НРКмания

Да уж, какие там непотребства в ЗЛ? Все вполне невинно. Подумаешь, Изотова, Ларина, Кира, десяток моделей.... и все.. Никаких непотребств. Все чинно и невинно
Браво, Тапа!

_________________
Не обижайте тех, кто вас любит, ведь они беззащитны из-за любви к вам

Tapatunya,

Спасибо!

_________________

Любить – значит видеть человека таким, каким его задумал Бог. (Ф.М. Достоевский)

Не, никакой писанины в отпуске.
Стала бы я её ныкать?))))

_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)

Спасибо!


Да-да, именно так!

_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)

32.

Сотрудники поглядывали на Жданова как-то странно, хотя казалось бы – могли уже и привыкнуть к тому, что каждый шаг их шефа находит отражение в свежей прессе.
После обеда он решил, что ему слишком легко живется и заглянул в мастерскую.
Милко оправдал все ожидания.
– Тараканы в моем аквариуме! – завелся он, стоило Жданову появиться на пороге. – Убирайся отсюда, пока мои рыбки не разбежались в ужасе.
– Милко, рыбки не могут никуда разбежаться.
– Отлично могут – стоит им только увидеть такого дикаря, как ты!
– У них ног нет.
Маэстро только фыркнул, не одобряя такой педантичности в области ихтиологии. Покосился на Жданова, и вдруг его лицо исказилось гримасой отвращения.
– Господи боже, – пробормотал Милко, – Пушкарева распространяется по тебе, как ветрянка.
– Прости? – изумился Жданов.
Ольга Вячеславовна посмотрела на него тоже, заулыбалась и сунула ему под нос ручное зеркало.
Жданов как Жданов. В Катиных очках.
Кругленькие такие, нелепые.
Вот почему на него все так таращатся. Люди просто полны предрассудков.
– Милко, я хотел поговорить с тобой о новой коллекции.
– А о ней надо было думать до того, как ты женился на своей… – под тяжелым взглядом Жданова даже непробиваемый Милко сглотнул и в последнюю секунду сменил заготовленное оскорбление на нейтральную «секретаршу».
– Как связана моя женитьба и коллекция?
– Связана. Связана! Мои рыбки… они потеряли уверенность в себе. Смотрят на себя в зеркало и не понимают, почему ты женился на такой странной женщине. Примеряют брекеты и заплетают себе косички. Андрей, ты обрушил модную индустрию страны!
Жданов загоготал и похлопал гения по плечу.
– Ничего, модная индустрия страны как-нибудь переживет Катю Пушкареву. Но, Милко, моей жене совершенно нечего носить! В твоих коллекциях слишком мало блузок с тесемками и вязаных длинных юбок.
– Зато ты кардинально подошел к смене имиджа.
Поправив на носу очки, Жданов благодушно улыбнулся.
– Ты чересчур напряжен. Я хочу, чтобы ты расслабился и сделал новую коллекцию… для моей жены.
– Ты говоришь слово «жена» через каждые две секунды, Андрюша, – поморщился Милко. – Жена, жена, жена… как сажа бела!
От неожиданности этого словесного оборота Жданов оторопел.
– Ладно, – примирительно сказал он, потому что не было такой силы, которая могла бы сегодня ему испортить настроение, – давай вернемся к коллекции.
– Коллекции имени Екатерины Пушкаревой? Жданов, ты издеваешься? Олечка, где мои капли… Все хотят моей смерти. Все.
– Я хочу только коллекцию, – открестился от такого поклепа Жданов.
– Участь, куда более позорная, чем смерть.
– Отрицание, – ухмыльнулся Жданов. – Я подожду, пока ты достигнешь стадии «торг».
У Милко удлинились уши. Он проворно сел на диван рядом со Ждановым.
– Торг? Значит, ты не будешь на меня орать? А вежливо попросишь меня о том, чтобы я поделился с Зималетто лучами своего таланта и предложишь что-то взамен?
– Чего ты хочешь взамен, глубокопочитаемый Милко?
Ответ прозвучал без всякой заминки.
– Мужскую коллекцию.
– Мужскую коллекцию?
– Мужскую коллекцию. Моему Ронни тоже, знаешь ли, нечего носить.
– Давай так, – сказал Жданов, – вы с Ольгой Вячеславовной прикинете предварительную смету, а мы с Екатериной Валерьевной посчитаем, сможем ли мы выпустить такую коллекцию…
– Ты согласен? – в голосе Милко было столько недоверия, будто прежде Жданов только и был занят тем, что с утра до вечера обманывал дизайнера.
– По крайней мере, я постараюсь.
– Андрей! – Жданов обернулся уже от порога. Милко выглядел глубоко озадаченным. – Ты что, так и уйдешь, ни разу не накричав на меня?

