НРКмания

Название: Судьба у ворот
Автор:
Жанр: тотал-АУ, сказка, кроссовер, что-то вроде драмы
Пейринг: Катя/Алекс, Катя/Андрей
Рейтинг: PG-13
Заявка: По мотивам заявки: "28. Высокороейтинговый фик на основе сказки "Король Дроздобород" братьев Гримм.
Катя/Алекс или Катя/Андрей." Только без высокого рейтинга, и это Дроздобород-перевертыш
Предупреждения: ООС


Исполнение 1. 1/?

Девушка была замарашкой. И ладно бы под затрапезной чиненой одеждой, засаленным чепцом и круглыми очками скрывалась Золушка: новая жизнь старой сказки, почет и уважение графской семье, сумевшей заполучить такое сокровище, молодая и привлекательная графиня в качестве будущей матери наследника старинного титула, надежда на королевский трон — такой конец всех устроил бы, особенно самого Александра. Но, увы, чудесного превращения не случилось, и замарашка осталась замарашкой. Собственно, так оно и должно было быть, но Александр все равно не мог сдержать разочарования и тихо выругался сквозь зубы. Тихо, но экспрессивно. Его новоиспеченная жена съежилась и втянула голову в плечи, будто бы ожидая, что он набросится на нее с кулаками. Признаться, когда Александр впервые ее увидел, то готов был свернуть ей шею — надо же было ей так неудачно пройти мимо главных замковых ворот! Нет бы это была какая-нибудь румяная дочка пекаря или, там, хорошенькая галантерейщица. Впрочем, все могло повернуться гораздо хуже, и Александру могла достаться необъятная дочка торговца рыбой или сестра сапожника, вся в бородавках.

Замарашка — пожалуй, пора было привыкать звать ее Катериной, — потопталась на месте, потом обвела рукой лачугу и сказала неловко:

— Вот. Я здесь живу. Простите.

Александр вздохнул и сел на колченогий стул, который жалобно скрипнул, но устоял. Кроме стула и стола в лачуге был очаг, топчан в углу, рассохшийся сундук, весь в трещинах и лавка у окна, возле которой лежала горка прутьев.

Александр совершенно не представлял, что ему делать.



— Есть каша. Правда, вчерашняя. Будете?

— Что?

Пока Александр жалел себя и боролся с малодушием и искушением вернуться в замок и отказаться от своего слова, то есть последние полчаса, Катерина развела огонь в очаге и повесила над ним котелок с травяным чаем, судя по запаху, и теперь сидела на топчане, опустив голову.

— Всю жизнь мечтал о вчерашней каше, — буркнул Александр. Сил на полноценный сарказм у него не осталось.

Хотя, если подумать, от еды он не отказался бы: последний раз он ел накануне вечером. Позавтракать помешало похмелье, а пообедать — нервы. Александр был сторонником самого эффективного способа научиться плавать — броситься в воду на глубине метров двадцать и пытаться не утонуть, — и поэтому сказал обреченно:

— Ну давай.

Как выяснилось, выжить в ледяном озере с подводными ключами было проще, чем проглотить комья серой сухой земли, которую замара… Катерина почему-то назвала кашей.

— Отравить меня решила?

Александр, которого вдруг хватило неистовое бешенство, пнул стул и смахнул со стола и глиняную щербатую миску, и чугунный котелок. Последний упал на пол с тяжелым стуком, и, казалось, при этом содрогнулась вся лачуга.

Катерина отшатнулась от него, потеряла равновесие и шлепнулась на зад. Уставившись на Александра испуганными глазами, она, не вставая, поползла назад, путаясь в юбке. Александр, который только что готов был разгромить весь дом, внезапно потерял боевой запал, махнул рукой и, снова подвинув поваленный стул к столу, сел.

— Да вставай ты, не убью, — с досадой сказал он Катерине несколько минут спустя.

Его друзья не поняли бы такого великодушия. Он и сам его не понимал.

— Клянетесь? — неожиданно твердым голосом спросила Катерина.

Александр присмотрелся к ней, но нет, она по-прежнему была до смерти напугана, не решалась подняться и вовсе не выглядела храброй и сильной.

— Клянусь, — пообещал он, подозревая, что еще сто раз об этом пожалеет.

Катерина кивнула, неуклюже встала и примостилась на краешке топчана, в любой момент готовая вскочить на ноги и сбежать.

— Другой еды нет, — тихо сказала она. — Я как раз на базар шла, чтобы купить что-нибудь на вчерашнюю выручку, когда… — Она осеклась и отвела взгляд.

Когда стражники схватили ее у ворот королевского замка, затащили внутрь, и через несколько часов ее выдали замуж на Александра — вот чего она не сказала. Александр разделял ее чувства, сам он тоже предпочитал бы об этом не вспоминать. С другой стороны, она должна была бы радоваться, что заполучила такого мужа, как он. Богатый, красивый, знатный, умный — да она от счастья должна плясать на столе и целовать его ноги! Одно слово: убогая.

— Ладно, — после долгого молчания сказал Александр. — Завтра со всем разберемся, а сейчас давай спать.

Сказал — и снова выругался, увидев реакцию Катерины

— Не дергайся, нужна ты мне, — хмыкнул он. — Не трону.

Он еще не настолько низко пал, чтобы спать, а не просто делить кровать, с этой дурой-нищенкой. Никакой брачной ночи, это точно. При мысли об этом Александра даже передернуло. В такую рань он не ложился с раннего детства, но больше в этой лачуге делать было нечего, а торчать за столом и растравлять душу горькими мыслями он не собирался. Катерина бросила грустный взгляд на котелок с чаем, но Александр решительно его проигнорировал. Обойдется. Что они там клялись, когда сам король их женил? Не покидать друг друга ни в горести, ни в радости. Раз Александр пойдет спать голодным, то его жена — тоже.

— Ложись к стенке, — скомандовал он Катерине.

Не то что бы он предпочитал спать с краю — его собственная кровать стояла посреди комнаты и была таких размеров, что на ней можно было спать хоть по диагонали, хоть поперек без малейших неудобств, — просто так было меньше шансов, что эта дуреха сбежит посреди ночи. Мало ли что ей в голову взбредет.

Спать в одежде на трезвую голову было странно, но Александр чувствовал себя настолько уставшим, что ему было все равно. Он сомневался, что ему вообще удастся заснуть, но, как ни странно, вскоре он почувствовал, что проваливается в объятия сна. Катерина лежала рядом, не шевелясь, и, складывалось впечатление, даже не дышала. Предпоследним, о чем подумал Александр перед тем, как заснуть, было: "Ну я и влип!". Последним: "А виноват в этом, как всегда, Андрей, удушу гада!".


Продолжение следует

Автор подумал-подумал и решил, что, пожалуй, это еще и немножко заявка "31. Индийское кино" и временами самоповтор


Исполнение 1. 2/?

Во всем был виноват Андрей. Александр собирался твердить это до последнего вздоха, но, если быть до конца откровенным, истинной виновницей всех его бед была покойная королева Брунхильда. Если бы она родила королю Дангару хоть одного наследника, а еще лучше — двух-трех, и Александр никогда даже не задумывался бы о троне. (Ладно, хорошо, задумывался бы, но устраивать государственный переворот он все равно не стал бы, слишком много мороки.) Если бы королева Брунхильда родила дочку, Александр любой ценой стал бы ее мужем и наследником престола, никакой Андрей не смог бы с ним в этом потягаться, и, опять же, все было бы хорошо. Однако королева умерла уже немолодой, до последнего не теряя надежды на ребенка, новой жены Дангар себе не взял, и потому дети его сестер, племянники Андрей и Александр с детства знали, что кого-то из них Дангар может сделать своим наследником. Вопрос был только в том, кого именно.

Хитрый король выделял и приближал то одного племянника, то другого, поочередно то гневался на обоих, то щедро одарял, и постоянно сталкивал их лбами, наверняка наслаждаясь их враждой. Александру на его месте точно было бы до чертиков весело наблюдать за этой борьбой пауков в банке. На своем же месте Александр досадовал на то, что Дангар никак не может — точнее, не хочет, — определиться, и мечтал избавиться от Андрея. Увы, даже мастерски подстроенный несчастный случай вызвал бы много подозрений, поэтому приходилось терпеть. А тут еще эта дуреха Кира, сестра Александра, влюбилась в Андрея как мартовская кошка. Надо, надо было отправить ее монастырь после смерти родителей, как он и собирался. Зря Александр дал себя разжалобить и оставил Киру дома, вот нажил себе проблем. Андрей тоже увивался вокруг Киры, даже руки ее просил, но Александр видел его насквозь.

Тут ведь как: запрещать свадьбу Киры и Андрея он мог бесконечно, да только король Дангар своей властью мог обязать Александра не препятствовать счастью сестры. Коли так случится, то Андрей заполучит в жены свою двоюродную сестру и королевскую племянницу, а это значительно повысит его шансы на получение трона, ведь король в комплекте с королевой гораздо лучше, чем одинокий король.

Александру стоило бы поскорее жениться, чтобы обскакать Андрея, но и с этим были проблемы: все достойные стать королевой девушки были либо замужем, либо почему-то не желали иметь с ним ничего общего, а недостойные ему и даром были не нужны. Вот и приходилось Александру мучиться, бесконечно враждовать с Андреем и ждать, чем все закончится.

Александр соврал бы, сказав, что у него были плохие предчувствия насчет очередной королевский поездки на охоту. На этот раз король решил отправиться со своей свитой в угодья в Зайтунском лесу и расположиться в замке Розеншлосс. Александр предполагал, что все будет, как обычно: король немного поохотится, затем закатит пир, потом снова поохотится и так — недели три, пока в небольшом замке не закончатся запасы спиртного. В общем-то, именно так все и шло, пока на одном из пиров Александр не выпил больше обычного. Опасаясь насмешек, которые непременно последовали бы, он изо всех сил скрывал ото всех тот прискорбный факт, что он не умел пить. Если другие могли хлестать вино бутылками и не пьянеть, то Александру достаточно было трех кружек крепкого пива, чтобы потерять голову и начать творить глупости. Обычно он пускался на разные хитрости, чтобы никто этого не заметил, и обходился кубком вина, разбавленного водой, но на этом пиру ему это не удалось. Слушая, как Андрей похваляется тем, каким отличным королем он будет — не открыто, конечно же, но он расписывал необходимые реформы, в первую очередь налоговую, так, что было совершенно ясно, к чему он клонит, — Александр разозлился настолько, что незаметно для себя уговорил две бутылки старого рисского. После, вполне предсказуемо, ввязался сначала в спор с Андреем, потом — в яростную ссору, а потом — повелся на слабо. К сожалению, если рассудительность в пьяном виде Александр терял напрочь, то память оставалась с ним до последнего.

— …Настоящий король должен понимать свой народ, — заплетающимся языком назидательно вещал Александр. — Он должен быть готов на все ради… ради… всего. Людей, процветания страды… страны. Ради власти. Готов жертвовать собой, если надо.

Самым интересным в этой речи было то, что в трезвом состоянии Александр вовсе так не думал и жертвовать собой не собирался.

— Жертвовать? — переспросил Андрей.

— Жертвовать, — подтвердил Александр и залпом выпил еще кубок вина.

— Даже жениться на Прекрасной Сюзанне? — насмешливо спросил Андрей.

Прекрасная Сюзанна, старшая дочь графа Рэддиша, уже давно немолодая, была страшной, как черт, но все еще не теряла надежды выйти замуж и отчаянно заигрывала с каждым холостяком, попадавшимся ей на пути. Попадались немногие, остальные предусмотрительно прятались.

— Да хоть на первой встречной крестьянке, — заявил Александр.

— Правда? — вкрадчиво уточнил король Дангар. — Значит, если я скажу, что трон твой, если ты женишься на первой незамужней девице незнатного рода, которая пройдет завтра мимо ворот после полудня, ты это сделаешь?

— Легко! — залихватски сказал Александр.

— Клянешься?

— Клянусь. — Тут к Александру ненадолго вернулся рассудок, и он добавил: — Да только уж и вы, Ваше величество, пообещайте, что слово сдержите.

— Коли ты и впрямь в жены первую встречную-поперечную возьмешь да проживешь с ней так, как она привыкла, в ее жилище, без графской роскоши, без денег своих и слуг, без экипажа и роскошной одежды, ровно полгода, если не будешь обижать жену, и она в том поручится, клянусь, что станешь моим наследником. Да только если ты не сдюжишь, если в дом свой вернешься, за слугами пошлешь или руку на жену поднимешь, то не видать тебе трона. Согласен?

— По рукам, Ваше величество, — ухмыльнулся Александр.

На том и порешили.

Следующим утром Александр был уверен, что вчерашнее неосмотрительное пари все, включая короля, сочли не более чем шуткой, но не тут-то было. Так он и оказался в этой убогой лачуге с нежеланной женой.

И это было лишь началом его мучений.

Исполнение 1. 3/?

Спал Александр отвратительно. Топчан был жестким, лачуга – холодной, одежда мешалась, и даже во сне хотелось есть и пить. В очередной раз, однако, Александра разбудило не собственное неудобство, а непонятное шебуршание и ворочание у него под боком. Александр недовольно заворчал и прижал к себе неугомонную девицу – а никто другой не мог оказаться ночью в его постели, он же Милко, главный королевский церемониймейстер и любитель себе подобных, — и уже почти снова заснул, но смутное ощущение тревоги и неправильности происходящего не дали ему задремать. В такое время его любовницы были разной степени обнаженности, а эта — закутана во что-то странное, наподобие рубища. Даже в полусне Александр сомневался в своих способностях соблазнить монашку, поэтому быстро проснулся окончательно и постарался сообразить, где он. Воспоминания обо всем, что произошло накануне, нахлынули как раз в тот момент, когда его глаза привыкли к полутьме, и бесформенный холм у него под боком оказался его новоиспеченной женой. Испуганной новобрачной после первой брачной ночи. Жуткая мысль.

