ALEPA писал(а):
Автор, доброго вечера, мое почтение!
И вам с кисточкой!
Спасибо за заявку, вдохновила.
Прекрасные создания, всем мерси.
3. Не забывай, что коварный Николай Зорькин жаждет нашей крови.Жданов, контуженный мстительным зайцем и презрением спорой на осуждение нетерпимой к легким человеческим странностям общественности, подходит к каморке с опаской и необходимыми предосторожностями. Его неглупый организм защищается от неблагоприятных воздействий среды, дует на холодную воду после вскипевшего до пенки молока, поэтому ладонь не хватается за ручку двери, которая запросто может оказаться под напряжением, а сжимаясь в кулак... тихонечко стучит: туки, туки!
- Кто там? – голосом Хватайки спрашивает Пушкарева.
- Серый волк - зубами щелк.
- Отзыв неверный. Кто там?
- Сто грамм?
- Кто там?
- Бешеный гиппопотам?
- Кто там?
- А! Это я, почтальон Печкин, принес открытку, только я вам ее не отдам...
- Никого нет дома.
- Кать... – Андрей слегка приоткрывает дверь, просовывает голову в узкую щель, осматривается. Ему все больше кажется, что Катя права: он волк – она заяц. Очень хочется ее поймать и съесть, но судя по всему это невозможно: изначально в сюжет не заложено. Сколько бы тысяч серий ни сняли, фабула «погоня без конца» – это константа. – Вы готовы ехать на вечеринку к Волочковой?
- Конечно, Андрей Палыч! Как видите!
Да, теперь он видит. А сначала был сосредоточен на осматривании каморочных углов на предмет неприятных неожиданностей. Неожиданность подстерегла в лице Кати.
Катя была одета и причесана совсем не так, как он привык. А как уже отвык. Несколько рядов разномастных детских заколок в волосах, там же дикая орхидея. Милый Катин морковный пиджачок и вполне себе красивая юбка сменились жутким платьем дикой расцветки, дизайнерские (?) вставки на котором очень напоминают заплатки и пришитые снаружи подмышечники, которое плюс ко всему еще и висит на Кате мешком. Ему сразу захотелось заорать: «Вы что, издеваетесь? Снимите это немедленно!», но испугавшись собственного порыва по двум причинам: первая, не хотелось еще больше задеть и без того обиженную на него сегодня Катю – ни открыток тебе, ни подарков, ни цветов, и, вторая, риск совсем никуда не поехать в этом случае был довольно велик, он промолчал. Зато Катя вдруг заговорила:
- Может мне все же лучше отправиться домой, Андрей Палыч? Коля сказал, что у мамы на ужин картофельные зразы...
«Какая ж зараза этот Зорькин! Домашней кухней вздумал Катю соблазнять! Может, он ее еще и наручниками к плите хочет приковать?» А мысль о наручниках не так уж плоха.
- Нет, нет, Катенька! Как я без вас? – мужественность это ж не только быка за рога, это иногда и вот это: на вечеринку к Волочковой с приодетой Катей. – И... картофельных зраз я вам не обещаю в этот раз, но фуршет у Анастасии вас не разочарует. К тому же потом мы поедем куда-нибудь вместе? Где вас, вернее нас никто не увидит? И никто не сможет нам помешать... «снять все это немедленно!»
- К Роману Дмитричу на квартиру? На квартиру к Роман Дмитричу я поеду. У него, наверное, уже опять холодильник пора размораживать... Жаль, что вы так негостеприимно с моим зайцем обошлись, - не простила начальнику жестокого обращения с животными Катя, - могли бы на троих сообразить. Он был такой милый. Мягкий. Шелковый.
- Катенька, - Жданов чувствовал себя недоумком, застрявшем в пубертате: ему так хотелось Пушкаревского тела, что Пушкаревская одежда и Пушкаревские странности и причуды никак не могли остановить его на пути к достижению цели. Если бы она выразила желание провести с ним ночь на столе в Воропаевском кабинете, он бы и это постарался организовать. – Я тоже буду милым, мягким и шелковым. Зачем нам третий лишний заяц? Это как четвертое колесо в телеге!
