НРКмания

Форум любителей сериала "Не родись красивой" и не только
Текущее время: 29 мар 2024, 15:07

Часовой пояс: UTC + 4 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 86 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 29 янв 2013, 19:19 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 01 янв 2009, 15:04
Сообщения: 293
Яна, :thank_you:


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Миссис Призрак
СообщениеДобавлено: 29 янв 2013, 19:21 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 01 янв 2009, 15:04
Сообщения: 293
Название: Миссис Призрак
Автор: Лёлишня
Рейтинг: PG-13
Категория: AU, MSR, ангст, даркфик, Скалли POV
Предупреждение: здесь должно быть грозное предупреждение, но его нет, дабы не спойлерить еще больше, но имейте в виду!
Саммари: Иногда они возвращаются...
Примечание: работа с феста "Дописать до Апокалипсиса" на тему "Сны наяву"

- Ай! - я неосторожно задеваю раскаленную сковородку и отдергиваю руку.
Но тут же прогоняю с лица гримасу боли, заметив, что Уильям, раскладывающий вилки на столе, поднял глаза и обеспокоенно смотрит на меня.
- Все в порядке, - ободряюще улыбаюсь ему. - Обожглась слегка - ух и горячая же эта штуковина!
- Тебе больно? - он все же подходит, желая убедиться самолично, и берет мою руку в свои ладошки. Поразмыслив, деловито заявляет: - Надо подуть, - и, набрав полные легкие воздуха, выпускает его на обожженное место.
- Действительно, все прошло, - благодарно говорю я, приглаживая сыну волосы, и он расплывается в горделивой улыбке.
Мой маленький помощник. Уже вновь сосредоточен на данном ему поручении - накрыть стол к ужину.
- Так красиво? - отступив на несколько шагов, он критически осматривает свою работу, возвращается и, встав на цыпочки, тянется, чтобы чуть подвинуть вазочку с тремя бледно-желтыми цветочками, которые утром собственноручно сорвал за домом и преподнес мне.
Хоть один из моих мужчин догадывается дарить цветы! Малдер вот уже пару недель как с головой ушел в работу над новой книгой и может целый день не показываться из своей берлоги. Хотя мне ли удивляться его одержимости работой, даже если сейчас она не связана с раскрытием правительственных заговоров и погоней за маленькими зелеными человечками, по крайней мере напрямую.
Впрочем, некоторые вещи так и остались неизменными: бесчисленные вырезки на стенах, карандаши в потолке, оброненная шелуха от семечек то тут, то там - и в этом весь Малдер.
Мы стараемся не мешать, хотя обычно он не возражает, если я или Уилл вторгаемся в его обитель. Бывает, едва я успеваю осторожно заглянуть к нему, как он, притянув меня к себе на колени и быстро чмокнув в губы, уже делится своими замыслами или увлеченно рассказывает о главе, над которой сейчас работает. Иногда дает мне прочесть написанное и интересуется, что я об этом думаю, а то и привлекает в качестве консультанта по медицинским, биохимическим и прочим вопросам, в которых я более сведуща.
Но сегодняшний вечер Малдер обещал посвятить нам, мы договорились, что после ужина все вместе будем смотреть фильм на видео. Я очень люблю такие тихие семейные вечера - может, еще и потому, что они напоминают о славных прошлых временах, когда после очередного запутанного дела мы устраивались на диване перед телевизором с пивом и пиццей и весь мир словно сужался до нас двоих.
Теперь нас трое. Уилл всегда с воодушевлением усаживается между нами, Малдер незаметно обнимает меня сзади, а я кладу голову ему на плечо. И порой мы смотрим вовсе не на экран, а друг на друга, и эти взгляды говорят нам больше, чем любые слова.
...Мои мысли внезапно прерывает телефонный звон. Как некстати!
- Уилл, возьми трубку, - прошу я, занятая переворачиванием подрумянившихся и аппетитно пахнущих кусочков рыбы, и слышу в ответ тихое:
- Я не могу, ты же знаешь, мама.
Я на мгновение замираю, а потом оборачиваюсь, встречая сочувственный, но не без укоризны взгляд сына. Телефон между тем звонит все настойчивее. Действительно звонит, черт бы его побрал.
- Скалли! - добравшись до гостиной, выпаливаю я в трубку, даже не пытаясь скрыть раздражения.
- Дана, дорогая, как ты? - Мама, кто же еще.
Я вздыхаю, заранее зная, что последует дальше. Все те же вопросы о моих делах, работе и самочувствии, все то же беспокойство в голосе, но с каждым разом все большее смирение. Хотя и сейчас она не преминула как бы невзначай поинтересоваться, не передумала ли я насчет Рождества.
- Нет, не передумала, - отвечаю довольно резко. И тут же одергиваю себя: мама не заслужила, чтобы с ней говорили в таком тоне. Но, в конце концов, меня тоже можно понять: я взрослая женщина и сама вправе решать, как мне жить, я давным-давно сделала свой выбор, и ни мама, ни братья, ни кто-либо еще не смогут этого изменить, как бы им ни хотелось.
Разговор затягивается, и я возвращаюсь на кухню, не желая оставить семью без ужина. Рыба почти готова, и, зажав трубку плечом, я помешиваю овощи. Рада слышать, что у моих родных все хорошо, и заверяю, что у меня тоже, более чем.
Мне правда жаль, что я испортила им прошлые праздники. Не стоило приезжать, даже ради сумевшего наконец выбраться на каникулы Чарли. И уж во всяком случае не для того, чтобы сорваться домой прямо из-за праздничного стола. Но как я ни старалась отвлечься и развеяться, так и не смогла поддаться всеобщей атмосфере беззаботного веселья. Мне кусок в горло не лез, когда я думала о том, что Малдер и Уильям остались здесь совсем одни, тогда как я должна была быть с ними, как и полагается в семейный праздник. Если не могут приехать они, то и мне нечего там делать.
Уилл был так рад, когда я вернулась, хотя мне удалось добраться до дома лишь утром - в рождественскую ночь не так-то просто попасть на Виноградник, где мы живем вот уже несколько лет.
- Мы не ждали тебя так рано. Все в порядке, док? - озабоченно спросил Малдер, помогая мне снять пальто и пристраивая его на вешалку.
- Теперь да. Я соскучилась, - только и смогла сказать я, утыкаясь ему в плечо и едва не плача, в то время как Уильям обнимал мои ноги.
Я опустилась к нему и прижала к себе, крепко-крепко:
- Здравствуй, милый. Веселого Рождества!
Я не могла пропустить, как он будет разворачивать свои подарки. И выражение лица Малдера, когда он увидит то, что я приготовила для него. И его зычное "Хо-хо-хо!", заставляющее Уилла корчиться от смеха.
Тогда нам тоже помешал разрывающийся телефон. Я не хотела брать трубку. Но в конце концов, под нахмуренным взглядом Малдера и тревожным - Уилла, решила, что это жестоко. Мои родные заслуживали знать, что со мной все в порядке, что я благополучно добралась и уже дома. Мобильный же я выключила еще вчера, устав от увещеваний матери и безуспешных попыток Билла меня образумить. К счастью, Чарли определенно пошел не в старшего брата: сам вызвался подбросить меня до аэропорта, поцеловал на прощание и шепнул: "Удачи, сестренка!" Его улыбка была теплой, хотя глаза оставались печальными. Что ж, звание блудной дочери и паршивой овцы в семье теперь по праву принадлежит мне.

Разговор закончен, но жизнерадостного настроения как не бывало. Знаю, кто способен вмиг его поднять - одним лишь своим присутствием, только вот его нигде не видно.
- Уилл, - встревоженно зову я и прислушиваюсь, прежде чем повторить чуть громче: - Уилл!
Никакого ответа.
Но не мог же он пробежать мимо меня незамеченным?
Все больше нервничая, я осматриваюсь по сторонам и даже заглядываю под стол, хотя сейчас совсем не время для пряток. Разумеется, никого там не нахожу и, выпрямившись, застываю посреди кухни, совершенно сбитая с толку. И не сразу замечаю, что начала машинально потирать небольшой покрасневший участок на коже, в том месте, где коснулась сковороды.
И дело не только в куда-то подевавшемся Уильяме. Что-то еще здесь не так, определенно не так.
Аккуратно расставленные тарелки, стаканы, столовые приборы, салфетки. Гармонию нарушают разве что солонка и перечница в виде парочки отвратительных пришельцев из "Симпсонов" - мой подарок Малдеру на Хэллоуин.
И тут я понимаю - цветы, их нет.
Все еще отказываясь мириться с очевидным, поспешно иду к кабинету Малдера, но перед дверью нерешительно останавливаюсь. Оттуда не доносится ни звука все то время, пока я собираюсь с духом, чтобы удостовериться в том, что и так знаю.
- Малдер, - я наконец толкаю дверь, и она с легким скрипом отворяется, открывая взору пустую комнату.
За столом никого нет. На плохо слушающихся ногах подхожу ближе. Взгляд рассеянно скользит по испещренным мелким почерком листам бумаги, газетным вырезкам, не нашедшим еще приют на стенах, небрежной стопке книг и журналов, притулившейся с краю, старой настольной лампе, очкам, в которых Малдер читает или работает за компьютером. Но сейчас он выключен - и давно. Монитор холодный, и мои пальцы оставляют едва различимый след на его уже слегка запылившейся поверхности.
Они ушли.
Подавленная, возвращаюсь на кухню и теперь уже с тоской смотрю на сервированный на троих стол. Из груди вырывается не то всхлип, не то вздох. Глаза против воли увлажняются, и мне с трудом удается сдержать слезы.
Чертов телефон!
Ужин на плите остывает, но, еще недавно голодная, теперь я совсем не хочу есть. Сажусь на место Уильяма за столом, подрагивающей рукой наливаю себе воду и делаю пару небольших глотков - только чтобы протолкнуть вставший в горле ком. Помогает неважно. Отставляю стакан и, обняв себя за плечи, начинаю тихонько покачиваться - вперед-назад, вперед-назад...
Я всегда чувствую себя потерянной, когда это происходит, особенно так внезапно. Хотя должна бы уже привыкнуть. Но впечатление такое, словно из яркого, насыщенного красками, звуками и запахами мира попадаешь в какую-то затхлую, тускло освещенную пещеру. Контраст настолько разителен, что мне всегда требуется время, чтобы прийти в себя.
Ужасно возвращаться в эту беспощадную реальность - ту, в которой я похоронила своего маленького сына рядом с его отцом. Я пыталась, пыталась вернуть его к жизни, пока не кончились силы, пока не только врачу, но матери внутри меня не пришлось признать, что все кончено. А потом просто прижимала его к себе, и мои слезы капали на его бледное личико, смывая с него кровь его убийцы. Я расстреляла его в упор, прямо возле кроватки, без колебаний разрядив в него всю обойму. Но слишком поздно - Уилл уже не дышал.
Не знаю, сколько просидела так, баюкая его на руках, не замечая ничего вокруг, не обращая внимания на причитающую мать и совершенно ненужных теперь медиков, которые уже не могли помочь ни моему малышу, ни этой бездушной твари, сдохшей на полу детской и отделавшейся еще слишком легко.
С тех пор я ненавижу подушки. Ту самую забрали в качестве вещественного доказательства, а остальные, все, что нашлись в доме, я с остервенением затолкала в мусорный бак, чтобы никогда больше не видеть. Только легче не стало. Становилось лишь хуже, с каждым чертовым днем. И с каждой чертовой ночью, когда эта мразь приходила убить моего сына - снова и снова, а я опаздывала... всякий раз, даже во сне.