— Вставать… пора… светает, — немного невнятно пискнула Катерина.

Осознав, что он до сих пор обнимает Катерину, Александр поспешно разжал руки и откатился назад, едва не рухнув на пол. Повернувшись, он взглянул на слюдяное оконце, из которого сочился тусклый серый свет и решил, что никогда в жизни не встанет больше в такую рань, даже ради королевской охоты, будь она неладна.

Александр с силой потер лицо руками и встал — какой уж теперь сон. Катерина скатилась с топчана вслед за ним, постояла немного, переминаясь с ноги на ногу, а потом, не глядя на севшего за стол Александра, решительно вздернула подбородок и выскочила за дверь. Александр собирался было отправиться за ней и проследить, чтобы она не дала деру, но потом до него дошло, куда и зачем Катерина сбежала, и в тот же миг он сам почувствовал зов природы. Ему показалось, что Катерины не было целую вечность, а когда она, наконец, вернулась, он ринулся на улицу так, словно за ним гнались гончие Ада.

Утро было хмурым, холодным и сырым. Стоя спиной к лачуге, а лицом к кустам, Александр ежился от капающего ему за шиворот и на макушку дождя и проклинал все на свете, начиная, конечно же, с Андрея. Когда он снова зашел в относительно теплую лачугу, Катерина уже разожгла погасший за ночь очаг, повесила на него вчерашний котелок с чаем и поставила на стол плошку с орехами и сушеными ягодами.

— Все, что есть, — виновато сказала она.

Орехи определенно были съедобнее каши, и Александр торопливо сгрыз их, оставив несколько штук Катерине. В конце концов, всем известно, что женщинам надо меньше еды, чем мужчинам. Дождавшись, когда чай подогреется, Катерина налила его в две большие кружки и протянула одну Александру.

— Травяной, другого нет, — сказала она. — Он очень полезный.

Она села за стол, сделала большой глоток из собственной кружки и, опустив голову, задумчиво доела орехи. Надо было что-то делать, но Александр не знал что. Хотелось нормально позавтракать, принять ванну, переодеться, прогуляться верхом… Представив, что ближайшие полгода его уделом будет сортир под кустом, горьковатый чай со странным привкусом, прогорклые орехи на завтрак и ветошь вместо нормального одеяла, Александр почти что начал биться головой об стол. В последнюю секунду, однако, сдержался, напомнив себе о том, что если он все это переживет, то награда будет того стоить. Это все, впрочем, не исключало того, то продержаться шесть месяцев без денег все равно невозможно. А вот где их взять теперь, когда семейный сейф недоступен, – большой вопрос. Слово «заработать» звучало чуждо и неприятно.

Александр внимательно посмотрел на Катерину, которая мелкими глотками пила свой чай, и спросил:

— Ты, вообще, кто?

Катерина изумленно уставилась на него, не донеся до рта кружку.

— Катерина, — ответила она осторожно, будто бы разговаривая с умалишенным. — Жена ваша… вроде как.

— Не «вроде», — а жена законная, — тяжело вздохнув, поправил ее Александр, который во всем любил порядок. «Будь ты неладна», — мысленно добавил он. – Это я знаю. Кем работаешь?

Александр смутно, но помнил, что вчера она говорила о выручке, значит, чем-то она зарабатывала себе на жизнь, причем в одиночку, потому вот лачуга эта была не похожа на семейное жилище.

— Корзины плету, — ответила Катерина, — и на базаре продаю.

— В Розендорфе?

Городок, раскинувшийся у подножия холма, на котором стоял Розеншлос, предсказуемо назывался Розендорфом, и в ближайшее время Александр меньше всего хотел снова там показываться. Наверняка там все уже были в курсе того, что произошло.

— Нет, — помотала головой Катерина. — Туда я редко очень хожу, далеко, да и край чужой. Здесь поблизости город есть и две деревни. Наши. Там и торгую.

"Наши" значило, что эти деревни, как и лачуга Катерины, находились на территории соседнего королевства. Хоть в чем-то Александру повезло: Катерина была родом из другого королевства, жители которого не слишком интересовались делами короля Дангара. Своим придворным Дангар запретил следить за Александром, так что у него появилась слабая надежда, что его позор будет не таким страшным, как он боялся в начале, и полюбоваться на его падение придет не так уж много народа. Андрей наверняка заявится, но об этом Александр пока думать не желал. С ним он разберется потом, когда станет королем, раз и навсегда.

— А семья твоя где?

— Нету, — помолчав, коротко ответила Катерина, и стало ясно, что эту тему лучше не развивать.

— Ясно… — Спрашивать, сколько она выручала за свои корзины, было бессмысленно, и так было понятно, что немного. — Так, сейчас идем на базар за нормальной едой, а там будет видно.

Катерина поставила свою кружку на стол, нахмурилась и едва заметно покачала головой.

— Что?

— Хворост почти закончился, надо собрать. И корзины я все продала, нужно новые плести, в субботу ярмарка большая в Лиллинге. С базаром бы лучше пока повременить. В лесу можно орехов нарвать и лебеды, у меня немного муки осталось, и…

— Ну уж нет! — перебил ее Александр. — Я с голоду умирать не собираюсь, и сорняками питаться — тоже. Я не козел, чтобы лебеду жевать. Придем с базара — соберем хворост, а корзины до завтра подождут.

— Без хвороста еды не сготовить, — заметила Катерина, — а собрать его быстро не получится.

Она замолкла и многозначительно посмотрела на Александра.

— Ладно, — проворчал он, поразмыслив. — Тогда ты иди за едой, а я соберу хворост.

Катерина не сводила с него глаз, и Александру показалось, что в них появился отчетливый скептицизм.

— Соберу, — с нажимом повторил он. — С этим и ребенок справится.

Несколько минут они сверлили друг друга взглядами, и первой сдалась Катерина.

— Хорошо. Эта часть леса общинная, как и земля вокруг. Община берет плату со всех, кто живет на ее землях, а взамен в лесу можно собирать хворост, грибы, ягоды и орехи. Деревья рубить нельзя, если поймают — повесят, и за браконьерство тоже. Собирать птичьи яйца приравнивается к браконьерству. Земли графини Реза начинаются в трех милях на запад, оттуда запрещено выносить даже сухой листок, не то что хворост.

— Понял, — буркнул Александр.

Катерина встала, явно поколебалась, но затем коротко кивнула и ушла.

"Во что я ввязался?" — тоскливо спросил Александр самого себя. Почему-то у него было такое впечатление, что Катерина одурачила его, и оттого мысль о походе в лес за хворостом была вдвойне удручающей. Скрипнув зубами, Александр вышел из дома и решительно направился в лес.

Исполнение 1. 4/?

Александр был неплохим охотником. Да, он был не так одержим охотой, как иные другие аристократы, но ориентироваться в лесу, если случалось отбиться от егерей и загонщиков, он умел. При необходимости, он даже мог самостоятельно выследить добычу, убить ее, освежевать и благополучно вернуться в охотничий лагерь.

Очевидно, местный лес отличался особой зловредностью и непроходимостью: сначала Александру хворост не попадался вообще, как нарочно, а потом, когда под ногами захрустел валежник, чаща стала все более густой, и пришлось искать другую тропу, чтобы не застрять в назойливых и острых ветках, а после долго ходить кругами, мысленно ругаясь на мир вообще и Катерину в частности.

Хворост то и дело вываливался из рук — Александр не додумался взять из дома веревку, чтобы связать его, — и приходилось заново собирать его, пыхтя от усилий. Через несколько часов Александр, весь покрытый царапинами и синякам, в порванной одежде и с гудящими от усталости ногами, бросил хворост на землю и сел на огромный пень на краю прогалины.

Он не имел ни малейшего представления, куда ему идти, чтобы вернуться в лачугу.

Александр еще не боялся, но понимал, что, если он не найдет дорогу обратно до темноты, то у него еще будет время как следует испугаться. Но пока что… пока что ему хотелось немного посидеть спокойно и перевести дух. Не исключено, что когда-нибудь он будет рассказывать об этом приключении детям и внукам. Не сходя с трона. Мол, если не трусить, стоять на своем и не опасаться бросать вызов судьбе, то можно стать королем. Если, конечно, раньше тебя не съедят медведи. Или мошкара. Александр прихлопнул мошку, присосавшуюся к его шее, и вздохнул. От голода сосало под ложечкой, и, пожалуй, он готов был плюнуть на опасность остаться без головы и поймать какого-нибудь жирного кролика. На худой конец — насобирать яиц, если удастся найти их в это время года, и исхитриться пожарить огромную яичницу, шкворчащую, со шкварками и зеленью.

Александр шумно сглотнул и понадеялся на то, что хотя бы вечером ему удастся нормально поесть.

— Любезный, прикурить не найдется? Страсть как курить охота.

Только усталость да охотничья выучка помогли Александру не вскрикнуть от удивления и неожиданности. Он медленно повернулся и увидел, что рядом сидит бородатый мужичок-старичок и приветливо смотрит на него. От него препротивно воняло болотом, мокрой шерстью и грибами, всклоченные волосы торчали во все стороны, а одежда была цвета глины и вся в каких-то мерзких пятнах. Раньше Александр непременно рявкнул бы на него, приказав убираться восвояси, а не то получит плетью. Да еще сегодня утром, попадись ему этот старичок при выходе из лачуги, Александр так бы и сделал. Сейчас же незнакомец был его шансом на спасение, и поэтому Александр снял с пояса кисет и неторопливо вынул из него огниво, а затем, подумав, собственную трубку и табак. По приказу короля с его одежды срезали все украшения и золоченые пуговицы, но расшитый шелком парчовый кисет ему, к счастью, оставили.

Александр предложил мужичку огниво, а заодно и табак. Глупо, конечно, он такой еще как минимум год теперь не увидит, но что уж теперь мелочиться? Старичок высыпал почти весь табак себе в пустую табакерку — «Спасибо, милсударь, трубочка-то у меня сейчас набита, огонек только дома забыл, совсем памяти не стало, что ты будешь делать, а табачком вашим я потом всенепременно угощусь, премного благодарствую», — и с наслаждением закурил.

— Хорошо, — крякнув, сказал мужичок.

— Хорошо, — согласился Александр, раскурив собственную трубку.

В принципе, если отвлечься от того, что он заблудился и вообще попал в переплет с этим пари, все и впрямь было неплохо: день стоял погожий, солнышко светило прямо на прогалину, над головой чирикали птицы, и чаща впереди и позади уже не казалась непроходимой. Даже вонь от старичка почти не мешала наслаждаться трубкой.

Надо было бы попросить у него помощи, но по какой-то непонятной ему самому причине Александр продолжал молча сидеть и курить. Не хотелось ему ничего говорить, и все тут, хотя страх остаться навсегда в этом лесу уже начал подползать к нему все ближе и ближе.

— Соображаешь, — непонятно бросил старичок через какое-то время, затушив и выбив трубку. — Табачком угощаешь, гонор свой не показываешь, молчишь — хоть и по незнанию, а все равно молодец.

Тут стоило бы возмутиться, но Александр, не будучи дураком Андреем, уже смекнул, что не все так просто с этим мужичком-старичком, и прикусил язык.

— За огонек позволю я тебе выйти из своего леса, а за табачок можешь загадать одно желание — выполню, коли эти возможно, — продолжил старичок.

— Спасибо, — медленно сказал Александр, поразмыслив, — как ни хорошо в твоем лесу, но дома лучше, туда я с удовольствием вернусь. Что до желания, то я делился табаком от чистого сердца и ничего не жду взамен.

Попросить у лешего — а это наверняка был он — чего-нибудь по-настоящему стоящего было заманчивой перспективой, и еще несколько лет назад Александр повелся бы на это. После того, как тринадцатилетняя Кристина, их с Кирой младшая сестра, приняла приглашение красивого заморского принца заглянуть на бал у него во дворце и вернулась домой через пару часов постаревшей на тридцать лет и слегка безумной, Александр скептически относился к сделкам со не-людьми. Впрочем, и перечить им было себе дороже.

— Умен, — без особого восторга, но и без злости отозвался леший. — Уговаривать не буду, не того полета ты птица, но и в долгу оставаться не желаю. Как надумаешь чего попросить — приходи в лес и позови меня. Да только не тяни, память у меня уже не та, не ровен час забуду про тебя, когда ты ко мне припрешься — и худо будет. Вон, иди по той топке и выйдешь, куда тебе надо.

Александр медленно, не теряя достоинства, выбил свою трубку, убрал ее в кисет и, сердечно поблагодарив лешего, направился к чудом появившейся в чаще тропинке, которой еще минуту назад там не было.

— Хворост не забудь, — услышал он за спиной насмешливый голос лешего.

Александр повернулся — а лешего уже и след простыл. Хоть хворост на месте остался, целый и невредимый — и то хлеб. К лачуге Александр вышел на удивление быстро, словно и не плутал полдня по лесу. Катерина уже ждала его: в очаге горел огонь, над ним в котелке булькало какое-то недурно пахнувшее варево, а на столе лежал свежий хлеб.

— Жив? — коротко поинтересовалась она, посмотрев на Александра.

— Жив.

Его так и подмывало спросить, встречалась ли она с лешим, а если да, то попросила ли что или нет, но он сдержался. Чуял, что Катерина все равно не ответит.

Катерина же покачала головой, усадила его за стол и, достав бутылочку с коричневой жидкостью, от которой исходил резкий травяной запах, принялась промывать ей царапины Александра на лице и на руках.

