|
Глава 4
Happy birthday, Batterfly!
С самого утра ударил мороз. Андрей проснулся – и зажмурился от яркого солнечного света, бившего прямо в глаза. Окна Кириной спальни, выходившие на восток, летом с вечера закрывались жалюзи, а осенью, зимой – незачем…
Вскочил, нащупал очки на подставке за спиной. Взглянул на часы: половина девятого. Молоде-ец… Вот ты и проспал, Жданов, наконец-то!..
А ведь он уже просыпался сегодня в семь часов, как положено. Кира вошла, уже полностью одетая. Он привычно бросил на неё первый утренний взгляд – настороженный, проверяющий настроение. И улыбка автоматически раздвинула губы.
- Доброе утро, любимый.
- Доброе…
- Можешь полежать ещё. Минут десять. А я поеду, мне в парикмахерскую надо заскочить…
И он послушно сомкнул веки. А потом удивлялся сквозь сон, что за противное зудение вторгалось в долгожданную сладкую дрёму.
- Андрей, ты с ума сошёл? Ты на работу собираешься?
Но в её голосе не было настоящего раздражения; кажется, она даже улыбалась. Он подумал и понял… Она благодарила его. Она приписывала его первый за долгое время хороший сон проведённой вместе ночи. Что ж, он не будет разбираться и спорить. Как это он подумал вчера – от добра добра не ищут…
Он довольно улыбнулся и рывком поднялся с постели. Потянулся, взглянул в зеркало. Синяк почернел, но и побледнел одновременно. И уже почти ничего не видно, ерунда. Е-рун-да…
Пока чистил зубы, вспомнил о том, что случилось с ним вчера, и хоть улыбка и сбежала с лица, но ожидаемого отторжения или страха не испытал. Всё так, как и должно было быть. Ничего ведь не случилось. Ровным счётом – ничего, а паспорт и свидетельство можно запрятать подальше, чтобы никогда, никогда их не видеть…
В ответ его мыслям зазвонил телефон.
- Малиновский, мне некогда. Уже собираюсь. Ну, проспал, имею право?.. Нет, дома. Нет, с Кирой. Не до твоих шуток, Малиновский, угомонись! Лучше готовьтесь с Катей к совещанию, надо обсудить наш план. Скажи, если раньше придёт, чтобы набросала свои соображения… Всё, до встречи.
Пока брился и стоял под душем – хотелось петь. Потом так же легко оделся и даже позавтракал, вопреки обыкновению быстро и без проблем найдя в холодильнике всё необходимое. Почему-то у Киры он обычно становился совсем беспомощным. Дома справляется с хозяйством – настолько, насколько ему это нужно, но, стоит приехать к Кире, чувствует себя гостем, деревянным и ждущим, чтобы ему вилку к тарелке приложили… Может быть, сегодня так легко, потому что её самой дома нет?
По дороге к «Зималетто», стоя в уже изрядно поредевших пробках, размышлял о вчерашнем, вспоминал прошедшую ночь. Ну… можно сказать, неплохо. Даже хорошо. Даже отлично… В общем-то, у него в жизни всё нормально! Любящая невеста, которая устраивает его, любимая работа. И для того, чтобы спасти компанию, он сделал всё возможное. Главное – окружил себя людьми, по-настоящему преданными делу. Катя… Если Катя пошла на то, на что она пошла, можно считать её сходившей в разведку. Как это папа её сказал… «в армии бы вы не затерялись»… Ну вот, его Катерина тоже. Да она всех его врагов разбросает, настань необходимость. Воропаев и так побаивается её… во всяком случае, особенно относится, присматривается. Нечего присматриваться, Александр Юрьич, и так понятно, что вам с Катериной тягаться кишка тонка…
… - У, соня, - потрепала по щеке Кира. Пригляделась, улыбаясь. – Ну, как дела?