Из Бюро я ушла почти сразу. После всего случившегося это не стало ни для кого особой неожиданностью. А мне все здесь казалось теперь непривычно чужим и холодным. Я шагала по тем же коридорам, заходила в те же кабинеты, спускалась в том же лифте, но словно пропасть отделяла меня от этого здания, от бывших коллег, которые при моем появлении сочувственно отводили глаза и по которым я невольно скользила испытующим взглядом, ведь каждый из них мог оказаться врагом, как и этот ублюдок, лишивший жизни моего сына.
Керш, должно быть, довольно потирал руки, избавившись от еще одной занозы в заднице, но мне было уже все равно. Родные же восприняли мое решение с облегчением и, по-видимому, сожалели только о том, что я не сделала этого раньше. Я знаю, они говорили об этом у меня за спиной, а однажды даже случайно услышала, как Билл, уединившись с мамой на кухне, опять начал винить Малдера во всех моих бедах.
- Я всегда говорил, что этот ненормальный не доведет Дану до добра! - практически кричал он. - Да разве кто слушал! Да ради своего обожаемого напарника она на все готова была закрыть глаза, так бы и моталась за ним по всем Штатам, как осел за морковкой!
Я едва удержалась, чтобы не обнаружить своего присутствия и не влепить ему пощечину. Жаль, что он не решился сказать это мне в глаза - мне было что ответить. Хотя в чем-то Билл был прав. Эта треклятая работа дала мне много, очень много. Но забрала еще больше, не оставив почти ничего. В том числе и от меня самой.
Я заперлась в четырех стенах, стараясь не выходить на улицу без особой необходимости - потому что там повсюду были дети. Дети, дети и счастливые семьи. Везде, кроме одного места. Но я не люблю там бывать, для меня там нет ни мира, ни покоя - только мечты и надежды, погребенные под толстым слоем земли. И как апофеоз несправедливости и жестокости жизни - два надгробия, большое и поменьше, лишающие иллюзий похлеще телефонных звонков.
Севшая батарейка - вот что я собой представляла. Лишь видимость прежней Даны Скалли: внешняя оболочка все та же, но внутри бесконечная пустота. Потеряв счет дням, порой неотличимым один от другого, я не жила, а скорее по инерции продолжала уныло влачить свое существование. До той самой ночи, когда я привычно лежала, свернувшись под одеялом, с единственным желанием - больше не просыпаться. И вдруг услышала плач. Уилл. Подскочила на кровати, готовая в ту же секунду броситься к нему, - и медленно опустилась обратно. Решив, что, должно быть, сплю. А может, схожу с ума. Я накрылась одеялом с головой, я затыкала уши - чтобы не слышать эти рвущие душу звуки. Но они не стихали. Я знала, понимала, что это невозможно, но он звал меня. И тогда я пошла. И он был там, в своей кроватке, мой драгоценный малыш.
Первая благословенная ночь за долгое-долгое время. Под утро я задремала, усталая, но умиротворенная, и проспала много часов подряд, очнувшись лишь вечером, когда уже смеркалось. И не увидела ни сына, ни кроватки. Потрясенная, я не впала в отчаяние только потому, что в душе уже поселилась надежда: если не этой ночью, то следующей я обязательно увижу его вновь. Я ждала. Долго. И была вознаграждена.
Поначалу он не часто баловал меня своим присутствием, но даже этих редких "визитов" было достаточно, чтобы я снова ожила. Я не сумела вернуть его к жизни, а он смог. Мой мальчик никогда не был обычным ребенком.
А потом возвратился и Малдер. Просто одним не слишком-то приветливым утром, когда я с опаской и в то же время надеждой заглянула в детскую, он стоял там, покачивая на руках мирно спящего сына. Помню, как замерла на пороге, не смея поверить своему счастью, боясь пошевелиться и неловким движением спугнуть это чудесное видение, а он повернулся ко мне с улыбкой и мягко произнес:
- Привет, док.
Боже, я бросилась к нему и едва не задушила в объятиях. Прильнув всем телом, судорожно гладила волосы у него на затылке, ощущая покалывание щетины на своей мокрой от слез щеке и с упоением вдыхая его запах, который бы не перепутала ни с чем на свете. Я обнимала его, не в силах отпустить, как тогда, в коридоре Бюро, когда не знала еще, что больше не увижу его живым.
Устыдившись, я разжала руки, только когда малыш недовольно захныкал и завозился между нами, требуя для себя пространства.
- Ого, какой страстный прием! - посмеиваясь, шепнул мне Малдер. - Если бы я знал, вернулся бы раньше.

О, я воспарила, летала, словно на крыльях. И однажды, не удержавшись, даже поделилась своей радостью с мамой. А она... она посмотрела на меня как на безумную. Зажала рот рукой, и в ее широко распахнутых, испуганных глазах блеснули слезы.
Так в моей жизни опять настали черные времена.
Я вовсе не сошла с ума. И не нуждалась в помощи специалистов. Но меня не хотели слушать, вернее, очень даже хотели - Уильям и Малдер их чрезвычайно интересовали.
Большая-большая ошибка, которая могла стоить очень и очень дорого.
Я не могла допустить, чтобы меня заперли в сумасшедшем доме и пичкали препаратами, которые, как мне ласково и терпеливо объясняли, должны были избавить меня от этих галлюцинаций. Избавиться, от своей семьи? Ну уж нет!
Они были упрямы - я тоже, и мне было что терять.
Я научилась таиться и изощренно лгать. Требовалось признать, что все, чем я жила последние месяцы, было лишь плодом моего воображения, порождением мозга, пытающегося защититься от ужасающей действительности, - пожалуйста. Я стала образцовой пациенткой, послушно выполняющей все рекомендации. И молчала, стиснув зубы, когда так и подмывало спросить: если бы перед ними встал такой выбор - жить со своей семьей или носить цветы на две одинокие могилы, что бы они предпочли?
Было не легко, не скрою, временами уже просто опускались руки, и тогда Малдер приходил и утешал меня. Подсказывал, как лучше себя вести и что отвечать на вопросы. И вдоволь потешался потом над этими ограниченными недоумками, возомнившими себя знатоками и лекарями человеческих душ, но не желающими видеть дальше собственного носа.
Хотя, положа руку на сердце, надо признать, что когда-то я сама была такой, неизменно стоящей на научных позициях и твердо убежденной, что всему на свете можно найти рациональное объяснение. Но несколько месяцев моей новой жизни сделали то, чего не смогли годы работы в "Секретных материалах".
В конце концов было решено, что я уже оправилась от психологической травмы, вызванной смертью сына, и могу вернуться к обычной жизни. Что я с радостью и сделала, правда, представления о такой жизни у нас очень разнились.

Тогда-то я и отправилась на Виноградник. Частично, чтобы скоротать очередное ожидание - в то время они приходили ко мне гораздо реже, не говоря уж о том, чтоб остаться на недели и месяцы. Частично, чтобы вырваться из-под чрезмерной опеки друзей и близких, которые повадились слишком часто меня навещать и еще чаще звонить, не подозревая, что тем самым крадут драгоценные минуты, которые я могла бы провести с теми, в ком по-настоящему нуждалась. Нет, я не имела ничего против родных, Моники, Джона или Скиннера и понимала, что они хотят как лучше, но, перевернув эту страницу своей жизни, не желала возвращаться к прошлому, даже в мыслях.
Я не собиралась здесь задерживаться. Мне просто хотелось познакомиться с местом, где Малдер провел свое детство, побродить по дому, в котором все началось. И который теперь был моим, как и остальное имущество Малдера, перешедшее ко мне после его смерти. Но Чилмарк, этот маленький сонный городишко, очаровал меня. Жизнь тут текла размеренно и неспешно - не сравнить с суматохой и сутолокой большого города, от которых я порядком устала. Протяженные пляжи, поля и леса с буйной растительностью и пленяющим своей чистотой воздухом как нельзя лучше подходили для уединенных прогулок. А собственный дом в тиши деревьев, оберегающих от любопытных глаз, мог стать нашим маленьким мирком, только нашим.
Так что я всерьез подумывала остаться, но волновалась, как к этому отнесется Малдер, ведь с этим местом у него были связаны не самые счастливые воспоминания. Услышав о моих опасениях, он отвел глаза, задумался ненадолго, а потом сказал, глядя куда-то вдаль:
- После того как пропала Саманта, я мог только мечтать о том, чтобы в этот дом вновь вернулась жизнь, самая обычная, заурядная жизнь, со своими сложностями и проблемами, мелкими ссорами и размолвками, но и с ощущением надежного тыла и поддержки, радостью, разделенной с другими, семейными ужинами и праздниками. Но он все больше походил на склеп, в котором мы словно были заперты заживо. Тогда же я пообещал себе, что всегда буду оберегать тех, кого люблю, и не позволю ничему плохому случиться с моими детьми. Как видишь, я не слишком преуспел...
Опустив голову, он удрученно замолчал, и в наступившей тишине мне удалось вымолвить лишь:
- О, Малдер...

