как подруга распаковывает новый телефон.
– Я находчивая и инициативная, – парировала Алена, вертя в руках телефон.
Ей крупно повезло, что эта модель еще была в продаже.
– Ты пообещала больше не лезть в это.
– Если бы я не лезла в это, никто еще сто лет не узнал бы, что Поливанов умер.
Саша, в основном из-за сурового отца, который всегда много требовал от сына и был им недоволен, считал себя нелепым неудачником. В школе ему казалось, что одноклассники дружат с ним исключительно по недоразумению, и уверенно он себя чувствовал лишь в компании ботаников. Он не переставал удивляться тому, что при этом на него обращают внимание девушки, но от общения с ними не отказывался. Алена, однако, была самой красивой, умной и веселой из них и считала его настоящим другом, и ради нее Саша готов был если не на все, то на очень многое. Вот только он не был уверен в том, что может, особенно сейчас, защитить ее от нее же самой.
– Ален, не рискуй, а? – более жалобно, чем ему хотелось бы, попросил Саша.
– Я ничем не рискую, – отмахнулась Алена и, заметив его умоляющий взгляд, добавила серьезно: – Честно, я ничем не рискую. Я не собираюсь встречаться с ней наедине… ну, по крайней мере, не собираюсь допрашивать ее и выдавать себя. Я просто прощупаю почву для Полины.
– Которая убьет тебя, когда узнает об этом. Не говоря уже о Максе. У меня от него каждый раз по спине бегут мурашки.
– Не убьет меня никто… надеюсь. Вот, готово.
Когда Алена приехала домой после того, как обнаружила тело Поливанова, первым делом она включила взятый в его квартире телефон и скопировала с него на компьютер все, что только могла. Тогда она и сама не смогла бы ответить, зачем это сделала, но сейчас это оказалось как нельзя кстати. Скептически осмотрев новый телефон той же модели, что и у Поливанова, Алена достала из сумки пилочку для ногтей и поцарапала ей телефон, чтобы он стал похож на старый телефон наркомана. Идеально! Теперь у нее была почти точная копия телефона Поливанова, и неважно, что у него другой номер, это Алене не помешает.
Саша хотел было сказать что-то еще, но Алена шикнула на него, выключила едва заряженный телефон и взяла в руки свой «Гэлакси», в котором она поменяла сим-карту. Набрав предусмотрительно записанный на бумажке номер, Алена сказала, когда ей ответили:
– Здравствуйте. Я разговариваю с Ксенией? Отлично! Ксения, простите, что беспокою, но скажите, пожалуйста, вам известен номер девятьсот три, сто семнадцать, пятьдесят четыре, ноль три? Нет-нет, все в порядке, я просто нашла телефон с этим номером… на улице нашла, вчера. Там не указано имя владельца, и я решила позвонить тому, кому он чаще всего звонил, то есть вам. Да, да… Мне надо как-то отдать телефон владельцу, и… да, мне нужные его контактные данные, городской телефон или адрес… Нет городского… хм, а адрес? Да, конечно, но… А может, вы сами с ним свяжетесь или… скажите, а вы не планируете увидеться с ним в ближайшее время? Тогда я могла бы передать телефон вам. Дело в том, что у меня крайне мало свободного времени, и не хотелось бы затягивать… Желательно – сегодня, часа через три я как раз освобожусь. Где и когда вам удобно? А может, лучше на «Новослободской»? Можете? Замечательно. Тогда у метро в половине шестого. Как я вас узнаю? А я буду в голубых джинсах, полосатой кофе и с зеленой сумкой. У вас же высветился мой номер телефона, да? Если что – звоните по нему. Нет, тот телефон разряжен, я едва успела посмотреть записать хоть один номер, пока он не отключился, а моя зарядка к нему не подходит. Значит, договорились. Ой, простите, конечно – меня зовут Елена. До встречи, Ксения.