И пусть Катенька кобенилась и чудила, может прав Малиновский насчет ненасытности, и она просто неудовлетворена, что очень даже неплохо, а наоборот очень даже хорошо, пусть утекала и уворачивалась из его рук – будет ночь и будет... пища! – был уверен волк. Да и сейчас зайчик уже сидит в его машинке-лубяной избушке и никуда теперь от него не денется. Сидит рядышком, привязанный ремнем безопасности, и двери заблокированы, и Андрей непременно попытается поцеловать ее по дороге, чтобы перезагрузить систему «Катя Пушкарева», а то она сегодня что-то глючит.
- Стойте! - кинулся под колеса Федор. – Тут пакет на имя Екатерины Валерьевны.
У Жданова мелькнула мысль, что гонцов с плохой вестью убивают, но по тормозам все же вдарил.
- Давай сюда, - опустил стекло со своей стороны, протянул руку за свертком.
- Так это же Кате! – удивился Федор. – Лично.
- Давай сюда! – понизило голос начальство, от чего стало по-хичкоковски неуютно на охраняемой, обогреваемой и хорошо освещенной стоянке.
Катя пожала плечами, переглянувшись с Федором. Это был ее фирменный взгляд: «Козлит, но я с этим ничего поделать не могу».
- До скорых встреч, Федор! – сказал Жданов, зубами сдирая упаковку с небольшой коробки. Открыл ее. Там лежал зонт. – Что это такое, Катя?
- Зонт, – терпеливо, как мать с двухлеткой – это собачка, это ее хвостик, это ее кака, - разговаривала Катя. – А что написано?
Жданов отдал ей предмет с ярко выраженной зонтичной формой, а сам раскрыл сложенный листок.
- «МЧС предупреждает: вечером и ночью дождь со снегом. Я не хочу, чтобы ты растаяла или обледенела, Пушкарева. Зорькин», - прочитал вслух Жданов.
- Вот это очень похоже на Колю. А то – зайцы.
Катя раздумывала, куда пристроить зонтик, потому что машина у Жданова ж не кабриолет и крыша у нее, в отличие от владельца, не протекает, но случайно нажала на кнопочку, и прозвучал мягкий хлопок. Жданов схватился за грудь: его сердце стало каким-то очень чувствительным. К внезапным выстрелам, пакетам на Катино имя, нежелательным корзинам с цветами, не говоря уж о грызунах. Он уже хотел наклониться к Екатерине и без лишних проволочек украсть у нее поцелуй в качестве средства кардиостимуляции, как наткнулся на препятствие: Пушкарева сидела под прозрачным глубоким куполом.
- Мне никогда не нравились такие зонты, - даже не пытался скрыть разочарования Андрей, - он смотрится как… нацюцюрник.
- Что это? – удивилась Катя богатству словарного запаса Жданова.
- Гриб такой, несъедобный, - тут же раскаялся водила-полиглот.
- Не нравится – не ешь, как говорит мой папа. Мне больше достанется.
Катя так и ехала под зонтом всю дорогу до Волочковой. Поэтому перезагрузить ее не удалось. А Зорькин этот – поганец, и зонты у него – поганки. Врезать бы ему аккуратно и заботливо за его заботу, мелочи пузатой!
У Волочковой все уже были в сборе, и Андрей Палыч тут же закрутился волчком перед прекрасными хозяйками вечера, с неподражаемым энтузиазмом представил им свою помощницу.
«Хоботов, я оценила!» - говорил Катин взгляд, но у Жданова функция распознавания киноцитат была отключена.
- Добрый день, - сказала по-французски Катенька, - очень приятно познакомиться. Позвольте мне сразу удалиться ненадолго: я должна переодеться. Мы с Андреем Палычем подбирали образ для оригинального представления нашей будущей коллекции «Городская сумасшедшая», и хоть это спойлеры, но опаздывать не хотелось. Где тут обитает наш дизайнер?
