http://grantipenko2008.forum24.ru/
Текст статьи "ОК!" № 41 2009
«Поженимся, только если дети очень попросят!»
Мы уже встречались с Юлей и Григорием несколько месяцев назад, незадолго до рождения их второго ребенка. А теперь приехали к ним на дачу, чтобы познакомиться с новым членом семьи: два месяца назад у двухлетнего Вани появился братик Федор. О том. как малыш изменил отношения Юли и Гриши и почему вскоре после рождение сына Григорий уехал из дома, наши герои рассказали в интервью OK!
Когда сыну Феде не было еще и месяца, Григорий Антипенко, оставив все свое семейство, ушел с другом в горы (это его давнее увлечение). Вернулся он несколько дней назад, и мы тут же встретились, чтобы поговорить о том, что произошло в жизни Григория и Юли за это время. Гриша, уход в горы в такой момент - удивительный поступок. Даже не знаю, с чьей стороны тут героизма больше: с твоей или с Юлиной...
Юля: Дело даже не в том, что он ушел в горы сразу после рождения Феди, а в том, что была полнейшая неизвестность, — вот это самое страшное. С Гришей не было абсолютно никакой связи, а когда ты не понимаешь, что с человеком, все ли с ним в порядке. — очень тяжело.
А ты уже была в подобной ситуации за годы ваших отношений?
Ю.: Нет, это ему именно сейчас приспичило. (Смеется.) Если серьезно, то у Гриши просто не было возможности сделать это раньше. А сейчас, и связи с кризисом, работы поубавилось, вот он и решил не откладывать поход.
Гриша, действительно стало меньше работы, или тебе просто в данный момент захотелось уйти в горы?
Григорий: Мне просто этого очень хотелось. И как-то все удачно сложилось, работы стало меньше — не предлагают ничего толкового, к сожалению. А от каких-то проектов я отказался сам, потому что точно знал, что пойду в горы. На самом деле я это решил загодя, еще весной. К тому моменту у меня уже накопилась внутренняя усталость, и еще в марте, уезжая со съемок из Питера, я купил все необходимое снаряжение. Тогда я понял, что всё, назад пути нет, слишком дорогое это удовольствие — класть такое снаряжение на полку. (Улыбается.) Так что это событие было неотвратимо. Юлю я тоже, естественно, сразу предупредил.
Ю.: Он меня предупреждал об этом на протяжении всего нашего совместного проживания. (Улыбается.) Но я уже привыкла, что предупреждает и все равно не идет. А тут сказал и пошел. И я поняла, что к этому все равно нельзя подготовиться. Страшно в любом случае, и в первую очередь из-за неизвестности.
Гриша, а что, в горах не существует никакой связи?
Г.: Я давно не ходил в горы, у меня нет спутникового телефона. Да раньше вопрос о связи как-то и не возникал — не было нужды кого-то держать в курсе.
А родителей?!
Г.: Они более спокойно к этому относились, доверяли мне. И как только появлялась возможность откуда-то позвонить, я звонил. Не было необходимости каждый день докладывать о себе. А Юля привыкла к тому, что мы с ней созваниваемся постоянно, куда бы я ни уезжал. Каждый вечер как минимум.
Ю.: (Удивленно.) Раз в день?? Да мы раз по пятьсот в день созваниваемся. А тут без связи целых семнадцать дней!
Юля, ты могла спокойно заниматься ребенком, волнуясь за Гришу?
Ю.: В общем-то, да. Единственное, уже незадолго до Гришиного возвращения мне позвонил один знакомый и сказал, что якобы как раз в том районе, где был Гриша, сошла лавина. И я чуть с ума не сошла. В этот день ни с кем не могла разговаривать, была страшно раздражительной, не спала всю ночь. А утром он неожиданно позвонил и сказал, что уже спустился. И это было такое счастье! Я могла в этот момент горы свернуть. Я даже подумала, что ради таких минут нужно было, чтобы он пошел в юры.
Гриша, а как у тебя вообще начался роман с горами?
Г.: Ой. это длинная история, началась она лет десять назад. Горы — это философия, и каждый туда за своим ходит. Есть много великих спортсменов, которые покоряют вершины, я ни в коем случае не ставлю себя на одну ступень с ними. Мы-то дилетанты, у нас не хватает ни опыта, ни закалки, ни физических возможностей. А они совершают сумасшедшие поступки. В этот раз нам посчастливилось оказаться в интересной компании, я познакомился с первыми восходителями на сложнейшие вершины. Когда слышишь их рассказы, то понимаешь, что люди живут совсем в другом мире. Но это профессиональные альпинисты. А для нас с моим напарником альпинизм — это такая форма лечения от цивилизации.