– Андрей Палыч, а у вас что-то круглое к носу прилипло.
– Ваша проницательность, Машенька, делает вам честь… Чем вы, говорите, заняты сегодня вечером?
На лице Тропинкиной отразилась напряженная внутренняя борьба. Безусловно, в ней участвовало и искреннее возмущение – Катя была её подругой, и просто так, без возмущения, на такие вопросы мужей подруг приличные женщины не отвечают.
Разглядел Жданов и признаки кокетливого тщеславия, трансформирующегося в торжество – наконец-то её оценили по достоинству.
Победила честность.
– Вы обалдели, Андрей Палыч?
Он засмеялся.
– Мария, давайте пройдем в мой кабинет. На совещание. Я бы сказал – в штаб.

– Ромка, – Жданов перехватил Малиновского в своей приемной. Клочковой на работе месте разумеется не было. – Маш, вы заходите пока… Ромка, ты почему мне не сказал, что я целый день разгуливаю в Катиных очках?
– Так это… я думал, так надо. Нормальные люди обмениваются кольцами, а вы – очками.
– Кольцами? – глупо переспросил Жданов, ощущая себя космическим идиотом.

Богатый внутренний мир Тропинкиной то и дело норовил выскользнуть из неправославного декольте и попасть в суп.
Унылый скрипач играл какую-то печальную мелодию, не способствующую пищеварению.
Пищеварению не способствовало и то, Малиновский уже три с половиной минуты не снимал своей лапы с плеча Катерины.
О чем он ей так одухотворенно вещает?
Она тоже хороша – уши развесила и вся размякла в сахарную вату.
Хорошо они там, в засаде, устроились, пока он тут жертвует собой, любезничая с Тропинкиной в ожидании надоедливого сталкера.
Столик Кати и Романа стоял в тени разлапистой пальмы, в самом дальнем углу зала.
Но Жданову казалось, что эта парочка освещена всеми прожекторами.
– Маша, а Катя никогда не рассказывала о своем бывшем?
– Коля её друг, – немедленно возразила Тропинкина.
Зорькин? Жданова передернуло.
Катиным первым мужчиной был Зорькин?
Сложно было понять, хуже это было бы или лучше, чем любой другой мужчина на земле.
Звякнула смска. Малиновский сообщал, что у Жданова слишком людоедское лицо и хорошо бы ему немножко улыбнуться Маше.
Улыбаться немножко Жданов не умел, оскал получился полноценно звериным.
Катя закатила глаза и снова повернулась к Малиновскому.
Никаких подозрительных личностей с огромным фотоаппаратом в ресторане не появлялось.
Это было обидно: так бездарно проводить время вне постели.
– Маша, пойдем домой, – раздраженно сказал Жданов.
– Ко мне нельзя, – рассеянно отозвалась она, поглощенная стейком, – я живу с родителями.
– Маша, – с веселой укоризной протянул Жданов.
– Ой, – она засмеялась. – Простите, Андрей Палыч, вырвалось. Слушайте, а я никогда не видела настоящих папарацци. Как вы думаете, он будет в бейсболке и черных очках?