Ее произношение с очаровательным легким акцентом мгновенно пленило дам, падких на лингвистические таланты и коммерческие тайны, они радостно закивали головами и защебетали в ответ, мгновенно найдя общий с Катей язык и объясняя, как разыскать Милко.
Андрей, с которым радиосвязь на время этого разговора была утеряна, понял, как папа был прав насчет той репетиторши французского, но пленку времени вспять не отмотать... К тому же он не жалел о взятых у нее уроках владения языком. Вот может сегодня ночью эти навыки ему пригодятся? Точно, пригодятся... Он уже придумал, как! Осталось-то чуть-чуть подождать... Пушкарева упорхнула так стремительно, что Андрей даже не успел заметить, в каком направлении она исчезла.
Когда Катя вошла в мобильный храм высокой моды, Милко лишь возвел глаза к небесам и с авторскими ударениями пропел:
- Долги мои тяжкие!
- Ну, не такие уж и тяжкие, - сказала Ольга Вячеславовна, уводя Катю за ширму.
- Тяжкие, тяжкие! – капризничал Милко, идя следом. – Она очки может снять?
- Нет, - сказала Катя. – Я без очков вообще ничего не вижу.
- Жаль, что мои проблемы так легко не решаются – снял очки - и не видишь этого кошмара!
- Вы можете надеть мои, будет тот же эффект, - щедро предложила Пушкарева.
- Милко?! – грозно намекнула Ольга Вячеславовна.
- Я не про нее. Я про очки! Вы что, не можете купить ей другие?
- Мы не подумали. Но мы завтра же!
- Завтра, завтра, не сегодня – так садистки говорят. Вот ты думаешь, что я могу сделать из нее что-то, когда она в этих очках?
- Ты – можешь! – не совсем уверенно проговорила Ольга. – Ты же волшебник?
- Я волшебник, я волшебник, - стал ходить кругами вокруг Кати Милко. – Ладно, раздевайте ее быстрее, сейчас что-нибудь наколдуем. Совсем раздевайте!
Катя была совершенно безучастна, чистый манекен. Милко даже смутился.
- Пушкарева, я думал, что у тебя грудь впалая, зато спина колесом, а оказывается... Кто на тебя шьет?
- Мама.
- Мама, мама... А ты ей родная дочь? Или ей предсказали, что как только ты выйдешь замуж, случится конец света?
- Милко! – Ольга Вячеславовна волновалась за Катю, но зря. Катя была и правда, замороженная.
- Что Милко, что Милко! Тут же грудь обнаружилась! Да еще такого размера! Надо же предупреждать! Кто держать будет?
Тот, кто мог бы с радостью согласиться на роль бюстодержателя Пушкаревой, метался среди гостей и всех спрашивал: Екатерину, Катю, мою помощницу не видели? Если встречались иностранцы, он опускал руку на уровень своего пояса, потом крутил рожки у себя на голове из волос, потом рисовал пальцами окружности вокруг глаз.
- Panda? – спрашивали его по-английски, - Panda? – спрашивали его по-французски, - Panda! – радовались узнаванию по-немецки. 熊猫? Xióngmāo?
- Ты же сейчас что-то придумаешь, а? Милко! – Ольга боялась, что их план сорвется из-за такой ерунды, как очки и банальный бюстгальтер.
Дизайнер с грустью смотрел на стоящую перед ним в одних трусиках модель.
- Да будь я и негром преклонных годов, и то без унынья и лени…
- Ты не знаешь, где Катя? – заглянул к дизайнеру заполошный Жданов. – Все говорят, что она где-то здесь, а я ее не могу найти.
- Ты действительно надеялся увидеть ее здесь? – удивился Милко. – Среди моих бабочек?
- Нет, вообще-то, но вдруг. – Жданов присел на минуточку, переводя дыхание.
