|
6.
Летний вечер в одном из тысяч одинаковых дворов на постсоветском пространстве был заполнен запахами остывающей от дневного тепла листвы - и бензина; гомоном детей, не желающих смириться с тем, что солнце завершило еще один круг. Обычный вечер, обычный двор. Киевский…
Перед Андреем стояла улыбающаяся девушка. Ее белокурые волосы в закатном свете выглядели темней.
- Не хочу уезжать из этого дома. Выросла здесь, в школу ходила… Наверное, еще время не пришло.
- Пожалуй, - согласился Андрей. - Для больших решений нужно созреть.
И он тоже улыбнулся. Сейчас, в этом дворе и с этой улыбкой, девушка почти ничем не напоминала Аллу Ковальчук, решительную и даже порой неожиданно жестковатую совладелицу крупной украинской пошивочной компании.
- Да, я еще одной половиной в детстве. В учебе, в игре… И только половиной пока - в новой жизни. С серьезными делами, умными словами… и тоже играми. Только взрослыми. Пойдемте кофе пить, Андрей…
Она чуть покраснела, но продолжала улыбаться и глаз не отвела. Ему повезло, что он встретил ее. Сразу же попал в одну волну с ней, как и она - в его. Легкими, неощутимыми были усилия по достижению договоренности по продаже-покупке франшизы. Его командировка скорее напоминала отпуск, во всяком случае, передышку.
После совещаний-переговоров они шли гулять. В первый же день так вышло. Алла естественно, вскользь предложила, а Андрею нечем здесь было заполнять вечера. Знакомых в Киеве у него никогда не было, а жизнь за пределами этого командировочного островка, его собственная жизнь, замедлилась, затаила дыхание.
- К сожалению, не могу. Пора прощаться. Мне еще вещи нужно собрать, - сказал он.
Она не отвечала. Взволнованно смотрела на него. Все эти дни не он ее - она его провожала в гостиницу. Сегодня он сказал: «Давайте хотя бы в последний вечер вам не нужно будет возвращаться одной», - и она с радостью согласилась…
Молчание затянулось. Алла все еще ждала, и неловкость впервые, но неизбежно появилась между ними. Андрей знал, что так будет, и призвал на помощь весь свой такт.
- Жду вас в Москве на показ. Это уже совсем скоро. Можно представить, что мы и не расстаемся. И кофе выпьем обязательно, обещаю, - он улыбнулся широко - так, как обычно улыбалась она.
Только не сегодня. Румянец смущения сменился бледностью, она храбро вымучила что-то на лице.
Опыта еще маловато, несмотря ни на какую уверенность в бизнесе… Ничего, она еще научится не только хотеть мужчин, но и добиваться. Андрей искренне желал ей удачи.
Он вынырнул со двора на все еще шумную улицу и, без сожаления наслаждаясь своей последней неторопливостью, с легким осадком от маленького инцидента, пошел к стоянке такси…
Вот и закончились эти недели. Ему удалось почти без потерь вывести себя и свою новую знакомую из деликатной личной ситуации, а в части бизнеса вообще все прошло гладко. Немного покоробила вначале манера Аллы вести дела, он знал и не любил эту манеру: с отрешенным, немного стеклянным взглядом и такою же улыбкой произносить малозначащие дежурные фразы, обволакивая собеседника благодушием согласия, а потом постепенно обнаруживать свое истинное отношение к вопросу. Но ее «фирменная» - всегда неожиданная, подкупающая - открытая улыбка компенсировала неприятное ощущение. Через несколько дней после приезда он понял: да ведь это та девчонка, что путалась со своей «Вольво» у него под ногами-колесами в Москве, когда он вез мать в офис из аэропорта! Приезжала в Москву на семинар… Теперь, вблизи, понятно, конечно, было, что никакая она не девчонка. Да, ей нет тридцати, но хватка, уверенность уже сформированы. Ей не хватало, может быть, глубины, кругозора, мешала некая провинциальность, но бизнесвумен она обещала стать крепкой.
Он понравился ей сразу, тоже понятно… Он даже знал о том, что она наводила справки. Это, в общем, свидетельствовало в ее пользу: щепетильность в отношении матримониальных уз. Смешно, правда… Но даже трогательно. И было что-то трогательное в том, как она задерживает ладонь в его руке, не договаривает фраз, не поднимает и не опускает до конца ресниц… Он ее не хотел и это тоже сложил в свою заветную копилку. Не было раньше большой разницы: та, эта… Желать только одну женщину, определенную, ту, которой рядом нет, - это было удивительно.