Разъезжались по всем правилам шпионской тактики: Маша со Ждановым в его машине, Катя с Романом – в другой. На всякий случай, не поверив в способности Малиновского обнаружить и изловить врага, в кустах дежурил Федор.
Жданов собирался вручить ему Тропинкину на ближайшем перекрестке, но ей захотелось, чтобы Жданов доставил свой груз до самого дома. Вывалиться с шиком из джипа на глазах обалдевших соседей и дворовых кошек.
Поскольку Катерина гордо заявила о том, что поедет ночевать домой, Жданов легко мог бы отвезти Тропинкину в Тулу и к утру вернуться обратно, но Маша в Тулу ехать отказалась, и заняться было совершенно нечем. Возвращаться в пустую квартиру после прошлой ночи возвращаться не было сил.
Он будет там чувствовать себя Умкой на льдине.
Распрощавшись с Тропинкиной, Жданов на полном серьезе раздумывал о Туле, когда ему позвонила Катя.
– Я скучаю, – заявила она просто так, без всяких прелюдий, а Жданов едва не врезался в столб.
– Кто это? – улыбаясь от уха до уха, дурак дураком, спросил Жданов.
– Я люблю тебя.
– Девушка, вы уверены, что не ошиблись номером?
Дорога уже сама ложилась под колеса – родная до каждой ямки дорога к Катиному дому.
– Это Андрей Жданов? – он слышал по её голосу, что она улыбается тоже.
– Возможно.
– Тогда я люблю тебя.
– Кать, это создает нам огромные проблемы.
– Проблемы?
Вот теперь она насторожилась.
Возможно, прикидывала, не собирается ли Жданов слинять от неё в Гонолулу.
– Кать, я собираюсь жить как тролль – под мостом.
– Под каким мостом?
– Я не могу вернуться к себе.
– Почему?
Теперь она действительно была сбита с толку и очевидно собиралась волноваться.
– Там нет тебя. Там ведь нет тебя?
Она молчала. Неровно дышала в трубку.
– Кать?
– Давай поговорим завтра, – попросила она с несвойственной ей нерешительностью. – Это огромное решение, Андрей.
– Конечно, – чувствуя разливающийся по груди холод, ответил Жданов. – Конечно.
А вдруг она не захочет с ним жить?
Что тогда делать?

А утром она позвонила ему и совершенно несчастным голосом сообщила, что заболела и на работу выйти не сможет.
На памяти Жданова никогда еще Пушкарева не болела.
Как будто она настоящий, живой человек, а не верный калькулятор с ножками.
Жданов рассердился на непутевую Катерину, которая умудрилась простыть в самое неподходящее время – он тут весь пылает от романтических порывов, а у неё, понимаете ли, сопли.
Потом забеспокоился – а ну как Пушкарев-папа сослал непослушную дочку в какую-нибудь глушь, Саратов, за тайный мезальянс с ничтожным акционеришкой Ждановым, жалким миллионером, который Катерине великой, конечно, не пара.
Вдруг Пушкарева звонила ему из плацкарта «Москва – Колыма» и только прикидавалась болезной.
Помаявшись острыми приступами паранойи, Жданов накупил мандаринов и поехал к Пушкаревым.
Муж он, в конце концов, или кто.
Елена Санна окинула его строгим, переходящим в суровость, взглядом.
– Проходите, Андрей, – сдержанно сказала она, отказавшись от привычного «Палыча» на правах новорожденной тещи. – Катюша спит. Ангина.
– Врача вызывали? – спросил Жданов, протягивая авоську мандаринов.
– Я не сплю! – простуженным басом закричала Катя. – Я бодрствую!
Его сокровище появилось из-за двери своей спальни. Нос опух, глаза превратились в щелки, горло было обмотано тяжелым шарфом, а волосы заплетены в тонкие косички.
Нимфа. Очаровательное видение.
У Жданова тоже перехватило горло, словно он только что подцепил от Пушкаревой ангину.
Катьку хотелось обнять, утопить, чтобы не мучилась, перекинуть через седло и увезти в свой аул – и всё это одновременно.
– Мда, Екатерина Валерьевна, – севшим голосом произнес Жданов. – Хромает ваша трудовая дисциплина. Не бережете вы себя – как стратегически важного сотрудника компании.
Она виновато засопела.
Елена Санна осуждающе забрала у Жданова авоську и скрылась на кухне. Катька мотнула головой в сторону своей спальни.
– Что, плохо дело? – закрывая за собой дверь, спросил ее Жданов.
– Мама обиделась даже больше, чем папа, – доложила Пушкарева, отступая назад. – Говорит, что раньше между нами не было таких секретов.
– Катька, а ты почему от меня пятишься?
– Чтобы не заразить!
– Иди уже сюда… зараза.
Он обнял её, умиротворенно вдыхая знакомый запах, наслаждаясь уютным теплом округлого тела.
– Сердишься на меня за то, что я раскрыл нашу брачную аферу твоим родителям?
– Какая теперь разница? – сказала она раздосадованно и драматически шмыгнула носом. – Но нашу свадебную вечеринку придется отложить. Не думаю, что её украсит такое сопливое пугало, как я.
Жданов отодвинулся и внимательно посмотрел на невинно-наивное лицо Катерины.
– Кать, – спросил он обалдело, – ты специально заболела?
– Ты что, – она округлила глаза, – разве такое возможно?
– От тебя всего можно ждать – решила заболеть и заболеешь. Ты у меня железной воли женщина. Екатерина Валерьевна, я начинаю вас бояться.
– Не поздновато ли ты спохватился? – спросила она с легкой ехидцей и снова прильнула к Ждановской груди.
– Кать, – он оглянулся на дверь, – а где у нас папа?
– Наш папа, – сказала она пуговицам на его рубашке, – пошел в аптеку. Мне за ромашкой, а себе – за каплями от давления.
– В аптеку? – обрадовался Жданов, приникая жадным ртом к её шее. Катина кожа была чуть солоноватой, чуть влажной и неуловимо пахла эвкалиптом.
Ни одна знакомая Жданову женщина не появилась бы перед своим кавалером в таком непрезентабельном виде. Но Пушкарева настолько свыклась со своей некрасивостью, что даже не пыталась хоть немного приукрасить себя. И распухший нос, кажется, мало её смущал, потому что хуже уже не бывает.
– Кать, – пробормотал он, смущенный своими психологическими изысканиями, вот уж не то дело, которому стоит предаваться в обществе женщины, – я, наверное, пойду.
– Уже? – она вздохнула. – Иди, конечно.
Разочарование в её голосе толкало на подвиги.
– Кать, ты до вечера собери свои вещи, да? Я тебя заберу вечером.
– Под мост?
– Домой.

