НРКмания

Театральная публика узнала Нелли Уварову раньше сериальной – моноспектакль совсем ещё юной актрисы «Правила поведения в современном обществе» номинировался на «Золотую маску». Театр в её жизни никогда не уступал первого места съёмкам – парадокс, но именно так её научили в Институте кинематографии.
Только в этом сезоне у актрисы пять премьер – офисная драма «Под давлением 1-3» Роланда Шиммельпфеннинга, антимюзикл «Алые паруса», страшный и очень театральный роман Ицхокаса Мераса «Ничья длится мгновение» в постановке Миндаугаса Карбаускиса и «Доказательство» Дэвида Оберна (российский проект Кшиштофа Занусси), а в качестве отдушины – детский спектакль «Почти взаправду» Тоона Теллегена.

- Как получилось, что Миндаугас Карбаускис, который взял столь длительную паузу, возобновил свой режиссерский путь именно у вас в театре?
- Миндаугас появился очень неожиданно. У нас в работе огромное количество постановок – шестнадцать премьер за сезон. Но ему удалось заинтересовать нашего художественного руководителя Алексея Владимировича Бородина. Я была поражена, когда Миндаугас на первой встрече сказал, что прочитал повесть всего двадцать дней назад. И с первых же репетиций он давал нам слушать музыку, которая будет играть в спектакле, показывал эскизы декораций. Для меня эти репетиции – а я смотрела, как работают и над «чужими» сценами, - стали очень хорошими уроками профессии.

- В спектакле «Ничья длится мгновение» среди ваших ролей есть героиня-еврейка, которая убивает рожденного ею ребенка, потому что это немецкий ребенок. Вы можете по-человечески понять такую силу духа?
- Собственно, путь репетиций – это и есть поиск логики. Не знаю, сила ли это? Сила или слабость – суметь уйти от реальности? Это сегодня можно понять технологию суррогатного материнства, но в тот момент для нее это было чем-то сверхестественным. И ее сознание не выдерживает таких испытаний – потеря мужа, ребенка, да плюс эти опыты над ней. И потому она начинает жить не в настоящем, а в придуманном мире. А в нем живы муж, сын, есть семья, надежда, нет войны. Чтобы ей выжить, нужно не видеть реальности. Дело не в том, что она сильная, а в том, что она настолько верит в близкий конец войны, что не видит того, что происходит прямо сейчас. Страх рождает оптимизм, а оптимизм рождает силу и желание жить.

- Передохнуть после премьеры «Ничьей» вам не удастся – сразу после этого репетиции у Кшиштофа Занусси в пьесе «Доказательство», где снова надо играть безумие, граничащее с гениальностью…
- Да, 17 февраля мы выезжаем к нему на три недели, а 17 марта у нас уже премьера. Мы, четверо артистов, будем жить у него дома и репетировать в режиме тотального погружения. У меня такой эксперимент случается впервые. Но, видимо, режиссер знает, что он хочет, если берется поставить такой сложный материал в такие сжатые сроки. Он приезжал сюда, смотрел спектакли, общался с нами лично, провел своеобразный кастинг. Я играю дочь великого ученого, который сошел с ума, совершив несколько гениальных открытий в математике. Она тоже совершает открытия, но боится в этом признаться, потому что чувствует у себя признаки зарождающейся болезни. В такой роли не проскочишь на крупных мазках, темпераменте, юморе – только на точном психофизическом состоянии, которое требует тщательной проработки. Играть будем на большой сцене, что еще больше усложняет задачу.

- Кто для вас является носителем гениальности?
- Ой, я не мыслю такими категориями. Но когда я вижу, как Анна Маньяни просто идет по улице в кадре, или как играет Джульетта Мазина в «Дороге» или «Ночах Кабирии», то это западает в меня навсегда.

- После спектакля «Почти взаправду» мой сын от избытка чувств рванул на конструкцию-«дерево», и только благодаря вашей хорошей реакции не рухнул с нее. Часто приходится сталкиваться с бурной детской непосредственностью?
- Буквально каждый спектакль дарит встречу с непосредственной детской реакцией в крайних ее проявлениях. В этом году стало еще острее – несколько спектаклей вышли на Маленькой сцене. Когда начинается «Почти взаправду» (мой выход не сразу), я в щелочку подглядываю за зрителями. Хочется установить камеру и поснимать реакцию детей. Я вдруг в этом году осознала, что ради такого и пришла в профессию. Зрители не видят, что в зале идет отдельный, не менее захватывающий спектакль. Однажды на «Волшебнике Изумрудного города» мы (Железный Дровосек, Страшила, Лев и Элли, озвучившие Гудвину заветные желания) стоим на авансцене и вглядываемся вдаль, не понимая, где Гудвин. И вдруг я вижу, как в пятом ряду привстает маленькая девочка. Ну, думаю, сейчас и она свое желание выскажет. А она на весь зал: «Дровосек, я тебя обожаю». Мы едва не раскололись, а она не унимается: «Я люблю тебя, Дровосек». Конечно, специально такие ситуации обыгрывать не научишь.
Однажды, когда моя Ласка в спектакле «Почти взаправду» в истерике повыкидывала засушенные цветы из книги, один мальчик быстро их собрал и преподнес девочке. Мне, конечно, пришлось обыгрывать, что день рождения-то у меня, так что спасибо большое. Но иногда мы специально устраиваем небольшой интерактив, чтобы вовлечь детей в игру, но держим всё под контролем, ничего случайного. Ребенку ведь только дай повод поиграть - и он сметет любого артиста, а нам все-таки надо, чтобы спектакль когда-нибудь закончился.
Есть и другая проблема – дети иногда не понимают, что такое театр и как себя в нем вести. Они знают, что такое корпоративный праздник, устроенный вокруг самого ребенка, когда есть гости, какой-нибудь клоун, который всех вовлекает в действие. Бывает, такой ребенок посреди действия воскликнет: «подождите, остановите, я сейчас пописаю и приду», не сомневаясь, что по-другому не бывает. Ну да ничего, это же дети – главное, что их привели в театр и со временем они научатся быть зрителями.