— А то воспалятся, шрамы останутся, а куда этого годится? Тебе ведь еще жениться на красавице-аристократке надо, чтобы у народа была достойная королева.

— У меня уже ты есть, — буркнул Александр, у которого уже не осталось сил, чтобы ужасаться этому факту, — куда я тебя дену?

Вопрос был риторическим, и Александр никак не ожидал, что Катерина чуть отстранится от него и скажет серьезно:

— Что-нибудь придумаешь, уверена.

Пока Александр соображал, что ответить, Катерина закрыла бутылочку и сказала преувеличенно бодрым голосом:

— Ну, похлебка почти готова. Лучше каши, обещаю.

Она разлила похлебку по мискам, нарезала хлеб и села за стол. Себе она еще налила того же чая, что и утром. Ели они в тишине, а после, вымыв посуду в ручье, Катерина весь вечер медленно плела корзинки, пока Александр наблюдал за ней, маясь от безделья. Нет, он и еще одного дня так не выдержит, не то что года. Ему срочно требовалось какое-нибудь приятное, необременительное и денежное занятие.

Исполнение 1. 5/?

Александр был искренне уверен, что набрал хвороста на несколько дней, но на следующее утро выяснилось, что на вечер его уже не хватит.

— Мне корзинки надо плести, — сказала Катерина, обхватив ладонями кружку со своим чаем. Александру, к счастью, она сварила нормальный. Условно нормальный: листьев чая там не было, зато разной другой приятно пахнущей травы — полно.

Александр подумал-подумал, и понял, что найти подходящий предлог, чтобы отказаться от похода в лес, не говоря правды, у него не получится. (Заодно разозлился на то, что ему вообще надо что-то придумывать и одного его твердого «нет» будет недостаточно, но быстро остыл.)

— Мне не понравились здешние лесные жители, — честно ответил он в конце концов.

— Ой… — На лице Катерины появилось виноватое выражение, и Александр почувствовал, как от возмущения у него закипает кровь.

— Ты знала! У вас в лесу водится леший, и ты отправила меня прямиком к нему!

Он был готов задушить Катерину голыми руками, и она явно это поняла, потому что опасливо отодвинулась от стола, не выпуская из рук кружку, и покачала головой.

— Все не так! Я не… Я забыла, прости, пожалуйста, но это неважно, потому что он тебе ничего не сделал бы.

— Не сделал бы? Да я полдня ходил там кругами, как идиот, и мне просто повезло, что леший согласился отпустить меня с миром!

— Я бы тебя нашла, — заверила его Катерина, — клянусь.

Судя по всему, она сама искренне в это верила, и у Александра зародилось подозрение в том, что она была не просто необразованной дурехой-крестьянкой, а скорбной умом.

— Нашла бы она, — фыркнул Александр. — Так бы он тебе и дал меня отыскать. Я бы сгинул в лесу, если бы не счастливый случай! Моя смерть была бы на твоей совести, и мой король так этого не оставил бы, имей в виду.

В последнем, правда, Александр сильно сомневался.

Катерина встала, вынула что-то из сундука и протянула Александру. Это был бронзовый амулет на шнурке, не очень большой, но тяжелый, с выгравированным на нем причудливым узором по кругу и компасной стрелкой.

— Вот, с этим амулетом леший тебя не увидит, не услышит и не почует. Ты будешь для него невидимкой. А если надо в лесу что-то найти, неважно, человека или предмет, даже если их сам леший скрывает, достаточно сказать: «Выведи меня к тому-то и тому-то», и стрелка покажет путь. Бери.

— А ты? — Александр готов был дать руку на отсечение, что Катерина не носила с собой ни табака, ни и огниво.

— Меня леший не тронет, — отмахнулась Катерина.

— С чего бы вдруг?

— Он… местных не трогает, — ответила Катерина, и Александр отчетливо понял, что это ложь. Ощущение того, что с Катериной было что-то не так, неправильно, вернулось, но сейчас он был не в том настроении, чтобы как следует это обдумать. — И вообще он мирный. Может попугать, конечно, но он не вредит серьезно людям без стоящей причины. Ну, там, в болото завести или отдать диким зверям на растерзание — это только если человек сделал что-то по-настоящему дурное. С точки зрения лешего, — добавила она секунду спустя.

— О, меня это так обнадеживает, — фыркнул Александр, но амулет надел, рассудив, что ему он нужнее, а если Катерина все же не поладит с лешим, то он в любом случае сможет ее спасти, даже если для этого ему придется использовать свое желание.

На этот раз Александр сходил за хворостом без приключений. Когда он вернулся, Катерина по-прежнему плела свои корзинки, все так же медленно, как и накануне, хотя и вполне уверенно, и Александр заподозрил, что этим ремеслом она зарабатывала себе на жизнь не очень долго. Спрашивать, чем она занималась до этого, где жила и что случилось с ее семьей, Александр не стал. Какое ему до этого дело?

Около часа он ворочался на топчане, сходя с ума от невозможности занять себя чем-нибудь, а потом его осенило.

— Так, а рыбу в реке ловить можно? — спросил у Катерины.

До не очень большой, но быстрой и полноводной речки Азорки, которая служила естественной границей между королевствами Катерины и Александра, было рукой подать.

— Зависит от того, как на это посмотреть, — усмехнулась Катерина.

— Это как?

— Нам по эту сторону реки ловить рыбу без разрешения нельзя, браконьерство это. Разрешение можно купить, но оно очень-очень дорогое, на него разве что артели раскошеливаются. А насчет вашей стороны я не знаю, тебе виднее.

Зато Александр знал. Ему было позволено гораздо больше, чем обычным крестьянам и горожанам, в том числе беспрепятственно ловить рыбу. Рыба в его сделке с королем не упоминалась, а значит, никто не лишал его права поймать на обед какую-нибудь жирную рыбину-другую. Заодно развлечется.

Катерина восприняла его идею с плохо скрываемым скептицизмом, и это лишь укрепило решимость Александра пойти рыбачить и вернуться с огромным уловом, чтобы доказать ей, что он способен на все, что угодно.

* * *


— Ну… мы можем приготовить уху, — нерешительно казала Катерина, задумчиво глядя на небольшую горку мелкой рыбешки на столе.

На улице было уже почти совсем темно, когда уставший и замерзший Александр с победным видом вывалил перед Катериной свою добычу. Он понятия не имел, как называлась эта рыбешка, и, по правде говоря, она была такой маленькой, что, пожалуй, даже коты — откормленные дворцовые зверюги, других Александр не знал, — ей побрезговали бы, но ведь не это было главным. А главным было то, что Александр-таки ее поймал, на веревку, полоску ткани, крючок, ради которого он пожертвовал застежкой своих туфель и хлеб. Он, оставшись без слуг и денег, переселившийся из родового замка в халупу, все равно мог обеспечить себя едой. Ну разве не таким умелым и находчивым должен быть будущий король?

— Готовь, — великодушно разрешил Александр.

Как выяснилось, чистить и потрошить рыбу Катерина не умела. Про самого Александра и говорить было нечего, и в итоге от рыбы осталась куча требухи и костей и совсем чуть-чуть собственно рыбы.

— Ничего уха, — сдержанно похвалил Александр овощную похлебку, в которой совершенно не чувствовалось его грандиозного улова.

Катерина улыбнулась в ответ, стараясь не морщиться от запаха рыбы, пропитавшего хижину.

Исполнение 1. 6/?

Несколько дней прошли примерно одинаково: Александр собирал хворост и уходил рыбачить, а Катерина плела корзинки и варила уху. Разве что Катерина перестала пить свой противный чай да замирать каждый раз, когда они ложились спать.

К концу четвертого дня Александр решил, что никогда в жизни не съест ни одной рыбины, не говоря уже о том, чтобы самому ее ловить. Катерина работала все с тем же упорством, но пару раз Александр замечал, как она тоскливо смотрела в окошко, словно и ей уже опостылела такая жизнь. А она, между прочим, находилась в своей родной стихии, и если уж ей было тошно, то что тогда говорить про Александра? Поэтому ярмарки в Лиллинге он ждал с нетерпением, которым не удостаивал даже свои любовные свидания. Однако почти трехчасовой путь до Лиллинга, за время которого они успели промокнуть под дождем и обсохнуть под пронизывающим ветром, поочередно таща по грязи тележку с корзинками, заметно притупил энтузиазм Александра.

И, как выяснилось, это было даже к лучшему, потому что ярмарка была совсем убогой. Не то чтобы Александр часто бывал на городских и сельских базарах, точнее, вообще не бывал, так, проезжал порой мимо, но ему всегда казалось, что подобные ярмарки должны выглядеть как-то повеселее, что ли. Ну, там, множество аккуратных прилавков, столиков и телег, на которых навалены горы разной снеди: яркие фрукты, овощи в изобилии, головки желтого сыра, палки кровяной колбасы и розовая аппетитная ветчина, краюхи дышащего хлеба величиной с каретное колесо, леденцы да медовые коврижки, — а торгуют всем этим румяные крестьянки и бодрые крестьяне. В действительности ярмарка, расположившаяся даже не на главной площади, представляла собой довольно жалкое зрелище: две дюжины шатких прилавках, на которых лежала грязнющая картошка, больше похожая на комья земли, подгнившая репа, худосочная морковка, во всех смыслах похожий на булыжники хлеб. Крестьяне и крестьянки все, как один, были мрачными и неприветливыми, живность, которую они продавали,— одной ногой в могиле, судя по ее виду, и в целом складывалось впечатление, что… Александр невольно вздрогнул, когда ему пришла в голову эта мысль, — складывалось впечатление, что здешние жители пережили войну, а может, она еще даже не закончилась, и ее печать лежала на всем, что он видел.

Это королевство никакой войны не вело, Александр знал это точно, но он прекрасно помнил другие города и деревни — и свои, и вражеские, — в которых ему довелось бывать во время последней войны: во всех них царило такое уже уныние, безнадежность и запустение. Но та война закончилась несколько лет назад, и Катино королевство, королевство Прежичей, не принимало в ней участие. Ну, почти не принимало — Александр до сих пор скрежетал зубами от того, как Андрей едва не обставил его тогда, ловко зайдя в тыл врагу, пока сам Александр вел свои войска в лобовое столкновение с армией короля Салеха. Но ничего, при всей его ловкости и дерзости Андрей не слишком повлиял на ход сражения, к тому же его хитрый план вызвал знатный скандал с королем Прежичем, так что Александр чувствовал себя отмщенным. И все же та война нет-нет да вставала у него перед глазами, вот как сейчас, и было сложно убедить себя, что все давно уже закончилось и быльем поросло.

(Не любил, ой не любил Александр вспоминать ту войну. Она была короткой и совершенно не нужной королевству. Король Дангар позволил втянуть себя в эту войну троюродному братцу Александра и Андрея Роберту, у которого в том была своя выгода, и совершил большую ошибку. Зато после войны Андрей и Александр в первый и единственный раз в жизни объединились ради общей цели и нейтрализовали Роберта. Навсегда. Дангар им ни слова не сказал, а устроенный им поминальный пир больше был похож на праздник.)

— И это — большая ярмарка? — скептически спросил Александр, когда они с Катериной выбрали себе место и расставили корзины.

— Большая, — кивнула Катерина. — Последние года неурожайными выдались, и падеж скота был, а половина Керха вместе с лесом сгорела. Что удалось вырастить и смастерить — то и пытаются продать или обменять. На маленьких базарах в основном меняются, а в Лиллинге больше продают, поэтому сюда много людей приезжает.

И действительно, очень скоро на ярмарке заметно прибавилось народа и телег с товаром, продавцы немного оживились, а где-то вдалеке даже послышались звуки шарманки. Первым покупателем Катерины стала дородная купчиха с пронзительным взглядом. Она взяла в руки одну корзинку, осмотрела ее со всех сторон и только что не понюхала, а потом спросила:

— Прочная?

— Да, — ответила Катерина.

— Да ну? Хлипкая какая-то.

Весь вид женщины говорил о том, что она ни капли не верила Катерине и ни за что не поверит, и если она и купит эту корзину, то только двое дешевле. А то и втрое.

— Очень прочная, — взял дело в свои руки Александр. — Старинный семейный рецепт, особый состав, в котором вымачивают прутья, секретное плетение. Теленка выдержит

Женщина еще раз пристально осмотрела корзинку, и Александр улыбнулся, что далось ему с трудом. Тем не менее, его кривая улыбка почему-то убедила купчиху, и та купила корзину за полную стоимость. Следующий покупатель, плешивый крестьянин с гнилыми зубами, на Александра смотрел насторожено и с явной неприязнью, но благосклонно отнесся к робкой улыбке и уговорам Катерины и купил две маленькие корзинки.

Не сказать, что после этого торговля у них пошла бойко, тем более что поначалу Катерина держалась скованно и неуверенно, но они продали больше, чем рассчитывали. Настолько больше, что когда от взятых из дома серых лепешек и твердого соленого сыра не осталось и воспоминаний, не то что сытости в желудке, Катерина протянула Александру несколько монет и сказала:

— Держи. На площади хватает трактиров, можешь сходить выпить чего-нибудь и перекусить.

Выпить Александру и впрямь хотелось, даже несмотря на то, что ни в одном из этих кабаков он точно не найдет любимого розового южного вина или, на худой конец, приличного виски.

— А ты? — спросил он, взяв деньги.

Кто больше удивился такой заботе: Катерина или сам Александр, осталось неизвестным.

— Я останусь, вдруг удастся еще что-то продать? Но можешь принести мне горячий пирог.

— Принесу, — пообещал Александр и отправился в трактир, с тоской предвидя, каким он идиотом он будет выглядеть в глазах остальных посетителей, потому что он не имел ни малейшего понятия, сколько что стоит.