- Всё отлично, - тоже улыбнувшись, ответил он и бросил взгляд на дверь своего кабинета. – Я пойду?.. Дел сегодня невпроворот…
- Идите, идите, господин президент… Не буду вас задерживать…
И всё-таки он внутренне напряжён с ней, даже когда она в хорошем расположении. Хорошем – значит, скоро сменится плохим. Вот это ожидание плохого и держит его с ней настороже, не даёт расслабиться, почувствовать себя комфортно…
Кати в кабинете не было, а Малиновский встретил с улыбочкой, не предвещавшей ничего хорошего и потому раздражившей. Но то, что он услышал, превзошло все ожидания.
- Ну, как первая брачная ночь? Надеюсь, не разочаровала?
Андрей минуту не мог рта открыть.
- Это ты… о чём?
- Ну, как о чём? Ты вчера – женился или мне приснилось?
- Малиновский, у тебя совсем крыша поехала? – тихо сказал Андрей.
- Эх, ты… Нечуткий ты человек, Жданов! А мог бы и новоиспечённую супругу прижать к груди! Я вчера видел, как она выходила – понурая, одинокая…
- Что ты несёшь… - Поморщившись, Андрей прямо в пальто опустился на стул. Шуточки Малиновского так напугали его, нервы ни к чёрту… И…. да, забыл он, забыл! Потому что хотел забыть! Поэтому даже не попрощался вчера с Катей! И она не могла этого ждать, потому что тоже хочет забыть, он знает...
- Если ты думаешь, что вчерашнее событие что-то значит, кроме того, что значит, ты глубоко ошибаешься, Малиновский, - мрачно проговорил Андрей. – И предупреждаю сразу: чтобы я ничего такого больше не слышал. Я даже объяснять не буду, и так понятно!.. И хватит об этом. Она и так настрадалась, бедная.
- Ну, конечно, бедная. Ты же ей даже цветочка не подарил…
- Малиновский, если хочешь поупражняться в острословии, иди в другое место, понял?!.. Оставь нас в покое…
- Ооо… нас… - Малиновский, смеясь, прикрылся ладонью от яростного взгляда. – Ладно, ладно, не буду… Но, Жданов, ты ж должен понимать, что не рядовое событие произошло. Лучший друг женился…
- Представляю, что бы было, если бы ты оказался на моём месте…
- Я – нет. Я девушек интересую исключительно по прямому назначению… не фиктивному… Всё, всё, Жданов, не буду!.. Ну вот, хорошую вещь покалечил… О другом, так и другом. Так я о ночи. Кира ничего не заподозрила?
- А что она, по-твоему, могла заподозрить?
- Да так… ну, вдруг ты как-то необычно себя с ней вёл…
Малиновский сегодня мучает его. Он говорит какие-то вещи… ему становится не по себе. А день так хорошо начинался.
- Ничего необычного, - упрямо буркнул Андрей. – Всё, как всегда.
- Ну, хорошо, хорошо, верю…
Не рассказывать же ему, что его вчерашнее поведение удивляло его самого. Что уж говорить о Кире, но, к счастью, она в эти сложности вникать не стала. Это «хорошие» для неё сложности, она, по-видимому, тоже – от добра добра не ищет… О, если б это было так.
- Я не знаю, хочу ли я жениться на Кире, Ром, - вдруг задумчиво сказал он и поднял глаза.
- Ну-ка, поподробней…
- Да что подробней… говорил я уже. Я ей всё время вру. Играю какую-то роль, говорю – и сам себе не верю. Постоянно угадываю, что она хочет услышать, и боюсь, что не угадаю. А так хочется не думать… быть таким, какой есть. А какой есть, я её не устраиваю. То делаю не так, это… Чувствую себя каким-то идиотом, неполноценным… Мне б такую, чтоб без претензий, а?..
- Как Катя, - с непроницаемым лицом подсказал Малиновский.
Андрей устало посмотрел на него.
- Дурак. Но, если хочешь знать – да, как Катя. Только… только, конечно, чтоб и я мог влюбиться.