_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)

Какоооой Андрюша!

_________________

Не глава, а просто чудо что такое
Катя, посмевшая заболеть - ай-яй-яй
Андрюша такой милаш

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

Я тоже немножко не умею, когда вас читаю.
Да и вообще! Хорошо, когда сразу много!
Спасибо, Автор!

_________________
Не пытайся переделывать других - бесперспективное и глупое занятие! Лепи себя - и ты не пожалеешь о потраченном времени! (я так думаю)

Ах, какое чудное дефиле! В брекитах и косичках...

_________________
Не обижайте тех, кто вас любит, ведь они беззащитны из-за любви к вам

Пыталась, цитировать..., но это же невозможно!
Сплошные перлы! Все бесподобные, особенно сам Автор
Тапа, спасибо
Как жаль, что замаячил конец.

_________________

Любить – значит видеть человека таким, каким его задумал Бог. (Ф.М. Достоевский)

Дамы

33.
Катя сидела в коридоре, в пальто, на чемодане.
Сиротка на вокзале.
Жданов едва не расхохотался при виде этой картины, но в доме Пушкаревых, кажется, было не до смеха.
Разыгрывалась большая семейная драма.
Елена Санна плакала.
Валерий Сергеевич был мрачен.
Катя решительно сжимала в руках вязаную сумочку.
Эвакуировать беженку пришлось решительно и очень быстро.

Он целый день третировал помощницу по хозяйству, требуя, чтобы квартира была хорошо убранной, и ни одного, даже крохотного следа Киры не закатилось бы под кровать.
Попросил сменить не только постельное белье, но и полотенца, даже занавески.
Холодильник разбух от еды.
На халатах и тапочках Кати были нарисованы котята.
На полке в шкафу лежал ворох кружевных полупрозрачных сорочек.
Жданов представлял, как Катя дефилирует в чем-то воздушном, оголяющем бедра и плечи, по его квартире. Туда-сюда, сюда-туда.


А Катя приехала, трубно высморкалась, три раза чихнула, залезла в махровый халат, напилась липового чая и вырубилась на полуслове, убаюканная своей простудой.

Семейная жизнь началась, – понял Жданов.