- А ты приглядись, может она затерялась среди них? – маэстро повел рукой, указывая на суетившихся около вешалки с одеждой, словно мотыльки вокруг лампы, моделей. Андрей даже не глянул в их сторону, думая о своем.
- С ног сбился. «Зайца не видели?» Где тут можно так хорошо спрятаться? Катя ж не иголка в стоге сена!
- И не прыщик на теле у слона!
- Если узнаешь – скажи мне, хорошо? – Жданов был то ли очень уставшим, поэтому не имеющим сил на поорать и пораздражаться, то ли его какая-то вежливая муха Цаца укусила.
- Я-то узнаю, - покачал головой Милко. – А вот ты…
Тем временем Катя говорила по телефону:
- Коля, я договорилась, твое приглашение лежит на ресепшн. А можно просто сказать свое имя и назвать мое, если что. Хорошо?
Потом к ней со всякими глупыми комплиментами приставали разные мужчины молодые, старые и промежуточные, липла с разговорами Лазарева, волочилась по пятам Волочкова и не давал проходу весь французский ювелирный дом. «Очень утомительно быть хорошо одетой, красиво причесанной и уметь говорить на разных языках, - подумала Катя. - Зря я согласилась на это. Сейчас бы сидела в уголке немым шишком в женском воплощении и отдыхала бы в обнимку с тарелкой и бокалом, а так... приходится блистать. Скорее бы Коля приехал и забрал меня».
Несколько раз мимо Кати, окруженной людьми, пробегал Жданов с выпученными глазами и носом водил так, будто пытался взять чей-то след. Наверное, какой-нибудь модельки. Чтобы подзарядиться, как было ему велено.
Из-за кулис за Катей наблюдал Милко и качал с умилением головой: я волшебник! Гений! А Пушкарева – главное доказательство. Вишенка на торте. Звездочка на кремлевской башне. Жемчужинка на трусиках.
Когда показ закончился, Катя снова набрала Колин номер.
- Как не хочешь подниматься? Ты же хотел! Ну, ладно. Тогда я спускаюсь к тебе, сейчас только попрощаюсь с комиссаром Рексом. Нет, я не пила, Коля. Это я так шучу.
В этот момент высокий, очень высокий интересный блондин, которого легко можно было спутать с молодым Робертом Редфордом, слился с толпой гостей, будучи пропущенным охраной как Николай Зорькин.
- Андрей Палыч, - неизвестная молодая женщина по ту сторону подиума окликнула Жданова Катиным голосом.
- Наконец-то, Катя! – он с изумлением оглядывает свою помощницу: уложенные в смелый пучок с выглядывающим из него завитым хвостиком волосы, локоны мягкими спиральками вдоль висков. И... элегантный пиджак темно-изумрудного, почти черного цвета, строго по фигурке, жесткий ворот которого, формируя очень глубокий вырез, чуть приоткрывается при каждом вдохе стоящей напротив женщины – пиджак имеет застежки лишь на талии и держит форму в районе груди только за счет плотности ткани, и это интригует и волнует больше любого самого смелого декольте; строгие, но очень женственные брючки… Если бы не очки и не голос… не узнать! – Куда вы запропастились? Я весь вечер вас ищу…
Его сердце сжимается в тоскливом предчувствии: нет от наряда даже, от выражения ее глаз.
- А я, Андрей Палыч, подошла попрощаться. За мной заехали.
Уставший от розовых розг, домогающихся всех и вся зайцев, длительного утомительного поиска и ускользающей надежды на желанное свидание мозг ищет и находит спасительно-успокоительную лазейку:
- Кто? Валерий Сергеич?
- Нет, Коля… Мой… Николай.
«Коля, Коля, Николай... сиди дома, не гуляй...»
- Николай? Понятно… - процессор притормаживает. - То есть, ничего не понятно! Катя! Мы же договаривались с вами провести этот вечер вместе. Вы ничего не хотите мне объяснить? – контролька перегрева загорается оранжевым, и хорошо бы проверить уровень масла в двигателе, но кто же обращает на такие мелочи внимание?