Не прошло и недели, как, съехав с квартиры и перевезя вещи, я уже засучив рукава боролась с непокорными кустами и побегами, норовившими захватить мою территорию, с энтузиазмом обустраивала запустевший за годы отсутствия хозяев дом, и вскоре, посвежевший и обжитой, он уже вполне радовал глаз. Даже жаль, что мои родные смогли увидеть его только на фото - я не приглашаю их к себе, поскольку сомневаюсь, что им понравится то, что они здесь увидят.
Еще живя на материке, я продала дом, оставшийся Малдеру от матери; вырученных средств было достаточно, чтобы при умелом вложении обеспечить себя на многие годы вперед. Таким образом, у меня нет необходимости зарабатывать себе на жизнь, однако я не привыкла сидеть сложа руки, и если где-то требовались мои знания и умения, то почему бы не пустить их в дело? Поэтому, узнав из местной газеты о появившейся вакансии патологоанатома, поразмыслив немного, я решила ее занять, чем немало удивила тамошнее руководство: с таким послужным списком - и в заштатный морг. Но иметь дело с мертвыми было привычно и в каком-то смысле даже предпочтительно: они не дергают по пустякам (да и не по пустякам тоже), не требуют уделить им внимание, когда тебе этого совершенно не хочется, не заводят бессмысленных разговоров и не пытаются влезть в душу, просто молчаливо позволяя делать свое дело. К тому же здесь совсем не много работы, что меня более чем устраивает.
Бывает, я не перекинусь ни с кем и парой слов за день. Но меня это ничуть не беспокоит, скорее наоборот. Потребовалось немало времени и усилий, чтобы научиться вовремя прикусить язык и не проговориться нечаянно об очередной проказе Уильяма или успехах Малдера, отвести от них взгляд и сделать вид, что я сама по себе, когда мы встречаем кого-то на прогулке, и ни словом, ни жестом не выдать их присутствия в моей жизни. Это не так просто, как может показаться, и все еще удается не всегда, поэтому отчасти из осторожности я и свела контакты к минимуму. А отчасти потому, что у меня и так есть все, что мне нужно, и я хочу это сберечь.
Знаю, многие здесь считают меня странной и нелюдимой - пускай, мне нет никакого дела до косых взглядов соседей и тихих перешептываний за спиной, когда я все же показываюсь на улице. Наверное, и правда чудно видеть женщину, которая беспричинно улыбается и разговаривает будто сама с собой, бредя в одиночестве по берегу океана, выбирает раскраски и покупает джинсы маленького размера, но при этом не имеет детей, как все полагают - исключительно на том основании, что никто их не видел. Хотя один случай до сих пор не дает мне покоя.
Как-то раз, когда я возвращалась из магазина, ко мне подскочил вертлявый мальчонка, живший на соседней улице. Я видала его мельком и раньше, обычно в сопровождении грузной, громкоголосой матери и многочисленных братьев и сестер, но ни с кем из них мне общаться не доводилось, а тут он догнал меня и, тяжело дыша после бега, сбивчиво попросил:
- Передайте Уиллу, что я не смогу поиграть с ним завтра. Мама везет меня к очередному мозгоправу.
Горестно вздохнув, он выжидающе уставился на меня сквозь толстые стекла очков, от нетерпения пританцовывая на месте и постоянно оглядываясь. Постарше Уильяма, наверно лет шести-семи, лопоухий, тощий и нескладный, вдобавок он косил одним глазом. А некоторые местные жители, как я слышала, и вовсе поговаривали, что у паренька не все дома.
- Конечно, я ему скажу, - пообещала я, улыбнувшись невезучему ребенку, у которого даже передние зубы выпали одновременно, из-за чего некоторые слова выходили у него весьма забавно.
Скоро попрощавшись, он тут же стремительно сорвался с места, а я, как ни в чем не бывало, продолжила свой путь и только через несколько шагов ошарашенно замерла, едва не выронив покупки из рук. Передать Уиллу?!
Мне ужасно хотелось расспросить, что вообще он знает о моем сыне, но мальчишки уже и след простыл. А в следующий раз, когда я увидела его играющим на лужайке возле дома и быстро направилась туда, показалась его мать, передвигавшаяся довольно шустро для женщины ее комплекции, загородила его собой и нависла надо мной, уперев руки в боки:
- Не приближайтесь к моим детям, мэм. Лучше идите своей дорогой. Майлз, а ты марш домой, что я тебе говорила, а, что говорила?! - И, ухватив занывшего и упирающегося сына за шиворот, потащила его к дому. - Не ребенок, а божье наказание!
Уильяму тогда пришлось неохотно признаться, что иногда он играет с Майлзом и что тот клятвенно обещал никому об этом не рассказывать. А вскоре сын с грустью сообщил мне, что все семейство решило и вовсе перебраться в Бостон.
Оставшись без лучшего друга, Уилл затосковал и на днях попросил подарить ему на Рождество собаку. Я обещала подумать. Большинство моих четвероногих друзей не очень-то хорошо кончили, но, возможно, с Уиллом в качестве хозяина питомцам повезет больше. Надо узнать, что на этот счет скажет Малдер: в свое время он был не в восторге от бедняжки Квиквега, только и беспокоясь, как бы тот не нагадил в арендованной машине.
...Тут я вспоминаю, что в кабинете не мешало бы прибраться, и принимаюсь усердно орудовать тряпкой - по крайней мере, это требует времени, а значит, сокращает ожидание. Только ждать - единственное, что мне остается, когда это происходит. Столько, сколько придется. Я знаю, что должна быть терпеливой, потому что и так получила больше, чем могла рассчитывать.
Когда с уборкой покончено, чтобы чем-то себя занять, без аппетита отправляю в рот давно остывшую, кажущуюся безвкусной пищу и меланхолично пережевываю. Затем так же отрешенно мою посуду. А потом лишь неприкаянно брожу по враз осиротевшему дому, не зная, куда себя деть. Наконец поднимаюсь в комнату Уилла и, оглядевшись вокруг, замечаю нераспакованную машинку, которую купила ему на прошлой неделе. Это полицейский автомобиль, на борту которого крупно выведено "NYPD". Я произношу аббревиатуру вслух - она напоминает мне о чем-то, а может, ком-то, бывшем частью моей прошлой жизни, но я не пытаюсь вспомнить. Вместо этого, с трудом уместившись на детском стульчике, достаю игрушку из коробки, задумчиво открываю и закрываю дверцы, провожу пальцем по белой пластмассовой крыше, по колесикам, заставляя их крутиться, а затем, поставив машинку на низенький столик, начинаю неторопливо катать ее - туда-сюда, туда-сюда...
Лучшее, что можно сейчас сделать, - просто поскорее лечь спать, и, хотя еще нет и девяти, я решаю отправиться в постель. Не знаю, сколько времени потребуется в этот раз. Никогда нельзя знать. Но возможно, они вернутся уже ночью и утром меня разбудит тихое сопение Малдера под ухом, а может, Уильям прибежит спозаранку и с визгом заберется к нам в кровать. В надежде на это я гашу свет и закрываю глаза. Они вернутся. Они всегда возвращаются.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 29 янв 2013, 22:19 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 23 окт 2007, 13:33
Сообщения: 92740
Откуда: Ашдод
страшно...и жалко... :cray: :cray: :cray:

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман


Вернуться к началу
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 29 янв 2013, 23:23 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 01 янв 2009, 15:04
Сообщения: 293
Яна писал(а):
страшно...и жалко... :cray: :cray: :cray:
Что делать, что делать... :-(
Но больше ничего страшного нет и пока не предвидится, так что можно передохнуть.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Bedtime story
СообщениеДобавлено: 14 янв 2017, 00:14 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 01 янв 2009, 15:04
Сообщения: 293
Название: Bedtime story
Автор: Лёлишня
Рейтинг: R
Категория: пост-Millennium, MSR, Малдер POV
Саммари: Однажды МиС таки сделали это, а еще то и вот то, а вы как думали?
Предупреждение: чем дальше в лес, тем больше флаффа, так что берегитесь, как бы вас не смыло потоком розовых соплей.
Дисклеймер: Вселенная не моя, герои не мои, я только сделаю их чуточку счастливее, пока КаКа не видит.
От автора: Изначально планировалась более серьезная история от третьего лица, но тут вмешался Малдер, заявив, что ему лучше знать, как все было, – и вот что из этого вышло.
Примечание: внеконкурсная работа с "Shooter Fest"

Клубу "Это было после Миллениума" посвящается


Терпеть не могу выходные, эти бесконечно долгие часы вынужденного безделья, когда, изнывая от тоски, слоняешься по квартире, не зная, куда себя деть. Но что я не люблю еще больше, так это больничные. И ладно бы повод был серьезный – но в ближайшее время я буду лишен общества Скалли из-за какой-то чертовой руки, чтоб ее! И хотя вчера я, как мог, демонстрировал свою трудоспособность, Скиннер заявил, чтобы духу моего не было в Бюро, пока я полностью не восстановлюсь. И Скалли была с ним солидарна! Можно подумать, эта пустяковая травма помешала бы мне протирать штаны в офисе – а более существенных дел все равно сейчас нет.

Я меряю шагами комнату в ожидании напарницы, милостиво обещавшей заехать, чтобы заняться моей злосчастной рукой. И в очередной, наверное, уже сотый раз прокручиваю в голове произошедшее в больнице – неизменно с глуповатой улыбкой на лице, которая так же неизменно сползает, стоит заглянуть чуть дальше.
Вот и теперь я мрачнею, вспоминая, как с тоской провожал Скалли взглядом, когда она уходила от меня в тот день, вернее, ночь, что еще печальнее. Как буквально физически ощущал ее все большее отдаление, когда незаметно наблюдал за ней через приоткрытую дверь. До того момента как она вдруг остановилась, а я поспешил скрыться в квартире, пока она не обернулась и не обнаружила слежку. Сердце колотилось часто-часто, заглушая ее возможные шаги. Но она не вернулась.
А я еще долго так и стоял столбом, гипнотизируя входную дверь и ощущая тупую боль в груди, несмотря на все те лекарства, которыми меня напичкали в больнице. И ругал себя последними словами за то, что так и не решился попросить ее остаться.
Еще одна новогодняя ночь, проведенная в одиночестве. Что ж, за столько лет я должен был бы уже привыкнуть. Как привык когда-то до утра ворочаться на диване под тихое шуршание телевизора. Который и на этот раз был моей единственной компанией.
– С Новым годом, Молли...

