Я обещала фик/и к Дню Св. Валентина. Погорячилась, конечно, но слово постаралась сдержать
Название: Такая странная любовь
Автор: Bathilda
Бета-гамма: Мурлыча
Рейтинг: с большой натяжкой R
Жанр: мини, романтика с неким налетом эротики
Пейринг: Катя/Воропаев
Герои: Катя, Андрей, Роман, Александр
Предупреждения: сомнительный обоснуй, намек на dub-con
От автора: попытка написать романтический фик к Св.Валентину с треском провалилась, но я обещала это выложить и выкладываю. Не бросайте в аффтара тапки, он пишет, как не умеет.
– Не нравится мне это, – пробормотал Роман Малиновский, глядя вслед Александру Воропаеву. – Что-то он стал больно разговорчивым.
– Да уж, подозрительно, – согласился Андрей Жданов.
– Не к добру это, – нахмурился Роман.
– Поживем – увидим, может, он угомонится, – вздохнул Андрей
У них были причины для такой подозрительности. Три года назад Воропаев случайно застал Андрея и одну из моделей «Зималетто» в, так сказать, компрометирующей ситуации. На тот момент Андрей уже встречался с Кирой, сестрой Воропаева, и последний, само собой, не преминул рассказать обо всем Кире. Та закатила Андрею очередной скандал, и Воропаев, который всегда терпеть не мог Андрея, был уверен, что Кира бросит Жданова-младшего, но к его огромному сожалению она предпочла сделать вид, что ничего не случилось. Александр пришел от этого в ярость, они с Кирой крупно поссорились, и с тех пор Воропаев не разговаривал ни с ней, ни с Андреем, по всем делам «Зималетто» общался лишь с отцом Андрея Павлом Олеговичем. Самого Андрея это очень устраивало, Кира переживала, но попыток к примирению с братом не делала, прекрасно понимая, что пока она встречается с Андреем, нормальных отношений с Александром у нее не будет. Родители Андрея расстраивались из-за такого положения дел и постоянно убеждали «детей» помириться, но безуспешно. Воропаев пошел на принцип, Кира выбрала Андрея, и на всех советах акционеров и показах «Зималетто» Александр сохранял нейтральное выражение лица и старался не смотреть на Киру (кидая при этом холодные взгляды на Андрея), а Кира всеми силами его избегала.
Но, как справедливо заметил Роман, «такая лафа не могла длиться вечно», и когда Жданов-старший объявил о том, что хочет уйти в отставку, Воропаев сделал все возможное, чтобы Андрей не занял кресло президента «Зималетто». Для этого ему пришлось наступить на горло собственной песни и заговорить-таки с Андреем. Когда Андрей, вопреки его усилиям, все же стал президентом, Воропаев продолжал заглядывать в «Зималетто», чтобы сказать ему какую-нибудь колкость, и Андрею с Романом казалось, что Воропаев не столько действительно хочет свергнуть Андрея с поста президента, сколько развлекается таким образом.
* * *
Александр Воропаев с отвращением оглядел кабинет Жданова, все свободные поверхности которого были уставлены оплавившимися свечками, и поморщился. Ну конечно, Жданов в своем репертуаре, очередная случка прямо на рабочем месте, под носом у невесты (в том, что это было свидание с Кирой, Александр не верил). Подонок и потаскун, чего еще от него ожидать?
Дверь в кабинет помощницы Жданова (хотя, конечно, какой это кабинет – курам на смех) была плотно закрыта, но из-под нее пробивался свет. Любопытно.
Естественно, стучаться Александр не стал, вот еще не хватало – он рывком распахнул дверь и застыл на пороге. Да, чего-чего, а такого он не ожидал: на столе мирно спала секретарша Жданова. И, как разглядел Александр, когда прошло минутное замешательство, она была не такой уж страшной, как казалась. Подол платья задрался, открыв стройную ножку, натянувшееся на груди платье и несколько расстегнутых пуговичек показали, что у вечно затянутой в нелепые пиджаки девушки имеется аппетитная грудь никак не меньше третьего размера, а отсутствие очков позволило разглядеть гладкую кожу и деликатные черты лица. Не красавица, но вполне ничего.
Будь Александр романтиком, он первым делом подумал бы о спящей царевне и о том, что ее положено будить поцелуем. Подобная романтическая чушь была ему чужда, однако мысль о поцелуе у него все же возникла – слишком уж соблазнительно выглядели приоткрытые губы Пушкаревой. Будь Воропаев джентльменом, он немедленно развернулся бы и вышел из помещения, но он первый признавал, что благородство в нем почти начисто отсутствовало.