А здесь лечиться невозможно?
Г.: Здесь есть свои прелести. (Смеется.) Но тут тебя затягивает в бесконечную суету, и ты немножко теряешь представление о настоящих ценностях. Много чего сбивает с толку. А в горах все встает на свои места. Поэтому для нас это некая амбулатория.
И страха за свою жизнь нет вообще? Особенно сейчас, когда у тебя есть Юля и двое маленьких детей...
Г.: В какой-то момент страх там проходит вообще. Появляется желание просто выжить, включаются совсем другие механизмы. Да и вообще, я считаю, что не меньший риск, например, водить машину.
Ю.: Мне кажется, что если в горах все делать с умом, то риск сводится фактически к нулю. В противном случае там будет опасно все. Я очень внимательно прочитала одну статью в журнале "Риск" — Гриша принес мне его еще до того, как отправился в горы. Ее написал
человек, который поднимался именно на эту вершину и шел по этому же пути. Мне было безумно интересно читать этот журнал, я как будто сама побывала в горах! А когда Гриша вернулся, я даже задавала ему умные вопросы. Так вот, в той статье говорилось, что, прежде чем идти в горы, нужно все проанализировать, продумать, знать, как действовать в случае схода лавины, что можно за тридцать секунд уйти в сторону и она пройдет мимо. Важно быть очень собранным человеком.
Г.: Но это все равно рулетка. Рулетка!
Гриша, Юля сказала, что с удовольствием читает журнал об альпинизме, теоретически приобщается к твоим увлечениям. А есть у вас какие-то общие интересы, хобби?
Г.: Нет, и слава богу. У Юли своих увлечений хватает. У меня же мужские увлечения, которые ей совершенно не подходят. Так что даже и не буду пытаться вводить ее в свой круг.
Ты сказал, что к моменту ухода в горы пребывал в депрессии. Неужели рождение сына не улучшило твое состояние?
Г.: Нет, это другое. У меня есть достаточно мощная энергитическая необходимость выражать себя в творчестве, что-то созидать, делать. И когда это не получается, когда ты упираешься в какую-то стену или когда все эти бесконечные и физические страдания, сумашедшие затраты уходят в никуда, то, собственно говоря, и возникает депрессия.
Ю.: Ты называешь это депрессией, а я бы не сказала, что она у тебя была. В моем понимании депрессия — это когда человек ничего не хочет. Просто Грише нужно было соскучиться по работе. Он приехал и сказал: "Я хочу работать". А до этого говорил: "Я не хочу работать, потому что все плохо, не умеют снимать..." Горы его в этом плане подлечили, он стал более спокойным, хотя и так человек нераздражительный. В семье у нас, слава богу, и до гор все было хорошо. Тем более у нас родился ребенок — тут не до апатии в принципе. Но опять же сказать, что Гришу рождении Феди как-то изменило, не могу. Он и так хороший(Смеется.)
Г.: Нет, на самом деле ощущение от работы не изменилось. Вот сейчас меня должны утвердить в один проект, и вроде бы я понимаю, что это необходимо, что нужно как-то жить, на что-то жить, в конце концов, но внутренней потребности участвовать в этом нет. Хотя это не лучше и не хуже, чем все остальное. Просто я понимаю, что получится в результате, нет никакой загадки...
А были ли за последнее время такие работы, в которых бы эта загадка присутствовала?
Г.: Да. Например, только что вышедший фильм "М+Ж". Может быть, это не абсолютная победа, потому что нет ни "Оскара", ни "Кинотавра", но тем не менее есть о чем говорить. По крайней мере, мне за эту работу не стыдно. А в новом проекте нет никакой интриги. Ни в материале, ни с режиссером, ни в чем. Так что пока мне не везет. Сейчас придется соглашаться на предложения подобного уровня, но внутри сидит ощущение: а может, не надо? Взять тот же "М+Ж"... Все было туманно, но я очень уважаю режиссера. В итоге было много дублей, обсуждений, и, наверное, поэтому что-то получилось. Значит, мы не зря мучились, мерзли, валились с ног от усталости.
Ну вот видишь, и здесь есть где померзнуть, пострадать, столько экстрима...