- Красивую и ростом метр восемьдесят…
- Ну, что-то в этом роде… А вообще ты опять городишь чушь, Малиновский. Не во внешности, наверное, дело…
- Ну да, конечно… - И, как бы подводя итог разговору, Роман с улыбкой откинулся на спинку стула и заключил: - Не надо искать, Жданов, так точно не найдёшь. Я всегда говорю: сама придёт, позовёт…
Стройный хор голосов, доносящийся откуда-то с ресепшн, перебил его. «Happy birthday to you… happy birthday to you… happy birthday, dear Катя… happy birthday ту ююю!!!…»
Приятели разом вскинули головы.
…А через пять минут вошедший обратно в кабинет за Андреем Малиновский уже держался за живот.
- Нет, мне точно приз полагается… за предсказания… Я тебе что только что говорил? Про подарки, цветочки?..
- Заткнись, она сейчас придёт, - зашипел Андрей. – Не собираюсь я ей ничего дарить. У нас деловые отношения, какие могут быть подарки?..
Успокоившись немного, Роман хмыкнул.
- А я не из-за ваших… узаконенных деловых отношений это говорю. Ну, подумай сам: если бы не ваша роспись, неужели ничего бы не подарил? Так бирюком и просидел бы весь день? Деловые не деловые, а день рожденья не каждый день случается… хорошо сказал… У неё же дня рождения ещё не было? Так откуда ты знаешь, что бы делал?
- Чувствую. Всё, отстань, Малиновский. Сказал, ничего дарить не буду!..
Хорош он будет, муженёк, с подарочком… Господи, и куда он ввязался! И надо же ей было именно сегодня родиться! Нет, чтобы попозже, когда уже всё утрясётся, уляжется… Когда рассеется чувство неловкости между ними. Ему хватило секунды взгляда на смущённую, обрадованную поздравлениями друзей Катю, чтобы понять: то, вчерашнее, никуда не делось. И стыдно, стыдно, как будто обманул её, втянул во что-то грязное, нехорошее… В какой-то момент вчера ему надоели эти призраки, и он отпустил себя, спокойно посмотрел на неё, захотелось подбодрить. А у неё румянец со щёк не сходил…
А сегодня – стыдно вдвойне. И правда бирюк… Вот и сейчас, он так растерялся, поглотившись своими мыслями, что не сразу подскочил помочь – она бы упала вместе со своей картиной. При виде картины вспомнились вопросы женсовета о подарке «жениха». Катя оправдывалась, как могла… А этот покоритель сердец, значит, тоже поздравлять её не торопится.
- Кать, ну почему вы не сказали мне, почему я узнаю последний? Вчера…
- Да что вы, Андрей Палыч. Ничего страшного. – Она и правда бесстрашно посмотрела на него, и что-то новое уловил он в её взгляде. Ни стыда, ни неловкости в нём не было. Странно… - Я и не отмечаю никогда. Столько шума… это всё девочки…
- Ну, что вы такое говорите, Кать… День рождения – это такой праздник… Нет, вы обязательно должны были мне сказать. Тем более вче…
- Ни к чему это, Андрей Палыч, - решительно рванула она на себя картину. – Вы напрасно беспокоитесь… - Она замерла, и взгляд смягчился. Сказала почти ласково, почти как всегда: - Правда, Андрей Палыч, всё в порядке, не волнуйтесь. Я сейчас… - И она снова подбросила картину, и он запоздало подхватил её, но как-то неловко, и его рука легла прямо на её руку. И это прикосновение напомнило вдруг ощущение от намёков Малиновского, и он отдёрнул руку, чуть не ударившись о раму. От Кати это движение не укрылось, но она спокойно продолжала: - …занесу вот… это… и начнём. Вы же хотели обсудить план до праздников?
- Да-да…
И он беспомощно смотрел, как она проталкивает картину в дверь каморки. Бирюк…
Ну вот, а теперь он слишком много думает о Кате. Это то, чего он боялся? Фокус сместился, и мысли, рождённые их браком, будут занимать слишком много места – и мешать ему?..