Присев на краешек стола, почти касаясь бедром живота Пушкаревой, Александр легонько провел костяшками пальцев по ее щеке и убрал падавшую на ее лицо прядь волос за ухо, отчего девушка нахмурилась и пошевелилась, просыпаясь. Александр ухмыльнулся и положил руку ей на грудь. Пушкарева еще сильнее нахмурилась и открыла наконец глаза. Некоторое время она сонно и близоруко моргала, пытаясь окончательно проснуться и понять, что происходит, а когда поняла, то возмущенно взвизгнула и хотела было встать, но Александр не позволил ей этого, прижав к столу.
– Вы… вы… вы что себе позволяете?! Вы с ума сошли? Пустите меня, немедленно!
Пушкарева вновь попробовала встать, одновременно стараясь убрать со своей груди руку Александра, но ей не удалось ни то, ни другое: Александр был сильнее ее, и с легкостью удерживал ее в удобном для себя положении.
– Спокойно, Екатерина Валерьевна, спокойно, – насмешливо сказал Александр. Навалившись на нее всем телом и опершись на локоть левой руки, кончиками пальцев правой руки он поглаживал ее щеки и лоб. – Расслабьтесь.
– Что-о-о? Если вы меня сию же секунду не отпустите, я закричу! – ноздри Пушкаревой гневно раздувались, а на скулах выступили красные пятна.
– Кричите, – все так же насмешливо согласился Александр. – Я скажу, что вы пытались меня соблазнить, а когда я отказался – решили отомстить. Как думаете, кому из нас скорее поверят, вам или мне? Кто в здравом уме поверит в то, что мне нужно от вас что-то, кроме отчетов? Кричите! Выставите себя полной идиоткой и лишитесь работы. Я с удовольствием на это полюбуюсь, – ехидно заметил Александр.
Хорошо, что взглядом нельзя было лишить жизни – даже Жданов никогда не смотрел на него таким убийственным взглядом, каким наградила его Пушкарева.
– Вот и отлично, – промурлыкал Александр и, слегка отстранившись от нее, протянул руку и провел ладонью по затянутой в тонкий нейлон ноге, остановившись на округлом бедре и мысленно досадуя на то, что сейчас не лето, и придется снимать с девушки колготки.
Пушкарева напряглась и спросила сквозь зубы:
– Зачем вы это делаете? Что вам от меня надо?
– Да бросьте, Екатерина Валерьевна, не стройте из себя святую невинность, даже такая как вы не может не понимать, чего я хочу.
– Вот именно! – ухватилась за эту соломинку девушка. – Вы же сами называли меня страшилищем, не может быть, чтобы вы хотели… этого. – Она еще гуще покраснела.
– Я вас недооценивал, – наклонившись, прошептал Кате на ухо и, скользнув губами по ее шее, слегка прикусил ее. – Гордитесь, я нечасто признаю свои недочеты.
Девушка заерзала, снова пытаясь освободиться, но ее усилия были бесплодны.
– Я вас ненавижу, – прошипела она, когда Александр погладил ее живот и принялся стаскивать с нее колготки. Впрочем, судя по тому, что она приподняла бедра, облегчая ему задачу, на деле она возражала гораздо меньше, чем на словах.
Александр довольно улыбнулся, подмигнул Пушкаревой и подушечками пальцев провел по внутренней стороне ее бедра.
– Ненавижу, – повторила она, закрыв глаза.
– Охотно верю, – язвительно пробормотал Александр, задрал подол ее платья и уже было просунул руку под резинку простых белых трусиков, но передумал пока их снимать: часто вздымающаяся грудь Пушкаревой заинтересовала его гораздо больше.
– В-вам это с рук не сойдет.
– Очень на это надеюсь.
Александр быстро расстегнул пуговицы нелепого платья (как удобно, что они располагались спереди) и слегка сжал покрытую белым хлопком бюстгальтера грудь. Пушкарева издала нечленораздельный звук, который, наверное, должен был означать возмущение, но был подозрительно похож на возбужденный стон. Большим пальцем Александр обвел сквозь ткань напряженный сосок, и наблюдавшая за ним через полуопущенные ресницы девушка закусила губу, чтобы не выдать себя – ей определенно нравились его «ужасные намерения».
– Я вас никогда не прощу, – заявила Пушкарева.