Наутро трое заговорщиков – Малиновский, Жданов и стремительно поправившаяся Катя с изумлением взирали на новую публикацию в журнале.
«Жена Жданова-младшего изменяет мужу с его лучшим другом», – дерзко заявлял заголовок.
На фото Малиновский что-то нежно шептал Кате на ухо, а она мечтательно улыбалась.
– Однако, – протянул Жданов, разглядывая отвисшие челюсти подельников, – как стремительно я оброс рогами. Просто поразительно, на что способна одна прыткая женщина и один бессовестный мужчина.
– Это совсем не то, что ты думаешь, – быстро ответил Малиновский.
– Я могу тебе всё объяснить, – добавила Катерина.
– Ну вас к дьяволу, – расстроенно пожелал Жданов, снимая очки. – Навлекли позор на мои седины.
– У тебя пока нет седин, – с явным сожалением заметил Малиновский.
– Будут, – пообещал Жданов. – С такими помощниками, как вы, обязательно будут.

– Я начинаю понимать Киру, – Жданов раздраженно листал меню. Он чувствовал себя очень несчастным. – Посмотри, с какой жалостью на меня все смотрят.
– Ты начал понимать Киру? – Катя развеселилась. – И как это мне раньше в голову не пришло публично изменить тебе?
Они обедали в каком-то ресторане. Катя – с большим аппетитом. Жданов – с истекающим кровью мужским достоинством. В метафорическом смысле.
– Мы не будем шутить на эту тему, – предупредил он её. – Я все еще слишком опечален.
– А Кира жила так годами, – Катя стала серьезной. – Твои любовницы здоровались с ней в лифте, хихикали в трубке твоего телефона, когда ты врал, что на работе. Улыбались ей в лицо. И все всё знали. Кира знала, ты знал, все знали. Огромный мыльный пузырь из вранья и жалости.
– Перестань, – взмолился Жданов. – Мне и без тебя плохо.
– Со мной будет еще хуже, – пригрозила Катерина.
Он закатил глаза и попросил принести ему виски.
И куда подевалась вся Катина нежность?
Сейчас она выглядела в достаточно степени безжалостной, чтобы начать опасаться за светлое будущее.
– Серьезно, – Катя наклонилась вперед, – что это был за марафон? Вы с Малиновским соревновались на количество или скорость?
– Катя! Мы действительно должны обсуждать все это за обедом?
– Мне интересно.
Она улыбнулась, смягчая свой тон, но всё равно было очевидно, что каждое слово Жданова может быть использовано против него.
– Я просто искал тебя.
– Не там искал.
– Не там. Кать…
Завладев её рукой, Жданов провел дорожку из поцелуев от запястья вверх.
– Кать, давай не будем сегодня возвращаться на работу? Поедем домой?
Она придвинулась к нему ближе, свободной рукой пригладила галстук.
– Андрей… хочешь узнать, что будет, если ты начнешь мне изменять?
– Нет, – замотал головой Жданов. – Не хочу.
– Ничего, – в самые ему губы шепнула Катя. – Ничего не будет, Андрей.
В её близких глазах плескалась такая решительность, что Жданов сразу ей поверил.
Ничего не будет – ни упреков, ни слез, ни Кати.
Уйдет, ни разу не оглянувшись.
– Как так получилось, – искренне удивился Жданов, – что обвинили в измене тебя, а оправдываюсь опять я?
– Карма, – объяснила она ему.

Сколько Жданов не уговаривал себя, что это проклятая заметка выветрится из голов читателей уже завтра, настроение все равно стремилось к нулю.
Трижды он бегал в кладовку целоваться, становилось лучше, но потом Катя достала дырокол.
Страшное оружие в руках умелой Пушкаревой.
Сходил поплакаться в жилетку Малиновского, был осмеян.
Встретил в коридоре Киру и искупался в чистом, не разбавленном злорадстве.
Разозлившись окончательно, он сообщил приоткрытой двери кладовки:
– Кать я уехал. С концом. Если кого-нибудь убью – обеспечь мне алиби.
– Да, Андрей Палыч, – дисциплинированно отозвалась она.

Редакция журнала «Ближе к звездам» располагалась в задрипаной комнатенке офисного здания на задворках Москвы. За компьютерами сидело несколько почтенных пенсионерок, которые вдохновенно что-то строчили.
– Девочки, – задушевно обратился к ним Жданов, – а кто у вас главный?
– Ой, – отозвалась одна из них, подняв голову, – Жданов-младший пришел. Как вы приняли вероломство жены? А мы считали её такой приличной девочкой!

К вечеру Жданов успел объехать пять редакций и выяснить, что всюду происходила одна и та же история: им просто присылали готовые материалы и просили выставить счет.
Вся эта беготня по Москве не принесла ни утешения, ни пользы.