Ну, нет. Ни Кире, ни Кате он не позволит лишать себя самостоятельности. Не хочет думать – не будет. В конце концов, того, о чём нужно думать, - выше крыши. Новая коллекция на носу, кредиты «Ллойд Моррис», оптимизация… А у них – ещё конь не валялся. Сегодня на совещании ни у кого не останется сомнений, о чём нужно думать в первую очередь.
Но сегодня всё шло не так. Почти сразу же разразился скандал. Милко только успел сказать, что собирается работать все выходные над будущей коллекцией (что-то там про Баттерфляй), и Андрей отпустил его со словами: «Дерзай, мы на тебя надеемся…». И ничто не предвещало бури, но, стоило Кате заикнуться о закрытии торговых точек, Кира побледнела, и Андрей понял, что скоро можно будет ждать - хорошего…
- А вам не кажется, что вы слишком много себе позволяете, Катерина Валерьевна? Кто вам дал право рассуждать о недостатках и преимуществах работы торгового отдела? У меня к вам убедительная просьба: занимайтесь своими делами и не вмешивайтесь в сферу, недоступную вашему…
- Кира…
- А ты? Как ты мог поддержать эту бредовую идею, Андрей? Или ты уже и возражать боишься?!..
- Кира Юрьевна, я только хотела…
- Меня не интересует, что вы хотели, Катя. И запомните на будущее: если вам не терпится внести какое-то предложение, не касающееся вашей сферы, потрудитесь хотя бы поставить в известность руководителя… А вообще, я бы не советовала. Похоже, вам пора освежить в памяти свои обязанности и полномочия...
Кира поднялась и, в последний раз уничтожающе посмотрев на пригнувшуюся на своём стуле Катю, стремительно вышла за дверь конференц-зала. Наступила тишина.
- Ка-тя, зачем вы это сделали… - отрывисто и угрожающе проговорил Андрей.
- Андрей Палыч, простите… но я не знаю, как по-другому можно вывести компанию из кризиса… конечно, мы многое изменим и многое потеряем…
- Катя, я же просил вас этого Кире не го-во-рить!!..
Она вскинула голову. Бледное решительное лицо, потемневшие глаза… Он думал – она продолжит спорить, оправдываться, и он сорвёт на ней злость, но ничего этого не случилось.
- Извините, Андрей Палыч. Я подвела вас. Этого больше не повторится.
В смятении он отвёл глаза. Она не нравилась ему сегодня, она была чужой! Только сейчас он по-настоящему осознал, сколько раз на ней «срывал свою злость», сколько раз орал и вообще вёл себя по-хамски. И выражение лица Малиновского не оставляло сомнений в том, что он-то давно в этом осознании находится… А Кира что, уже ничего не значит?! На Катю, значит, нельзя кричать, а злить Киру – можно?.. Надоело!.. Надоело постоянно находиться под колпаком! Она сама согласилась возглавить поставную фирму, никто её не заставлял! И всё было нормально, и он знал, что все эти опасения Малиновского яйца выеденного не стоят, и не обращал на его предупреждения внимания, потому что на самом деле Катя не давала никакого повода, никакого, до этого дня, до того, как!..
А теперь – что? И с ней обдумывать каждое слово, стараться не рассердить её, чтобы только продержаться до намеченной цели? Но неужели она не понимает, что ему тоже трудно, почему не хочет помочь ему, как помогала всегда, что с ней вообще случилось?!..
- Простите меня, Катя, - сдавленно проговорил он, не глядя на неё. – Я позволил себе лишнее, больше такого не повторится… Давайте продолжим. Что вы говорили о франчайзинге?..