– Не сомневаюсь.
Александр обнажил ее грудь и продолжил исследовать ее губами и языком.
– Я… ах… я з-заявлю… а-а-аххх… на вас… заявлю в милицию!
Александр решил, что ему надоела ее болтовня и, лизнув напоследок розовый сосок, закрыл ей рот поцелуем. Она упрямо сжала губы, но Александр всегда гордился своей настойчивостью, так что он все же убедил Пушкареву открыть рот (мужская рука, забравшаяся в ее трусики, сыграла в этом не последнюю роль). Они увлеченно целовались некоторое время, и Александр уже потянул было руку девушки к своей ширинке, но тут Пушкарева начала сопротивляться и пытаться вырваться из его объятий. Всерьез сопротивляться, чуть не ударив его коленом в живот. Недоумеваюший Александр отстранился, но спросить, в чем дело, не успел: дверь каморки, которую он оставил приоткрытой, распахнулась, и через секунду помещение огласил крик, больше похожий на рев раненого буйвола:
– Какого черта здесь происходит?!
Но, очевидно, ответ Жданову был не нужен, он его уже сочинил и тот ему явно не понравился, если судить по кулаку, нацеленному в нос Воропаева. К счастью, помимо настойчивости, Александр всегда отличался быстрой реакций и потому смог вовремя увернуться. Однако на этом его везение закончилось – отступая назад, он споткнулся о туфлю Пушкаревой, и пока Александр пытался сохранить равновесие, кулак Жданова таки его достал. «Надеюсь, этот придурок не сломал мне челюсть», – подумал ошеломленный Воропаев, в последний момент уклоняясь от очередного удара и пытаясь в свою очередь врезать сопернику. Жданов был мощнее и сильнее Александра, зато Александр превосходил его в подвижности и ловкости и потому умудрился поднырнуть под Жданова и ударить его в солнечное сплетение. Жданов взревел и не удержался на ногах, но, падая на пол, прихватил с собой Александра, и мгновение спустя они катались по полу каморки, увлеченно молотя друг друга. Впрочем, нет, сказать, что они катались по полу, было бы огромным преувеличением – размер каморки эффективно этому препятствовал, так что максимум, что удавалось Жданову и Воропаеву, – менять позиции: то Жданов одерживал верх, оседлывал Воропаева и начинал, в лучших традициях голливудских боевиков, бить ему морду, то наоборот, сверху оказывался Воропаев. Краем уха оба слышали, как Катя просит, даже умоляет их прекратить, но им обоим было не до нее. Еще бы, они столько лет жаждали подобной драки, что теперь не собирались останавливаться.
Катя знала, что один из лучших способов разнять драчунов – окатить их ледяной водой. Но воды у нее под рукой не было, ни ледяной, ни какой-либо еще. Разнимать их, так сказать, вручную она не собиралась – вот только фингала для пущей красоты ей не хватало. Секунду подумав, Катя решила прибегнуть к другому эффективному способу времен своего дошкольного детства. Тогда, когда они с подружками лепили в песочнице куличики, а к ним вдруг подходили вредные мальчишки с явным намерением разрушить песочных рыбок, звездочек и котят, девочки начинали громко визжать. Это срабатывало, и противные задиры убегали прочь, не в силах вынести такую звуковую атаку. Сделав глубокий вдох, Катя завизжала так громко, как только могла. В данный момент ей уже было все равно, если сюда сбежится половина «Зималетто». Она почти не ждала, что это поможет, Жданов и Воропаев были слишком поглощены дракой, чтобы обращать внимание на что-то еще. Но, как ни странно, они прекратили драться и с трудом поднялись на ноги, вопросительно и встревожено глядя на нее. Главным образом оба остановились потому, что решили, будто Кате плохо, а иначе с чего ей так вопить?
– Вы соображаете, что творите? – зло спросила она, на всякий случай вставая между мужчинами. Зло – оттого, что испугалась за обоих драчунов, особенно за одного из них. Хотя, кажется, ничего опаснее синяков, ссадин и разбитых носов и губ они не заработали.
– Катя, – процедил Жданов, недовольный тем, что она их прервала. – Вы… идите куда-нибудь, придите в себя, а мы тут с Александром Юрьевичем… закончим наш разговор.
– И не подумаю! Давайте мы все будем вести себя как цивилизованные люди.
Жданов открыл было рот, чтобы сказать что-то уничижительное, но тут в каморку заглянул удивленный Малиновский.