- Совсем не детский вопрос на детскую тему. Вы принимаете участие в акциях фонда «Подари жизнь». Страшно было впервые переступить больничный порог?
- Первый раз - совсем не страшно, потому, что я мало что об этом знала. Потом становилось все страшнее, потому что пришло осознание того, что такое болезнь ребенка, борьба его родителей, в которой часто все упирается в огромные деньги и очень сжатые сроки. Осознание того, что всем помочь ты не в силах. И смирение, когда уходят из жизни люди, ставшие тебе очень близкими, - ведь оправдать это невозможно. И постепенно все сужается до вопроса, чем конкретно я сегодня могу помочь. Сейчас я стараюсь глобально об этом не думать, а действовать очень точечно. У меня был «подшефный» ребенок, с которым мы очень подружились. Он мог звонить мне в любой момент. Он долго лечился, потом находился под наблюдением, живя с родителями по съемным квартирам, опять лечился, но так и не смог побороть болезнь… Такие привязанности бесследно не проходят, и я теперь не могу к кому-то также привязаться. Стараюсь помогать самым «срочным», когда надо навалиться всем миром и собрать, например, деньги на операцию. В основном, делаю это в театре – больше мне обратиться не к кому. Артисты собирают, иногда зрителей подключаем. Зачастую ко мне обращаются обеспеченные люди, чтобы я как-то украсила праздник их ребенка. Раньше я от таких предложений отказывалась, потому, что у меня в жизни есть более интересные задачи, нежели просто зарабатывание денег. Но в последнее время стала соглашаться - с условием, что эти деньги будут перечислены на счет больного. И тогда сразу меняются акценты: я понимаю, ради чего трачу время, у одного ребенка - праздник, у другого - увеличиваются шансы на спасение, а человек, который расплачивается со мной таким образом, начинает задумываться об этой проблеме и помогать уже без моего участия.

- Ваш курс во ВГИКе стал очень успешным. Тем не менее, в театральной среде вгиковское актерское образование считается не очень качественным. Вы сталкивались с таким отношением?
- Совсем недолго – утверждение, что там нет актерской школы, быстро опровергалось делами. К тому же наш мастер Георгий Тараторкин собрал свою команду педагогов. Многие из них из Щукинского училища. Кроме того, он лично договаривался о просмотрах в театрах, и мы не бегали сами по худрукам, а показались всем курсом во все театры Москвы. У нас было шесть димломных спектаклей, и начиная с третьего курса, мы играли их почти каждый день. Даже ныли – дайте, мол, нам хоть чуть-чуть отдохнуть. А нам говорили – поймите, такой загруженности у вас, может быть, никогда больше в жизни не будет. Я действительно уже не понимала: а как жить без спектаклей-то? Репетиции, танец, вокал, опять репетиции, вечером спектакль. А после цветов-поклонов еще и разбор полетов, а попросту - порка до часу ночи. Часто приходилось оставаться в институте, потому что денег на такси не было. После такой учебы в театре уже ничего не было страшно.