…Малиновского даже слушать не стал. Выставил из кабинета, и точка. Знал каждое слово, которое тот мог сказать. У Малиновского вообще был такой вид, как будто он хотел его убить. Вот тебе и день рождения с подарками… Хорош подарочек, нечего сказать. А ведь совет акционеров не за горами, и отчёт предстоит составлять!.. Так что придётся тебе, придётся, Жданов, опустошить цветочный магазин и на поклон идти…
И каждое слово било в десятку, и возражать было нечего. Одни эмоции, а эмоции в их деле – пустая роскошь…
И всё-таки он не мог спокойно работать, абстрагироваться. Ловил себя на том, что прислушивается к тому, что происходит в каморке, к Катиному голосу, когда она говорит по телефону… Искал в нём прежние обнадёживающие нотки и уговаривал себя, что просто показалось, что она такая же, как всегда. Не может она придавать этому значение, не должна. Сама предложила эту затею с браком, значит, знала, на что шла, значит, обдумала… Но вспоминал её лицо, её волнующийся, чуть задыхающийся голос, когда она впервые предложила это, и понимал, что совсем не так она выглядела сегодня. Что её так изменило? Что могло за одну ночь произойти?..
Зря он накручивает себя. Надо бы сделать над собой усилие и выбросить эти мысли из головы, но, как назло, именно сейчас не получается. Вспоминает её взгляд там, в конференц-зале, и внутренне содрогается. И больше ни о чём думать невозможно, потому что о чём может думать человек, внезапно лишившийся поддержки, которую считал в порядке вещей?..
Нет, не может быть. Не может она так с ним поступить. Ему показалось, да, показалось, и нужно как-то доказать себе, успокоиться…
Так, как улыбался он, когда она уходила домой, он не улыбался никогда. Сам настоял, чтобы ушла пораньше, но она и не спорила. Конечно, такой день…
- Счастливо погулять вам, Катенька. Отдыхайте и ни о чём не думайте. И ещё раз с днём рождения, всего-всего-всего…
Она тоже улыбнулась. Он придирчиво пригляделся. Вроде потеплело… хорошо!..
- Спасибо, Андрей Палыч… До завтра.
- Ну… всего доброго, Катюш.
И зачем-то перегнулся через стол, когда она выходила в приёмную. Что он там хотел увидеть? Её Зорькина? Или ещё что-то, что заставило его сегодня так нервничать?..
Всё было хорошо ровно до того момента, когда он открыл дверь цветочного магазина. После прозрачного морозного воздуха изобилие цветов навалилось на него всем своим душным густым благоуханием. Промелькнула мысль об абсурдности происходящего, но он отбросил её. Он должен проверить, обязан. Ради «Зималетто», отчёта, наконец. Малиновский, как всегда, прав… Но как это всё не вовремя. Если бы всё оставалось пр-прежнему, если бы они могли работать, как всегда, – не замечая друг друга! Да, именно, не замечая. Просто чувствуя, зная - каким-то надёжным внутренним знанием. Как не замечаешь сотни вещей в повседневности и, только потеряв, словно спотыкаешься и начинаешь осознанно искать. И сейчас он вынужден тратить на это время, вместо того, чтобы думать о плане выхода из кризиса или хотя бы о том, что ближе - о Новом годе… Он совсем забыл, что праздники близко. И с Кирой перед тем, как она уехала домой (он снова что-то наврал ей о том, что ему нужно задержаться) состоялся не самый лучший их разговор… Но он спас положение тем, что быстро сориентировался и предложил ей поехать в Лондон. Её это тронуло… Господи, он, наверное, действительно законченный эгоист, а она – святая, и он только зря наговаривает на неё. И, растрогавшись сам, приняв эту минуту за откровение, пообещал ей, что скоро всё изменится. В первую очередь – он сам. В следующем году она увидит совсем другого Андрея Жданова…
- Другого Андрея Жданова… Ты сам-то хоть в это веришь?..
С этими словами она ушла, оставив его размышлять над тем, почему же его так раздражает почти всё, что и как она говорит…
Но долго не размышлялось, как и обо всём сегодня, кроме… И он быстро стал одеваться.