Алена положила трубку и победно взмахнула сжатым кулаком. Когда она просматривала информацию с телефона Поливанова, то решила, что чаще всего он должен был звонить тем, кто поставлял ему наркотики, и своей девушке, если та у него была. И она действительно была: с некой «Ксюхой» Поливанов разговаривал как минимум пару раз в день, причем в основном по ее инициативе. Алена рассудила, что ничего страшного не случится, если он поговорит с ней и попытается выяснить что-нибудь о Поливанове, на худой конец, просто присмотрится к ней – а вдруг она была сообщницей своего бойфренда? Да, Полина ей голову за это оторвет, но ведь победителей не судят, так? Зато Алена поможет расследованию. Страх Полины за ее безопасность Алена считала преувеличенным, даже после того, что случилось с Поливановым, и на этот раз была уверена, все пройдет, как она задумала.
* * *
Когда два года назад стало очевидно, что поймать Призрака силами одного следователя и пары оперативников невозможно, была создана следственная группа, и на раскрытие этого дела бросили все силы Отдела. К тому времени у Призрака было уже множество жертв как найденных, так и потенциальных, из списка пропавших без вести людей, и Полина чисто физически не сумела бы опросить всех, кого требовалось. Поэтому со свидетелями по делу одного из троих пропавших тогда магов, Залесского, Полина лично не разговаривала, но читала материалы допросов и, освежив их в памяти, поняла, что ей имеет смысл обращаться непосредственно к Аделаиде Романовне Козинской, куратору «Английского подворья». Давая в прошлый раз показания, Козинская отзывалась о Залесском как о хорошем человеке и отличном специалисте, и, судя по всему, неплохо его знала, что было неудивительно, учитывая, что они работали вместе много лет. При этом показаний Никонова, который предположительно также работал в то время в «Английском подворье», в деле не было, и Полина рассчитывала, что Козинская сможет рассказать ей и о нем. Предупреждать о своем визите заранее Полина не стала: лучше впустую проездить, чем спугнуть потенциального свидетеля – люди, которых застали врасплох, зачастую были более разговорчивы.
Полине повезло: Аделаида Романовна была на работе и охотно согласилась пообщаться с Полиной.
– Что-то стало известно об Александре Семеновиче? – первым делом спросила Козинская, когда они с Полиной устроились за столиком небольшого кафе рядом с музеем.
– Нет, к сожалению, – покачала головой Полина.
Козинская вздохнула в ответ.
– Столько времени прошло, глупо, наверное, надеяться, – сказала она. – Но тяжело осознавать, что, возможно, никто так никогда и не узнает, что с ним случилось. В таком случае… боюсь, я ничем не могу вам помочь – я уже рассказала вашему коллеге все, что могла.
– Аделаида Романовна, я хочу поговорить с вами не о Залесском, а о Вадиме Никонове. Вы его знаете?
– О нем? – поджала губы Козинская, явно не испытывавшая теплых чувств к Никонову. – Да, я его знала. А что?
– Он работал в «Английском подворье», верно?
— Работал… Сейчас принято считать, что о мертвых надо либо молчать, либо говорить только хорошее. Глупости все это, о мертвых надо говорить правду, меня так с детства дедушка учил, он был известным латинистом. Вадим Никонов пришел сюда пять лет назад и работал с нами до самой смерти. И, скажу честно, он был неприятным человеком.
— До смерти? Он умер?
Нет, все-таки разговаривать со свидетелем без предварительной подготовки – полное безобразие. С другой стороны, порой так можно было узнать больше интересного, чем задавая хитрые продуманные вопросы.
— Да, конечно, — удивленно отозвалась Козинская таким тоном, словно это было давным-давно всем известно. — Незадолго до исчезновения Александра Семеновича он попал в аварию — сел за руль пьяным, врезался в фонарный столб и погиб на месте. Неудивительно, учитывая, что он и на работе позволял себе появиться в нетрезвом виде.