Судить о вкусе пива было сложно, потому что Александр пил его, стараясь дышать ртом, а не носом. Иначе и пиво, и мясной пирог — пышное тесто, сочная мясная начинка, густая подлива с перцем и луком — могли оказаться на полу, потому что перемешавшиеся запахи пива, джина, жареных колбасок, немытых тел, кожи и овчины, грозили вывернуть желудок Александра наизнанку.

Хотя, если подумать, во время больших королевских пиров амбре в главном зале стояло ничуть не лучше.

Народу в трактире хватало, но Александр все же нашел себе стол, маленький и шаткий, и теперь сидел за ним, отогреваясь и пытаясь привыкнуть к жизни, в которой, весьма вероятно, будет еще немало таких трактиров, столиков и пива.

Женщин в трактире практически не было, только служанка, которая разносила заказы, да дамы определенного сорта. Посетители пили, громко смеялись и разговаривали, заключали сделки, играли в карты, втихую крали и жульничали и дрались. Александр удостоился нескольких любопытных взглядов, но и только, никто не пытался втянуть его в разговор или в игру. Он прекрасно помнил о Катерине, оставшейся на ярмарке, но, при всех его недостатках, в трактире было тепло и можно было спокойно посидеть, поэтому Александр не торопился уходить. Он наблюдал за всем, что происходило вокруг, стараясь не слишком пялиться и не привлекать к себе внимания, и заметил высокого лопоухого мужчину, который поочередно подсаживался к другим посетителям — исключительно еще нестарым крепким мужчинам, — переговаривался с ними и шел дальше, не слишком довольный. Засмотревшись на очередную драку в дальнем углу, Александр пропустил тот момент, когда Лопоухий подсел уже к нему.

— Славная ярмарка, верно? — заметил Лопоухий.

В коротким «угу» Александра легко читалось гораздо более развернутое: «Иди, куда шел, знать тебя не знаю и ни капли знать не хочу». Лопоухий явно все правильно понял, но не внял, лишь усмехнулся и жестом попросил у служанки пива.

— Славная, — ответил он самому себе, — да только тебе, брат, это не так уж и важно, ты ведь не крестьянин, нет, не крестьянин.

— И что с того? — невольно спросил Александр. Ему было немного любопытно, к чему клонил Лопоухий и чего он добивался.

— Все, кто с земли да со скота кормится, другой доли искать не хотят, даже если от голода умирают. Но остальные свободные люди вольны пробовать счастья, где только захотят, и где можно больше заработать, не то что на этой ярмарке.

— Например?

— Графу Эриксу нужны дровосеки.

— Неужели? — Работа эта была тяжелая, но стабильная, и платили дровосекам хорошо, поэтому они обычно за место свое держались. Вряд ли Лопоухий ходил и лично искал одного-единственного дровосека, а стало быть, ему нужно было сразу много работников. С чего бы?

— Граф хозяин справедливый, но строгий, — пояснил Лопоухий. — Платит за хорошую работу, а смутьянов и лентяев терпеть не может. Тут ведь как: один подстрекатель заведется — все, пиши пропало, нормальной работе конец. Прежнюю артель граф рассчитал, теперь вот новых дровосеков ищем. Там ведь невелика премудрость, главное, чтобы силы и желание были, остальному знающие люди научат. Жалование достойное, договор на год, половину денег сразу, половину — как договор закончится , а за хорошую работу еще сверху добавят. Такое предложение, сам понимаешь, на дороге не валяется.

— А с чего ты взял, что я вам подойду? — хмыкнул Александр.

— С того и взял: видно, что у тебя, брат, нелегкие времена, и что ты привык к лучшей жизни. Другого верного способа нормально заработать ты не найдешь, не крестьянином же тебе становиться, право слово, — ухмыльнулся Лопоухий.

— Звучит заманчиво, но нет, — твердо сказал Александр и встал, давая понять, что разговор закончен.

— Зря, — разочарованно сказал Лопоухий. — Деньгами он разбрасывается! Смотри, жалеть будешь. Коли передумаешь, до завтра я еще здесь.

Александр ушел, не попрощавшись.




Уже подходя к тому месту, где он оставил Катерину, он понял, что что-то не так. Возле нее стояли, даже не глядя на корзинки, двое крепких парней с угрожающими лицами и что-то ей говорили. Даже издалека было видно, как была напряжена Катерина.

— Что происходит? — в лоб спросил Александр, приблизившись к ней.

— О, вот и хозяин, — осклабился один из парней. — Слышь, ты, это, научи свою уму-разуму.

— Что происходит? — повторил Александр, обращаясь к Катерине.

— Они требуют денег, — чуть дрожащим голосом ответила та.

— За что? — нахмурился Александр.

— Ну вы даете! — хохотнул второй парень. — Значит так, это наша ярмарка, хотите здесь торговать — платите.

— Это общественная земля, и здесь разрешено торговать бесплатно, — тихо сказала Катерина.

— Хорош дуру из себя строить, — зло сказал первый парень, с которого вмиг слетело все напускное веселье.

— Мы ж за дело деньги собираем, а не просто так, мы ж не разбойники какие, — все с той же ухмылкой сказал второй. — За ласку, за внимание к дорогим гостям, за защиту. Без нас бы вы совсем пропали.

— Давай монеты, некогда нам тут с вами лясы точить.

Александр не знал, на что рассчитывал, надеясь разрешить эту ситуацию с миром.

— Не будем мы платить, — сказал он. — Это…

Договорить он не успел, потому что согнулся пополам от боли, хватая ртом воздух: он и забыл, каково это — получать кулаком в солнечное сплетенье, да еще и совершенно внезапно. Александр хорошо владел мечом (почти так же хорошо, как Андрей, кто бы что ни говорил), и еще лучше — новомодной шпагой, но и на кулаках драться умел, приходилось. Только этому его никто никогда не учил, как фехтованию, и практиковался в кулачном бою он, к счастью, крайне редко. За что и поплатился. Он не успел собраться для отпора: следующий удар пришелся в челюсть, а третий, когда он упал, — сапогом в ребра. Вполне возможно, его и забили бы до смерти или, по крайней мере, покалечили, если бы не отчаянный крик Катерины: "Не надо!".

Торговцы, которые стояли рядом, отодвинулись подальше и сделали вид, что ничего не замечают.




Деньги они отдали почти все. Под глумливую хвалу парней: мол, вот и молодцы, давно бы так, все правильно сделали. А что с них вдвое больше берут — так это за преподанный урок. В следующий раз возьмут как со всех, они ж не воры.

На оставшиеся гроши они даже смогли купить немного еды. Домой они плелись в темноте и еле-еле. Александр поклялся, что эти разбойники еще ответят за его унижение. Ребра и челюсть болели, но, кажется, были не сломаны, а пару синяков он переживет. Как ни странно, но пирог, который Александр купил для Катерины, почти уцелел, и она шла, ела потихоньку пирог и то и дело всхлипывала.

— Ничего, — тоненьким голоском сказала она, когда они почти добрались до дома. — Еще заработаем.

Александр кипел от злости, стыда и обиды. Ему хотелось взять ее за плечи, встряхнуть и спросить, почему она не предупредила его об этих бандитах, почему не заплатила сразу, ведь не первый же раз она там торговала, но у него не осталось на это сил.

Следующим утром Александр проснулся, когда солнце давно уже встало. С топчана он встал с трудом, чувствуя, как ноет все тело. Больше всего ему хотелось лечь обратно и так провести весь день, но, перекусив, он упрямо пошел обратно в Лиллинг, соврав Катерине, что отправился на рыбалку.

Исполнение 1. 7/?

Как и следовало ожидать, условия, предложенные Лопоухим, которого звали Кольм, были далеко не такими радужными, как он расписывал поначалу. Да, плата за работу была приличной, но из нее вычиталась стоимость жилья и еды, потому что дровосеки графа Эрикса жили там же, где и работали, то есть в лесу, в казенных домах, и питались тем, что привозили им от графа. Управляющий следил за тем, чтобы дровосеки не отлынивали от работы и не ходили без важного дела в ближайший городок, до которого, к слову, было далековато.

— Знаем мы эту братию, — сказал Кольм, прихлебывая пиво. — Им волю дай, так они вместо работы в таверне эль хлестать будут. Нет, под присмотром они и работают лучше, и не дебоширят. И, потом, мы ж не звери, эль да пиво со съестным привозим, только умеренно.

К тому же за любые провинности дровосеков штрафовали: за сломанные инструменты, за недостаточно усердную работу, за пьянство, за драки, за оскорбление управляющего. В общем, почти за все. Эдак в конце года Александр получит на руки денег с гулькин нос, и хотя они ему уже будут без надобности, это было принципиально нечестно.

Александр сделал глубокий вдох и задумался. Ему и так-то не хотелось соглашаться на предложение Кольма, а теперь, когда он выяснил все поподробнее, всякое желание работать на графа Эрикса и вовсе отбило начисто, да выбора другого не было. Не то чтобы Александр не знал этого раньше, но сейчас окончательно убедился в том, что заработать на жизнь, не имея профессии, лишь одним плетением корзинок, было невозможно. Если бы он, герцог из старинной семьи и потенциальный король, умел бы хоть что-то делать руками, не считая фехтования, все было бы намного проще, но это было попросту смешно. Он и работа — несовместимые понятия.

Помощником на ферму его вряд ли наняли бы, но даже если бы нашелся желающий, копаться в земле Александр не собирался. По крайней мере, валить лес было мужественной работой. А еще это гарантировало, что ни один его знакомый или просто не в меру любопытный и наглый придворный не заявится позлорадствовать над его положением. Это на ферму они еще могли добраться, а вот в глушь лесную — точно нет.

И, что самое главное, Александр мог взять с собой Катерину, чтобы соблюсти условия спора.

— Жена — это хорошо, — пожевав губами, сказал Кольм, — ежели она не сварливая, готовит хорошо и пацанов рожает. Только бесплатно она хлеб графский есть не будет, имей в виду. Ее содержание мы из твоей платы вычтем.

Короче говоря, Александру ничего не оставалось, как наняться лесорубом.

Катерина восприняла эту новость более чем сдержанно.

— Но… но… — Поначалу она даже не нашла слов, чтобы высказать все, что думала о решении мужа. — Здесь мой дом!

— Да неужели? — Александр обвел красноречивым взглядом убогую лачугу, вложив в его весь сарказм и скептицизм, на которые только был способен после похода в Лиллинг и обратно на голодный желудок.

— Там некому будет покупать мои корзинки.

— Ничего, я буду зарабатывать, а ты дом содержать, как и положено хорошей жене, — отозвался Александр, вспомнив о фамильной гордости: ни одна женщина из их семьи никогда не марала руки работой.

— Я не хочу никуда переезжать, — упрямо заявила Катерина, вздернув подбородок.

Когда-то давно отец доверил Александру щенка от своей любимой суки. Тот смотрел на Александра с точно таки же обреченным упрямством, когда тот раз за разом стаскивал его со своей кровати.

— А кто тебя спрашивает? — удивился Александр. — Я твой муж, ты должна мне повиноваться.

— Я скажу королю Дангару, что ты плохо со мной обращался, — едва ли не топнула ногой Катерина.

— Говори, — согласился Александр. — И когда тебя попросят рассказать поподробнее, обязательно распиши в красках, как я спас тебя от прозябания в этой дыре и голода, найдя достойную работу.

Катерина впервые с того момента, как ее насильно выдали за него замуж, посмотрела на него со злостью и неприязнью, но спорить перестала.

Через два дня они уже тряслись в телеге по пути к новому дому.



Ехали они не одни, с ними в телеге сидела веселая толстушка по имени Тат с мужем Юргеном, одутловатый Захар с женой Свелой и высокие, как каланчи, худющие и совсем еще молодые Сан и Сана — брат с сестрой.

— …так рада, так рада! — тарахтела Тата, поглаживая круглый живот.

Александр слушал ее вполуха, но она повторяла все по нескольку раз и очень громко, так что он волей-неволей усвоил, что они с мужем почти всю жизнь работали на какого-то престарелого бездетного барона, который умер, оставив после себя кучу долгов, и его имение пустили с молотка. Своего дома у них не было, и Юрген долго не мог найти работу, где нашлось бы место Тат, так что предложение Кольма показалось им спасением. Захар скупо сказал, что был фермером, но разорился и теперь искал лучшей доли. Сан и Сана просто мыкались со свету с самого детства, и где только не трудились за это время, но в основном это была временная сезонная работа.

— Невелика ж наука, — басил Юрген, имея в виду их новое занятие. — Научимся. Были бы силы, здоровье и топоры острые.

Тощему Сану и болезненно выглядящему Захару успех в лесорубстве, судя по всему не грозил. В себе Александр был уверен.

Катерина участвовала в общем разговоре, крепко сжимая корзинку со своими пожитками, но мыслями она явно была далеко. Она еще не смирилась с переездом, но перечить Александру не стала. Александр же на всякий случай не выходил из дома эти два дня, чтобы она ненароком не сбежала.

Дорога заняла почти трое суток. Одно это наводило на подозрения: далековато забрались графские люди в поисках работников. Но что уж теперь было делать? Александра успокаивало то, что от этой работы не зависело его будущее, его благосостояние, его семья, не то что у его товарищей по несчастью. Даже если он не протянет здесь целый год, всегда можно будет вернуться в лачугу Катерины и найти что-то еще. Но, как бы все ни сложилось, он будет нищенствовать всего лишь год, и это небольшая плата за то вознаграждение, которое его ждало. Остальным на такое рассчитывать не приходилось.