По какому-то молчаливому согласию, встретившись вчера в Бюро, мы сделали вид, что ничего особенного не случилось. О, за прошедшие годы мы стали в этом уже мастерами. Да и присутствие Скиннера, жаждавшего узнать подробности последней истории – и тут же выпроводить меня домой! – не слишком-то располагало к откровенным разговорам. Так что нам со Скалли удалось разве что переброситься парой слов, и то исключительно по делу. Если, конечно, не брать в расчет ее замечание о том, что не стоит дуться, как маленькому, тем более когда речь идет о моем здоровье. И вовсе я не дулся, вот еще! Хотя, признаться, мне совсем не улыбалось оставлять ее в пустынном в эти дни офисе наедине со Скиннером, даже если он и не замышлял ничего предосудительного. Хотя покажите мне того, кому при виде Скалли удалось бы удержаться от предосудительных мыслей!
Вот и я снова возвращаюсь к тому моменту, когда мы шли по коридорам больницы и наши бедра соприкасались при ходьбе, невольно рождая самые радужные надежды. Однако свежий воздух быстро остудил горячую голову.
Неловкость мы почувствовали, еще усаживаясь в машину, и в дальнейшем она лишь нарастала, так что Скалли предпочла исчезнуть, едва удостоверившись, что я сумею благополучно дотащить свою задницу до дивана.
– Спокойной ночи, Малдер, – вот все, что она сказала.
А ее тон не оставлял мне никакой надежды беззаботно ввернуть что-то вроде: "Эй, а как насчет почитать сказку на ночь и подоткнуть одеялко своему менее удачливому напарнику?"
Я смотрел на нее в упор, но она отвела взгляд. А когда все же подняла на меня глаза, ее лицо было абсолютно непроницаемым. Вот так просто. Что ж.
Разумеется, ей нужно было время, чтобы все осмыслить, проанализировать и разложить по полочкам. Это же Скалли! Мне же оставалось лишь уповать на то, что она не станет делать вид, что ничего и не было, как это случалось при столкновении с некоторыми очевидными – вот именно, очевидными! – но не вписывающимися в ее теории вещами.
И все же, провожая ее до двери, я не мог не думать о том, как хотел бы повторить то, что произошло ранее, и о том, что еще могло бы произойти, если бы... если бы это были не мы.

Мои мысли прерывает негромкий стук в дверь, и я спешу впустить напарницу в свою скромную обитель. Она заходит, вся такая собранная, серьезная, и сдержанно отвечает на мое радушное приветствие, что даже несколько обижает. В то время как я сгорал от нетерпения в ожидании момента, когда ее увижу, она явно не выказывает никакого "особого" интереса к моей персоне. А, без лишних сантиментов справившись у меня о самочувствии, идет в ванную, чтобы помыть руки, – с таким видом, словно ей не терпится поскорее со мной закончить и найти более достойное применение этому выходному дню.
Хотя она даже позвонила перед приездом, чтобы узнать, не нужно ли мне что-нибудь купить. Наверное, это стоило расценить как проявление заботы, но в глубине души я оскорбился, что меня сочли настолько беспомощным.

"О, боже", – вот все, что она сказала, когда я открыл ей свое сердце, и только вкус ее губ на моих губах – ну, не совсем ее, но все же – не дал мне тогда пасть духом. Хотя я не был уверен, рискну ли когда еще раз. Но все же рискнул – и что в итоге?
Я поцеловал ее, я признался ей в любви и даже как-то между делом предложил выйти за меня. Что еще тут можно предпринять?

Во всяком случае, сейчас я вынужден лишь тоскливо наблюдать, как она деловито выкладывает из своей сумки все необходимое. Впечатление такое, что она здесь и правда исключительно из-за руки, даже не смотрит на меня, а когда я пытаюсь встретиться с ней взглядом, ее постоянно ускользает. В результате мне остается только послушно опуститься на диван, предоставив ей делать свое дело.
Когда она снимает повязку, я невольно кошусь на пострадавшую руку и морщусь при виде глубоких, только-только начавших затягиваться ран, которые Скалли принимается осторожно обрабатывать каким-то средством, и я снова морщусь – на этот раз от боли.
Хотя, если подумать, мне грех жаловаться.
Она сняла жакет, оставшись в одной только белой футболке, и ее грудь слегка вздымается при вдохе. Я не должен на это смотреть, не должен, но не могу отвести взгляд от такого обыденного и в то же время завораживающего зрелища. И понятия не имею, как быть с непреодолимым желанием коснуться губами едва заметно трепещущей жилки на ее шее.
Напарница склоняется надо мной, и ее волосы падают мне на лицо, щекочут щеку, заставляя невольно улыбаться, и несколько секунд я могу вдыхать их запах, пока Скалли не убирает прядь за ухо быстрым движением руки. О, как бы я хотел сделать это сам. Только медленно, очень медленно и нежно, неторопливо скользя кончиками пальцев по изгибу ушной раковины, этого восхитительного творения природы. С едва не вырвавшимся вздохом я закусываю губу, сильно – в надежде, что это не даст мне потянуться к столь вожделенной части тела Скалли, так и манящей попробовать ее на вкус и легонько посасывать, играя языком с крохотной сережкой... Черт, если бы Скалли умела читать мысли, я был бы уже трупом.
Нужно переключиться на что-то другое. Что-то другое. Так. Едва не прикончившие меня ходячие куски разлагающейся плоти вполне подойдут. Это срабатывает на несколько секунд. Я даже начинаю ощущать тошнотворный запах гниения. Главное – не переборщить, а то еще чуть-чуть и меня вырвет. Но... но тут появляется моя отважная напарница, как раз вовремя, чтобы в очередной раз спасти мою задницу. Скалли и моя задница – ммм, звучит весьма заманчиво... Черт, только не это! Я не буду думать о Скалли, я не буду думать о Скалли... Надо срочно найти способ это прекратить, пока одна прыткая часть тела не выдала меня с головой.

– Малдер, что с тобой? Плохо себя чувствуешь?
Еще б не плохо, если от одного того, что она держит меня за руку, подскакивает давление и до предела учащается пульс; если я не решаюсь поднять глаза, боясь увидеть ее губы, которые со всей страстью целовал в своих грезах и которые кажутся сейчас такими далекими и недостижимыми. Так что я лишь невразумительно мотаю головой. Даже не знаю, сколько еще так выдержу.
Ее ладонь заботливо ложится мне на лоб, проверяя температуру. Хм, любопытно, ведь только что у меня едва пар из ушей не валил. И Скалли определенно что-то чувствует, потому что пребывание ее ладони на моей голове явно затягивается. Кажется, она тоже это понимает, поскольку уже в следующую секунду слишком поспешно убирает руку и отстраняется, невнятно говоря что-то вроде "ничего страшного".
Последние дни она вообще как-то странно напряжена, будто ждет, что я снова что-нибудь выкину. И у нее есть на то все основания.

Отвернувшись к столу, она складывает старые бинты, а я, словно завороженный, поднимаюсь следом. Такая маленькая без каблуков, на голову ниже меня, и я сожалею, что использовал это как повод для шуток, в то время как истинным моим желанием было оберегать ее, от всего и ото всех. Включая самого себя. Потому что я ничего не могу поделать, когда моя многострадальная рука будто сама по себе тянется к ее волосам. Я отвожу назад мягкие пряди, прикидывая, как долго удастся делать вид, что интересуют меня исключительно царапины на ее шее, к счастью уже едва различимые.
– Малдер, что ты делаешь? – тихо спрашивает она, поднимая на меня удивленные глаза, и ее голос слегка дрожит.
– А на что это похоже? – так же тихо откликаюсь я, когда мои пальцы перемещаются на ее скулу и начинают ласкать ее едва ощутимыми прикосновениями.
Не удивлюсь, если за столь дерзкое самовольство Скалли съездит мне по физиономии, как ее копия на корабле. Но вместо смачной оплеухи она едва заметно подается навстречу и склоняет голову, так что та почти касается моей груди – именно там, где и без стетоскопа вполне различимо тревожное биение сердца. Я не тороплюсь, она может прекратить это в любой момент, я даю ей такую возможность, когда неспешно веду кончиками пальцев вдоль позвоночника и чувствую ее трепет. Я не спускаюсь ниже, пальцы останавливаются у нее на пояснице, их сменяет ладонь, и больше я не шевелюсь, разве лишь для того, чтобы заглянуть ей в лицо, когда она наконец поднимает на меня глаза. И я вижу в них то же выражение, что уже видел однажды, здесь, в коридоре. Только на этот раз в ее глазах не блестят слезы.
Я смотрю в них и смотрю, словно зачарованный, и мог бы провести так всю оставшуюся жизнь – если бы этого не было слишком мало. "Пожалуйста, никаких больше пчел", – проносится у меня в голове. Но на этот раз я не спешу целовать Скалли: мне хочется, чтобы это сделала она. И потому я лишь слегка к ней наклоняюсь, наслаждаясь теплом ее дыхания на своей коже. И она тоже подается ко мне едва заметным движением. Но этого достаточно. Достаточно, чтобы наши губы наконец встретились... Нет, это даже не поцелуй. Просто соприкосновение, просто ощущение ее нежных губ на моих. На несколько мгновений, в течение которых я, кажется, даже забываю дышать. А потом, потом мы, не сговариваясь, одновременно приоткрываемся друг для друга, и весь мир исчезает...
Когда я со вздохом отрываюсь от нее и немного прихожу в себя – мгновение ли, столетие ли спустя, – то обнаруживаю себя сидящим на диване, Скалли – у меня на коленях, и – о боже! – мои пальцы у нее под футболкой, с воодушевлением исследуют бархат ее кожи.
– Холодные... – шепчет она, глядя прямо мне в глаза таким доверчивым и кротким, преисполненным нежности взглядом, который я не припомню за все эти годы.
Понятия не имею, какого черта мои руки чуть теплее ледышек, когда сам я весь горю. Но будто этого мало, они еще и мелко дрожат, должно быть, не веря своему счастью. Да я и сам с трудом верю, что все происходящее не сон или какая-нибудь чертова галлюцинация. Может, следует попросить Скалли хорошенько меня ущипнуть?
– Прости, – вместо этого смущенно бормочу я и шумно выдыхаю на предательские ладони в попытке их согреть.
И тут Скалли окутывает мои пальцы теплом своих рук, а потом подносит к губам и поочередно целует, медленно, очень медленно, будто смакуя.
– Скалли... – хрипло вырывается из моего пересохшего горла.
Но она лишь с улыбкой качает головой и, отпуская мои руки где-то в районе своей талии, снова с легкостью находит мой рот. И похоже, вовсе не собирается останавливаться.

Я все еще не верю, что это происходит на самом деле, когда нерешительно берусь за край ее футболки, а Скалли не только позволяет, но и помогает осторожно высвободить себя из нее.
Взгляд тут же приковывается к груди, пока что спрятанной в простой белый бюстгальтер – без всяких излишеств и даже чем-то похожий на тот, что был на ней в ту памятную ночь комариных укусов, как я ее окрестил. М-да, для той, кто разделся передо мной на первом же задании, она заставила меня слишком долго ждать...
Я с благоговением целую ее обнаженные – не считая тонких бретелек – плечи, шею и улыбаюсь, наткнувшись на тонкую цепочку крестика. Скалли тоже не теряет времени, зарывшись пальцами в мои волосы, слегка их поглаживая, и даря мне чудесные поцелуи везде, до куда только могут дотянуться ее восхитительные губы. Я со стоном опускаю лицо меж ее грудей, которые волнующе вздымаются и опускаются, часто. И слышу, как бьется ее сердце. В этот момент я ощущаю себя таким счастливым сукиным сыном, что кажется, еще чуть-чуть и я расплачусь от переполняющих чувств. И если это все-таки сон, то я определенно не хочу просыпаться.