Полина сделала себе пометку узнать все обстоятельства гибели Никонова у коллег из «человеческой» полиции.
— Кем он работал в «Подворье» и почему вы считали его неприятным человеком?
– Пять лет назад Сергей Викторович Городец, наш бывший директор, стал совсем плох. Он был уже пенсионером, когда я пришла сюда работать, а это было очень давно, – с легкой улыбкой сказала Козинская. – Сергей Викторович был очень уважаемым человеком и известным в своей области ученым, такие как он обычно уходят со своих постов прямиком на кладбище, вот его и оставили формально директором. Мы надеялись, что исполняющим обязанности директора назначат кого-то из нашего коллектива, но, увы. К сожалению, мы не автономное учреждение, и вынуждены были смириться с тем, кого нам навязали. А навязали нам Никонова. Мы, конечно же, сразу все о нем выяснили – в нашем кругу все обо всех знают, – и пришли в ужас, но сделать ничего не могли. Уж не знаю, чей он там был сват или брат, но директором его назначили точно не из-за профессиональных качеств: о том, что он приторговывал на черном рынке украденными из музеев, где он работал, предметами, всем было известно. Хотя, признаю, он и профессионалом был неплохим, да и человеком обаятельным. Но с гнильцой. Как я уже говорила, выпить любил и, хотя никто ничего доказать не мог и не пытался даже, начал воровать и у нас. Это ведь несложно сделать, зная систему изнутри: то списать какой-то экспонат, как безнадежно испорченный без возможности реставрации, то объявить предмет «не представляющим музейной ценности» – после этого его можно хоть на помойку выбрасывать, а то и вовсе составить акт о пропаже. Никто не помнит наизусть все фонды музея, если только это какой-нибудь крошечный музей в деревне. Разумеется, в наше время, особенно после нескольких громких скандалов, за такими вещами все стараются следить, и свои, и чужие – инспекции, да и коллеги ваши, но это не всегда помогает. К тому же редко кто занимается такими делами масштабно, как это делал Никонов – надо, знаете ли, обладать особой наглостью и куражом, чтобы вот так, никого не стесняясь, обстряпывать свои делишки.
Чувствовалось, что Козинская могла долго и охотно рассказывать о злочинствах Никонова, и Полина, дождавшись, когда она замолкнет, чтобы перевести дух, спросила:
– Залесский имел к этому какое-то отношение? Помогал Никонову, был с ним в доле?
– Нет, – убежденно ответила Козинская с нескрываемым возмущением. Александр Семенович был кристально честным человеком. Некоторые из наших сотрудников, врать не буду, хотя имена их я вам не назову, действительно Никонову помогали, но Александр Семенович никаких дел с ним не имел, можете даже не сомневаться. Он был очень порядочным и интеллигентным мужчиной, экспертом по Англии, особенно ее средневекового и позднесредневекового периода. Знал в совершенстве английский и староанглийский, а также гэльский, валлийский и множество их наречий, не говоря уже о латыни. Он у нас на полставки работал, а еще преподавал в инязе и МГУ. И магом был неплохим, насколько мне известно, – это-то его и сгубило.
Козинская вздохнула, а Полина задумалась над тем, как ей лучше поступить дальше. Надо было бы, конечно, опросить о других сотрудников «Подворья», но это могло занять много времени и оказаться совершенно бесполезным. Значит, проще будет отправить сюда оперативников, но потом, а сейчас… Она протянула Козинской распечатки с описанием украденных из салона Амеличева вещей.
– Вам знакомы эти предметы?