Поселок, если можно было так назвать десяток хлипких домиков, которые смешно было сравнивать с добротными деревенскими, стоял глубоко в чаще, куда даже по проторенной дорожке телега едва протиснулась. Разумеется, первым делом у Александра возник вопрос, как они вывозят срубленный лес. Ответ он получил сразу же: за поселком лес довольно скоро редел и переходил в пологий склон каменистого холма, у подножья которого текла бурная речка, по которой и сплавляли бревна.

В поселке их уже ждали другие новоиспеченные дровосеки, но лишь у троих из них были жены. Александру и Катерине выпало делить дом с Саной и Саном, об отдельном жилище и мечтать не стоило.

— Неплохо, да? — немного неуверенно, но все же с улыбкой сказала Сана, сутулясь: выпрямится — и упрется головой в потолок.

Катерина и Александр синхронно вздохнули.

Исполнение 1. 8/?

— Вот здесь, да. Выше и сильнее, да так... Ай, осторожнее! Не так сильно. Да, вот так хорошо, — не сдерживаясь и не испытывая ни малейшего стыда, простонал Александр.
Ему повезло, что ловкие руки Катерины годились не только на плетение корзинок, но и на многое другое. Это существенно облегчало жизнь. Во всех отношениях.
_ _ _
Первый рабочий день прошел так, как и следовало ожидать человеку разумному и циничному, и совсем не так, как рассчитывал сам Александр. Утром всех ни свет ни заря поднял установленный на "главной площади" — крошечном пятачке посреди поседения — колокол, и управляющий по имени Уряд, похожий на постаревшего и обрюзгшего бладхаунда, раздал рабочие инструменты: топоры, пилы и ножи. А потом Уряд и его помощник Лонни погнали всех работать, и Александр был настроен более чем оптимистично: ну поработает он до обеда, помашет топором, свалит дерево-другое, потом пообедает, потом еще с парочкой деревьев расправится — и ужин.

Раньше он никогда не обращал особого внимания на деревья. Дерево и дерево, стоит себе, никого не трогает, летом зеленеет, осенью листву сбрасывает, белки в нем всякие живут, птицы. Короче, часть пейзажа. Кому придет в голову всерьез раздумывать о деревьях?

Оказалось, что иные деревья бывают в два, а то и три обхвата, попробуй такое свали с ходу. Да и вообще хитростей и тонкостей в валке леса было немало. Потап, единственный из всех имевший опыт лесоруба, наставлял своих новых товарищей, открывал им секреты профессии. Деревья с крупными наростами, дуплами и корой загнутой им не годились, срубать сучья вровень со стволом требовало немалого искусства, да еще пока до тех сучьев дело дойдет — много времени минует и сто потов прольешь. Срубить дерево — не раз плюнуть, с наскока не получится. И поэтому Александр все махал и махал топором, вгрызаясь в твердую плоть дерево, но оно, казалось, смеялось над ним и не поддавалось.

С обедом тоже не вышло.

— Обед? — переспросил присматривающий за ними Лонни, когда Захар робко заикнулся о перерыве. — Вы здесь чтобы работать, а не чтобы ждать. Хотите есть — надо было брать еду с собой, а если ваши бабы вам ничего не приготовили, так это не мои проблемы.
В это момент Александру очень хотелось придушить его, и это желание явно охватило не его одного. Положение спас Потап. Взвешивая в руке топор, он подошел к Лонни и сказал, проникновенно глядя тому в глаза:

— Слышь, ты, я погляжу, человек бывалый, да? Раз бывалый, значит, видел, как насадки топора слетают. Хоть на пять клиньев их посади — все равно слетают, природа у них такая. Вот ежели обратным клином насадить, то не слетит, но у ваших-то топоров все не так. И вообще хлипкие они, ими камыш самое то рубить, а не деревья. А знаешь, что бывает, когда слетевшая насадка ненароком попадает со всей дури в человека? Вот, вижу, что знаешь. Тут ведь какое дело, — с этими словами Потап покрутил топор, — насадка-то может слететь в любой момент. Совсем неожиданно. Тюк — и нет человека.

Александр был уверен, что этот увалень без намека на острый интеллект, блефовал, но приходилось признать, что делал он это очень искусно. И, пожалуй, как ни удивительно, ум у него имелся.

Лонни побледнел и пообещал что-нибудь придумать. Это что-нибудь оказалось котелком каши, которую Лонни принес из поселка, всем своим видом показывая, как надорвался, перетрудился и сделал всем огромное одолжение. Ходил он не меньше часа, так что к его появлению Александр с товарищами были уже зверски голодными, и их больше интересовала каша, чем тощая шея Лонни, которую так и тянуло сломать.

Работу закончили почти затемно и в поселок вернулись совершенно без сил. Александра, у которого по пути домой, если это можно было так назвать, желудок сводило от голода, в тепле разморило, и он едва заставил себя проглотить несколько ложек сытной похлебки, прежде чем рухнуть в кровать и заснуть мертвым сном.

Проснулся он ночью, с криком, от того, что все его тело прошила вдруг резкая боль. Видимо, он стал переворачиваться во сне, и не привыкшее к тяжелой работе тело, дало ему знать все, что оно думало о прошедшем дне. Все это, однако, Александр понял чуть позже, а сначала он несколько минут лежал неподвижно, боясь пошевелиться, и как в тумане слушал, как Катерина успокаивает разбуженных Сана и Сану, уверяя, что все в порядке.

— Больно? — шепотом спросила Катерина и зажгла лучину. Они были не первой семейной парой, вынужденной делить этот дом с чужими людьми, и здесь уже имелась доморощенная ширма, по иронии сплетенная из лозы.

— Угу.

— Сейчас. — Катерина встала с кровати — ветхий матрас в углу, все равно, что спать на полу, — и, вернувшись через минуту, попросила: — Перевернись на живот, пожалуйста.
Малейшее движение причиняло боль, и Александр заявил раздраженно:

— Нет, не перевернусь. Угробить меня хочешь?
— Ну и не надо, — пожала плечами Катерина. — Мучайся, раз так.

Стиснув зубы, Александр все же перевернулся и не пожалел об этом, потому что сейчас руки Катерины, разминавшие его плечи и спину и втиравшие в них какую-то остро пахнущую травяную мазь, приносили неимоверное облегчение.

_ _ _
— Ниже, — скомандовал он, и скорее почувствовал, чем услышал, как весело хмыкнула Катерина: мол, ишь ты, раскомандовался тут.

Он не заметил, как уснул, а когда проснулся, то уже мог двигать руками, не вопя от боли.
Самым обидным было то, что Сан таких проблем не испытывал.

— Так я ж к тяжелому труду привычен, — простодушно пояснил тот и продемонстрировал на удивление приличные для такого тощего дохляка мускулы.

Следующие дни слились для Александра в бесконечные часы отупляющей тяжелой работы, боли в мышцах и бесконечного леса с его высокими деревьями, пнями и сучьями, насекомыми, жухлой травой и запахом гниющей листвы. Мысль о том, что осень уже шла к середине и скоро наступит зима, откровенно пугала. В родном замке зимой все комнаты были жарко натоплены, и в распоряжении Александра были шубы и горячий грог. Как они переживут зиму здесь, он не представлял.

И все же постепенно он начал привыкать к изматывающему труду и приходил домой все менее и менее уставший и мог, наконец, нормально оглядеться и вникнуть в жизнь поселка. Пока мужчин не было, женщины готовили и собирали орехи, какие-то коренья и травы. Ну, и наверняка болтали не умолкая. На окнах домишек появились занавески, в комнатах — лоскутные коврики, а во дворах — загоны для кур. А у одинокого Потапа — даже свинья, и где он ее только, спрашивается, взял?

Каждый вечер Катерина встречала Александра с неизменным спокойствием и полуулыбкой. Довольной новой жизнью она не казалась, но, по крайней мере, не рыдала, не устраивала ему истерик и скандалов и не усложняла и без того нелегкое бытие. Она готовила, убиралась в доме и даже натирала Александра мазью от ноющих мышц. Как оказалось, делала она ее сама, из лично собранных трав, а первый день она потратила на Александра всю баночку мази, которую предусмотрительно привезла с собой.

Пожалуй, у Александра были неплохие шансы протянуть полгода и остаться в живых.

Как только Александр перестал выматываться до отупления и начал просыпаться по утрам, чувствуя себя так, словно накануне по нему прошлась не вся конница в тяжелых доспехах, а всего лишь пара отрядов пехоты, к нему вернулась привычная настороженность, язвительность и раздражением всем и вся. Его предки наверняка переворачивались в гробу от того, что он, граф, валит лес как какой-то арестант. С другой стороны, дядюшка Хорас и тетушка Марица могли хоть волчком вертеться в своих гробах, Александр с удовольствием бы на это посмотрел.

Разумом он понимал, что все шло даже лучше, чем можно было рассчитывать. Он не переставал твердить себе, что даже если Дангар не сдержит своего слова, все лишний раз убедятся, что Александр не пасует перед трудностями и готов абсолютно на все ради достижения своей цели, не то, что Андрей. Ко всеобщему уважению Александр не стремился, но надеялся, что после такого его недруги сто раз подумают, прежде чем пойти против него. У Александра была относительно приличная крыша над головой, еда и работа, с которой он справлялся и которая была не такой унизительной, как многие другие. Однако его эмоции были в корне не согласны с его практичным разумом. Да, еда была сытной, но от каши, похлебки и картошки с духом жилистого мяса (самого мяса там не отыскал бы и лучший шпион королевства) уже начинало тошнить, вынужденные товарищи казались остолопами, а вся ситуация в целом по-прежнему бесила до зубовного скрежета.

Когда у него появилось чуть больше сил, чтобы по-настоящему оглядеться и все обдумать, он заметил не только занавески на окнах и свинью Потапа, которая все норовила сбежать из загона, но и всю странность происходящего. Когда он решил наняться в лесорубы, им руководили голод, злость и усталость, а они всегда были плохими советчиками, да еще и в тандеме с фамильным темпераментом. Тем не менее, уже тогда его царапнула странность того, что в лесорубы нанимают всех подряд, даже тех, кто и топор-то в руках не держал, да еще и за тридевять земель от того участка леса, где предстояло работать. Сейчас же, глядя на все это трезвыми и сытыми глазами, Александр ясно понимал, что попал в ловушку, но никак не мог взять в толк, в чем именно она состояла. Обещанные им деньги, половину всей платы, им отдали, но прежде удержали из нее расходы на еду и проживание за весь год, как и грозились, так что получились сущие гроши. Александр мог предположить, что граф, чей лес они рубили, хотел попросту обмануть их и не выплачивать остальное, но какой смысл искать ради этого неумелых дровосеков у черта на рогах, когда гораздо проще было бы согнать сюда крестьян с собственных земель, причем не за достойные деньги, а просто обещая не поднимать налоги? По крайней мере, сам Александр так и сделал бы. Поэтому он собирался быть настороже и заранее не ждать от ближайшего будущего ничего хорошего.

Ему и его собратьям по несчастью еще повезло, что деревья, которые они валили, были по большей части ровные и удобные для рубки. Александр смутно помнил, что в других лесах, где он бывал, кривых, узловатых, чересчур ветвистых и больных росло гораздо больше, чем здесь. И в этом заключалась еще одна странность, которую он заметил далеко не сразу и которая беспокоила его как дырка в чулке, прямо на большом пальце, во время военного похода, когда переобуться нет никакой возможности: лес вокруг них был неправильным. Почти полное отсутствие пения и чириканья птиц — равно как и самих птиц — можно было бы с натяжкой списать на приближающуюся зиму, но Александр практически не видел следов какого-нибудь зверья, а уж их-то должно было быть полно. Не мог стук топоров распугать абсолютно всех белок, зайцев, лис, мышей, ежей, лосей, кабанов и барсуков. Лишь изредка мелькал в ветвях беличий хвост, да пересекали дорогу к поселку заячьи следы. Лес, казалось, вымер, и от этого у Александра порой бежал холодок по спине. Единственное, что мешало ему плюнуть на все и бежать, прихватив Катерину, — так это то, что остальные словно бы не замечали ничего странного. Они с кряхтением и шутками-прибаутками валили деревья, с жадностью съедали приносимую женщинами в обед еду, а вечерами собирались в самом большом, «холостяцком» доме, где неспешно ужинали и делились всякими историями. Александр преимущественно молчал, морщился от всех тех глупостей, которые слышал, и старался уйти как можно раньше. Поначалу он пытался вовсе не принимать участия в этих сборищах, но Катерина, нахмурившись, сказала: «Люди подумают, что ты брезгуешь их компанией или что-то скрываешь». «И будут правы во всех отношениях», — подняв бровь, заметил Александр. «Для того чтобы стать королем, тебе надо дожить до лета, а это легче сделать в кругу приятелей, чем среди недружелюбных дровосеков. С топорами. В лесной чаще».

Александру пришлось признать, что она права, и поэтому он обреченно выслушивал истории Захара о том, как хорошо шли дела в его лавке, пока «все не пошло прахом» (после того, как закрутил роман с молоденькой племянницей бургомистра; на месте Светлы, которая почему-то его за это простила, Александр удушил бы его ночью подушкой и списал все на естественные причины), восторги Юргена по поводу предстоящего рождения наследника (Александра подмывало спросить, что будет, если родится девочка, но он на всякий случай промолчал — ему очень хотелось дожить до лета), планы Потапа на собственную ферму, мечты Сана и Саны о своей пекарне, жалобы на жизнь остальных лесорубов. Катерина обычно сидела рядом с ним, из-за тесноты комнаты, прижавшись к нему, и улыбалась этим рассказам, подбадривала, сочувствовала, переживала, предлагала помощь — оказалось, что она и впрямь неплохо разбиралась в лечебных травах, и теперь все просили у нее мазь от боли в мышцах, порошок от головы, отвар от расстроенного живота и всякое такое. Александр говорил, чтобы она брала за это плату, но она лишь отмахивалась от него.