После того как настает черед моей футболки очутиться на спинке дивана, я ловлю виноватый взгляд Скалли, когда ее пальцы на мгновение замирают на шраме у меня на плече, прежде чем она наклоняется и касается его губами, в то время как мои руки уже бесстыдно проникли под два слоя ткани, скрывающие ее ягодицы, и сжимают их едва ли не по-хозяйски.
Если еще недавно мне приходилось только мечтать хотя бы о поцелуе, то теперь мои потребности растут в геометрической прогрессии – потребности в ней, ее тепле, ее теле. И посему, без лишних слов притянув Скалли к себе, я опускаю ее на диван и накрываю собой. Она не возражает, напротив, ее волшебные пальчики, до этого ласкавшие мою спину, следуют ниже и со страстью впиваются ногтями мне в зад. Оу! Сердце готово выпрыгнуть из груди, а член – из штанов, и, едва не задыхаясь и уже с трудом контролируя свои действия, я нащупываю застежку бюстгальтера – мне до дрожи не терпится поскорее развернуть свой запоздавший рождественский подарок.
Черт, парни сойдут с ума, когда узнают. Хотя кто им расскажет...

– Малдер...
Звук ее голоса заставляет меня замереть – боже, только не это... Не могу ручаться, поскольку был немного занят, но что-то подсказывает мне, что вряд ли имеется в виду "О да, Малдер, еще", скорее "Слезь с меня, скотина" или хотя бы "Малдер, я не уверена, что нам стоит делать это сейчас". Я разжимаю пальцы, уже спустившие бретельку с ее плеча и едва-едва успевшие распробовать ее грудь. Мои губы вынужденно прощаются с ее приветливой шеей, где им было так хорошо. И я не сразу решаюсь поднять на Скалли глаза.
Должно быть, моя испуганная физиономия красноречиво свидетельствует о том, насколько я обескуражен, потому что Скалли улыбается. Боже, как она улыбается...
– Малдер, – повторяет она и, притянув мою голову к себе, практически мурлычет, касаясь губами моего уха и в довершение всего пройдясь языком по мочке (эй, это же моя фантазия!): – Думаю, в спальне будет удобнее...
О боги, эта женщина точно сведет меня с ума. Я улыбаюсь в ответ, весьма сдержанно, надо полагать, но кто-то во мне облегченно хохочет.
Заставлять просить дважды – не в моих правилах, так что я резво поднимаюсь и подхватываю ее на руки. Ну хорошо, "подхватываю" – это громко сказано, на самом деле выходит довольно неуклюже, при этом обе начинают протестовать: и Скалли, и моя рука, но я не позволяю ни той, ни другой помешать претворению в жизнь еще одного пункта моих фантазий.
– Всегда мечтал это сделать, так что, пожалуйста, не лишай меня удовольствия. Тем более я совсем не прочь, если ты побудешь моим доктором чуть дольше, – говорю я напарнице, пропуская мимо ушей ее не слишком убедительные негодования по этому поводу, и направляюсь туда, где она весьма недвусмысленно пожелала быть.
Знать бы еще, кого благодарить за то, что у меня вообще есть спальня...


* * *


– Хорошее начало года, не находишь? – лениво бормочу я, обнимая Скалли поверх одеяла, которым собственноручно укрыл ее с полминуты назад.
– И конец света все еще не наступил... – плутовато улыбается она в ответ, даже не удосужившись открыть глаза. Такая расслабленная, удо... умиротворенная, с легким румянцем на щеках.
Да и с моей физиономии никак не сходит блаженная улыбка – а все потому, что в ушах до сих пор звучат ее сладостные стоны. Возможно, когда-то у меня и была любимая музыка, но я готов хоть сейчас выбросить все пластинки – и, да, эту убогую видеоколлекцию тоже – и до конца своих дней слушать только это.

Я вновь возношу мысленную хвалу тому, кто расчистил эти авгиевы конюшни, превратив их в самую чудесную в мире спальню, точнее, в самую чудесную ее превратила Скалли, одним своим присутствием, но все же.
Интересно, вдруг думается мне, как бы она отреагировала, обнаружив здесь кровать с зеркальным потолком и водяным матрасом. И не поспешил ли я, решив отправить ее на свалку?
Ее таинственное появление в моей квартире – все еще не раскрытый секретный материал. Крайне удивленный домовладелец напрочь отрицал свою причастность. Да и парни так и не признались, что это их рук дело (хотя зачем бы им это понадобилось – тоже вопрос), оставив меня теряться в догадках, кто еще это мог быть. Они, конечно, облазили все углы, проверяя их на наличие жучков и скрытых камер, но не обнаружили ровным счетом ничего, и это было еще более подозрительным. Так что, размеренно покачиваясь на воде и глядя в зеркало над головой, я не мог отделаться от ощущения, что за мной следят. В конце концов злосчастная кровать сама дала мне повод от нее избавиться, что я и сделал с легким сердцем. Все-таки на той, что ты выбрал собственноручно, почивать куда спокойнее, не говоря уж о прочих земных радостях, которым на ней можно предаваться со своей очаровательной напарницей. Которая в этот момент столь же очаровательно зевает.

Я не могу отвести от нее взгляд, честно, она так прекрасна. Глаза, похожие на небо после дождя в солнечный день: нежно-голубые, с легкой пеленой влаги, и при желании в них можно увидеть радугу. Нет, правда, я ничуть не преувеличиваю. А ее улыбка... О, ею я готов любоваться бесконечно. Но улыбается Скалли, увы, не так часто, как мне бы того хотелось. Да и работа в Бюро мало этому способствует. За исключением тех случаев, когда ее улыбку вызывают мои предположения о природе нашего очередного дела. Обычно же мне приходится изрядно постараться, чтобы развеселить ее какой-нибудь шуткой или чем-то подобным, но теперь у меня есть способ получше. О да...
Я смотрю на нее, и меня просто распирает от желания. Желания сказать ей кое-что. Кое-что, что другие влюбленные говорят друг другу по десять раз на дню. Другие, но не мы. Не думаю, что она не знает о моих чувствах, это не такой уж секрет, особенно после всего произошедшего в этой комнате, но иногда невысказанному лучше оставаться невысказанным. Чтобы не заставлять ее испытывать неловкость, если она не захочет ответить мне тем же, а то и вовсе предпочтет обратить все в шутку.
Я мысленно вздыхаю, вспоминая свою прошлую не слишком-то удачную попытку. Пожалуй, это было довольно опрометчиво с моей стороны, но что поделать, если ее поцелуи (или почти ее) влияют на меня таким образом. Вот и сейчас я определенно нахожусь под их магическим воздействием.

А Скалли... Скалли же внезапно грустнеет. Ее улыбка гаснет, резко и неумолимо, словно в комнате вдруг выключили свет; глаза теперь открыты и устремлены в одну точку – и это вовсе не я.
– Что такое, Скалли? – спрашиваю с растущим волнением, зная, что не смогу успокоиться, пока все не выясню.
Она медленно садится в кровати, притянув к себе колени, и хотя и позволяет мне слегка себя обнять, но не придвигается в ответ. И молчит, долго. А я легкими касаниями глажу ее волосы и отчего-то вдруг кажущуюся такой беззащитной спину. Я не могу настаивать и не буду, но мне хочется дать ей понять, что она всегда может разделить со мной свою тревогу, печаль, что угодно, точно так же, как мы только что разделили одно счастье на двоих. Полагаю, она чувствует это, когда слышу ее тихий вздох.
– Прости. Просто... я вдруг подумала, – говорит она едва слышно, – что мне впервые не пришлось беспокоиться о предохранении. И больше не придется...
Ощущения такие, будто в сердце воткнули острую иглу. И как воздух из проткнутого шарика, из меня улетучиваются остатки беззаботной легкости.
Я прижимаю к себе Скалли так крепко, как могу, переполняемый бессильной злобой: я бы собственными руками придушил тех ублюдков, которые сделали это с ней. Если бы я только мог.
– Все... все в порядке, Малдер, – она старается, чтобы это звучало буднично и непринужденно, и у нее почти получается, почти. Ведь мне не хуже нее известно, что ничего не в порядке и никогда не будет.
– Ск-калли... – мой голос тоже отказывается подчиняться.
– Я ведь уже смирилась с этим. Или думала, что смирилась. Но вдруг сейчас... – Она встряхивает головой, пытаясь приободриться. – Прости, я не хотела все испортить.
Ее пальцы нежно скользят по моим напряженным рукам, все еще крепко сжимающим ее талию, и наконец, повернувшись ко мне лицом, она утыкается мне в шею и осторожно трется об нее носом.

Я зажмуриваюсь, прогоняя непрошенные слезы, и мысленно обещаю себе, что больше не позволю ничему дурному с ней случиться – по крайней мере, насколько это будет в моих силах. Потому что если кто из нас и должен просить прощения, то явно не она.
Мне невольно вспоминается все плохое, что произошло с ней и ее семьей с тех пор, как она постучалась в подвальный офис, где коротал свои дни самый нежеланный агент Бюро. Светлые же воспоминания, боюсь, ей можно пересчитать по пальцам.
А еще боюсь, что она плачет, но ее щека суха, когда я легонько касаюсь ее губами.
– Мне очень жаль, Скалли, – выдыхаю потерянно, не зная, что еще сказать.
Мне правда жаль, и если еще минуту назад я подумывал, не послать ли своим врагам письмо с благодарностью за то, что шесть лет назад они подослали ко мне такую восхитительную шпионку, то теперь не уверен, что, зная последствия, не предпочел бы, чтобы этого не случалось никогда.