- А сыграть моноспектакль «Правила поведения в современном обществе»? Обычно за моноспектакль берутся актеры опытные, известные, захотевшие взять всю ответственность на себя и даже, бывает, уставшие от партнеров. Все это было не про вас.
- Да, если бы я знала все вышеперечисленное, никогда бы не решилась. Но я ничего такого не знала, просто меня увлек материал и фигура Александра Назарова, моего учителя. К тому же у меня было много сил, энергии и много свободного времени. Начиналось все авантюрно – никаких приказов о назначении, одна репетиция в кафе, другая - в гримерке. Вопрос о том, где мы будем это играть, на какие деньги арендовать сцену и кто придет на спектакль какой-то девочки, нас мало волновал. Мы даже были готовы к тому, что репетируем «в никуда». Наконец, мы все-таки решили обратиться к моему худруку – как-никак, я актриса РАМТа. Алексей Владимирович признался, что ничего не понял, но: «-Вы так заразительно говорите, что, наверное, знаете об этом больше моего. Попробуйте». А вот когда появилась дата премьеры, мне стало по-настоящему страшно. На репетициях я была не одна – ко мне все время выбегал режиссер, мы что-то придумывали. И вдруг – рядом никого нет!
А теперь советую молодым – если нет работы, придумайте себе ее сами. Не надо сидеть и ныть, что не дают роль, это разрушает и тебя, и все вокруг. Не нужен повод извне, повод должен быть внутри. Играйте где угодно, хоть на дне рождении у мамы. Нет никакой гарантии, что это счастье – хорошая роль – будет сваливаться на вас с завидной регулярностью. Поэтому в самом начале мы находили любой повод для праздника и сочиняли дикое количество капустников. Даже без повода, скажет кто-нибудь «Дело было в Италии» - и вырастал целый капустник «Итальянский вечер». Или «Вечер немого кино». Иногда нас даже просили сыграть их еще где-нибудь. «Правила поведения» из той же серии – мне надо было чем-то жить и быть во что-то влюбленной.

- Вам уже дважды довелось поработать с английскими классиками – Декланом Доннелланом и Томом Стоппардом. Есть ли какой-то специфический английский взгляд на русскую культуру?
- И в том, и в другом я видела огромный интерес к русской культуре. Когда Доннеллан разбирал Чехова, я понимала, что никакие стереотипы по поводу того, как надо ставить «Трех сестер», на него не давят. Ко всему он подходил не с точки зрения иностранца, рассуждающего о России, а с точки зрения человека, в семье которого есть аналогичные характеры и ситуации. Вспоминал своих тетушек и племянниц, к которым, видимо, питает не самую большую любовь. Даже песню «Ах, вы сени, мои сени» мы не поем – никаких национальных признаков, только человеческие проявления.
Стоппард поразил меня своим интересом к России. Просидел пять лет в библиотеках за чтением русских книг, часто приезжал сюда. Переживал, что не смог найти на Воробьевых горах памятник Герцену и Огареву, а когда ему показали, поразился, какой же он не интересный и загаженный. Он-то думал, что вся Россия почитает тут своих героев. А в начале этого сезона он снова встретился с нами и сказал, что хочет получше узнать Россию, для чего собрался проехать на поезде до Владивостока. Мол, библиотеки – это прекрасно, но надо все-таки поближе узнать тех, о ком он написал. Правда, с тех пор мы с ним еще не виделись.

Фотографии Екатерины Цветковой
Фотографии, предоставленные РАМТом

А теперь советую молодым – если нет работы, придумайте себе ее сами.

Nurlana-Sulu
Но самое печальное - это ее практически одиночество в борьбе за чужие жизни.

очень хорошее интервью
_________________

В спектакле «Ничья длится мгновение» среди ваших ролей есть героиня-еврейка, которая убивает рожденного ею ребенка, потому что это немецкий ребенок. Вы можете по-человечески понять такую силу духа

- Собственно, путь репетиций – это и есть поиск логики. Не знаю, сила ли это? Сила или слабость – суметь уйти от реальности? Это сегодня можно понять технологию суррогатного материнства, но в тот момент для нее это было чем-то сверхестественным. И ее сознание не выдерживает таких испытаний – потеря мужа, ребенка, да плюс эти опыты над ней. И потому она начинает жить не в настоящем, а в придуманном мире. А в нем живы муж, сын, есть семья, надежда, нет войны. Чтобы ей выжить, нужно не видеть реальности. Дело не в том, что она сильная, а в том, что она настолько верит в близкий конец войны, что не видит того, что происходит прямо сейчас. Страх рождает оптимизм, а оптимизм рождает силу и желание жить.

Дело не в том, что она сильная, а в том, что она настолько верит в близкий конец войны, что не видит того, что происходит прямо сейчас. Страх рождает оптимизм, а оптимизм рождает силу и желание жить

Правда, с тех пор мы с ним еще не виделись.

..странно, разве Стоппард не приезжал в прошлом году на "БУ" в начале театрального сезона и даже пообещал еще что-то поставить в РАМТе? Она забыла или он в РАМТ не заходил?
...

А теперь советую молодым – если нет работы, придумайте себе ее сами. Не надо сидеть и ныть, что не дают роль, это разрушает и тебя, и все вокруг. Не нужен повод извне, повод должен быть внутри. Играйте где угодно, хоть на дне рождении у мамы. Нет никакой гарантии, что это счастье – хорошая роль – будет сваливаться на вас с завидной регулярностью. Поэтому в самом начале мы находили любой повод для праздника и сочиняли дикое количество капустников. Даже без повода, скажет кто-нибудь «Дело было в Италии» - и вырастал целый капустник «Итальянский вечер». Или «Вечер немого кино». Иногда нас даже просили сыграть их еще где-нибудь. «Правила поведения» из той же серии – мне надо было чем-то жить и быть во что-то влюбленной.

Натуся писал(а):А теперь советую молодым – если нет работы, придумайте себе ее сами.


...