В один из таких вечеров Александр не выдержал общих банальностей и собственных тревожных мыслей и ушел совсем рано. Катерина тут же встала и отправилась за ним, не обращая внимания на понимающие взгляды остальных. Разумеется, всем было очевидно, что в Александре текла голубая кровь, он и не собирался этого скрывать, да и вряд ли у него получилось бы, но благодаря Катерине к нему относились намного терпимее, чем могли бы.

"Все уверены, что тебя выгнали из дома и лишили наследства за то, что ты женился на мне против воли семьи", — сказала ему как-то Катерина.
"То есть, они считают, что ради тебя я согласился лишиться замка и денег?" — невольно поразился Александр. Нет, он уже понял, что остальные лесорубы не блистали сообразительностью, но не представлял, что все они были настолько умственно отсталыми.
"Не переживай, — утешила его Катерина, — твоей репутации ничего не грозит. Все считают, что я просто тебя приворожила, но как только чары спадут, ты вернешься домой и, возможно, убьешь меня. Ну, или чары не спадут, и тогда ты до конца жизни будешь прозябать со мной в нищете. В любом случае тебе сочувствуют".

Вот и сейчас все решили, что Александр и Катерина просто решили уединиться, воспользовавшись удобным моментом. Лесная ночь встретила их почти гробовой тишиной, и Александр сказал в сердцах:

— Проклятый лес! Вымерли здесь все, что ли!

— Вымерли? — В темноте было не разглядеть, но Александр не сомневался, что Катерина нахмурилась и удивленно посмотрела на него. — Почему?

— Да так, — буркнул Александр.

— А все же? — настойчиво спросила Катерина.

— Я даже воронья практически не слышу, а уж они-то вездесущи, — мрачно бросил Александр. — Ни волчьего воя, ни уханья сов. Так не бывает в нормальном лесу.

— Но ведь… — Катерина осеклась.

— Что, скажешь, что мне мерещится? — злобно воскликнул Александр. — Что здесь все в порядке, полно зверья, и ничего странного не происходит?

Они зашли в дом, развели огонь в крошечном очаге, и Александр увидел на лице Катерины задумчивое выражение.

— Нет. Не совсем. То есть… — Она снова замолкла, нахмурилась и внезапно спросила: — Амулет против лешего, который я тебе дала, сейчас на тебе? Ты его не снимаешь?

— Что?.. Нет. — Александр потянул амулет за веревку и вынул его из-под рубашки. — Это все из-за него?

— Возможно, — кивнула Катерина. — Вопрос в том… — Она провела кончиками пальцев по амулету. — Вопрос в том, на что именно он влияет: на истину или на ложь?

— В смысле?

— Давай поменяемся на день, — ушла от вопроса Катерина. — Походи завтра без амулета, хорошо?

В ответ Александр пожал плечами, снял амулет и повесил его Катерине на шею. В нем все равно не было никакого смысла, и если это из-за него Александр почти не видел и не слышал в лесу никого живого, то он вполне может обойтись без него.

— Проклятый лес, — повторил Александр, просто чтобы оставить за собой последнее слово. — Все в нем не так.

Проснулся Александр от волчьего воя, не совсем близкого, но и не такого далекого, как хотелось бы. Он вздрогнул и не сразу понял, где находится. Когда его сердце перестало пытаться выбить ребра, он сообразил, что сейчас глубокая ночь. Прежде, вымотанный, он как убитый спал до самого утра, ничего не слыша, но теперь лесные звуки, отсутствие которых его так беспокоило еще пару часов, обрушились на него словно внезапный проливной дождь. Ему казалось, что он слышал даже шебуршание мышей снаружи. Шумели деревья, шуршала листва, ухали филины, плескалась в реке рыба, кто-то продирался сквозь кусты, кого-то ели, кто-то ел сам, кто-то за кем-то гнался, топал, хрюкал, рычал, пищал и бежал со всех ног — все это Александр слышал так отчетливо, будто бы стоял (бежал, летел, плыл) с каждым из этих зверей.

Спать в такой какофонии было совершенно невозможно. Пока Александр пытался успокоиться и убедить себя, что ему все это просто мерещится, он вдруг осознал, что у него на груди лежит что-то тяжелое. Точнее, кто-то. Обычно Катерина просыпалась раньше него, но сейчас она спокойно спала, положив голову ему на грудь и мирно сопела. Хорошо ей, спит и в ус не дует, а он мучается! Александр хотел было разбудить ее, хотя бы ради того, чтобы на ночь вернуть себе амулет (и еще из чистой вредности), но почему-то, удивив самого себя, передумал. Незаметно для себя, он уснул, прислушиваясь к ее тихому дыханию.

Днем Александр едва не умер.



Дерево было не толще многих других, однако очень неохотно поддавалось топорам Александра и Потапа. Настолько неохотно, что, в конце концов, они решили немного передохнуть и устроились на ближайшем пне с самокрутками из махорки. Еще пару недель назад Александр не представлял, как можно добровольно курить такую гадость, но в отсутствие нормального табака, как оказалось, начнешь курить хоть крапиву. Упрямое дерево было подрублено едва ли на четверть, и не должно было, просто не могло упасть само. Тем более — в ту сторону, где сидели Александр и Потап. Тем более — так стремительно. Затрещав, дерево начало быстро падать набок, и Александру потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что происходит. Несколько секунд, которые могли бы стать для него приговором, если бы не Потап. С неожиданной для такого массивного здоровяка прытью, он вскочил на ноги, дернув за собой Александра, и повалил их обоих на землю. Дерево с грохотом рухнуло буквально в метре от них, точнехонько на пень.

Потап крякнул и завернул такое, что даже Александр, слышавший, как он думал, все, удивился его красноречию и богатой лексике. Впрочем, уже через минуту он отряхнулся, выкурил еще одну самокрутку и решительно взялся за топор. Александр последовал его примеру, хотя у него было такое чувство, будто бы он увяз в невидимом сахарном сиропе и теперь мог с трудом двигать руками и ногами. Нет, он вовсе не испугался до остановки сердца, он не трус! Просто… просто все случилось слишком неожиданно. На войне он точно знал, что каждая минута может стать последней, но здесь он не ждал таких подлостей от судьбы…

Остаток дня Александр провел как в тумане, а когда вернулся в поселок, то по лицу Катерины сразу понял, что она уже в курсе того, что случилось. Первым делом она повесила ему на шею амулет, а потом всунула ему в руки чарку, которую Александр осушил залпом и тут же закашлялся: у него было такое ощущение, что он выпил уксус, смешанный с болотной водой. Зато после этого он смог нормально выдохнуть, и у него перестало звенеть в ушах.

— Кажется, этот проклятый лес пытался меня убить, — сказал он задумчиво, когда они легли спать.

Катерина, которая обычно лежала рядом, вытянувшись по струнке, и не шевелилась, повернулась к нему и отозвалась:

— Похоже на то. Но не волнуйся, с амулетом все должно быть в порядке.

Александр понял, что за весь вечер не слышал ни одной птичьей трели. Пожалуй, мертвая тишина лучше, чем мертвый он сам.

— А ты? — пришло вдруг в голову Александру. — Теперь на тебя тоже начнут валиться деревья?

Разумеется, он не собирался отдавать ей защитный амулет, но и без жены, а значит, и без короны, ему оставаться не хотелось.

— Нет, со мной все будет нормально… Надеюсь. И Тате скоро рожать… — невпопад добавила Катерина.

Тата волновала Александра меньше всего. Он немного полежал, понял, что сон никак не желает заглядывать к нему на огонек и, поколебавшись, притянул к себе Катерину. Та невнятно пискнула, но не отстранилась от него, и вскоре расслабилась, и ее дыхание стало тихим и размеренным. Александр заснул минуту спустя.

Ааааааааааа!!! Мой дорогой прынц вернулся!!!

Какая всё-таки неудобная вещь форум... Чисто случайно же заметила.

Автор, это очуменно))) прочитала на одном дыхании, главы так неожиданно кончились...
Жду продолжения)

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

Ali, maria_mujer, спасибо (Автор тормоз и не увидел вовремя отзывы(( Не на тот фест смотрел))

Исполнение 1. 10/?

Зима погрузила в апатию и спячку не только лес, но и многих лесорубов. Все они, как и сам Александр, оказались здесь вынужденно, да только не все так же хорошо, как он сам, приспособились к новым обстоятельствам. Захар не переставал ныть и жаловаться на тяжелую судьбу, а от парочки лесорубов постоянно пахло сивухой, которую гнала жена одного из них. Александр как-то раз попробовал эту сивуху: от одного только ее вида его скудный обед попросился наружу, а уж вкус и подавно отбил все чувства разом, так что больше он ни капли ее не выпил. У него вообще не было желания напиваться чем-либо в этом наводящим жуть лесу. К тому же Уряд с Лонни не затыкались насчет того, что пьяниц выгоняют немедленно и без оплаты, так что Александр и большинство его товарищей ходили трезвыми и несчастными.

— В деревню сегодня пойду, — ошарашила Александра как-то утром Катерина.

Они только-только проснулись, и Александр с тоскливой обреченностью думал о том, что совсем скоро ему опять придется выходить наружу, в темный, промерзший и заваленный снегом лес и весь день там махать топором. Надоело ему это хуже горькой редьки, но куда деваться?

Не доверяя лесу и его обитателям — что видимым, что невидимым, — Александр ложился спать лицом к двери и каждое утро просыпался на боку, прижимая к себе Катерину. Вот как сейчас. В последнее время, с наступлением настоящих холодов, ни сам Александр, ни Катерина не торопились вылезать из-под относительно теплого одеяла… и не спешили разжимать объятия, как поначалу, когда они шарахались друг от друга, словно обнимали горячий уголь.

— В какую деревню? В ту деревню? – почти в полный голос уточнил Александр, и Катерина шикнула на него: Сан и Сана еще спали.

— В ту. Уряд отпустил. Я его месяц уговаривала.

«Той деревней» называли ближайшее к поселению дровосеков деревню, куда Уряд и Лонни запрещали всем ходить, чтобы, мол, никто не сбежал, не напился и не подрался с местными, которые за такое могли переломать все кости.

— Зачем?

— Тате скоро рожать, — отозвалась Катерина.

— И?

— Ребенку приданое нужно, хоть какое-то. Тата с Юргеном не стали ничего заранее готовить, ни клочка ткани для детских вещей не взяли, боялись, что она опять ребенка скинет. Теперь-то уж ясно, что в срок родит, а у него ни пеленки, ни распашонки. Хоть люльку Юрген на днях сделал.

— А ты тут при чем?

— Так кому еще идти-то? — удивилась Катерина. — Больше и некому. Светла еще с лихорадкой лежит, у Саны рука не зажила, остальным надо за хозяйством присматривать, да и не хотят они никуда идти.

— Тогда пусть Юрген идет, жена его, ему о ней и заботиться, — сказал Александр. — Куда ты одна по лесу попрешься? Жить надоело? Еще чего не хватало! Нечего рисковать.

Катерина помолчала и сказала мягко:

— Не переживай, все со мной нормально будет. Юргена никто не отпустит, да и не смыслит он в этом ничего. Я леса не боюсь. Да и сколько раз я ходила кору целебную собирать — и ничего. Не нужна я ему. Не беспокойся.

— Я и не беспокоюсь, — быстро заверил ее Александр, который сомневался, что Катерина точно знает, чего хочет и чего не хочет лес. — За тебя не беспокоюсь, а за свою будущую корону, которую мне без тебя не получить, — очень даже.

— Не волнуйся, никуда она от тебя не денется, — успокоила его Катерина. — К тому же роды ведь тоже мне принимать, а для этого кое-что купить надо.

Александр мог бы упереться и запретить ей идти, но, во-первых, это было бесполезно, потому что, как выяснилась, его жена была упрямее ослицы, и уж если ей что втемяшивалось в голову — не переубедишь. А во-вторых, Юрген, как-никак, стал Александру почти как боевой товарищ, а свои своих не бросают.

— Ладно, но попробуй только не вернуться! — проворчал Александр.

Даже не глядя на нее, Александр знал, что она улыбнулась.


Весь день Александр был как на иголках. Все у него валилось из рук, все шло не так.

— Да не дергайся ты так, — добродушно пробасил Потапкин, когда они сели перекусить. — Ничего с твоей жинкой не случится. Она у тебя вон какая!

— Какая? — сварливо уточнил Александр, ковыряясь в каше.

— Знающая, — спокойно ответил Потапкин. — Травки всякие ведает, зелья варить умеет, по лесу без опаски ходит. Видел, как она кролика разделывала? Она за себя постоять сумеет, будь покоен.

Если подумать… Если подумать, нынешняя Катерина разительно отличалась от той замарашки с затравленным взглядом, какой Александр ее впервые увидел. Здесь, в лесу, она была все такой же молчаливой, но гораздо более уверенной в себе. Спокойной. Не робкой, а скорее задумчивой. Упрямой. И да, кролика она разделывала при нем, невероятно быстро и ловко, большим острым ножом, с которым она явно умела обращаться. Однако у Александра все равно не получалось посмотреть на нее глазами окружающих. Для всех в поселке лесорубов она была ведуньей, может, и не самой сильной, но вполне умелой и не робкого десятка. Для Александра она оставалась зашуганной нищенкой с неожиданно проявившейся настойчивостью и знанием трав.

После обеда Александр сумел взять себя в руки и почти выбросил из головы мысли о Катерине. Он сам не ожидал, что испытает такое облегчение и радость, увидев ее дома, живую и невредимую. Катерина грела руки у очага, задумчиво глядя на огонь, и когда она подняла голову и улыбнулась вошедшему Александру, у него почему-то перехватило дыхание.

— Привет.