…Пересилив себя, ткнул в первый попавшийся букет, расплатился и вышел из магазина. Только здесь взглянул на цветы. Розы, бордовые, много. То, что надо. А вообще-то, какая разница?.. И вдруг вспомнился далёкий-далёкий день, беготня, записка, Ларина… Он вызвал к себе Федю и приказал ему принести букет из тех, что остались от показа. Поставил в вазу на её столе в каморке и потом, как павлин, надувался от гордости, когда она благодарила.
Вот и проверим…
… - Добрый вечер, Андрей Жданов беспокоит. С новорожденной вас… А Катя дома? Вы не могли бы её позвать?..
- Андрей Палыч… это вы?..
- Я, Катя. Я здесь, у вас.
- У меня?
- Ну да, у вашего дома. Вы не могли бы… не могли бы спуститься? Мне нужно вам кое-что сказать…
Шумный неровный гул перекрыл её голос. Ах, ну да, она же празднует… «Скажи Андрей Палычу, пусть поднимается! Нечего человека на морозе держать, а если не захочет, я сам спущусь и приведу!..» Усмехнувшись, Андрей покачал головой. Если он думал, что так легко отделается, то был полным болваном. Понятно же, что отставной полковник так просто его не отпустит. Тем более – он же обещал ему как-нибудь зайти, в тот день, когда подрался… когда они с Катей впервые были в… ну, в том заведении.
Её голос был полон отчаяния.
- Андрей Палыч, папа хочет…
- Я слышал, Кать, хорошо, я поднимаюсь… только ненадолго…
- Ненадолго, конечно… мне так неудобно, извините меня…
И что это она через слово извиняется? Или так было и раньше, а он просто не замечал?..
Девушки были, конечно, в полном восторге. Ну, просто сошли с ума от счастья, увидев здесь шефа. Андрей даже был рад, что Пушкарёв уволок его на кухню, иначе всеобщее замешательство не оставило бы шанса ни на какое поздравление. А так хоть есть надежда, что удастся на минутку остаться с ней наедине… В прихожей вручил букет:
- Кать, простите меня, я такой медведь… Не поздравил вас как следует. Вот, решил исправиться и поблагодарить вас за всё, что вы для… нас… для «Зималетто» делаете. Это, конечно, просто знак внимания… вы достойны настоящего подарка, но я не подготовился и обещаю вам…
- Андрей Палыч, прошу вас, не надо… Ну, какие подарки? Спасибо…
Как светились её глаза за тёмно-красными бутонами, почти как раньше. И как он, подозрительный чурбан, мог увидеть что-то другое. Ну, немного уставшая. И глаза… нет, трудно определить. Скорее всего, ему всё-таки кажется. Он сам устал, а в таком состоянии чего только не надумаешь. Ничего, после праздников они вернутся в офис – прежние, и только будут удивляться, как их трясло и переворачивало на волнах «брачного» прилива…
Успокоенный, снова дышащий полной грудью, уселся на табуретку в кухне. Долго стряхивал капли жира со шпротины, уже и забыл, как это вкусно… А ещё и хлеб с маслом. Это-то зачем?.. Папа о трезвости подгулявшей компании заботится… Ну что же, это правильно. И, одобрительно кивая, он успешно опрокидывал в рот очередную рюмку с продуктом папиного самогонного творчества.
Звонок в дверь гармонично вплёлся в общую звуковую картину праздника. Так ведь всегда бывает – кто-то уходит, кто-то приходит… Хозяева со всех ног мчатся открывать и с преувеличенным восторгом встречают гостей, как будто сто лет их не видели, хоть, может, и расстались пару часов назад… Но Катя не мчалась и не открывала. Глянула в глазок и соврала, что просто показалось. Повторная трель сомнений ни у кого не оставила, и Катя, пробормотав со слабой улыбкой: «Я на минуточку», выскользнула за дверь. Любопытные подруги чуть шеи не посворачивали, а Андрей усиленно делал вид, что происходящего не замечает. Но скоро это стало невозможным, Катины родители тоже подтянулись из кухни в прихожую. Андрей вышел за ними.