Должно быть, признаки очередного приступа самобичевания живописно отражаются на моем лице, поскольку Скалли обеспокоенно смотрит на меня, а затем начинает ласково поглаживать по щеке:
– Все не так, Малдер... Ты... ты самый надежный друг, о котором можно только мечтать, партнер, которому я не задумываясь доверяю свою жизнь, умный и весьма привлекательный мужчина, что одновременно встречается куда реже, чем хотелось бы, а еще ты... – ее голос стихает до таинственного шепота и выдает мне на ухо такое, что я краснею, словно непорочная девица, и все, на что оказываюсь способен, – лишь уставиться на нее в немом восхищении. Черт, эта женщина не перестает меня удивлять.
– Как рука? – невинно хлопая ресницами, спрашивает она затем как ни в чем не бывало. Словно сказала не то, что сказала, а, к примеру, что я хорошо играю в баскетбол. А я и правда неплохо играю. И чувствую, что готов прямо сейчас забросить еще парочку мячей.
– Довольна как никогда! – отзываюсь я с ухмылкой: еще бы, этой страдалице давненько не доводилось так тесно общаться с чем-то отличным от моего собственного... впрочем, не будем об этом.
На самом деле рука ноет гораздо сильнее, чем еще час назад. Но мне плевать. Пожалуй, я согласился бы даже, чтобы она вообще никогда не заживала, если Скалли и впредь будет играть со мной в доктора.
Но ее не проведешь: напарница ловко пресекает мою попытку спрятать руку под одеяло и, естественно, тут же замечает на повязке кровь.
– Как и полагается в первую брачную ночь, разве нет? – невозмутимо объявляю я. – Но я даже ничего не почувствовал.
– Совсем ничего? – уточняет Скалли с расстроенным видом, и я не сразу замечаю веселую хитринку у нее в глазах.
О, да, некоторые вещи лучше всякой анестезии.
Я сгребаю ее в объятия и зарываюсь носом в волосы у нее на макушке.
Мне безумно хочется сделать для нее что-нибудь. Что-нибудь хорошее. Помимо телодвижений в постели.
– Скалли, – нарушаю я молчание и выдаю первое, что пришло в голову: – может, сходим куда-нибудь? Как насчет хорошего ресторана? Я угощаю.
– Ресторана? Ты приглашаешь меня на свидание? – несколько удивленно откликается она, оборачиваясь.
– Ну-у, можно и так сказать, – соглашаюсь осторожно, хотя "свидание со Скалли" – мне уже нравится, как это звучит. – Думаешь, пиво и старые фильмы не слишком обидятся, если изменить им разок?
– Полагаю, они не ревнивы, Малдер, – она одаривает меня лучезарной улыбкой и облизывает губы.
Я наблюдаю за этим завораживающим действом словно в замедленной съемке.
– Черт, Скалли, если ты будешь так делать, – сглотнув, бормочу тихо, склоняясь к ее лицу и нацеливаясь на то самое место, где только что скользнул ее влажный язычок, – боюсь, мы даже не переступим порог этой комнаты...


* * *


– Боже, Скалли... – это все, что мне удается вымолвить, когда она открывает дверь.
Первые несколько секунд я даже не могу сдвинуться с места, буквально пожирая ее глазами и надеясь лишь, что все произошедшее дает мне кое-какие поблажки. Не покривлю душой, если скажу, что она чертовски соблазнительна и в строгом костюме, застегнутая на все пуговицы, и в повседневной одежде, как сегодня утром, да что там – даже когда с ног до головы перемазана в грязи или какой-нибудь слизи, но это платье – мне придется собрать в кулак всю волю, чтобы не пялиться на нее так откровенно.
Она очевидно довольна произведенным эффектом и очаровательно мне улыбается:
– Ты тоже хорошо выглядишь, Малдер. – А затем осторожно касается рукава пиджака: – Как твоя рука?
Опять этот вопрос. И почему ее не интересует, как себя чувствуют другие части моего тела, может, помощь им требуется куда больше.
– Уж точно лучше, чем у Крайчека, – все же хмыкаю я в ответ, и напарница, бросив на меня взгляд, значение которого мне не удается расшифровать, лишь качает головой.

Когда она запирает дверь, я мысленно присвистываю: Скалли решила пойти только в этом? Впрочем, если ей будет холодно, я всегда готов предоставить свой пиджак, не говоря уж о самом себе как лучшем согревающем средстве.
Следуя чуть позади, я не могу отвести взгляд от ее частично обнаженной спины, такой трогательно беззащитной, что я уже заранее ревную ко всем этим похотливым мужикам, готовым раздеть ее – и не только глазами. Мне ли не знать.
Шестое чувство подсказывает, что под этим будоражащим воображение платьем можно обнаружить нечто черное и кружевное. В какой-то момент даже хочется плюнуть на заказанный столик и, затащив Скалли обратно в квартиру, немедля проверить свою догадку. Но я напоминаю себе, что собирался сделать для нее что-то приятное, но не сводящееся при этом к плотским утехам, и, если я не испорчу этот вечер, вполне вероятно, у меня еще будет шанс.

Я веду машину (хоть с этим Скалли не стала спорить), но не могу не бросать восхищенные взгляды на свою напарницу. Которая отвечает мне все той же чуть ироничной улыбкой – наверно, я похож на влюбленного идиота. А, к черту, посмотрел бы я на того, кому рядом с ней удалось бы сохранить трезвый рассудок. Стоп! С какого рожна рядом с ней мог оказаться кто-то еще? Ведь у нее есть я, самый верный друг, самый надежный партнер, а еще... – я вспоминаю ее слова и чувствую, как щеки вновь начинают пылать... и не только щеки. Но тссс, этого я не говорил.

За окном мелькает вывеска цветочного магазина, и я запоздало понимаю, что было бы неплохо появиться у Скалли с каким-нибудь милым букетиком. Совсем неплохо. Ей это наверняка бы понравилось. А еще, возможно, удивило бы ее. Как меня удивляет то, что я вообще думаю о подобных вещах и тихо на себя злюсь: и почему мне это даже в голову не пришло? Да, Малдер, ты сто лет не ходил на свидания и, похоже, растерял все навыки.
Надо постараться не прошляпить хотя бы ее грядущий день рождения и на этот раз запастись чем-то существеннее брелка. Умопомрачительно-сногсшибательным комплектом белья, например. Умопомрачать и сшибать с ног он должен будет, конечно же, меня, и я мысленно перебираю варианты из каталога всю оставшуюся дорогу до ресторана, поочередно представляя в них Скалли и едва не облизываясь. Похоже, сегодня я не способен даже мыслить в иной плоскости. И уже чертовски проголодался (если вы понимаете, о чем я).

Когда мы подъезжаем, я даже не успеваю сообразить, насколько в наше время еще актуально открывать даме дверцу, как Скалли сама ее распахивает – ох уж эта многолетняя привычка! Интересно, взяла ли она с собой оружие, продолжаю размышлять я, когда напарница будничным жестом, словно делает это каждый день, берет меня под руку, прежде чем направиться ко входу в облюбованное мной заведение.
Свидание – подумать только!

Мы устраиваемся за столиком, и Скалли с любопытством разглядывает обстановку, вероятно будучи здесь впервые, а я по-прежнему смотрю только на нее, отделяемую от меня лишь трепещущим пламенем свечей, будто танцующим под льющуюся по залу музыку. Да, здесь все по высшему разряду, не чета тем забегаловкам, где нам с напарницей обычно приходится перекусывать, находясь на задании.
– Ты ограбил банк, Малдер? – негромко интересуется она, поднимая глаза от меню.
– Все проще, Скалли, мы убежим не расплатившись. Должны же когда-то пригодиться многолетние тренировки и полосы препятствий. – Я окидываю ее оценивающим взглядом: – Ты ведь сможешь бежать в этом платье так же быстро, как и без него? Черт, я хотел сказать...
– Без платья, – хихикает она. – Я слышала, Малдер.
– Хм, вообще-то я не отказался бы на это посмотреть. Только, пожалуй, не в столь людном месте.
Но меня тут же опускают с небес на землю:
– Сомневаюсь, что у тебя будет такая возможность, Малдер.
– Даже меньше шансов, чем дождь из спальных мешков? – вопрошаю жалобно со скорбной миной на лице.
Она снова смеется, и я чувствую себя просто на седьмом небе от счастья. И все же, стараясь не подавать вида, начинаю рисовать в воображении эту интригующую картину, но Скалли смотрит на меня так, словно читает мои мысли. Так что лучше бы мне думать о каре ягненка с розмарином или же мидиях в сливочном соусе.

– Ммм, – она в блаженстве закрывает глаза, отведав кусочек кушанья из своей тарелки.
Значит, не зря говорят, что готовят здесь просто божественно, но боюсь, что сам вряд ли способен оценить изыски тамошней кухни. Я не понимаю, что кладу в рот и машинально жую, потому что все мои мысли заняты исключительно Скалли.
Я исподволь наблюдаю, как она аккуратно снимает кусочек мяса с вилки, а потом слизывает капельку соуса с верхней губы. Хотел бы я это сделать.
– Малдер, ты так смотришь, словно собираешься меня съесть, – замечает она с улыбкой.
– Я собираюсь, – согласно киваю, не в силах отвести взгляд теперь уже от ее пальцев, скользящих по тонкой ножке бокала. Не знаю, делает она это специально или совершенно непреднамеренно, но чувствую, что при виде этих движений жар во мне грозит перерасти в пламя. В попытке погасить его, я хватаю свой бокал и делаю большой глоток. И... закашливаюсь. Черт! Радует лишь, что я успел проглотить вино и оно не брызжет из меня во все стороны. Представляю, как бы это выглядело!
– Ма-алдер, – мягко протягивает моя всегда готовая прийти на помощь напарница, не слишком успешно пытаясь спрятать улыбку, и гладит меня по сгорбленным в приступе кашля плечам.
Наконец восстановив дыхание, я бормочу что-то вроде извинения, но она и не думает слушать, а, легко скользнув рукой мне на затылок, притягивает мою голову к себе и целует – сначала в щеку, очень ласково, а потом – в губы. О, ее рот – единственное, что я действительно жаждал продегустировать в этот вечер. Пусть даже это длится всего мгновение. Когда она отстраняется, я смотрю на нее в немом удивлении и восторге, даже голова слегка закружилась – и дело вовсе не в вине.
– Хм, Скалли, вот уж не думал, что ты целуешься на первом свидании.
– Можешь считать, что тебе крупно повезло, Малдер, – беззаботно откликается она и, одарив меня еще одной лучезарной улыбкой, как ни в чем не бывало возвращается к трапезе.
Так, еще немного, и я начну ревновать к здешнему шеф-повару. Я, конечно, рад, что ей нравится еда, но меня определенно не устраивает, что своей тарелке она уделяет куда больше внимания, чем мне.
Так что я решительно поднимаюсь и протягиваю ей руку. Минуло уже два года, с тех пор как мы танцевали в первый и единственный раз, и за это время я нередко вспоминал свою ладонь, уютно устроившуюся у нее на талии, ее тело в восхитительной близости от моего, когда мы покачивались в такт музыке... И мечта это повторить сбывается, когда Скалли не задумываясь принимает приглашение.
Мы медленно движемся в танце, тесно прижавшись друг к другу. На самом деле вырез на платье не настолько большой, чтобы действительно волноваться об окружающих мужчинах, посмевших бы пялиться на нее, но вполне достаточный для того, чтобы я мог положить руку на открытую часть ее спины. И уж поверьте, сейчас мои пальцы вовсе не холодные, напротив, они так пылают, что еще чуть-чуть и могли бы оставить ожог.
Я наслаждаюсь моментом, стараясь запечатлеть в памяти каждую деталь этого необычного во всех отношениях вечера со Скалли. Ее голова покоится на моем плече, глаза прикрыты, в то время как я украдкой вдыхаю дивный аромат ее духов и не могу сдержать блаженную улыбку при мысли, что теперь моя подушка и мои простыни пахнут ею. Интересно, как она отреагирует, если я скажу ей, что не собираюсь их стирать?