– Нет, – сказала Козинская, едва пробежав глазами по распечатками, – но я не занимаюсь украшениями. У нас нет возможности устраивать большие выставки – слишком мало помещений, и, потом, мы не совсем музей, по документам мы числимся как памятник культуры и выставочно-экскурсионный центр – мы проводим экскурсии, театрализованные представления для детей о разных исторических событиях, культурные мероприятия. Однако фонд у нас большой: давным-давно кому-то из министерских функционеров пришло в голову, что раз мы «Английское подворье», то к нам надо сводить все, что так или иначе связано с Англией, а заодно и с Францией, Новой Зеландией и даже Канадой. Чего у нас в фонде только нет! Хранить только это негде. Простите, я отвлеклась. В общем, я занимаюсь в основном текстами, организацией экскурсий и разными другими вещами, но украшения и всякие разные… изящества не совсем моя специализация. Но если вы мне это оставите, я спрошу у коллег, не встречались ли им эти вещи и проверю, не было ли их в нашем фонде. Вас ведь это интересует, так?
– Да, в первую очередь, но я также хотела бы знать, не увидят ли ваши коллеги что-нибудь необычное в этих предметах.
– По описанию? Возможно, но маловероятно. Я спрошу их.
– Спасибо.
Полина оставила Козинской свой номер телефона, и та пообещала позвонить как можно быстрее. Минут через десять после того, как они попрощались, Полину вызвали на новое преступление, никак не связанное с Амеличевым, что она даже восприняла с облегчением – ей надо было немного отдохнуть от текущего дела.
* * *
Богдан смотрел стоящую впереди машину, но видел не ее разбитый зад, а мешанину цветных пятен, в которые превратилось все вокруг. Люди, автомобили, фонари – все было окутано цветными… аурами? Богдан понятия не имел, что это такое. Скорее всего, это была галлюцинация, но надо же было ее как-то назвать.
Водитель машины впереди вышел и направился к сидевшему в своей «Сузуки» Богдану, зло выговаривая что-то на ходу — сквозь лобовое стекло было видно, как раздуваются у него ноздри и шевелятся губы. На груди у него мерцало сине—зеленое пятно, похожее на мазок акварели, а туманное облако такого же цвета окутывало его «Ниссан». И не только его — такие же облака Богдан заметил краем глаза вокруг проезжающих мимо машин. Водитель «Ниссана» постучал по окну «Сузуки»: судя по всему, кажущееся спокойствие Богдана взбесило его еще больше чем, то, что ему только что въехали в зад. Богдан же смотрел перед собой, стараясь понять, окончательно он сошел с ума или еще не совсем. Он зажмурился, потряс головой, а когда снова открыл глаза, морок исчез. Богдан сделал глубокий вдох, сказал себе, что разберется со своим помешательством позже, и опустил окно. Вот только этого ему сейчас не хватало для полного счастья.
На работу он, конечно, опоздал, но его это ничуть не волновало. Даже погнутый бампер своей машины не слишком занимал его мысли, хотя с этим следовало что-то делать. Войдя к себе в кабинет, Богдан первым делом закрылся, сел за стол, обхватив голову руками, и какое-то время неподвижно сидел с закрытыми глазами. Он не думал о том, что произошло несколькими часами ранее, не анализировал, что случилось, просто сидел, словно погруженный в транс. Затем он встряхнулся, как будто проснувшись от короткого сна, и, открыв кабинет, занялся первоочередными делами.
Со всем, что не терпело отлагательства, Богдан постарался покончить как можно быстрее, затем сделал то, что будет важно завтра утром, после этого завершил еще пару пустячных дел, остальные поручил своим наиболее толковым сотрудникам и с чистой совестью ушел домой. Коллегам и Белозерцеву он сказал, что отправляется в мастерскую, не забыв вполне правдоподобно пожаловаться на идиотов, которые «покупают права, но не отличают право от лево».
Тратить время на мастерскую Богдан не стал, у него были другие планы. Строго говоря, то, что он хотел сделать, он мог бы сделать и на работе, но от одной мысли об этом его передернуло. Нет, ему нужны были тишина и одиночество, а не кабинет в высотке, похожей на гудящий улей, где его в любую минуту могут отвлечь.