– Что за шум, а драки нет? – поинтересовался он, недоуменно оглядывая лучшего друга, его заклятого врага и его секретаршу.
Придя на работу, он первым делом хотел поговорить со Ждановым и приближаясь к президентскому кабинету услышал пронзительный вопль. Этот вопль мог означать все, что угодно, от сломанного ногтя Клочковой до увидевшей мышь Пушкаревой, но подобного ледового побоища Малиновский точно не ожидал.
– Была, но уже закончилась, – мрачно ответил другу Жданов.
– Что не поделили? – спросил Малиновский, вроде бы, как обычно жизнерадостно, но на самом деле внутреннее подобравшись и приготовившись к любому развитию событий.
– Этот ублюдок пытался изнасиловать Катю, – с нескрываемой яростью пояснил Жданов.
Живописные синяки на лицах Андрея и Воропаева Малиновский разглядел почти сразу, а вот, что босоногая и растрепанная Катя стоит, судорожно сжимая на груди расстегнутое платье, он заметил только сейчас.
– Ничего подобного!
– Вы все не так поняли! – одновременно заявили Катя и Воропаев.
– Катенька, – голос Жданова заметно потеплел и стал почти нежным, – я понимаю, вы не в себе, но… – тут он приобнял Катю за плечи, и его прервал рык Воропаева:
– Убери руки от моей жены.
На мгновение в каморке воцарилась тишина.
– Да он спятил! – убежденно сказал Малиновский. – Совсем с катушек слетел.
Жданов явно был с ним согласен. Воропаев не успел ничего на это ответить: тяжело вздохнув, Катя встала плечом к плечу с ним (хотя из-за тесноты каморки они все стояли вплотную друг к другу) и сказала неохотно:
– Нет. Во-первых, он говорит правду. Во-вторых, выйдете все, пожалуйста, мне надо привести себя в порядок, а потом мы… обсудим сложившуюся ситуацию. Как цивилизованные люди, – с нажимом повторила она. И добавила, видя, что никому из мужчин не нравится эта идея: – Пожалуйста.
Малиновский вышел первым, за ним – Жданов, задержавшись, впрочем, в дверях, чтобы дождаться Воропаева. Александр покинул каморку только после обмена взглядами с Катериной. Он определенно хотел остаться, но Катя взглядом решительно его выпроводила, исключительно потому что понимала, что это вызовет массу пререканий со Ждановым.
Когда Катя вышла из каморки, кабинет Жданова напоминал водопой во время засухи из «Книги джунглей» – вроде бы, перемирие, но временное и шаткое, и всем так и хочется вцепиться друг другу в горло. Воропаев сидел в кресле, скрестив руки на груди, а Жданов, расположившийся, как обычно, за столом, встал при появлении Кати и протянул ей стакан с виски.
– Выпьете, Кать? Валерьянки и ничего в этом роде у нас нет, так что вот, – неловко сказал он, но Катя покачала головой.
– Нет, спасибо, мне не нужна валерьянка, я в полном порядке. – Она села в кресло у стола Жданова и неуютно поежилась оттого, как посмотрели на нее Жданов и Малиновский, которые одновременно и верили, и не верили ей и Александру. К счастью, Воропаев, словно почувствовав ее состояние, поднялся с кресла и, подойдя к столу, присел на его краешек, как можно ближе к Кате. Путь это Сашка ее во все это втянул, и Катя имела полное право на него сердиться, но ей была приятна его поддержка. Еще бы он ее не поддержал! Да она бы ему такое устроила! – Хорошо, давайте побыстрее со всем разберемся.
Она быстро взглянула на Александра, спрашивая глазами, не хочет ли он сам все рассказать, но Воропаев лишь едва заметно пожал плечами: нет, потому что ему Жданов все равно не поверит. Еще раз вздохнув, на этот раз, правда, мысленно, Катя продолжила:
– Андрей Палыч, вы действительно все не так поняли, Саша на самом деле мой муж.
– И давно? – спросил Жданов со скептицизмом, смешанным с неприязнью – он уже почти готов был поверить ей, и это его не радовало. Совершенно.
– Два с половиной года.
– Ни фига себе! – выдал впечатленный Малиновский. – Серьезно?
– Кать, если вы так покрываете этого…
– Андрей Палыч, Роман Дмитриевич, я понимаю, что в это сложно поверить, но я говорю правду.
– Чистую правду, – подтвердил Александр и положил руку на плечо Кати, успокаивая и подбадривая.