- Поздно пить «Боржоми»… Поздно уже. Андрей Палыч. Отложим все разговоры… до завтра…
Индикатор меняет цвет на красный:
- Нет, Катя, мы все-таки поговорим, прямо здесь и прямо сейчас…
Он так и не понял, как она смогла уйти. Как смогла – в смысле посмела, а не пошагала. Помнил лишь заволакивающий сознание гнев, потом Милкино поохивание рядом, сработавшее как помешивание ложкой убегающей каши, ослепляющий блеск безвкусных нарядов окруживших его женщин, будто завернутых в фольгу… Сети вежливых разговоров, трясина приличий, беспомощность зависимого от мнения присутствующих президента модного дома.
Он был зол, разочарован, но более всего – совершенно сбит с толку: что и в какой момент пошло не так? Когда один раз споткнулся – раздражает, когда два – злит, но когда ты весь день спотыкаешься – бесит!!!
Разыскивая девочку для битья, Жданов обнаружил ее заигрывающей с каким-то мужчиной внушительных размеров. Идеально сидящий на широченных плечах светлый пиджак – смело, элегантно, тонкий шелковый джемпер на несколько тонов темнее, не скрывающий рельефа мощных мышц, – стильная независимость. В общем, не в Ждановском вкусе.
- Вика, ты сделала все, что тебе было велено? – начал стравливать избытки пара начальник, ожидая, что Клочкова сейчас сама, как обычно, вывинтит его вентиль на полную.
- Андрей, я как раз занимаюсь своими прямыми обязанностями: налаживаю связи с общественностью, - и, шепотом, - это Катин жених.
- Жених? Где? – активизировался центр драчливости в верхних слоях простокваши.
Вика перестала застить свет, и Жданов увидел протянутую ему для рукопожатия ладонь.
- Николай Антонович Зорькин, - сказал гигант с оптимистичной улыбкой доктора Ливси. – Финансовый директор компании «Никамода».
Пальцы Жданова хрустнули, утонув в мощной пятерне. Достойно ответить не вышло, рукопожатие блондина было насколько сильным, настолько и стремительным.
- Андрей Жданов, президент «Зималетто», - глядя снизу вверх, а оттого не свысока, как хотелось бы, молвил Андрей Жданов. Давненько он не чувствовал себя таким хрупким и низкорослым.
- Очень приятно познакомиться! – Магомаевский баритон, чуть вьющиеся густые волосы, внимательные серые глаза. Отвратительнейший тип. – И очень кстати. Мне нужен ваш совет как людей, понимающих в моде. – Доброжелательный взгляд на Жданова, улыбка в сторону Вики, - Я кое-что прикупил тут для Кати из представленной коллекции, - он полез в карман пиджака, пошуровал там и вытащил на свет нечто ослепительно сверкающее. - Как думаете, ей понравится?
- Что это? – потянула скрюченные лапки к украшению сорока-Викуля. – Браслет? Изумруды?
- Да, Катя почему-то недолюбливает бриллианты, зовет их презрительно стекляшками. А это все-таки... Цвет!
- Еще хуже, бутылочное стекло, - делает обманный выпад Жданов, но не тут-то было, соперник не ведется.
- Отличная идея, спасибо, друзья! Так ей и скажу, чтоб не вздумала отказаться. Может хоть так удастся заставить ее носить украшения. А то ни серег, ни колье, ни браслетов.
- На щиколотку не пробовали? Прямо поверх сапога? – Жданов хочет уйти красиво.
- Жжете, господин президент! – с восторгом откликается Зорькин. – На талию! Рубиновый поясок. Для Катюшиной талии вполне будет достаточно двух колье. Еще хвостик останется. Мадемуазель, пойдемте, вы поможете мне выбрать нечто достойное моей подруги.
Он уверенно приобнимает Викторию и, подмигнув Жданову, тело которого внезапно приобрело все признаки трупного окоченения, уводит и вторую Ждановскую личную секретаршу, склоняясь к ее уху и что-то игриво нашептывая.