Название:
У осени в тени, или Утиная охота
Автор:
natally
Пейринг:
Катя/Андрей
Рейтинг:
PG-13
Герои.
Осень: Андрей, Катя, Максим Шнайдеров-младший, Щипачёв и др.
Осень-2: Андрей, Катя, Максим Шнайдеров-младший, Саша Быстрова, Щипачёв, Малиновский, Ждановы, Пушкарёвы, Зорькин, Кира и др.
Заглавные: Ченс, Придестин.
Жанр. Ну, во-первых: то, чего не было.
Во-вторых: мистическая притча, мелодрама, продолжение, полный альт, упрощённая мини-модель... не знаю!
Нелюбителям мистики просьба не пугаться, всё как всегда, вполне "жизненно", и мистический элемент тоже...
***
- Я люблю тебя... я тебя люблю, - сказал он.
- Ты уверен?
- Как можно быть в этом не уверенным?
- Можно. У меня такое чувство, что когда-то ты был не уверен... ты сомневался.
- Когда-то? Когда? В другой жизни? - улыбнулся он.
- Да, в другой жизни, - серьёзно ответила она. - Мне иногда кажется, что мы живём во второй раз...
- Меня это вполне устраивает, - беззаботно заявил он, продолжая улыбаться. - Я согласен любить тебя и в третьей, и в четвёртой, и в пятой жизни... Чем больше, тем лучше...
- Если получится…
- Ну, во второй же раз получилось.
- Ты уверен?..
1
Тихий, сырой, обычный для болотистой местности вечер. Тишину нарушают лишь редкий крик кулика и шелест осоки под слабыми порывами ветра. Высокая трава - хозяйка этих мест, заселившая водное пространство на много миль вокруг - не желает пригибаться к воде, она лишь заигрывает с ветром, своим гостем, давно уже выучившим правила игры. Невинное развлечение, средство от скуки для природы в этих безлюдных, оторванных от цивилизации местах.
Впрочем, нет, не совсем. Когда-то люди нашли способ заставить осоку и охраняемые ею болота посторониться, выстроив посреди водного царства небольшой, но крепкий охотничий дом. Дом, конечно, на сваях; высокое крыльцо ведёт к тяжёлой, обитой железом двери. Дом старый, очень старый, и случайный путник, если бы он вдруг оказался здесь, мог бы подумать, что он заброшен, необитаем. Но если присмотреться, то можно увидеть слабый дымок, вьющийся из трубы, примостившейся сбоку на треугольной крыше. Дымок тоже часть этих мест, и занятые своим флиртом ветер и осока не обращают на него внимания. Он беспрепятственно поднимается к небу и растворяется в сыром воздухе, как шлейф от духов... Ну, он и есть шлейф. Человеческого обитания.
А если оказаться внутри дома, то можно удивиться тому, как не похожа атмосфера в нём на то, что его окружает. В доме тепло и сухо. В большой комнате, стены которой обиты тёмными дубовыми панелями, мирно потрескивают поленья в камине. Решётки перед камином нет, и толстая шерсть ковра, лежащего своим правым краем у самого камина, вся испещрена маленькими дырочками - прожжёнными случайными, отлетевшими от огня искрами. Но случайности эти уже так привычны обитателям дома, что стали неотъемлемой частью их жизни - они обращают на них внимания не больше, чем влюблённый ветер на какой-то там дымок.
В кресле у камина сидит грузный сосредоточенный человек лет сорока пяти. Поверх рубашки и брюк на нём тяжёлый халат из дорогой блестящей ткани, подвязанный широким поясом с кистями. Человек погружён в чтение, на коленях - книга в твёрдом переплёте. Одной рукой время от времени он переворачивает страницы, другой - берёт, а потом отставляет бокал с какой-то тёмной (коньяк?..) жидкостью на маленький круглый столик около кресла. Помимо бокала на столике ещё резная пепельница с сигарной коробкой и ножницами, а также большая коробка со спичками и свеча - в массивном, потемневшем от времени подсвечнике. И, ставя бокал на столик, обитатель комнаты краем глаза следит, чтобы не задеть другие предметы.
Даже когда этот человек сидит, видно, что он высок и внушителен. СтОит ему подняться - и все предметы в комнате потеряются на его фоне. Тонкий "орлиный" нос, маленькие, но умные и проницательные глаза, всматривающиеся в строчки; на редеющих и седеющих волосах - слабые красноватые отблески от пламени в камине.