С минуту Жданов и Малиновский пытались «переварить» услышанное, а затем Жданов залпом выпил налитый Катерине виски и в сердцах стукнул кулаком по столу.
– Шпионка, значит, – рявкнул он. – А я-то гадал, что это вы такая услужливая и за «Зималетто» радеете? А вы, оказывается, за семейный бизнес беспокоитесь и муженьку все доносите. Что, Воропаев, тебе так хочется отобрать у меня президентское кресло, что ты даже не побрезговал использовать для этой грязной работы жену? Очень благородно, сразу видно любящего мужа…
Катя успела обеими руками вцепиться в Александра, когда тот рванулся к Жданову, чтобы украсить его новым синяком.
– Не надо, хватит, не надо, пожалуйста, оставь, – все повторяла Катя, пока Александр не расслабился и не перестал – временно – желать расквасить Жданову физиономию.
– Ты еще тупее, чем я думал, Жданов, – процедил Воропаев. – И зачем я только позволил тебе стать президентом «Зималетто»?
– Позволил? Позволил?! – теперь уже Малиновскому пришлось удерживать Жданова. – Меня выбрал Совет директоров, я сам добился этого, и, в отличие от тебя, я действовал честно!
– Да неужели? Если бы Катя не исправила твой безграмотный бизнес-план, Павел Олегович и близко не подпустил бы тебя к президентскому креслу, – ядовито отозвался Александр.
Андрей никогда не умел скрывать свои эмоции, хотя был уверен в обратном, и было очевидно, что слова Воропаева больно задели его. Он уже успел «забыть» этот маленький факт, искренне гордясь тем, что заслужил президентство. Кроме того, он радовался, что сумел обвести вокруг пальца Воропаева с его «засланным казачком» Ветровым (уволившимся на следующий день после того, как Андрей занял этот пост), и то, что Воропаев, оказывается, был в курсе всех его дел, вызывало досаду и раздражение. Ну а то, что такой осведомленностью Александр был обязан Катерине Пушкаревой, которой Андрей доверял и которую уже считал «своей», не на шутку его разъярило. Но он не хотел так легко это признавать.
– Это тебе твой «карманный» экономист Ветров сказал? Сам-то ты ни черта в этом не понимаешь.
–Жданов, в отличие от тебя, я получил диплом экономиста не за красивые глаза, – фыркнул Воропаев, переглянувшись с Катей.
– Диплом экономиста, у тебя? – включился в беседу Малиновский, не столько из-за искреннего любопытства (насколько он знал, у Воропаева было техническое образование, полученное вопреки желанию отца), сколько ради того, чтобы немного разрядить обстановку.
– МГУ, второе высшее, – самодовольно сказал Воропаев.
– Хватит морочить нам голову, если бы ты женился, Кира мне об этом рассказала, – уцепился за соломинку Жданов, которому, несмотря ни на что, очень не хотелось верить в то, что Катя и Воропаев женаты.
– Жданов, отсутствие у тебя малейших признаков мыслительной деятельности не устает меня поражать, – лениво отозвался Воропаев, вновь обретший почву под ногами. Да, они с Катей не планировали раскрывать эту тайну так скоро, но уж что случилось, то случилось, и это не было ни концом света, ни даже большой неприятностью. Единственное, что его раздражало во всей этой ситуации, так это необходимость объясняться перед Ждановым и Малиновским. А еще – разбитое лицо. – Мы с Кирой три года не разговариваем, она об этом не знает. Ни она, ни Кристина.
– Что, это такая великая тайна? Боишься, что кто-то узнает, что ты женат на такой красавице? – издевательски спросил Жданов. – Извините, Кать, – буркнул он несколько минут спустя, когда Катя и Малиновский совместными усилиями оттащили от него Воропаева. – Я не хотел вас обидеть, просто… – он махнул рукой, не сумев подобрать нужных слов, и повторил: – Извините, я правда не то имел в виду.
– Не обижайтесь на него, Кать, – сказал Малиновский, продолжая на всякий случай удерживать за плечо Воропаева. – Он просто ляпнул, не подумав. Он всегда так делает.
– Не сомневаюсь, – хмыкнул Воропаев, взглядом обещая удушить Жданова голыми руками при первой же возможности.
– А еще он иногда не видит дальше собственного носа, – сказал Малиновский, сделав вид, что не замечает обиженного выражения лица друга, оскорбленного таким предательством. – Например, сейчас он не видит, что вы все это время притворялись и играли роль бедной Золушки? Ведь играли, так?