Кати дома не было.
Девять вечера.
Неужели она сбежала от него к родителям в первый же день их совместной жизни?
Сердито швырнув пальто на пол, Жданов набрал её номер.
– Кать, а ты где?
– На работе, – рассеянно отозвалась она.
– На какой еще работе, ты на часы смотрела?
Она засмеялась.
– Папочка, не волнуйся. Мне еще немного осталось.
– Я за тобой заеду.

Катя подняла голову, когда он вошел в её каморку.
В спящем Зималетто было потрясающе тихо.
– Кать, ну ты с ума сошла?
Она встала, потянулась. Обняла его за шею и звонко чмокнула в щеку.
– Андрей, – спросила с улыбкой, – а ты вообще представляешь, во сколько обычно заканчивается мой рабочий день? Думаешь, папа зря Трудовым кодексом каждый вечер на кухне сотрясал?
– Мне стыдно, – объявил Жданов. – Мне действительно стыдно. Я заездил тебя, Кать?
– Возможно, – легчайший поцелуй коснулся его шеи.
Жданов оперся о её стол, притянул Катю ближе к себе, на ощупь вспоминая все её изгибы.
– Кать, ты не спросишь меня, где я был?
– Ходил кого-то убивать. Убил?
– Нет.
– Молодец.

С тарелкой в руках, Жданов забрался в постель.
Кира бы не одобрила, но Киры здесь больше не было.
А Катя, похожая на смеющегося птенца, послушно открывала рот, чтобы он положил туда еще кусочек курицы.
Этой ночью она уже не так рьяно куталась в одеяло, и простынь то и дело скользила вниз, норовя обнажить грудь.
– Значит, ты так ничего и не выяснил?
– Ничего, кроме того, что кто-то не жалеет денег на то, чтобы испортить мне жизнь.
– Почему испортить? Осветить! Курицы больше нет?..
– Я принесу еще чего-нибудь.
Пока его не было, Катерина уже забралась в халат.
Страсть так легко сменялась застенчивостью.
– Бутерброд с колбасой? И это всё, на что ты способен?
– Тебе уже захотелось маминых пирожков? Без рук, дорогая, я сам тебя накормлю.
Ему нравилось, как двигались её губы.
– Я думала, что богемный Жданов питается только виски, омарами и цветочной пыльцой. Бутерброд с колбасой разрушил мои иллюзии.
– Цветочной пыльцой? Ну я же не фея.
– Точно. Ты больше опылял рыбок сам.
Он поставил тарелку на столик и повалил Катю на кровать.
– Я тебе сейчас покажу опыление!
Катя смеялась и оплетала его руками, беззащитно открытое горло сводило его с ума.
Вся она, неповоротливая в своем халате, растрепанная, умиротворенная сводила его с ума.
Голову кружило тепло её ладоней, тонкие пальцы то и дело тянулись к его волосам, зарываясь в них, плетя какое-то колдовство.

Он все-таки проник в её ванну.
Коварно и вероломно.
Набрал теплой воды с пушистой пеной, а потом, притупив Катину бдительность, просто вторгся туда.
Катя смущалась, смеялась, прятала глаза и лезла с поцелуями.
В ней был идеальный баланс всего.
– И все же, – уставшая, сонная, она почти задремала на его груди, в облаке ароматной пены, – кто из твоих бывших может так резвиться?
– А не может так быть, что это твой бывший?
Она фыркнула.
– За деньги? Никогда.
– Расскажешь?
– Про что? – она потерлась носом о его плечо.
Глаза у неё слипались.
– Ничего. Хочешь я отнесу тебя в кровать?
Она кивнула.
В том, как она протянула к нему руки, было столько детской доверчивости.
Существовала ли на самом деле та железобетонная Катя, которая померещилась ему за обедом?

_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)

СПАСИБО!!! Очередная прелесть из- под Вашего пера!!! И опять сплошные перлы! Цитировать, не перецитировать... А каков Андрей!! Хоть немножко бы такого Андрея, да в сериал!!! И той Кати, что в самом конце главы, в простыне, тоже в 199-200 серии не хватало... Автор, Вы большой( ая) молодец!!!