Это были хорошие две недели, недели относительного безмятежья в его душе. Душа встряхнулась, дышать стала глубже, расправила крылья. Только тоска порой, непредсказуемо - солнце, ласковое тепло, бело-голубая кладка церквей, которые они посещали с Аллой, ее улыбающееся лицо - стягивала все это в линию, в невидимость, и тогда он и сам становился незрячим, пропадал для окружающего и ощущал полноту только одного. Может быть, это еще и навязчивая идея? Наваждение? Желание получить недоступное, как луна?.. Так или иначе, чувство, делавшее его несвободным, уходило все дальше вглубь, врастало в него; уже не так отзывчиво на все малейшее билось сердце, и засыпать стало легче по ночам…
В Лондон он ехал успокоенным, свежим. Коллекция была почти готова к сдаче, Милко вовсю репетировал показ. Мысль о будущем, о скором будущем иногда причиняла боль - «Ника-мода» исчезнет, а вместе с нею и возможность влиять на дела компании. Воропаев отошлет его куда-нибудь в канцелярию или на производственный этаж… А он еще не все сделал, он чувствует в себе силы, почти как в самом начале. Он и хотел начать все сначала. Но думать сейчас об этом было неверно… Он так и сказал Кире, мучившейся своим не совсем чистоплотным поступком: забудь. Все к лучшему…
Из Хитроу Слава, бессменный водитель отца, отвез его сразу в офис. Андрей прошел между позолоченных поручней - имитация красной дорожки к крыльцу, мимо вывески с гордой, но непростой, хитроватой буквой, напоминающей молнию… Вестибюль со швейцаром, ресепшн (секретарь с улыбкой приподнялась), лестница, второй этаж. Подошел к кабинету отца и замер, остановленный взрывом смеха за дверью. Совещание?.. Смех перешел в разноголосое обсуждение; Катин, Катин голос времен их «почти»… прах! исчезнувшее без следа!.. откликнулся на чью-то реплику, и ей что-то ответили - он прислушался и понял, что это Ларионов, Вэл (Валерка) Ларионов, прижившийся в лондонском офисе уже много лет назад. Приталенные шелковые рубашки, неизменного розового, лилового, сиреневого цвета… Мажор! Андрею расхотелось открывать дверь…
Представил, как войдет, как в неловкости умолкнет их веселое расслабленное разноголосье, как на лице отца появится его странное, отрешенное выражение - обычное в последнее время при взгляде на него; как осунется, потускнеет, станет строгой и неприступной Катя. Испугается… Ведь она не знает, что ее присутствие здесь - не тайна для него.
Преодолевая желание окунуться в то, что уже было так близко, он сделал несколько шагов к лестнице. Из-за двери вдогонку донеслось имя Ренаты Литвиновой (лицо коллекции обсуждают?) и глупо-жизнерадостное: «…нашу Катю тоже можно было бы назвать лучшей девушкой Москвы и Московской области, если бы не Хэмпстед..» - и опять этот дурацкий фамильярный смех… Андрей остановился. Вернуться и набить ему морду?
Отлично придумано…
Он побрел по лестнице вниз. Стратегия «молнии» - не думая ни о чем, идти наудачу к цели - в последнюю минуту изменила ему. Из самоуверенного превратился вновь в неприкаянного, мающегося, ищущего…
И, когда садился в машину, бросив Славе-водителю короткое «домой», впервые мелькнула мысль: а каким больше Катя любила бы его? Он изменился из-за нее, но она ведь совсем не знает его таким… Или так не бывает - больше, меньше? Любит просто потому, что он есть и она встретила его?
Если бы она была рядом, насколько ему было бы легче переживать свой трезвый во всех смыслах взгляд на жизнь…
***
Маргарита ждала его. Последние дни для нее были заполнены нетерпеливым требованием объяснения…
Но внешне все было, как всегда. С вечера она вызвала Джулиану, и та, явившись в восемь утра, переполошила дом своим пылесосом и пением, хоть комната Андрея находилась довольно далеко от их спальни и комнат первого этажа. Маргарита намеревалась после свадьбы отвести им с Кирой спальню побольше и поближе к их с Павлом, но, вероятно, не судьба. А Андрей из обжитой комнаты перебираться отказался. Вот и пела сейчас плечистая, сильная грудью и легкими Джулиана в другом конце дома, там, где он одним окном выходил в торец соседа, а двумя другими - в сад.