Тут Андрей впервые за все утро по-настоящему, пристально посмотрел на Катерину и обомлел, почувствовав себя еще бóльшим идиотом, чем раньше.
Без очков ее глаза больше не казались маленькими и бесцветными, нет, сейчас было видно, что они шоколадно-карие, большие и выразительные. Это, а также небрежно заколотые в хвост волосы и изящная шея и молочно-белая грудь, в кои-то веки открытая пусть небольшим, но все же декольте, делали Катю почти неузнаваемой. И да, Малиновский был прав, она больше не походила на страшненькую и нелепую секретаршу. По-прежнему не красавица, но вполне интересная девушка. Которая в данный момент имела совесть выглядеть виноватой.
– Я не хотела никого обманывать, – тихо, но твердо сказала Катя. – И я прошу за это прощения. Но я… Моя… маскировка не имеет никакого отношения к вам лично.
– Ну конечно! Скажите еще, что вы устроились в «Зималетто» не для того, чтобы шпионить за мной. А я вам доверял! – Андрей не сумел скрыть горечи.
– Вы можете мне не верить, но я действительно устраивалась в «Зималетто» не для того, чтобы доносить на вас Саше. Просто так совпало.
– Жданов, если бы мне нужно было «Зималетто», ты никогда не стал бы его президентом, что с Катиным бизнес-планом, что без него. Однако меня вполне устраивает моя нынешняя работа, и управление «Зималетто» меня не интересует. Хотя это вовсе не значит, что я готов доверить приносящий мне деньги бизнес такому дилетанту, как ты. Если бы не Катя, не видать тебе президентского поста. Но я решил, что пока она согласна помогать тебе и пока ее стараниями дела у компании идут хорошо, ты можешь играть в президента. Как только она уволится, я сделаю все, чтобы ты лишился этого поста, даже если мне придется после этого взвалить «Зималетто» на свои плечи, хотя это мало меня вдохновляет.
– Ты всерьез полагаешь, что мы на это купимся? – презрительно осведомился Андрей.
– Он не лжет, Андрей Палыч. Хорошо, чтобы вас убедить, я расскажу вам всю историю, но я настоятельно прошу вас не выносить ее за пределы этого кабинета. Пушкарева – фамилия моего отца, он умер, когда я была еще маленькой, и я совсем его не помню. Вскоре после его смерти мама снова вышла замуж, и отчим воспитал меня как свою дочь, хотя официально он меня не удочерил: мама считала, что это будет предательством памяти отца. Но при этом я всегда и везде называлась фамилией папы, то есть отчима. Он… в общем, это Анатолий Белгородцев.
Тут Катя сделала паузу, чтобы дать Жданову и Малиновскому время осмыслить сказанное ей.
– Подождите, Белгородцев? Тот самый Белгородцев? – недоверчиво спросил Малиновскй.
– Он самый.
Малиновский с трудом сдержался, чтобы не присвистнуть. Анатолий Белгородцев был олигархом. Самым обычным олигархом-мультимиллионером. Он занимался всем понемногу, от нефти до СМИ, и при этом много лет поддерживал хорошие отношения с руководством страны, что позволило ему сохранять и преумножать состояние. Огромное состояние. Ни Жданов, ни Малиновский не были с ним знакомы и никогда его лично не видели, поскольку вращались в иных кругах, но о его влиятельности и огромных деньгах знал весь высший свет.
– Я всегда добивалась всего сама, без папиной помощи, – продолжила Катя, – и он это всячески поощрял. Я самостоятельно поступила в МГУ и честно отучилась там пять лет, мой красный диплом – исключительно моя заслуга. Но когда закончила университет… в общем, оказалось, что экономисты-выпускники без опыта работы, пусть и с красным дипломом, мало кому нужны. Когда после множества неудачных собеседований меня взяли на работу в «Ллойд Моррис», я была на седьмом небе от счастья. А потом я случайно выяснила, что папа приложил к этому руку, хотя я просила его не вмешиваться. Я разозлилась, уволилась из банка и поклялась, что найду работу самостоятельно. Папа пообещал, что больше он вмешиваться не будет, что это был первый и последний раз. Опыт работы у меня был, так что я нашла работу довольно быстро, но уже через несколько недель начальник стал распускать руки, и я ушла оттуда еще до конца испытательного срока. На следующем собеседовании меня умудрились узнать, и я отказалась от места там. Потом… короче говоря, мне казалось, что на работу берут либо тех, у кого связи, либо тех, у кого ноги растут от ушей, как у Вики, либо тех, кто умеет ходить по чужим головам ради достижения своих целей. А про меня папа говорит, что я «беззубая рыбешка», несмотря на его воспитание, – Катя слега улыбнулась, вспомнив отчима, который искренне ее любил, и потому предпочитал говорить ей правду, какой бы горькой она ни была. – И я решила доказать, в первую очередь себе, что я могу найти работу, где меня будут ценить за ум, а не за внешность или связи. Тут оказалось очень кстати, что я оставила фамилию родного отца и не поменяла ее, когда выходила замуж за Сашку. А внешность я изменила, чтобы меня опять не узнали и вообще.