– Малдер, здесь чудесно, – шепчет Скалли, и я расплываюсь в горделивой улыбке.
Не слышал от нее похвалы о прекрасно проведенном времени, пожалуй, со времен нашей игры в бейсбол. О, бейсбол! Не знаю, осмелюсь ли когда-нибудь рассказать ей, во что превратилась эта вполне невинная затея в моих фантазиях. Бедро, потом рука... ммм.
Но не менее памятно и то ощущение безжалостной, оглушающей пустоты, когда она уехала. Она всегда уезжает, пора бы уже привыкнуть, но получается пока неважно. Вот и сейчас я долго собираюсь с духом, чтобы наконец осторожно спросить:
– Ты останешься сегодня?
– На больничном ты, а не я, Малдер, уже довольно поздно, а завтра понедельник, – задумавшись ненадолго, напоминает она.
И когда это я ненавидел благословенные выходные? Должно быть, в прошлой жизни?
– Я поставлю будильник, чтобы ты успела заехать домой. Нет, лучше мы сегодня захватим все, что тебе будет нужно. Или мы можем остаться у тебя, если ты не...
– Малдер, – перебивает она, пока я не выдумал еще тысячу вариантов в жалкой попытке уговорить ее провести эту ночь со мной – или хотя бы подумать над этим. – Я всего лишь хотела сказать, что мне надо будет хотя бы немного поспать.
– Ты поспишь немного, Скалли, – губы сами по себе растягиваются в предвкушающей улыбке, и я ничего не могу с этим поделать. – Обещаю...


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Don't Look Any Further
СообщениеДобавлено: 14 янв 2017, 00:20 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 01 янв 2009, 15:04
Сообщения: 293
Название: Don't Look Any Further
Автор: Лёлишня
Рейтинг: PG-13
Категория: post-episode, MSR, hurt/comfort
Саммари: Пост-Орисоновская меланхолия
Дисклеймер: Отказываюсь от всего, включая одиннадцатый сезон. Хотя насчет последнего еще подумаю.
От автора: для большего погружения рекомендуется читать под одноименную песню.
Примечание: внеконкурсная работа с "Shooter Fest"

– Наконец-то все ушли... – устало выдыхает Скалли, возвращаясь в спальню и неслышно прикрывая за собой дверь.
– А я тут вроде как навожу порядок. Ты не против? – Малдер кивает на этажерку, которая уже заняла свое привычное место у стены, и, пристроив на полку последние поднятые книги, за пару шагов оказывается возле вымотанной всем произошедшим напарницы.
Теперь, когда здесь больше нет невольных соглядатаев, он может спокойно притянуть ее к себе, и она с благодарностью прижимается к его плечу.
Они молчаливо стоят в объятиях друг друга, что невольно воскрешает в памяти обоих события пятилетней давности, когда он так же обнимал ее, а она плакала в его руках. Немало воды утекло с тех пор.
– Хочешь, поедем ко мне? – тихо спрашивает Малдер, мягкими касаниями поглаживая ее волосы.
Она медленно поворачивает голову, изучая то, что стало с ее комнатой после того, как она схватилась здесь с Пфастером, а позже потопталась полиция. И чувствует, что глаза наполняются слезами, когда ловит свой взгляд в отражении разбитого зеркала, не все куски которого еще убраны. Но, собравшись, все же говорит:
– Это мой дом, Малдер. И я не хочу бежать отсюда с мыслью, что мое жилище стало пристанищем зла.
Тому остается лишь молча вздохнуть, уткнувшись лицом в волосы у нее на макушке.
Юджин Тумс. Дуэйн Бэрри. Теперь Пфастер. Ее дом определенно не назовешь крепостью – скорее уж проходным двором для выродков всех мастей.
Один из его ночных кошмаров, едва не ставших сегодня явью. И от которого до сих пор холодит кровь, несмотря на величайшее облегчение вкупе с неизъяснимой радостью, которые он испытал, когда она вдруг возникла в поле его зрения. И как теперь оставить ее одну, отпустить от себя хоть на мгновение, даже понимая головой, что опасность миновала, а его помощь Скалли даже не потребовалась.
"Кто руководил мной. Или что. – Ее слова все еще тревожно звучат у него в ушах. – Что заставило меня нажать на курок?" У него нет ответа, но он невольно думает о том, что и сам нажал бы на курок – в ту же секунду, как понял бы, что опоздал. И нажимал бы до тех пор, пока не кончились патроны.

– Он бы вернулся за мной. Я знаю, – эти совсем не громкие слова в безмолвии квартиры показались ей оглушающими. Должно быть, она звучала как безумная.
Но Малдер, проверявший, не подает ли Пфастер признаков жизни, лишь выпрямился и покачал головой:
– Теперь не вернется.
Она украдкой глянула на распростертое на полу тело и подняла глаза на напарника, чувствуя покалывание от подступающих слез.
– Я могла попасть в тебя... – ее голос дрожал.
– Не могла, – уверенно парировал он. – И ты это знаешь.
Но она ощущала тяжесть пистолета в своей руке, будто прибавившего в весе несколько фунтов, и не знала ровным счетом ничего. Кроме того, что только что застрелила безоружного человека. Или не человека.

– Останься со мной, – тихо просит Скалли в плечо Малдера.
И он, чуть наклонившись, легко целует ее в висок, желая, но боясь прижимать ее к себе слишком сильно: он все еще не знает, какие травмы она получила, его не было в комнате, когда ее осматривали медики, но, судя по разгрому в спальне, борьба развернулась нешуточная.
Неудивительно, его Скалли всегда была борцом. И сегодня она в очередной раз доказала, что с ней лучше не связываться. Но он все равно до боли в сердце сожалел, что в нужный момент его не оказалось рядом и ей снова пришлось пройти через это в одиночку.
– Я сделаю чай, – говорит он наконец, хотя бы для того, чтобы прервать это гнетущее молчание, и надеясь, что обыденные занятия помогут им быстрее прийти в себя.

На кухне по-привычному уютно, здесь ничего не напоминает о произошедших в квартире событиях, но Скалли все равно ежится от мысли, что этот тип копался в ее ящиках, прикасался к ее вещам, и ей кажется, она еще не скоро примирится с этим.
Мягкий свет из-под абажура золотит ее растрепанные волосы, пока она удрученно разглядывает свое отражение в темной поверхности давно уже не дымящегося напитка, словно пытаясь понять, как свершившееся изменило ее.
– Скоро совсем остынет, – мягко замечает Малдер, кивая на чашку в ее руках. Свою он давно осушил несколькими большими глотками.
– Не хочется больше, – чуть виновато сообщает Скалли, отпуская наконец едва теплую, совсем уже не греющую посудину.
– А чего хочется? – он внимательно смотрит на нее, пытаясь встретиться с ней взглядом – ему не часто доводится видеть напарницу такой непривычно молчаливой и подавленной, – и осторожно накрывает ее бледные, холодные пальцы своими в робкой надежде согреть и их, и ее всю.
Скалли молчит некоторое время, а потом все же поднимает на него глаза.
– Хотелось бы принять ванну, но... – она невесело усмехается, не уверенная, когда теперь сможет спокойно понежиться в благоухающей пене, не думая при этом о Донни Пфастере и его жертвах, список которых она едва не пополнила.

Оба вздрагивают, когда в ночной тишине вдруг резко звонит телефон, и Скалли покорно поднимается, чтобы ответить. Малдер следует за ней и, когда она снимает трубку, выжидательно смотрит на напарницу с незаданным вопросом в глазах. "Скиннер", – одними губами поясняет та. Малдер кивает и после непродолжительных колебаний решает оставить ее наедине с собеседником.

Они все еще стоят там, повсюду: десятки свечей, которые он собственноручно погасил пару часов назад, после того как были сделаны все необходимые снимки.
Хотя первым порывом тогда было – выбросить все к чертям, он не стал их трогать: слишком тягостно было бы убирать их по одной, искать, куда сложить, когда хотелось одним движением смести все в мусорное ведро. Но он не был уверен, что Скалли одобрила бы эту затею – судя по всему, эти незамысловатые изделия ей нравились.
Поначалу, едва он оказался здесь впервые за вечер, его даже замутило – то ли от удушливого запаха смешения всевозможных ароматов, то ли от невольно представшей перед мысленным взором ужасающей картины, которая могла бы ждать его утром. Ему даже пришлось слегка потрясти головой, чтобы прогнать мучительные образы, и приоткрыть окно, впуская свежий воздух.
И меньше всего хотелось, чтобы и Скалли настигали здесь подобные ощущения.
Его стараниями дышится теперь куда свободнее, и он прикидывает, под силу ли ему вытеснить неприятные ассоциации, заселив это пространство хорошими воспоминаниями.
Коробок спичек лежит здесь же, на одной из полок, и Малдер задумчиво тянется за ним и крутит в руке, гадая, не много ли на себя берет...