После Джулианы требовалась тщательная подчистка - «все, как любит Андрей». Эту часть Маргарита выполнила сама. В нерешительности, со смешанным чувством постояла над большой фотографией в рамке - ее сын с Кирой, хорошей беспроблемной девочкой, доброй дочерью своим родителям, доброй подругой - ей… А Андрей? Он тоже, в сущности, всегда был послушным. Прижитым в привычном социуме, и из рамок не выходил. Откуда взялся этот странный, неудобный, все рушащий протест против Киры? Маргарита вдруг, словно вспомнив о чем-то, ожесточенно сжала губы и, оставив фотографию на месте (сам решит), перешла к шкафу…
И Павел тоже!.. Заявил утром: сегодня совещание, и раньше быть не смогу… Словно и не сын приезжает… Но нет, это лучше. Сегодня - лучше…
Увидев на пороге его, такого высокого, красивого, - на какое-то время забыла обо всем. Провела по лестнице, греясь у бока, помогла вещи разобрать и, даже выйдя, еще постояла, гордо улыбаясь, у двери.
Через полтора часа уже пили в гостиной кофе. Маргарита разомлела и от вина, и от кофе, и от рассказов Андрея. Показ состоится! А это значит, компания спасена… В общем-то, подробности никогда не интересовали Маргариту. Ей достаточно знать в целом: все в порядке, а если в непорядке, то в рабочем и никак общую картину не нарушающем…
Подробности - это слышать голос сына и сознавать его внимание к ней. Всегда был послушным и остается послушным! Вот если бы только…
Несколько дней назад она приехала в офис. На вечер был назначен прием у врача, и она собиралась сопровождать мужа. Сидела в приемной, отказавшись войти в кабинет - у Павла были посетители. Совсем ушла в свои мысли, и вдруг дверь кабинета открылась и на пороге появилась Пушкарева… Маргарита несколько секунд оцепенело смотрела на нее. Катя подошла, поздоровалась, спросила, хорошо ли она себя чувствует, - уж слишком испуганным был ее вид. Маргарита пробормотала какие-то заверения и потом весь вечер была рассеянна. Вечером, уже дома, зашел разговор о Кате, и Маргарита нетерпеливо выбросила мужу, словно слова жгли ей губы:
- Да она же беременная, Паш…
Паше, конечно, показалось, что он не расслышал.
Жена повторила. Такие мгновенные открытия обычно самые точные. Эффект неожиданности… «Изменилась»! Конечно, изменилась! Ей не нужны явные признаки, чтобы увидеть, что женщина ждет ребенка. Мягкость в лице, взгляд, направленный внутрь, плавность тела. А что касается «явных признаков» - то и они уже есть, если присмотреться…
Павел отмахнулся. Таких вещей он не терпел. Это как верить желтой прессе - тратить время на чепуху! Павел всегда обращался только в проверенные издания…
- Ну, конечно, - на этот раз не смирилась (сама пока не зная почему) Маргарита. - Ты вот ее работать зовешь, а она тебе такой сюрприз готовит…
Этот аргумент был весомым - но только потому, что как-то перекликался с ощущениями Жданова от разговора с Катей. Но он никак этого не обнаружил и с досадой перевел разговор.
Маргарита, конечно, была воспитанной женщиной. И тоже всегда брезгливо избегала сплетен, если их начали обсуждать при ней…
Но она была женщиной. И сделанное открытие не отпускало ее. Выйдя в тот вечер из гостиной, собираясь подняться наверх, она внезапно застыла, прислонившись спиной к уже закрытой двери: Андрей так расспрашивал ее… Он должен знать.
Но - только и всего! Только знать! А о самом… чудовищном?.. она думать не будет. Не должна. Вспоминать его тон, его лицо, когда он объяснял свой интерес: Катя мне не чужая…
- Андрюша, ты извини, что я заговариваю об этом… Я знаю, что это деликатная тема и, возможно, чужая территория… Но для нас это может оказаться важным, и это не праздный интерес. Катя… что у нее с личной жизнью?
Он резко обернулся от компьютера - проверял почту.
- У Кати? Пушкаревой?
- Да…
- А… почему тебя это интересует, мам?
- Я не знаю… я… я не знаю, что думать, - изо всех сил старалась сохранить невозмутимость Маргарита. - Мне кажется… мне кажется, ты не просто так расспрашивал о ней. В чем все-таки причина ее ухода? Это же… не связано с тобой, правда же? Нет?
И мать прикрыла глаза, придав лицу безмятежно-равнодушное выражение. Так ему легче будет рассеять ее неизвестно откуда взявшуюся тревогу.
Но он молчал. Она открыла глаза и увидела его спину. Он сидел неподвижно и смотрел в монитор. Наверное. Куда-то же он смотрел?
Чтобы немного успокоиться, Маргарита взяла со столика чашку с кофе. Едва сделала глоток и поставила чашку обратно. Кофе показался ей некрепким, но очень горьким.
- Я бы мог успокоить тебя, чтобы всем было легче, - сказал Андрей странным голосом, от которого ей стало не по себе. Он вновь повернулся к ней. - Но я не хочу обманывать тебя. К тому же ты все равно рано или поздно узнаешь. Мы с Катей были вместе, и я люблю ее.