Первые звуки музыки за дверью взмыли в, по-видимому, не очень чистый потолок подъезда и постепенно заполнили пространство. У девиц из женсовета сразу сделались умильно-мечтательные лица, и даже Катины мама с папой, похоже, были изумлены и растроганы. Эта картина всеобщего умиления вкупе с гитарными переливами вызвали тошноту, и в глазах потемнело. А в голове уже и без того гудело, от папиного зелья. Друг… друг?! Специалист? Помощник? Она его всё-таки обманывала… Вот как только что про звонок… Чёрт, чёрт, чёрт!!..
- Угадай, где я, Малиновский…
- Даже и гадать не буду… Природная скромность не позволяет мне…
- Ладно, времени нет. Слушай: я у Пушкарёвой…
- У Пушк…
- Да, все стоят в коридоре и знаешь, что делают? Зорькин на лестнице такую серенаду закатил, хорош друг детства!.. И родители про свадьбу и кольцо уже мечтают!.. Ты понимаешь, что это значит, Малиновский? Что у него всё идёт по плану, что карты ей про него нагадали, а если она выйдет замуж, ты представляешь, что будет с «Зималетто»?!..
- Жданов… Жданов!.. Жданов!!.. – Роман будто щёлкал пальцами перед лицом, пытаясь привлечь его внимание. Выдержал паузу и тихо и внушительно сказал: - Послушай внимательно, что я сейчас тебе скажу: Катя – не может – выйти – замуж. Повторить или…
- Не может? Как это не может? Почему это?!..
- Потому что она УЖЕ замужем. Смекаешь?..
- Как это… как это зам…
- Да, она замужем. За тобой, Жданов!.. и если ты сейчас же не перестанешь пить, то и до развода будет рукой подать!.. Ты что, совсем тронулся?.. А если они тебя услышат?! Всё, уходи оттуда аккуратненько, а потом звони мне… Поздравил – и молодец, а девочке дай свою личную жизнь устраивать…
- Да как ты не понимаешь!..
Дальнейшее объяснять можно было в пустоту. А можно – и не объяснять. Но желательно было бы объяснить. Самому себе. Он теряет контроль. Контроль над ней, над собой… а совет акционеров, между прочим, на носу и кто, кроме неё, будет к нему готовиться?!..
Ему очень хотелось всё-таки вытащить её из дома, посадить в машину и потребовать объяснений. Да, пусть объяснит свой испуг при появлении этого гитариста и его серенаду с недвусмысленным значением!.. Но он подавил в себе это желание, хоть и было трудно.
И так и не понял, как удалось сделать доброжелательное лицо и попрощаться с ней так, чтобы она ничего не заметила. А у неё взгляд был пронизан печалью и сожалением. Неживым, без надежды сожалением. Как будто что-то безвозвратно утеряно, осталось в прошлом и теперь всё будет по-другому. А ещё она как будто жалела его. Если бывает нежная жалость, то вот, это была она. И, чёрт возьми, это кажется ему, или она и раньше так смотрела, или только сейчас появилось?.. Как неуютно, страшно ему стало. Нет, не может быть, в тысячный раз за день твердил он себе, спускаясь по лестнице.
Он ещё долго кружил по городу под тихо падающим снегом, и гаишники, проверявшие у него документы, с сочувствием смотрели на него.
Последний раз редактировалось natally 09 дек 2009, 15:42, всего редактировалось 1 раз.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Спасибо, Наташ 
Но заглянула - и не смогла оторваться. Потрясающе, Наташа! 
Действительно, "ничего личного"... 
Спасибо! 
Я его сам сейчас смотрю, как в первый раз, под другим углом многое видится. И даже последняя перед знаменательным Советом коллекция Милко называется "Мадемуазель Баттерфляй". Я вчера это обнаружила и, вернувшись назад, второй раз посмотрела - думала, что ослышалась. 