– И часто Скиннер названивает тебе по ночам? – с демонстративным недовольством спрашивает он, решив предстать перед Скалли в образе ревнивого бойфренда.
Но та стоит понурив голову и не желает включаться в игру. Трубка все еще зажата в ее безвольно висящей руке, а сама она, кажется, пребывает мыслями где-то далеко отсюда.
– Скалли? – ласково окликает Малдер, приближаясь вплотную и осторожно касаясь ее плеча, чтобы обратить на себя внимание.
– Я собиралась позвонить маме, – отзывается она наконец, поднимая на него глаза. – Не хочу, чтобы она узнала обо всем из газет, но, думаю, лучше, если это подождет до утра.
– Хорошо, – он мягко забирает у нее трубку и возвращает на аппарат, прежде чем вновь заключить напарницу в свои объятия, пристроив подбородок на ее макушку. Когда она без каблуков, он с легкостью может это сделать, что ему невероятно нравится, в особенности когда она позволяет себе просто побыть хрупкой женщиной в его надежных руках.
На некоторое время вновь воцаряется тишина, пока он собирается с духом, чтобы прошептать:
– Я набрал тебе ванну...
Он явственно ощущает, как она сжимается от этих слов, а потом тяжело сглатывает и замирает.
– Малдер, я...
Его руки успокаивающе поглаживают ее по спине, а потом бережно обхватывают ее лицо – и их взгляды наконец встречаются: ее, измученный и печальный, и его, согревающий теплом и вселяющий уверенность.
– Этот ублюдок не повод отказывать себе в удовольствии, а тем более необходимости. Идем со мной.
Она не шевелится какое-то время, но он и не торопит, давая ей возможность свыкнуться с этой мыслью. В конце концов, ей действительно нужно принять ванну и хотя бы попытаться смыть с себя переживания этого дня.
После некоторых колебаний она кивает ему и отстраняется, чтобы достать из комода свежую пижаму, на этот раз теплого бежевого цвета.
Малдер в ожидании переминается с ноги на ногу, под его ботинком хрустит, и он нагибается поднять оставшийся незамеченным осколок, острый край которого незамедлительно впивается в палец, оставляя неглубокую отметину. За неимением лучшего, Малдер сует находку в карман, рискуя впоследствии вновь на нее напороться, и спешит сопроводить Скалли в ванную комнату, волнуясь при этом не меньше, а, может, даже больше ее самой.

Зайдя в ванную первым, он отходит в сторону, чтобы пропустить напарницу, но она неверяще замирает на пороге при виде того, во что стараниями Пфастера – и частично Малдера – превратилось это некогда вполне уютное помещение.
– Выглядит романтично, правда же? – он изображает подобие улыбки, и в другой ситуации его шепот мог бы сойти за игривый, но от Скалли не укрывается сквозящее в нем напряжение.
– Больше похоже на склеп, – тихо выдыхает она, переводя взгляд от одних ярко выделяющихся в полумраке огней к другим.
Но Малдер уверенно берет ее за руку, помогая переступить через порог – и свои страхи:
– Это всего лишь свечи, Скалли...

Это всего лишь свечи, повторяет она себе. Не ей ли так нравилось когда-то их завораживающее, успокаивающее мерцание. Малдер прав, нельзя позволить, чтобы этот упакованный в пластиковый мешок сукин сын имел над ней власть, заставляя ее чувствовать себя неуютно в собственном доме и испытывать отвращение к тому то, что раньше неизменно дарило комфорт.
Закусив губу, она бросает нерешительный взгляд в сторону ванны с пеной, о которой мечтала еще недавно, только вернувшись домой, и о которой вскоре стало страшно даже думать. Никаких ножниц или ножей – ничего устрашающего не попадает в поле ее зрения, напротив, от благоухающей воды веет свежестью и расслабляющим покоем.
– Все в порядке? – Ладони Малдера мягко ложатся ей на плечи.
Она встречает его ободряющий взгляд и молча кивает, берясь за верхнюю пуговицу пижамы.
Несмотря на сумрак в помещении, освещаемом лишь парой десятков свечей, Малдер чувствует неловкость Скалли, явно не жаждущей демонстрировать ему следы, которые схватка с Пфастером оставила на ее теле, и отводит глаза, чтобы ее не смущать. В какой-то момент он даже начинает сомневаться в уместности своего присутствия здесь, но она не просит его выйти, а сам он не собирается предлагать, как и не в силах не поглядывать украдкой на постепенно обнажающуюся напарницу.
Вот и сейчас, замечая у нее на плече большую гематому, когда она наклоняется, чтобы стащить штаны, и непроизвольно морщится от боли, которую теперь вызывают даже самые обычные движения, он хмуро сжимает пальцы в кулак. Хорошо, что она пристрелила этого ублюдка, иначе он едва ли удержался бы от желания свернуть ему шею при первой же возможности.
Настает черед белья, и он деликатно смотрит в пол, думая о том, какими большими и грубыми кажутся его ботинки рядом с ее милыми лохматыми тапочками, и неожиданно озадачиваясь вопросом, не пора ли ему заиметь здесь свои.
– Малдер...
Скалли стоит перед ним с небрежной кучкой одежды в руках, трогательная в своей беззащитности. Такого диссонанса – чтобы он был настолько одет, а она настолько раздета – он не припомнит со времен Антарктики, когда вытащил напарницу из ледяного кокона. Но это тоже не самые лучшие воспоминания.
– Сложи, пожалуйста, – просит она, отдавая ему снятые вещи и указывая взглядом на корзину для белья.
Пока он с готовностью выполняет это нехитрое поручение, она неловко забирается в ванну и стискивает зубы, силясь сдержать гримасу боли, когда горячая вода обжигает свежие ссадины, но все же мужественно погружается в пену и прикрывает глаза, ожидая, когда стихнут неприятные ощущения.
Малдер опускается рядом и, отведя назад прядь волос, ласково целует ее возле уха:
– Постарайся расслабиться, девочка...
Девочка?! Он действительно так сказал, или ей почудилось? Сердце начинает панически биться при мысли, что совсем другой мужчина мог касаться сейчас ее волос, и ей требуется сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем удается успокоиться.
И чтобы убедиться в существовании одной-единственной реальности, она запрокидывает голову, пытаясь отыскать рот Малдера, который тут же охотно, но бережно целует ее, стараясь не задеть ранку у нее на губе...

– Ну разве не романтика, а, Скалли? – довольно шепчет Малдер, кивая на обстановку. – Вот только соответствующей музыки не хватает. А знаешь, эта мелодия теперь и меня преследует.
Он начинает машинально выстукивать ритм на бортике ванны, но Скалли тут же его обрывает, слишком поспешно и слишком испуганно:
– Нет!
Малдер замирает, понимая, что явно делает что-то не то. Плохие воспоминания, ясно. Их здесь и так предостаточно, так что прочь.
– Тогда как насчет нашей песни? – находится он и, дабы разрядить обстановку, затягивает, демонстрируя свои оставляющие желать лучшего вокальные данные: – Walking in Memphis, I was walking with my feet ten feet off of Beale...
– И с каких пор она стала "нашей песней"? – скептически поднимает бровь Скалли, когда он замолкает, забыв слова, но радуясь, что ему таки удалось вызвать у нее улыбку.
– Ну, за неимением другой... Хотя я готов рассмотреть варианты. Как тебе jo-o-oy to the wo-o-o...
– Малдер, прекрати! – негодующе требует Скалли, заставляя его прервать это намеренно фальшивое пение, но затем ее голос смягчается: – Лучше иди сюда.
И она подвигается вперед, освобождая для него место.
– О, вот так бы сразу! – обрадованно восклицает Малдер, вскакивая на ноги, и, проворно избавившись от одежды, спешит присоединиться к Скалли, которая лишь улыбается такому энтузиазму напарника.
Но, прижимаясь к нему спиной и чувствуя, как его руки с нежностью ее обнимают, понимает, что, как ни приятны горячий чай или ванна, именно его тепло – то, что ей действительно нужно. И в этих надежных объятиях позволяет себе наконец расслабиться и закрыть глаза, хотя бы сейчас стараясь не думать о том, что ее ждет в ближайшие дни и есть ли хоть малейшая вероятность, что вскрытие Пфастера могут поручить все-таки ей. С другой стороны, если она собственноручно разберет его на части, может, это придаст уверенности, что однажды он снова не явится за ней.
Ей вспоминается, как он пристально смотрел на нее и его черные глаза словно затягивали в глубокий омут, и она резко распахивает свои и начинает часто-часто моргать, чтобы рассеять эти видения. Но в какой-то момент замечает высокую уродливую тень, скользнувшую по стене ванной, – будто Пфастер встал у нее за спиной, приготовившись к своему злодеянию.
Там никого нет, твердо говорит она себе, никого, кроме Малдера, который неторопливо целует ее шею, постепенно затушевывая воспоминания о мерзких пальцах, вцепившихся ей в горло.
– Полагаешь, его дух не будет бродить тут в темноте? – тихо спрашивает она, не поворачивая головы.
– Эй, да кто верит в такую ерунду, Скалли! – незамедлительно фыркает Малдер.
И она вздыхает, поглаживая его колено и не сводя глаз с дрожащего пламени одной из свечей – как будто та может дать какие-то ответы, – а потом устало опускает голову на плечо напарника.

В постели он без раздумий притягивает ее к себе, и на сей раз Скалли даже не пытается противиться. Хотя раньше, привыкшая спать одна, безраздельно владея всем пространством кровати, она находила это не слишком удобным и обычно с успехом противостояла собственническим замашкам Малдера, ни на секунду не забывавшего о лучшем способе согреться – даже когда им вовсе не было холодно.
Сейчас же и ей кажется самым естественным уткнуться ему в плечо – в надежде, что тепло его тела и мирное, спокойное дыхание помогут скоротать долгие часы до рассвета, но, на удивление, глаза у нее начинают слипаться почти мгновенно.

Он все еще крепко держит ее в объятиях, когда она резко просыпается от смутного, тревожного сновидения и в панике пытается вырваться из его рук, пока в следующее мгновение не осознает, что это не какой-то чужак, а ее сонный, взъерошенный напарник.
6:06 – словно в насмешку, ярко-красно горит на дисплее часов. И Скалли вздыхает, опуская голову на подушку.
– Эй, все в порядке, – успокаивающе шепчет Малдер хриплым со сна голосом. – Здесь всего лишь я и... хм, утренняя эрекция.
– С добрым утром вас, – ее губы трогает невольная, радующая его улыбка.
Малдер приподнимается, чтобы взглянуть на часы, которые теперь невозмутимо показывают 6:07.
– Разве это утро? – с пренебрежением бросает он и демонстративно укладывается обратно. – Еще рано, постарайся снова заснуть... Или мы можем воспользоваться ситуацией... – добавляет вкрадчиво, в то время как его ладонь проскальзывает к ней под пижаму чуть ниже поясницы.
– Воспользоваться ситуацией еще поспать? – после непродолжительной паузы слышится воркующий голос Скалли, а затем она практически перебирается на напарника, устраиваясь у него на груди – к его вящему удовольствию. – Пожалуй, так и сделаем, Малдер...


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 86 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5

Часовой пояс: UTC + 4 часа


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения

Найти:
Перейти:  
Powered by Forumenko © 2006–2014
Русская поддержка phpBB