— Живая? Это радует, я думал, твои кости уж обглодали волки, — проворчал Александр вместо приветствия.

Улыбка Катерины увяла, но до конца не исчезла. Александр почувствовал себя так, словно выставил ночевать на лютый мороз любимую охотничью суку со всем ее приплодом.

— Я принесла подарок, — сказала Катерина и протянула ему большую румяную плюшку, щедро облитую сахарной глазурью.

Прежде Александр предпочитал любым сладостям кусок сочного мяса, но теперь обрадовался этой плюшке так, словно это была запеченная баранья нога. Он взял ее и уже хотел было впиться зубами в ее сахарную мякоть, но в последнюю секунду остановился и протянул плюшку Катерине. Та немного удивленно посмотрела на плюшку, затем перевела взгляд на Александра и, улыбнувшись, покачала головой и сказала мягко:

— Нет, спасибо, я уже поела. Это тебе. Я специально выбирала самую аппетитную.

— Спасибо, — искренне ответил Александр и в один присест умял плюшку. — Что говорят в деревне? — спросил он, еще не дожевав.

— Ничего, — вздохнула Катерина. — Они там все на редкость неразговорчивые и не слишком дружелюбные. Это совсем небольшая деревня, никаких лавок… и никаких чужаков. Я и не рассчитывала купить новые распашонки, надеялась, что хотя бы ткань для них найти удастся или кто-то ненужные вещи в приличном состоянии продаст. Продали. Одна старая вдова, у которой ни один ребенок больше года не прожил. Ни один из девяти.

Остатки плюшки застряли у Александра в горле.

— Наверное, поэтому она единственная решилась пустить меня на порог и хоть что-то мне сказать, — продолжила Катерина. — Ей уже терять нечего. Она сказала, что Тата выбрала самое худшее место и время, чтобы рожать. Посоветовала бежать из леса, пока не поздно. Правда, тут же добавила, что никто ей, то есть Тате, сбежать теперь никто не даст. И нам тоже. «Как и всем остальным до вас» — ее точные слова.

— И это все? — спросил Александр, поняв, что продолжения не будет. — Ты ей веришь?

Еще месяца два назад ему и в голову не пришло бы полагаться на ее суждения в вопросах жизни и смерти.

— Да, — кивнула Катерина.

— Тогда почему мы еще здесь? Собирайся, — приказал Александр.

— Нет. Я не могу. Мы не можем.

— Что значит «не можем»? Конечно, можем. Собирайся давай.

— Во-первых, ночь на дворе, куда мы пойдем? А во-вторых, мы не можем их бросить. Тате скоро рожать.

— Да плевать мне на твою Тату! — прорычал Александр. — Завтра же бежим отсюда! Выходим, как только начнет светать.

Он дернул ее за руку, пытаясь поднять на ноги, но Катерина словно приросла к месту.

— Нет, — твердо повторила Катерина. — Я не брошу Тату. Кроме меня ей здесь некому помочь. Я обещала, что приму у нее ребенка. И, потом, тебе-то, допустим, амулет поможет уйти, а меня лес будет водить по кругу, пока я не свалюсь замертво. Да и куда нам идти? На что домой доберемся? Пешком по зиме мы не дойдем. На что потом жить будем?

— Что, ты предлагаешь остаться здесь, где нас могут в любую минуту?..

Александр осекся, не очень представляя, что именно — и кто именно — могли сделать с ними в этом лесу, но он точно знал, это будет что-то малоприятное. Мягко, очень мягко выражаясь. Даже война не пугала его так, как этот лес. На войне было понятно, чего ждать и чем все могло закончиться. Здесь ему приходилось действовать вслепую, и это нервировало. На несколько секунд в хижине повисла гнетущая тишина.

— Я предлагаю немного подождать и придумать план, — сказала, наконец, Катерина, не отрывая взгляда от пламени. — Мы обязательно выберемся отсюда, все вместе, не только ты и я, но сначала надо придумать, как это сделать и остаться в живых.

— Какой план? Ты хотя бы знаешь, что нам угрожает?

— Я… У меня есть догадки, — тяжело вздохнула Катерина, — но от них мало толка, пока я не выясню точно.

— Не хочешь поделиться догадками с умными людьми? — спросил Александр.

— Ты все равно не сможешь помочь и… Я не хочу произносить этого вслух.

— Ты это серьезно? Это все, что ты можешь сказать? — возмутился Александр. — Выкладывай.

— Нет, это опасно. Ты много знаешь о колдовстве?

Ровным счетом ничего, но признаваться в этом Александр не желал. Правда, самое главное он все же знал: там, где дело касалось колдовства, ни в чем нельзя было быть уверенным. Ничего не стоило принимать на веру. Нельзя было ни на секунду расслабляться и верить в то, что все не так плохо, как кажется, что справиться с колдовством легко. К счастью, Катерина успела изучить его достаточно хорошо, чтобы понимать без слов.

— Вот именно, — почти триумфально сказала она. — У нас еще есть время. Если уж бежать, то, по крайней мере, с припасами и оружием. Надо подготовиться. Надо попробовать выяснить, что происходит.

— Ты-то почему так уверена, что справишься? Ты даже не знаешь наверняка, с чем мы имеем дело.

— Я… Я не уверена. Но какой у нас выбор? На войне ты тоже бросал безоружные войска в бой, даже не проведя разведку?

— Хорошо, — скрипнув зубами, сказал Александр. — Мы подождем, но недолго. Пусть твоя Тата рожает, но если к тому времени ничего не прояснится, мы в любом случае бежим, и что как выйдет, так выйдет.

— Ладно, — с явной неохотой согласилась Катерина.

* * *

Тата родила аккурат в канун Йоля.

Утром Александр и остальные ушли в лес как обычно, а когда вернулись вечером, уставшие и голодные — день выдался особенно тяжелым, — их встретила сияющая Сана.

— Иди, Юрген, познакомься с дочкой.

Юрген побледнел, покраснел, расплылся в улыбке и помчался в дом. Товарищи проводили его громкими поздравлениями с редкими вкраплениями сочувствия: «Ладно, пусть первая девка, потом еще пацанов нарожаете». Всех остальных мужчин Сана пригласила в холостяцкий дом, где уже был накрыт роскошный по их меркам стол. Даже Уряд с Лонни не могли помешать всем отпраздновать Йоль и рождение дочери Юргена и Таты. Катерина присоединилась к ним минут через десять: вид у нее был еще более измученный, чем лесорубов, но довольный, хотя залегшая между бровей складка никак не хотела исчезать. Она села рядом с Александром и, к его удивлению, первым делом выпила стопку сивухи.

— Мамочки, как же мне было страшно! — шепотом призналась она.

Не то чтобы Александр жаждал узнать что-то родах Таты, но Катерина казалась такой потерянной, что он внезапно решил поддержать ее.

— Были проблемы?

— Да, нет, с Татой и девочкой все в порядке. Все очень быстро закончилось, а то, бывает, роды несколько дней длятся. И легко все получилось. Просто… я не думала, что это все бывает так тяжело и страшно.

— Подожди, как это – «не думала»? — шепотом спросил Александр, пока остальные пили за здоровье новорожденной. — Ты же раньше принимала роды.

— Ну… — Катя опустила голову и выпила еще сивухи. — Я видела, как принимала роды повитуха. Несколько раз. Я хорошо знала, что надо делать. В теории. А как оказалось, что я одна за Тату с ребенком отвечаю, так у меня поджилки затряслись.

Александр поперхнулся хлебом с салом и отхлебнул из стакана, который не глядя взял со стола. Закашлявшись от мерзкой сивухи, он судорожно сглотнул и просипел:

— Завтра же утром. И не хочу ничего слышать! Я хочу жить на практике, а не в теории. Надо будет — за волосы тебя потащу.

Видимо, у него был достаточно свирепый, убедительный и непреклонный вид, потому что Катерина виновато кивнула, но тут же покачала головой и прошептала:

— Послезавтра. И, если у нас все получится, мы приведем сюда подмогу.

Александр посмотрел на ее третью опустевшую рюмку и согласился:

— Хорошо, послезавтра.



Следующее утро началось с крика. Истошного женского крика, который смог разбудить даже лесорубов, спящих мертвым сном после попойки накануне. У Александра раскалывалась голова, и, судя по раздавшемуся сбоку стону, Катерина чувствовала себя не лучше. На другой половине дома с охами и вздохами проснулись Сан и Сана.

— Что? — сонно и хрипло спросила Катерина.

— Ребенок! — Выкрикнула ворвавшаяся в дом Светла. — Ребенок!

— Что? Что случилось? — Катерина кубарем скатилась с кровати — растрепанная, расхристанная, с пересохшими губами и красными опухшими глазами.

— Ребенок пропал!

Как издревле сложилось в НРК, к тормозам у жителей особо нежное отношение. Всякие там "что происходит" вызывают у нас улыбку умиления

Я прям заинтригована вся) что там дальше будет?))

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

maria_mujer,


Автор еще до продолжения и почти без спойлеров может сказать, что дальше будет:
- немножко классической сказки;
- "Король Дроздоробород", отягощенный НРК));
- натянутый обоснуй и вотэтоповорот! в стиле индийского кино

ударим по отечественному кинопрому индийскими спецэффектами

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

Верните ребёнка

Автору

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман

Интереснейшая история, талантливый Автор!!! С нетерпением жду продолжения...
Спасибо Автору!!!

_________________
Понять,значит простить.(с)

Яна, galina, спасибо!
Тормознутый автор опять вернулся))


Они честно попытаются)


Пожалуйста) Даже, разнообразия ради, и трех лет не прошло))


Исполнение 1. 11/?

Александр, кинувшийся за Катериной и Светлой, был уверен, что в деревне уже творится настоящий хаос. Однако в действительности оказалось, что обстановка была куда спокойнее, чем можно было ожидать. Впрочем, он быстро понял, в чем была причина: часть лесорубов — из тех, кого вообще удалось добудиться, — еще не отошла от празднования, и они не до конца осознавали, что происходит, а остальные были настолько растеряны, что не представляли, что думать и, главное, что делать.

Юрген размахивал дубиной и орал, что надо идти в лес, искать его дочку. Его поддерживал Потап, который еще сильнее размахивал топором и лишь чудом не падал — так его штормило от сивухи. Собравшиеся вокруг лесорубы старались держаться подальше от обоих и опасливо поглядывали на лес. Кто-то уже разжег на улице пару костров и воткнул в землю наскоро сделанные факелы, и оттого окруживший освещенную деревеньку предрассветный лес казался особенно мрачным и зловещим. Даже те, кто искренне хотели помочь Юргену, не горели желанием туда соваться.

Катерина, остановившаяся, чтобы оглядеться, схватила Александра за руку и сказала:

— Им нельзя туда идти! Ни за что нельзя. Останови их!

И прежде, чем он успел что-либо ответить, она поспешила к Тате. Остановить? Ей легко говорить. Во-первых, а Александра она спросила, надо ему это или нет? Не надо. Хотят идти — пускай идут, лишь бы его в это не втягивали. Во-вторых, попробуй, останови решительных и полупьяных лесорубов, которые хотят спасти похищенного ребенка. Особенно отца этого самого ребенка. Кстати, кем похищенного-то? Ясное дело, что не кем-то из обитателей деревеньки, а значит, оставался лишь один вариант, и это было худшим, что могло случиться с новорожденным ребенком. А в-третьих… Война, которую Александр так не хотел вспоминать, закрепила его навыки из довоенной жизни и научила новым. Например, тому, что когда враг затих и ничего не предпринимает, надо мгновенно насторожиться и идти в разведку. Именно благодаря этому Александр заметил, что Уряд и Лонни, которых он обычно старался игнорировать как совершенно ничтожных личностей, замерли в сторонке, и на их лицах даже издалека можно было разглядеть изумление пополам с ужасом. Одного этого было достаточно, чтобы понять, что они что-то знают, но Александр сомневался, что они что-то расскажут. Рассказали бы, если бы поверили, что тот же Потап порубит их сейчас на мелкие кусочки, но ведь не поверят, и правильно сделают, потому что никто из лесорубов не был на такое способен. Ну, кроме самого Александра, но он лично пачкать об них руки не собирался, больно надо.

Сунув два пальца в рот, Александр громко свистнул — еще одно умение, зачем-то полученное им на войне, — и громко скомандовал:

— Тихо. Потап, положи топор. Положи, положи. Головы врагам надо рубить, а ты ее чуть только что Лансу не снес. Молодец. Что случилось?

— Так это… ребеночек… того. Пропал, —объяснил Захар.

— Меня Тата разбудила, — хрипло сказал Юрген. — Растолкала она меня, значит, и говорит, мол сходи забери у Светлы Риночку. Это мы дочку так решили назвать: Рина. Тата почему-то решила, что ее Светла понянчить забрала. Ну, я к Светле — а девочки там и нет. Говорит, она ее не брала и вообще никто к нам не заходил. Сама-то Светла еще спать не ложилась, худо ей было, вот она то и дело на улицу выскакивала, а там как все по домам разошлись, так и все. Ну, я и кинулся остальных будить, да только ясно, что… — Тут он запнулся, потому что ничего ему не было ясно.

— Ясно, что так ребенка могла утащить… — Александр тоже осекся, потому что не хотел быть тем, кто первым произнесет это вслух.

— Нечистая, — выдохнул Захар, и все вокруг невольно вздрогнули.

— Вот именно, — сказал Александр. — Куда вы собрались идти? Куда вам против нечистой тягаться? И ребенка не найдете, и сами сгинете. Тут умелый подход нужен.