Оказавшись дома, он первым делом включил компьютер и заварил себе чай. Открывая браузер, он, усмехнувшись, подумал, что современные технологии были в некоторых отношениях как нельзя удобны. Богдан помнил долгие часы, проведенные в библиотеках, запах книжной пыли, царапины от острых страниц… Помнил? Богдан мало что помнил из прошлой жизни, воспоминания ускользали от него, и он уже смирился с этим. Неужели сейчас и впрямь в его памяти всплыло новое вспоминание, или же он просто придумал себе ощущение тонких хрупких страниц под пальцами, потертые корешки и ящики с каталожными карточками? После выхода из больницы он выяснил о себе все, что мог, и непохоже было, что он проводил университетские годы, корпя над книгами.
Рука, которую он положил на мышь, дрожала.
Для начала Богдан, благодаря побочный эффект развития компьютерных технологий – интернет-пиратство, скачал несколько книг из серии «Магия для чайников». Он полагал… нет, не полагал, откуда-то точно знал, что найдет там информацию о том, что привиделось ему утром. Он не мог сформулировать, что это было, хотя теперь не сомневался, что это точно не галлюцинации. Книги убедили его в том, что он был прав, и дали имя этому явлению: магическая аура. Очевидно, любое магическое воздействие оставляло на предмете следы, которые назывались аурой или отпечатками. Видеть их могли лишь маги, но это Богдана не смутило, скорее наоборот, он немного успокоился, подтвердив свои догадки, даже несмотря на то что совершенно точно не был магом.
Впрочем, основной целью его исследований было не это. Закрыв книги по магии, Богдан зашел на сайты десятка газет и новостных ресурсов, радуясь тому, что почти у всех из них имелись архивы как минимум за пять лет, а то и больше. Ему требовались новости трехгодичной давности, чем больше, тем лучше. Сделав глоток уже холодного, подернутого пленкой чая, Богдан открыл одну из газет, и окружающий мир перестал для него существовать.
* * *
Ксения оказалась примерно такой, какой Алена («Елена, меня сейчас зовут Лена, не забыть», – твердила она себе) и представляла: одних с ней лет, одетой дешево и просто, явно с рынка, настороженной и какой-то… блеклой. Она почти сразу заметила Алену, но долго не решалась к ней подойти, делая вид, что оглядывает прохожих, но в упор не видит назначившую ей встречу девушку. Наконец, она «разглядела» Алену и медленно пошла к ней. Сама Алена сделала все возможное, чтобы замаскироваться, но так, чтобы это не бросалось в глаза. Она накрасилась намного ярче, чем привыкла, но не настолько, чтобы казаться проституткой, ждущей клиента. Джинсы и кофта были на размер больше и в стиле то ли хиппи, то ли этно, которые Алена никогда не носила, а волосы она распустила и слегка намазала маслом, чтобы они казались грязными — почему-то в представлении Алены «дети природы» и все им подобные были неряхами.
— Это вы мне звонили насчет телефона? — с места в карьер спросила Ксения.
— Я, — радостно улыбнулась Алена. — Вот.
Ксения быстро схватила телефон, словно опасаясь, что Алена в последний момент передумает и не отдаст его.
— Вы ведь передадите его владельцу, да? — с притворным смущением от такого вопроса спросила Алена, и ей вдруг пришло в голову, что она крупно просчиталась: она планировала проследить за Ксенией и выяснить, где та жила, работала или училась, но поняла, что та, возможно, сразу отправится к Поливанову. Интересно, кстати, нашли его уже или нет?
— Конечно! — возмущенно ответила Ксения и добавила сухо, сунув руку в сумочку: — Сколько я вам должна?
— Нисколько, ‒ настала очередь Алены возмущаться.
— Спасибо, — буркнула Ксения, явно не настроенная на общение. — Ну, я пойду, до свидания. Еще раз спасибо.
Она повернулась и поспешно пошла обратно в метро, не оборачиваясь. Алена ринулась за ней, надеясь, что Ксения ее не заметит. Жаль, что доверительного разговора не получилось, это было бы намного проще.