– Угу, а в «Зималетто» попали совершенно случайно, – язвительно сказал Жданов, неприязненно глядя на то, как Воропаев рассеянно поглаживает большим пальцем Катино запястье.
– Именно. Ну, почти. Я тогда рассылала очень много резюме, и среди подходящих мне компаний оказалось «Зималетто». Я не собиралась даже пытаться устроиться к вам на работу, но автоматически отправила свое резюме и вам. Поначалу, когда меня пригласили на собеседование, я хотела отказаться, но Саша беспокоился из-за отставки Павла Олеговича и… и не доверял способностям Андрея Павловича управлять компанией, – дипломатично вывернулась Катя, не упоминая, какими словами обзывал ее муж «этого кобеля-тупицу». – Я знала, что он не хочет заниматься «Зималетто», и решила сама посмотреть, действительно ли его опасения имеют почву.
– И? – не удержался Жданов.
Пока Катя обдумывала, как правдиво и необидно ответить, за нее это сделал Воропаев, ничуть не заботясь о чувствах Жданова.
– Я же сказал, Жданов, если бы не Катя, черта-с два я позволил бы тебе получить этот пост. Фиговый из тебя президент, Жданов, без Кати ты уже развалил бы компанию.
Андрей вопросительно посмотрел на Катю, и по тому, как она опустила глаза, он понял, что она согласна с Воропаевым. Предательница!
– Все, допрос окончен? – поинтересовался Александр, вставая на ноги.
Его примеру последовала Катя, и было очевидно, что они собираются уходить.
– Эээ… И что теперь? – несколько растерянно спросил Малиновский.
– Все просто: если ты, Жданов, уволишь Катю, Совет директоров тут же узнает о твоей вопиющей некомпетентности, и ты пулей вылетишь из этого кресла. Если Катя сама уйдет, я, так и быть, дам тебе время, чтобы найти грамотного экономиста, подчеркиваю, грамотного, который, как Катя, будет работать и за себя, и за тебя. Третий вариант – все остается, как было. Мне не нравится, что моя жена работает с тобой, но ей это по большей части нравится, а я спокоен за свои деньги.
– Мы выбираем последнее, если Екатерина Валерьевна не против, – быстро сказал Малиновский. – Так ведь, Андрей? Так ведь? – с нажимом повторил он, когда Жданов замешкался с ответом.
Андрея не радовала перспектива продолжать работать с женой злейшего врага, оказавшейся предательницей, но остальные предложенные Воропаевым варианты не устраивали его еще больше.
– Да, я с удовольствием продолжу работать с Екатериной Валерьевной, если она согласна, – как можно спокойнее подтвердил Андрей и, налив себе еще виски, сделал большой глоток.
– Я не против, – пожала плечами Катя и улыбнулась. – В конце концов, как вы верно выразились, это семейный бизнес.
– Тебе крупно повезло, Жданов, надеюсь, ты это понимаешь. Но учти, если Кате еще раз придется ночевать здесь из-за твоей очередной свиданки или задерживаться допоздна из-за того, что ты завалил ее работой, я сверну тебе шею. Ясно?
Жданов, который еще пытался сообразить, когда это Катя ночевала на работе и при чем тут его свидание с кем-либо, наградил Воропаева испепеляющим взглядом, но нехотя кивнул. Ничего, пусть эту битву он проиграл, но война еще не окончена. Пусть сейчас он согласился на все, что предлагает его будущий шурин – вот ужас-то! – а потом обязательно отыграется.
– Я только возьму вещи, – сказала Катя и исчезла в каморке.
Едва за ней закрылась дверь, Жданов в упор посмотрел на Воропаева и ухмыльнулся.