Г.: Да, такое частенько случается в кино. А в театре тем более. Спектакль - это абсолютно живой организм. Вот, например, в "Пигмалионе" я выхожу на сцену и никогда не знаю , что меня ожидает. Каждый раз это небольшой шажочек вверх, может быть, вниз. И порой, ты не понимаешь, почему вчера что-то получилось, а сегодня нет. Это всё загадки, которые безумно интригуют и заставляют заниматься этим делом. Я поэтому сейчас и окунулся в театр.
Юля, а ты уже скучаешь по работе или пока вся в ребенке?
Ю.: В принципе сейчас нам всем не до скуки. (Смеется.) Но конечно же, я тоскую по профессии. Я считаю, что и для детей намного лучше, когда мама работает, а не сидит с ними дома, как наседка.
Г.: Я тоже считаю, что уже пора Юле подумать не только о роли мамы (улыбается), которая ей отлично удается.
А вместе опять не хотите сыграть в театре или сняться в кино?
Г.: Нет. Я считаю, что это очень мешает процессу. Появляются дополнительные нюансы, которые невсегда идут на пользу работе.
Давайте тогда о доме. Вы как-то делите между собой семейные обязанности?
Ю.: Купание полностью на Грише.
Г.: Я вполне самостоятельный человек. Могу обеспечить себя всем с головы до ног. Просто при таком количестве нянек - три женщины в доме - сложно заставить себя что-то делать. Шучу, конечно. (Улыбается.) Но, например, когда наступает совершенно замечательное время укладывания детей спать - а оно, естественно, совпадает и у Вани, и у Феди, - всем приходится подключаться: лететь на кухню, подогревать молоко, еще что-то делать. Я тоже принимаю посильное участие.
Юля, есть что-то, я то заставляешь себя делать, потому что надо: варить, убирать, стирать? На что нужна особая сила воли?
Ю.: Сейчас я ничего из этого не делаю, потому что у меня есть мама, няня. Но раньше, конечно же, делала.
Г.: Скажи: на уборку, готовку, стирку, глажку и прочее. (Улыбается.)
Ю.: (Смеется.) Конечно, когда это превращается в рутину, то рано или поздно все начинает раздражать. Я раньше очень любила готовить, потому что это случалось по большим праздникам. А когда это превратилось в ежедневную обязанность - ты должна вставать каждое утро, чтобы ребенку приготовит кашу, накормить семью... Ну, день так, два, месяц, а потом романтика уходит, и ты понимаешь, что это не так прекрасно.
Тем не менее, как я понимаю, Гриша всегда накормлен?
Ю.: Да, ему грех жаловаться.
Гриша, а домостроя нет? Если Юля, например, не успела что-то приготовить, ты будешь ворчать?
- Ну я же понимаю, какой сейчас период. Если бы все отдыхали, баклуши были, то, наверное, это было бы ненормально, потому что кто-то должен заниматься этим. И если этим невозможно заниматься кому-то в семье, то, значит, надо нанимать человека, который бы это делал.
Ю.: Гриша и сам может что-то приготовить. И очень вкусно. У нас вообще полная взаимозаменяемость. И на кухне, и с детьми — везде.
Гриша, ты не чувствуешь, что сейчас тебе достается меньше внимания, заботы, любви?
Г.: Нет, я же самый взрослый из детей. Поэтому уже достаточно сознательный. (Улыбается.)
Ю.: Гриша у нас, как и Ваня, который до невозможности залюбленный ребенок, со всех сторон окружен вниманием и заботой. А вообще правило нашей семьи: все должно быть в гармонии.
Юля, и этот раз Гриша тоже не присутствовал при родах?
Ю.: Да. мы по-прежнему считаем, что это не нужно. Но он очень сильно волновался перед родами. Меня определили в предродовую палату, предупредили, что неизвестно, когда все произойдет и Гришу отправили домой. В прошлый раз он сидел за дверью и был в курсе всего, что происходило, онлайн фактически. А тут тридцать раз уходил, приходил, в итоге сказал: "Ну все, я поехал домой, давай держись". И только-только ребенок родился, я ему сражу же позвонила, он услышал крик, понял, что все в порядке, и выдохнул: "Ну слава богу!"
Знаю, что у вас не принято дарить подарки к каким-то событиям. А в этот раз как было?
Ю.: Гриша привез мне на выписку из роддома огромный букет полевых цветов, которые сам нарвал, несмотря на то, что был сильный дождь. А я их очень люблю. И мне это гораздо дороже, чем какие-то украшения или что-то еще. Когда Ваня родился, он купил мне машину. Но это не был подарок к рождению сына, просто автомобиль стал для меня в связи с этим событием острой необходимостью. Я не рассматриваю это как широкий жест: мол, я тебе дарю подарок за то, что ты мне родила ребенка. Это так глупо и банально.