Не потерять из виду в толпе пассажиров невысокую худенькую девушку оказалось непростой задачей, и Алена несколько раз была уверена, что все, она ее упустила, но каждый раз снова находила взглядом. Когда Ксения перешла на конечную станцию желтой ветки и села в вагон — хорошо, что народу было много, и Алена могла спрятаться за ними, — стало понятно, что она, скорее всего, действительно ехала к Поливанову. Раздосадованная Алена уже готова была выйти из вагона на следующей станции, когда ей повезло: Ксения достала из сумки телефон — свой, не якобы Поливанова, прочитала пришедшее ей сообщение, недовольно скривилась, бросила телефон обратно и встала с места. «Только не ко мне, только не ко мне», — мысленно взмолилась Полина, стоявшая у дверей и наблюдавшая за Аленой в отражении в противоположных дверях, которые не открывались. К счастью, Ксения решила выйти через другие двери, и Алена, последовав за ней, продолжила наблюдение.
Ксения вышла из метро на конечной станции фиолетовой ветки и направилась в сторону автобусных остановок. Алена чертыхнулась себе под нос, увидев стоявшие рядом с автобусами маршрутки, — в них не будет ни малейшего шанса скрыться от Ксении. К счастью, та встала в длинную очередь непонятно чего ждавших людей, и Алена сделала то же самое. Когда стало ясно, что вся эта самоорганизовавшаяся толпа ждала автобуса, Алена поблагодарила родителей за то, что ей приходилось ездить только одним видом общественного транспорта — метро, и то нечасто. Если бы ей каждый день приходилось стоять вот в такой вот очереди, она бы точно кого-нибудь убила.
Не попасться на глаза Ксении в автобусе было непростой задачей, но Алене вновь помогли пассажиры, стремившиеся, несмотря на очередь, побыстрее войти в внутрь, чтобы успеть занять сидячие места. Под их прикрытием Алена встала так, чтобы ей было видно Ксению, сидевшую к ней спиной. Она уже начала думать, что они едут куда-то на Северный Полюс, не иначе, когда Ксения, наконец, пошла к выходу. К этому времени народу в автобусе осталось совсем мало, и Алене казалось, что они уже где-то в Подмосковье, поскольку вокруг были сплошь низкие частные домики, среди которых были как нормальные приличные дома, так и маленькие развалюхи, окруженные гнилыми покосившимися заборами. Если кроме Ксении никто больше из автобуса не выйдет, Алене придется ехать дальше: шансов остаться незамеченной на узенькой безлюдной улице у нее не было. Но ей опять повезло, потому что вместе с Ксенией на выход засобиралась компания из трех дам, сложением напоминавших рубенсовских моделей, и Алена постаралась затесаться между ними. Выйдя из автобуса, Ксения повернула налево и побрела вдоль заборов по утоптанной дорожке. Минут через пять она остановилась у калитки, открыла ее и зашла внутрь. Спрятавшуюся за деревом Алену, делавшую вид, что читает пришедшую смс, она не увидела. Она вообще не смотрела по сторонам, погруженная в свои мысли, а перед тем, как войди во двор, она сгорбилась и втянула голову в плечи. Подождав немного, Алена пошла дальше. Номера на небольшом аккуратном доме, как ни странно, не было, но он был на соседнем. Теперь оставалось найти название улицы и как-то выбраться отсюда. Алена очень рассчитывала, что Ксения жила здесь, а не просто приехала к кому-то в гости. Но даже если и не жила, то, судя по тому, как она хорошо знала дорогу и уверенно открыла калитку, она часто здесь бывала, и, возможно, это поможет выяснить что-нибудь о ней и, в перспективе, о Поливанове.
Домой Алина вернулась смертельно уставшей и голодной, не представляя, как оперативники добровольно соглашаются на такую работу.