– Знаешь,
Сашенька, у нас с тобой больше общего, чем нам обоим хотелось бы. Ты так часто обвинял меня в том, что я с Кирой из-за поста президента, но сам-то ты чем лучше? Ты женился на денежном мешке, так что не тебе читать мне нотации.
– Ты чересчур высокого о себе мнения, Жданов, – брезгливо отозвался Воропаев. – Я никогда не читал тебе нотаций, слишком много чести, я всего лишь констатировал факты. И, хотя это и не твое дело, я все же скажу, что до того момента, как я сделал Кате предложение, я понятия не имел, что ее отчим – Белгородцев. Я познакомился с ней в МГУ, когда вынужден был посетить пару лекций с дневным отделением, и, как и ее однокурсники, я считал, что она из обычной семьи.
Андрей думал, что он уже закончил выставлять себя идиотом, но, видимо, зря, потому что он выпалил:
– Тогда зачем ты на ней женился?
Воропаев покачал головой и сказал, как показалось Андрею, с затаенной жалостью:
– Сам догадайся.
Тут из каморки вышла Катя, и Воропаев, обняв ее за талию, повел ее к выходу.
– Да врет он все, – убежденно произнес Малиновский, когда Воропаевы покинули кабинет. – Зачем еще ему на ней жениться, если не ради денег.
– Это же Воропаев, только дьяволу известно, что творится у него в голове.
– Точно… но не по любви же.
И мужчины рассмеялись, потому что идея о том, что Воропаев мог кого-то любить, особенно Пушкареву, была абсурдной и смешной.
* * *
К счастью, Маша Тропинкина, как обычно, опаздывала, и Катя с Александром спустились на подземную стоянку почти никем не замеченные.
– Давай на заднее сидение, – скомандовал Кате Александр, открывая ей дверь.
– Почему? – нахмурилась Катя, предпочитавшая сидеть рядом с водителем.
– Потом узнаешь, давай, залезай.
Любой, кто был хоть немного знаком с Воропаевым, был в курсе того, что у не самый легкий характер и не самые хорошие манеры. Но Катя, знавшая его лучше всех (пожалуй, даже лучше его сестер), была удивлена подобной грубостью: с ней он нечасто позволял себе такое. Конечно, он не был Прекрасным принцем, поющим серенады, читающим вслух романтические стихи и осыпающим ее бесконечными комплиментами, но он никогда не хамил ей и уж тем более никогда ее не оскорблял, а грубил и повышал голос в крайне редких случаях, и то, как правило, когда у него были неприятности на работе. Значит, сейчас у него имелись причины, чтобы быть таким резким, и потому Катя подчинилась и покорно расположилась на заднем сидении.
Александр сел на водительское сидение, включил печку и перебрался к Кате.
– Что-то не так? – тревожно спросила она.
– Ничего такого, кроме того, что Жданов бесцеремонно нас прервал, – хмыкнул Александр и накинулся на Катю с поцелуями.
– Ты с ума сошел? Не здесь же! – полузадушено пискнула Катя, когда Александр, целуя ее в шею, начал расстегивать ее платье. Пальто было уже расстегнуто, а она и не заметила, когда это произошло.
– Тонированные окна, никто не увидит, – пробормотал Воропаев. – А до дома я не дотерплю.
– Ненормальный, – довольно прошептала Катя, помогая ему стаскивать с себя колготки. – Я тебя люблю.
– Я тебя тоже.
* * *
– Мне не нужно «Зималетто», – весело сказал Александр, когда они ехали домой, – но я с удовольствием стал бы его президентом ради того, чтобы поиграть с тобой в похотливого начальника и покорную секретаршу прямо на столе президента.
– Пошляк, – сделав вид, что обиделась, сказала с заднего сидения начавшая задремывать Катя, подумав, что поскольку она часто задерживается на работе дольше всех остальных, к вящему недовольству мужа, то, может быть, она сумеет исполнить его фантазию. Пусть он и не президент «Зималетто», но покорную секретаршу она с удовольствием изобразит.
Главное, чтобы об этом не узнал Жданов, а то ведь его потом инфаркт хватит.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
) 
Чудесно написано. Может не ждать нового года, А написать романтический рассказ ко дню влюблённых? 
Да так чтобы романтики было не просто ужас-ужас, а уЖАС, уЖАС, уЖАС. 
А про нормальную жизненную историю с лёгким налётом эротики и эзотерики. 