Тапатунья, прям хочется разобрать на цитаты

Сцена переселения народов Кати чудная

Железобетонная Катя точно не померещилась. Там у Катьки внутри столько разных Катек понапихано

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

О! Так вот где собака порылась
Тапа, люблю и обожаю

_________________

Любить – значит видеть человека таким, каким его задумал Бог. (Ф.М. Достоевский)

Всё, девочки, финал!

34.
– Это какой-то бред, – ругаясь, Жданов искоса поглядывал на Катерину.
Судя по выражению её лица, он пока еще не очень кричал.
Хорошо бы вообще обойтись, но чувствовалось – вряд ли.
– Мы не можем одновременно покинуть Зималетто, – повторила она терпеливо.
– Ничего с твоей компанией за неделю не случится, – упрямо возразил Жданов.
Они ходили по кругу.
– Андрей, это твоя компания.
– Да к черту компанию, если из-за этого моя жена должна лететь к черту на кулички в полном одиночестве.
– В Италию. С Милко.
– Я и говорю. Я полечу с вами.
– На тебе останутся банки, – Катька говорила медленно и четко, как воспитательница в детском саду. – Японцы вот-вот приедут. Надо проработать концепцию продвижения новой коллекции с Юлианой. Куда ты с нами полетишь?
– Да никуда я тебя не отпущу.
– Тогда ты лети в Италию, а я останусь в компании.
– Я буду греться на солнце, а ты мерзнуть в Москве? Ни за что!
Катя поморщилась.
Кажется, ей надоел этот разговор.
Жданову тоже – но он никак не мог ни на что решиться.
Право подписи было у него и Кати.
Кто-то из них двоих должен был сопроводить маэстро, которому захотелось приобрести какой-то особый принт для галстуков, идеей создания которых он загорелся.
Ближе, чем в Италии, принтов не было.
Компания лежала в руинах – но Катя залезла в какой-то потайной карман Никамоды и деньги нашла.
Милко был так вдохновлен, что за последние три дня не отпустил в адрес Кати ни одной колкости.
Возможно, он сможет удержать себя в руках и в самолете.
– Кать, а как же наша свадебная вечеринка?
Она наморщила нос.
– Ну её к лешему, – отмахнулась Пушкарева.
Жданов еще немного побегал по кабинету, потом подлетел к Катерине и оперся на стену за её спиной.
– Кать, скажи мне честно. Ты хочешь от меня сбежать, да? Я тебе уже надоел, да?
– Конечно, – ответила эта малявка без малейшего сомнения. – Ты деспот и собственник.
И по Катиным глазам стало понятно, что вот сейчас он начнет орать.
– Я собственник? – заорал Жданов. – Я?! Это ты пошла на поводу у Милко и устроила эту поездку сразу после своего переезда. Что я должен был подумать?
– Что я забочусь о компании? – предположила Катя.
– Да еще на неделю! Что там делать в этой Италии целую неделю?
– Что я попытаюсь соблазнить своими брекетами Милко? – продолжала, как ни в чем не бывало, гадать Катя.
– Что? – сбился Жданов.
– Это ты мне скажи, – Катя приподнялась на цыпочки, нежно целуя его в краешек губ. – Что с тобой?
– Это какой-то бред, – пожаловался Жданов её макушке, стиснув Катю в объятиях. – Возьмите с собой Ольгу Вячеславовну, что ли. Мне всё как-то спокойнее будет.

– И чего мы такие грустные?
– Катька улетела в Милан, – Жданов протянул Малиновскому бутылку виски.
– Это я знаю. Всё, в общем-то знают. Вы так ругались последние дни, что Зималетто ходуном ходило. А грустный-то почему?
– Катька улетела в Милан.
– Тьфу на тебя, – рассердился Малиновский. – Улетела – и молодец. Ты мне, между прочим, задолжал мальчишник.
– Мальчишник? – Жданов приободрился. Это был отличный повод не возвращаться в пустую квартиру. – Сауна, бильярд, выпивка? Да, мальчишник, это хорошо.
– Девочки, джакузи, карты на раздевание, – предложил свой вариант досуга верный друг.
– Не смешно, Малиновский.
– Девочки, Жданов, это не смешно. Это прекрасно. Ну а что? Так и будешь печально напиваться в собственном кабинете?
– Рома… Ромио, друг мой ненаглядный, ты вообще помнишь, что я женат?
– И?.. – на лице верного друга отражалось искреннее непонимание.
– Девочки отменяются.
– Почему?
Жданов засмеялся.
Встал, с хрустом потянулся и решил поехать домой спать.
Если он много будет спать, то Катя быстрее вернется.
– Испортился ты, Палыч, – опечалился Малиновский. – А ведь сегодня такой чудесный вечер. Катерина болтается в воздухе, ты весь такой драматический, девочкам понравишься. Женщины любят рыцарей печального образа.
– Пока, Ромка.
– Вот так и теряют друзей, – печально констатировал Малиновский и налил себе еще виски.
Жданов потрепал его по плечу.
– Эй. Я вроде еще не умер.
У Малиновского были темные, недобрые глаза.
Совершенно ему несвойственные.
– Ну вот что, – решил Жданов. – Пойдем куда-нибудь выпьем.