Из соседней комнаты, в которую открыта дверь, доносятся какие-то звуки. Наконец у порога раздаются шаги, и в большую комнату входит ещё один человек. Он одет так же, как первый, за исключением вольно расстёгнутого воротничка рубашки. У первого воротничок туго стянут галстуком, несмотря на обманчивую уютность, придаваемую облику накинутым на одежду халатом...
При первом взгляде на вошедшего у гостя, конечно, по спине пробежал бы холодок, и какое-то время он стоял бы, застыв и переводя взгляд с одного обитателя дома на другого. Раздвоившиеся люди всегда внушают трепет и ощущение чего-то нереального. Хоть ничего мистического, конечно, в этом сходстве нет: мужчины всего лишь братья. Братья-близнецы. И при ближайшем рассмотрении гостю стало бы ясно, что время и опыт наложили на каждого из хозяев свой собственный, присущий только одному ему отпечаток.
Главным отличием было выражение глаз. У вошедшего хищности во взгляде не было и в помине. Напротив, он смотрел добродушно и расслабленно. Время смягчило и остальные его черты, только отточившие свою твёрдость в лице брата.
И только сейчас гость заметил бы второе кресло - точное такое же, но по другую сторону столика, скрытое в тени, в отличие от своего ярко освещённого близнеца.
Вошедший улыбнулся, подошёл к своему креслу и уселся в него. Протянув руку, повернул свечу так, чтобы брату было видно его лицо. Мягкий полумрак, окутавший эту часть комнаты, только подчёркивал мягкость лица и движений вошедшего.
- И не надоело читать тебе, Ченс...
Брат вздрогнул и, не поднимая головы, буркнул:
- Нет. Не надоело.
- Сколько раз ты читал уже эту книгу? Десять? Двадцать? Сто? Мы всю жизнь путешествуем вдвоём, и ни одного вечера не проходит, чтобы ты хотя бы на десять минут не открывал её...
- Тебя это беспокоит? Почему? - спокойно отозвался Ченс, поднимая на него свои проницательные глаза и беря в руки сигару со столика.
Тот, к кому он обращался, добродушно пожал плечами.
- Я начинаю думать, что все твои случайности не так уж случайны. Что это что-то вроде пособия, рекомендации к действию... А ведь это всего лишь книга. Чьи-то мысли, облечённые в слова. И не лучшего, как ты сам признаёшь, качества...
- Ну, а мы с тобой тогда кто? Тоже - "чьи-то мысли", только облечённые в действие... и, если говорить начистоту, тоже весьма редко качественное по сравнению с замыслом...
- Ты прав. - Собеседник вздохнул, глядя на то, как брат аккуратно срезает ножницами кончик сигары. - Скучно стало. Лето кончается... Вот и лезет в голову чёрте что. Вообще перестаю понимать в это время, зачем мы с тобой нужны.
- Ну, это не наше дело, решать, нужны мы или нет. - Огромная спичка, зажжённая от свечи, вспыхнула, и на некоторое время пламя закрыло от брата лицо Ченса. - А насчёт осени... Ты прав, Придестин. Эти летние отпуска ничего хорошего не приносят. Расслабляешься, пускаешь всё на самотёк... А между тем столько ещё неохваченного. К примеру, - и он кивнул на книгу на коленях, - героиня только что сказала герою: "Ты моя судьба... А я - твоя". Очень романтично, не правда ли, Придестин? Я чуть не прослезился. Но что означают эти слова? Ты только вдумайся в эту чушь.
Придестин слегка поёжился и настороженно взглянул на брата. Если это предисловие к их давнему, никак не кончающемуся спору... Как-то неуютно стало вдруг, и опять сильно захотелось, чтобы лето не заканчивалось.
Но он молчал, и Ченс продолжал:
- Что такое судьба? Картинка, складывающаяся из действий, поступков, совершаемых людьми. Набор действий - итогов ежеминутного выбора. Но кто делает этот выбор? Сами люди или кто-то решает за них?.. А им всего лишь кажется, что они выбирают сами.
- Не могу поверить, что ты снова углубился в эту схоластику, - откликнулся наконец Придестин, улыбаясь. - Ведь это старо как мир. И мы с тобой существуем для того, чтобы ответить на эти вопросы. Ну, хотя бы попытаться. - Он помедлил немного и, взглянув на книгу, с интересом спросил: - Ну, и что стало с этой героиней?
- Она умерла назавтра после своего пафосного признания, - небрежно ответил Ченс, но с еле заметной усмешкой в глазах наблюдая за братом. - А он женился, не прошло и года...