- Не может быть, - быстрее и громче, чем следовало, но не неожиданно для нее, вырвалось у Маргариты. - Ты не мог так поступить… с Кирой, с нами… с собой, наконец, Андрей!
С чуть вызывающей улыбкой он повел головой и, не спеша подавшись назад, одной рукой облокотился о стол.
- Любопытно… Что значит - с собой?
- Ну, она… она… не заставляй меня говорить очевидные вещи! Как ты мог так опуститься, так… не уважать себя и всех нас?! Бо-оже…
Она вдруг почувствовала, что глаза наливаются горячим. Плачет! И из-за кого?.. Но как - оставаться спокойной? После того, что она сегодня поняла?
…И как, если это правда, он и сама она простят ей потом все эти слова?!
- Андрюша, послушай меня, - совсем сбитая с толку, заговорила она. - Возможно, мне этого говорить не следовало, возможно, это не совсем достойно. Но ты должен понять меня, да ты и понимаешь, если молчал все это время…
- Да, молчал, чтобы не унижать Катю подобной реакцией, - холодно перебил он ее. - Мам, ты даже не расслышала того, что я сказал. А я отвечаю за каждое свое слово… слышишь? Теперь отвечаю… Я Катю - люблю.
Он страха у Маргариты высохли слезы. И сын, такой ее всегда покладистый сын, сидит перед нею, как чужой человек; и то, что она видела сегодня… Она вдруг поняла, что тоже - должна отвечать за свои слова. Что «сплетничает» она о человеческих жизнях. О чьей-то - возможно, своего сына или… внука - судьбе.
- Ну, скажи хотя бы, что произошло у вас, - растерянно, смирившись, попросила она. - Почему она ушла, почему вы не вместе…
После паузы сын заговорил, и она узнала его голос. Чтобы не потерять его, она никогда больше не должна позволять себе то, что позволила сегодня. Это она тоже поняла.
Да, ошибка Андрея не ограничивалась одним только залогом. Из-за ребячества и глупого соперничества - и пусть он не рассказывает ей о своей любви чуть ли не с первого взгляда, это слишком сложно для нее - вовлек в любовную авантюру бедную дурочку, свою помощницу, а потом влюбился в нее. Теперь он страдает, а та отвергает его и скрывает, что ждет ребенка…
Вот таким кратким синопсисом Маргарита Жданова, не посмотревшая в жизни ни одного сериала, обозначила мысленно то, что услышала от сына и вынесла из наблюдений сама. Вечером, когда он и Павел оставались в гостиной, она прошла в кабинет и, включив свет, огляделась. На столе лежала большая тетрадь в черном кожаном переплете… Маргарите понадобилось пять минут, чтобы найти в ней телефоны - мобильный и московский, адреса… Потом она присела у стола и, похлопывая по губам ручкой, которой переписывала данные, задумалась.
…Нет, это - на всякий случай. Она попробует не обнаруживать себя.
Но ее сын - не подлец. И она спасет его от этого ярлыка.
Когда она вернулась в гостиную, увидела, что Павла нет. Проходила мимо кресла, в котором сидел сын, и он ласково, но твердо поймал ее руку.
- Мам, помоги мне. Катя должна завтра быть здесь…
С нежной улыбкой, в которой слегка сквозило превосходство, она посмотрела на него. Мать всегда на шаг впереди, Андрюша…
Уже лежа в постели, Маргарита попросила Павла пригласить на завтрашний званый обед Пушкареву.
- Неплохая идея… Почему тебе это пришло в голову?
- Лорри Ричардс говорила, что хочет в новом сезоне освежить коллекции в магазинах. Быть может, Железный Рыцарь пересмотрит свои позиции. - Маргарита улыбнулась. «Железным рыцарем» звали они Уильяма Ричардса, доброго друга семьи, но твердо придерживавшегося определенных брендов, в число которых торговая марка «Зималетто» не входила. - Почему бы нам не познакомить с ними твою пресловутую Катю? Вот и проверим, действительно ли она так всесильна…
- Нашу, Марго, нашу. Катя, как и все остальные, работает на благо всех нас… Я бы поговорил с ней. Идея, как я уже сказал, неплохая. - Он сделал паузу. - Но ты забываешь, что в Лондоне Андрей…
И, кратко поставив раздосадованного мужа перед фактом, что Андрею известно о пребывании в Англии Пушкаревой, Маргарита взбила, как всегда, подушку - выше некуда - и закрыла глаза, твердо решив, что происходящее не расстроит ее сна.
Она дает этой девочке шанс. И пусть только не расскажет Андрею всю правду…
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Вас тоже поздравляю. 
Надеюсь, 