– Твоя женитьба на Пушкаревой – это был такой потрясающий ва-банк, что ты сразу опрокинул всех на спину, – Малиновский был уже изрядно пьян, но Жданова почему-то алкоголь не брал.
Хотя ему действительно хотелось напиться.
– Лихой ход. Ты действительно ради компании готов на все, да, Жданов?
– Да, – отстраненно подтвердил Жданов. – Я женился на Пушкаревой ради компании.
– Есть в этом что-то героическое. Самоотреченное. Я правда так и не понял, почему ты
держал всё это в такой страшной тайне, и даже меня в свои планы не посвятил. Впрочем, ты давно уже перестал делиться со мной подробностями своей жизни. Я всё узнаю из газет.
– Ром, публикации появились задолго до моей женитьбы на Пушкаревой.
– Да? – без всякого выражения спросил Малиновский. – Это когда ты бегал за Катей повсюду, как щенок, а Кира сходила с ума? Кира и её голос на Совете директоров… Если бы ты мне рассказал о своих матримониальных планах…
– Ты бы что? Не начал бы эту кампанию в СМИ?
– Я вовсе не… – вскинулся было Ромка, но сразу поник. – Мне просто хотелось, чтобы ты увидел, как нелепо это выглядит со стороны. Ну невозможно было смотреть, как ты стелешься перед этой… Катей.
– Прости друг, – Жданов встал и склонившись над Малиновским, приобнял его за плечи. Растрепал волосы. – Я так ничего и не понял.

В ночном Шереметьево было суетно.
В дьюти-фри Жданов купил два кольца.
Он ждал свой рейс, пил кофе и уговаривал себя, что всё это ничего.
Пройдет.
Ромка научится жить с женатым Ждановым.
А японцев кто-нибудь встретит и без него.
Кира, например.
Она держалась лучше, чем можно было ожидать.
В конце концов всех однажды отпустит.
А он, наверное, научится спать без жены.
Но не сегодня.

Он приедет и сразу скажет, что она придумала какую-то глупость.
Ни одна компания в мире не стоило того, чтобы разлучаться на целую неделю.
И еще он никогда её не спросит об этом таинственном бывшем.
Какая разница.

И еще…
В голове роились смутные образы, прозрачные сорочки, пылкие обещания и нарастало нетерпение.
Вот Катька удивится, когда его увидит.

– Андрей, – без всякого удивления сказала Катя, открыв дверь своего номера.
И прыгнула, не примериваясь, ему на шею.
– Я придумала какую-то глупость, – болтая босыми ногами в воздухе сказала она. – Не стоило мне уезжать от тебя так надолго.
– Я так и подумал, – согласился с ней Жданов.

Конец.

_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)

Ссылка на все главы одним файлом:
тынц

_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)

Тара. Сегодня мой дебют комментатора. Просто молчать не могу (хотя уже давно молча читаю).

Кажется, что со временем Ваш талант "настаивается". Я прочитала все Ваши фики здесь.

Столько юмора, иронии и нежности. Каждый пассаж короток, изящен и точен. Главное ощущение - восторг и благодарность за доставленное удовольствие.

Браво!!!

Ой! Тапа! Опечаточка вышла (редактор правит, как хочет)

С дебютом!
Спасибо большое)))

_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)

Какая прелесть!
Действительно, не нать нам бывших. У нас нынешние есть!

_________________
Не обижайте тех, кто вас любит, ведь они беззащитны из-за любви к вам