«Точно», «Дело говорит», «И то верно», — забормотали те, кто совершенно не желал идти в лес. Юрген, однако, был настроен решительно и готов был отправиться на поиски дочки даже один. Вернее, в компании Потапа, которого не слишком напугала нечистая. Он сейчас вообще ничего не боялся, потому что плохо соображал, что происходит, и вполне мог пойти в одиночку с одним лишь топором против стаи волков.

— Юрген, если ты сейчас поспешишь и наломаешь дров, то Тата останется и без ребенка, и без мужа. Ты этого хочешь? — посмотрев ему в глаза, спросил Александр.

Юрген первым отвел взгляд и сник.

— Но дочка же… — пробормотал он потерянно.

— Мы сделаем все возможное, чтобы ее найти, но сначала нам нужен план, — заявил Александр. — Иди к Тате, ты ей сейчас нужен. Сегодня мы не работаем, — громко добавил он, обращаясь к остальным. — Это может быть опасно. Всем лучше собраться в одном доме и быть начеку.

Пока лесорубы с энтузиазмом с ним соглашались, стараясь встречаться взглядом с Юргеном, Александр пристально и выразительно посмотрел на Уряда и Лонни, словно бросая им вызов: осмелятся они возразить или нет. Лонни, кажется, попытался было что-то вякнуть, но Уряд его одернул, и они поспешно скрылись в своем доме.

— Рассказывай, — приказал Александр Катерине, когда они вернулись к себе, в то время как большинство лесорубов снова набились в «холостяцкий» дом, а Юрген вернулся к Тате.

— Ты и сам все слышал, — рассеянно отозвалась Катерина, явно думая о чем-то своем.

— Катерина.

— Что? Я не знаю, что случилось, я спала, как и ты.

— Но ты догадываешься.

— Ты тоже. Сам сказал — нечистая.

— Это не объяснение, — отрезал Александр.

Катерина тяжело вздохнула и села на топчан.

— Что ты хочешь от меня услышать? — устало спросила она. — Мы в лесу, и магия такого… размаха здесь подвластна либо лешим, либо лесной ведьме. Лешим человеческие дети ни к чему, так что…

— Я так и предполагал, — мрачно ответил Александр.

Про лесных ведьм слышали все. В основном то, что они опасны и надо держаться от них подальше, потому что вырваться из их рук живым было дано не каждому. То есть практически никому.

— Если бы у нас было больше времени… но у нас его нет, — закрыв лицо ладонью, сказала Катерина. — Вот что: я пойду искать ведьму, но для этого мне понадобится твой амулет. Ты оставайся дома и никуда не выходи, а еще лучше — ступай к остальным, там безопаснее. Думаю, ведьме сейчас не до тебя, так что вряд ли она попробует что-то тебе сделать. Я…

— Так, стоп, — перебил ее Александр. — Куда ты пойдешь?

— Искать ведьму и Риночку. До ночи ей ничего не грозит. Надо же было Тате так невовремя родить, — всплеснула руками Катерина. — Перед самым Йолем.

— Ей об этом скажи, — буркнул Александр. — Никуда ты не пойдешь, еще чего не хватало. Ведьму она собралась искать! Как? Ты что, знаешь, где она живет? Но даже если и так, ты что, думаешь, что она расшаркается перед тобой и просто отдаст тебе ребенка?

— Я думаю, что я подкрадусь к ней и убью, — просто ответила Катерина.

У Александра не было уже сил даже на то, чтобы рассмеяться.

— Одолжишь топор у Потапа? — только и спросил он.

Вместо ответа Катерина запустила руку под топчан и, пошарив там, достала нож.

— Чистое железо, — сказала она. — Мне его та вдова из деревни дала. Только таким и можно наверняка убить лесную ведьму. Главное — найти ее, но я как-нибудь справлюсь.

— Забудь, я тебя никуда не пущу, — коротко сказал Александр.

— Ты… ты… Это же ребенок!

— У которого есть отец, вон он пусть и идет, а тебя я не пущу.

— Юрген не справится, тут надо хоть немного знать о колдовстве.

— А ты, значит, героиня и спасительница? Это опасно, я запрещаю.

— Не смей! — взвилась Катерина. Вскочив на ноги, она чувствительно ткнула Александра кулачком в плечо и прошипела: — Ты, самодовольный эгоистичный ублюдок! Это же ребенок. Новорожденный беззащитный ребенок, которого некому больше спасти!

— Ты так уверена, что у тебя это получится? Ты же не колдуешь, сама мне говорила. Или врала? Отвечай, врала или нет.

— Нет, — с явной неохотой признала Катерина.

— Вот именно. Ты не колдунья, но ты надеешься каким-то чудом найти логово лесной ведьмы, подкрасться к ней и убить! И все это до полуночи. Ты всерьез веришь, что тебе это удастся? Я вот очень в этом сомневаюсь. Девочка… Мне тоже ее жалко, но ее я даже в глаза не видел, а к тебе я уже привык. К тому же от тебя моя корона зависит, не забыла? Нет, никуда я тебя не пущу, и думать забудь.

— Да неужели? Тогда я сейчас пойду и расскажу всем, что я могу спасти Риночку, а ты меня не пускаешь. Представляешь, что они сделают? Особенно Юрген.

Александр скрипнул зубами и вынужден был признать, что его скрутят в бараний рог и отправят Катерину в лес. Идиоты.

— Хорошо. Тогда я иду с тобой.

— Что? Нет, это опасно, у нас только один амулет, и…

— Плевать. Как-нибудь справимся. Но одну я тебя не отпущу, — отрезал Александр. — Или мы отправляемся вместе, или я сейчас тебя связываю, затыкаю рот кляпом и увожу отсюда. Остальные и глазом моргнуть не успеют.

Хм, пожалуй, он дал маху. Надо было сразу так и поступить. Может, еще не поздно? Что-то он совсем потерял хватку…

— Хорошо, — после долгого молчания глухо ответила Катерина, судя по всему, решив, что бесполезно тратить время на споры. — Я… я знаю немного защитных заклятий, может, они сработают. Амулет будет на тебе, как безопаснее, и нож ты возьмешь. Я отвлеку ведьму, а ты подкрадешься к ней и убьешь. Кто знает, вдруг это впрямь сработает?

— Чтобы это проверить, надо найти ведьму. Ты хоть представляешь в каком направлении ее искать?

— Нет, — прикусив губу, ответила Катерина. — Обычно лешие ненавидят ведьм, захвативших их территорию. Можно было бы спросить у них, но я не уверена, что кто-то захочет отозваться на мой зов. Тем более что это может быть опасно для них.

— Я знаю того, кто может помочь. Идем.

Вот зачем, зачем Александр это сказал? Они ведь могли просто поплутать по лесу и спокойно вернуться в деревеньку, признав свое поражение. Он не сомневался, что самостоятельно они ни за что не отыскали бы ведьму. А теперь все же придется отправляться к ней логово.

Дойдя до границы деревеньки и леса, Александр выдохнул, снял амулет, положил его на землю и сказал, чувствуя себя донельзя глупо:

— Я… пусть тот леший, который мне должен, появится передо мной.

Катерина выгнула бровь, но промолчала. Несколько долгих минут ничего не происходило, и когда Александр уже готов был с облегчением заявить, что ничего не вышло, сбоку раздалось сухое раздраженное покашливание.

— Далече ты забрался, чтобы должок стребовать, — скрипуче сказал леший. — Твое счастье, что я тебя еще не забыл. Говори быстрее, и я пойду, а то и лес это чужой, и места здесь больно нехорошие.

— Спасибо, что пришел, — отозвался Александр. — Мы хотим знать, где живет лесная ведьма.

— Ишь ты, — покачал головой леший. — Смелые какие. На что она вам?

— Убить хотим, — честно сказала Катерина.

Леший отрывисто засмеялся.

— Смелые и глупые. Будто бы ее так просто убить. На смерть вас верную отправить просите, а я так долги не отдаю, не дело это.

— Мы справимся, — ответила Катерина. — У нас есть нож и амулет сокрытия, нам лишь надо выяснить, как ее найти.

— Амулет у них есть… Ты, девонька, или заблуждаешься, или врешь и ему, и себе, а врать нехорошо. — И он погрозил Катерине пальцем.

— В смысле? — нахмурился Александр.

— Я не… Все не так, — не обращая на него внимания, сказала Катерина лешему. — Нас ведь будет двое. Она отвлечется на одного, а второй с амулетом ее прикончит. Пожалуйста, она похитила из деревни новорожденного ребенка, нам надо успеть его спасти! К тому же мы освободим от ведьмы лес, разве здешним лешим это не понравится?

— Хм, а ты и впрямь в это веришь. Ну что ж, тогда слушайте: пройдете вон в ту сторону, мимо трехглавой осины, дойдете до большого куста бузины, свернете налево, потом, после дуба в пять обхватов, еще раз налево, пройдете мимо болота, потом через маковую поляну, а там уже и ведьмин дом будет виден. Да только не думайте, что это будет легко.

— Мы и не думаем, — сказал Александр.

— Думаете. Все так думают, пока не начнут путь. Все, пошел я, нельзя мне здесь дольше оставаться. Долг я свой отдал сполна, так что прощайте.

И он исчез у них на глазах.

Снова надев амулет, Александр спросил у Катерины:

— Что он имел в виду под враньем?

— По дороге объясню, — ответила Катерина, уже торопясь к их дому. — Надо быстро собраться и идти.



Александр каждый день рубил в этом лесу деревья, но сейчас он казался ему совершенно незнакомым, мрачным и еще более опасным, чем раньше.

— Вранье, амулет, — напомнил он Катерине, как только они ступили за границу деревеньки.

— Ты знаешь, кто такие лесные ведьмы? — спросила вместо ответа Катерина.

— Ведьмы, которые живут в лесу, нет? — ядовито сказал Александр.

— Ну, в общем, да. Но ты знаешь, почему именно они селятся в лесу? Лесные ведьмы — это ведьмы, которые однажды сделали огромную ошибку в каком-нибудь очень сложном и опасном заклинании, и теперь для того, чтобы выжить, им требуется чужая жизненная сила. В городах и деревнях их легко вычислить, поэтому они перебираются в лес. Там они тянут силу из живности, из деревьев, из самой земли, и лешие ничего не могут с этим поделать, даже они не могут тягаться с ведьмами. Вот почему ты не слышал ни пения птиц, ни других звуков леса: на самом деле он мертв. Для остальных ведьма поддерживала иллюзию, чтобы лесорубы не разбежались раньше времени, но тебе амулет позволял увидеть истину.

— Зачем ей лесорубы?

— Чтобы рано или поздно вытянуть из них силы. Заметил, что хоть живности вокруг и не осталось, а деревья все живые, стройные, идеальные для рубки? Это ее рук дело. Вдова из деревни сказала, что не мы первые здесь работаем, а все остальные до нас пропали. Подозреваю, что местный граф заключил с ведьмой выгодную сделку: она ему — хороший лес, а он ей — новые жертвы каждый год.

— Логично, — кинул Александр. — Так что там с ложью?

— Амулет защищает тебя от леших и самого леса. Ведьма же не лично за лесорубами приглядывает, а с помощью леса, он ее глаза и уши. Когда ты снял амулет, то вдруг неожиданно для нее появился, лишний неучтенный человек, невесть откуда взявшийся. Вероятно, ее это насторожило, и она решила от тебя избавиться. А потом ты снова для нее исчез. Но… — Катерина помедлила, но все же продолжила: — От ведьмы амулет защитить не в состоянии, не для того он предназначен. Она все равно почует и увидит того, на ком он надет. Может, не так четко и быстро, как простого человека, но почует. Как только ступим на ее территорию, где она полагается не на лес, а на собственные чувства и чары, тогда она нас и засечет.

— Так, подожди… И ты хотела идти к ней одна? Зная, что амулет бесполезен?

— У меня нет выбора! Не могла же я оставить ей Риночку!

— Идиотка! — прорычал Александр.

От того, чтобы повернуть обратно прямо сейчас, таща за собой Катерину, его удерживало лишь то, что все знали, что они ушли спасать ребенка. Теперь точно никто не даст ему удержать Катерину в деревне против ее воли, даже если он и попытается.

— Послушай, принеся в жертву новорожденного ребенка в Йоль, ведьма станет настолько сильной, что она уже точно не выпустит нас из леса, как бы мы ни старались сбежать, и никакой амулет нам не поможет, — убежденно сказала Катерина. — Надо уничтожить ее любой ценой.

— Ладно, — стиснув зубы, процедил Александр. — Но если мы вернемся живыми, я привяжу тебя к себе, и следующие два месяца никуда не отпущу, ты поняла? Хватит с меня твоего геройства.

Катерина лишь кивнула, а секунду спустя взяла его за руку.

— Может, благодаря моими защитными заклятиями и твоему амулету, я буду не так заметна лесу, — пояснила она.

Александр промолчал и крепче стиснул ее ледяную руку.

Дорогой Автор, насколько я понимаю, самые ранние выкладки этой красы сгинули вместе с отзывами, но вы героически восстановили, а точнее (имея в виду нынешнюю ситуацию, чтоб ей пусто было ) реанимировали это чудесное, во всех смыслах слова, творение Очень рада, и перечитала, и дочитала, и убедилась, что, как и положено, чем дальше в лес, тем больше эээ... страстей. Хотя нарубленных дров и даже крадущихся в логово врага партизан тоже хватает
А он до сих пор сомневается? Что его королевское будущее героически спасают - это, ясно дело, не в счет

Спасибо!

Гость,


Так, все так: восстановила (спасибо тем, кто напомнил безголовому автору про этот фик, а то он про него успел забыть к тому времени))


Естественно! Автор иногда любит классику: чем дальше в лес, тем толще страсти)) Но у меня, вроде как, сказочка, а не хоррор, поэтому обещаю придерживаться законов этого жанра)


Конечно, это ж такие мелочи, право слово!))