* * *
Когда Богдан проснулся, было уже темно. Он сразу же понял, что находился не в кровати и, резко сев, поначалу решил, что задержался на работе и заснул за столом. Но быстро осознал, что под ним не огромное кожаное кресло в кабинете, а домашнее, пониже и попроще.
Встав, Богдан первым делом подошел к окну и задернул шторы. Затем он включил свет и с немым удивлением, граничащим с ужасом, уставился на стены: все они были увешаны распечатками новостных статей и фотографий, какими-то картами и рисунками. Присмотревшись, Богдан увидел, что рисунки были не распечатаны на принтере, тем более что он у него был не цветным, а нарисованы. Коробка с акварелью, кисточки и стакан с грязной водой стояли на полу. Богдан, пошатываясь, подошел к креслу и бессильно опустился на него, обхватив голову руками. Какое-то время он сидел, пытаясь уложить в голове то, что он, судя по всему, сошел с ума, а затем, резко втянув в себя воздух сквозь сжатые зубы, поднялся и стал осматривать стены. Некоторые из рисунков еще даже не высохли, и все они представляли собой мешанину разноцветных мазков. Богдан заметил на столе пакет, которого там раньше не было, и заглянул в него. В пакете не было ничего, кроме чека. Если верить ему, то сегодня в полшестого вечера Богдан сходил в книжный магазин на противоположной стороне улицы и купил там акварельные краски. Этого он не помнил, как распечатывал и расклеивал статьи ‒ тоже. У него еще оставалась надежда, что он тронулся из-за утренней аварии, но в глубине души он понимал, что она здесь ни при чем, что он начал терять рассудок еще раньше.
Все новостные статьи, облепившие стены, были преимущественно из криминальной хроники. «Сгоревший труп был найден…», «Тело неопознанного мужчины нашли…», «Новая жертва Призрака…», «Управление по обеспечению правопорядка в области применения магии создало следственную бригаду…»... Все они были трехлетней давности, и Богдан поморщился, поняв, что они посвящены Призраку, тому самому, из-за которого он лишился памяти и чуть не лишился жизни.
На той стене, где было больше всего совбодного места, висели фотографии, рядом с которыми имелась краткая справка с именем и фамилией, возрастом, профессией и двумя датами: насколько понял Богдан, это были даты исчезновения и обнаружения трупа. Александр Залесский, Павел Лечин, Михаил Тарский, Виталий Слепцов, Василий Селин, Игорь Вяткин, Семен Карачаров, Илья Зуев, Михаил Иванченко, Андрей Кравцов, Алексей Лаевский. Жертвы оставшегося безымянным Призрака. Под фотографиями был приклеен листок с одним-единственным написанным от руки словом: «Военкомат?»
Богдан понятия не имел, что это означало, и знать не хотел. Его устраивала та жизнь, которую он смог построить после больницы, и он не готов был что-то менять. И, тем не менее, он не стал ничего снимать со стен.
Он долго сидел на кухне и пил чай, то и дело поглядывая на открытую, но так и не початую бутылку коньяка. Спать он лег уже под утро, и сны его были наполнены яркими красками.
* * *
Из рабочего дневника Питера Тальбрейна, Килкенни, январь 1376 г.Отказываюсь считать это неудачей. В конце концов, именно из ошибок и экспериментов рождается истина и по-настоящему гениальные творения. Я буквально дрожу от нетерпения ‒ а со мной такое редкое случается, ‒ и жажду продолжить эксперименты. Однако же уже сейчас предельно ясно, что моя теория о природе магии и переходе магической энергии верна.
Из личного дневника Питера Тальбрейна, Килкенни, Ирландия, январь 1376 г.Кажется, этот пройдоха, местный священник, что-то подозревает. Все пытается зазвать меня в церковь на исповедь. Нашел дурака. Хотя, может, ему просто не хватает денег, ведь прихожан-то здесь раз-два и обчелся. Но все равно лучше перестраховаться и прятать тела подальше.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Сейчас поправлю, у самой глаз замыливается страшно.
*
)