Юля, ты не раз говорила, что со стороны Гриши в период ухаживаний не было никаких жестов, эффектных поступков, и это тебе нравилось. Получается, он ради тебя не совершил ни одного рискованного поступка?
Ю.: Слава богу, что этого не было, потому что. как правило, человек маскируется за такими поступками, в них нет искренности. А Гриша хорош тем, что от него не ждешь подвоха. Ко всяком случае, мне так кажется.
Г.: (Хмыкает.) Я просто очень .ленивый человек.
Ю.: Гриша, тебе что. за мной было лень ухаживать?! (С легким возмущением и улыбаясь.) Мне кажется, это просто твоя суть — не совершать показных поступков.
Г.: Я ленивый человек по природе. И ради какой-то глупости я ничего такого делать не буду. Наверное, я какне-то поступки все-таки совершал. Но они... были правильными, целесообразными.
Юль, ты помнишь какой-нибудь?
Ю.: Я помню, что мне его жизненная позиция понравилась. В начале съемок "Не родись красивой" мы практически не общались, а вот уже ближе к концу разговорились, и мне многое стало ясно. Главное — я поняла, что он не рисуется, с ним можно общаться искренне.
Г.: Да. я такой! {Улыбается.) Просто к тому времени я пришел к осознанию того, что нужно быть самим собой.
Ю.: А до этого рисовался?!
Г.; Каждый проходит свой путь. И я понял, что в отношениях не должно быть никакой натуги и "специальности", не нужно что-то из себя изображать.
А та первая беседа была еще приятельской?
Ю.: Приятельской абсолютно.
Г.: Нет. наверное, уже была какая-то заинтересованность.
Ю.: Это с твоей стороны была заинтересованность. (Улыбается.)
Г.: Без заинтересованности мы бы, наверное, просто не общались. Зачем тратить на это время? Но при этом не было никакой искусственности — мне это неинтересно. Я играю в театре, в кино, вот там есть место лицедейству. А в жизни принципиально не хочу ничего играть. Я такой, какой есть: очень мрачный, одиночка по натуре. Конечно же, это не касается семьи.
Ю: Просто Гриша реалист, а я оптимист.
Г.: А почему ты сравниваешь эти понятия? Реалист и оптимист — это не антонимы.
Ю.: Я знаю.
Г.: Что ты знаешь? (Подтрунивая.)
Ю.: Я просто попыталась охарактеризовать более понятным языком, какой ты и какая я. Вот и все.
Г.: Но я же не пессимист.
Ю.: Нет. Если бы был пессимистом, я бы с тобой не могла существовать. Просто у Гриши очки обычные, а у меня розовые.
Г.: При этом меня очень легко обмануть.
Ю.: Да, это парадокс! Я его даже часто ругаю за это.
Г.: Я просто очень доверчивый. И люди меня обманывают катастрофически. Особенно в сфере обслуживания, в магазинах — везде, где умеют вешать лапшу на уши. Когда приношу домой покупки и разворачиваю их, понимаю, что облапошили.
Ю.: А меня невозможно обмануть. Наоборот, бывают смешные случаи, когда я думаю, что меня разыгрывают, и держусь до последнего (смеется), а потом оказывается, что все это чистейшая правда.
Тема возраста уже когда-нибудь вставала перед вами?
Ю Мне еще нет тридцати, так что пока пет. Мне кажется, что возраста вообще не нужно бояться. Я всегда привожу в пример мою любимую Монику Беллуччи. По сравнению с двадцатью пятью годами к сорока она просто расцвела, стала действительно роскошной женщиной. Единственное, хочется годам к тридцати уже чего-то достичь в профессии. Вот это расстраивает. И об этом задумываешься. Но я оптимист и думаю, что все будет хорошо.
Г.: Мне тридцать пять. И пока мыслей о возрасте тоже нет.
Не собираетесь оформить ваши отношения?
Г.: Нет. в ближайшее время не планируем. Пока
не созрели, еще не время. {Хитро улыбается.)
Ю.: В моих планах это тоже не стоит. Но если
дети когда-нибудь нам скажут: "Хотим на вашей свадьбе погулять", — мы обязательно это сделаем. (Улыбается.)
МАРИНА ЗЕЛЬЦЕР
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