- Она просто ошиблась, вот и всё.
- Да, но она ли одна?.. Только ли этой паре пришлось так жестоко убедиться в том, что никакой "судьбы" не существует, или это в принципе так и есть?..
И снова брат умудрился увлечь его своими мыслями! Так было почти всегда - Ченсу удавалось растормошить его, расшевелить что-то, глубоко дремавшее. Снова с тоской подумалось о долгих летних днях, прогулках на лодке - или пешком, за много миль, по большому лесу, простиравшемуся за болотами, - но уже как о чём-то несбыточном, оставшемся позади навсегда.
Он помолчал.
- Конечно, нет. Есть люди, предназначенные только друг другу.
Густой низкий смех сотряс дубовые своды. С удовольствием отсмеявшись, Ченс с сожалением взглянул на брата:
- Ты уверен в этом? Не могла ли бы какая-нибудь незаметная, не стоящая внимания случайность повернуть всё в другую сторону и связать их с совершенно другими людьми?
Придестин не оскорбился, не обиделся. Он уже привык к резкостям, которые ему приходилось выслушивать в огромных количествах. Но брат его, несмотря на всю свою мудрость и внушительность, то и дело убеждался в его правоте, так что ему самому язвить в ответ не было необходимости. Да он бы и не сумел.
- Ченс, я не буду убеждать тебя, это бессмысленно. Да, я наивней, я инфантильней тебя, я даже, возможно, кажусь глупым по сравнению с тобой... Но ты ведь можешь проверить. Чего проще: возьми любую счастливую пару, разлучи и посмотри, что будет с ними дальше. Будут ли они стремиться друг к другу и соединятся во второй раз или смирятся со своей новой судьбой... - он хмыкнул, - и будут довольствоваться тем, что рядом.
- Нет, не получится, - почти сразу же откликнулся брат. Сделав длинную затяжку, окутал себя облаками дыма и сквозь завесу хитро, но выжидающе взглянул на Придестина. - Ты же знаешь, что это тоже чушь.
- Ну да, они будут томиться... страдать... и даже оказавшись на другой планете, не перестанут искать друг друга...
Ченс снова хмыкнул и покачал головой.
- Я всегда говорил, что ты должен стать писателем. Эта книга ни в какое сравнение с твоим стилем не идёт... Но по сути ты прав. Они не будут свободны, а главное условие любого эксперимента - свобода выбора.
- Но как же ты собираешься истребить чувство? тягу? желание видеть и слышать?.. Люди живы, пока живы их чувства, чувства умирают - люди умирают тоже...
- Снова высокопарная чепуха, - отмахнулся Ченс. - Никакой смерти чувств не будет. Нужно просто освободить их от чувств, вернуть их души в отправную точку - когда они были независимы...
- Но как?..
- Что может быть надёжней и безжалостней памяти? - ухмыльнулся Ченс, стряхивая пепел с сигары в пепельницу. - Память - темница, в которую заключены мысли-узники. Темница должна опустеть, мысли - вылететь наружу.
Придестин удивлённо смотрел на него.
- То есть ты хочешь сказать...
- Да-да, милый Придестин, именно это. Я лишу их памяти, лишу воспоминаний. Лишу всякого знания друг о друге... - Он досадливо цокнул языком. - Жаль, что нам запрещено перемещать людей во времени. Это было бы проще простого - вернуть их туда, в канун встречи, но... Придётся довольствоваться тем, что есть. С текущего момента. Да и чем эта осень хуже любой другой?..
- Но родственники, друзья, дети, наконец?
- Они будут нашими негласными сообщниками, - подмигнул Ченс и снова напомнил брату те далёкие дни, когда они сами ещё детьми гуляли в родительском саду... где, когда это было?.. Памяти были лишены не только участники их экспериментов. Они сами весьма смутно помнили своё детство, юность. Придестин видел силуэт мальчика, мальчик был смелым, сильным, дерзким... больше ничего. Может быть, Ченс решил сейчас отыграться за своё собственное отсутствие воспоминаний?..
- Что это значит, Ченс?
- Ну, ты ждёшь от меня слишком многого. Только что на твоих глазах родилась идея, а ты уже требуешь подробностей... Не знаю. Надо подумать. Но уверен в одном: я окажусь прав.
- Ну что же, если ты пообещаешь не причинять им зла и, как только эксперимент завершится, стереть всё это из их... - На секунду он замялся и с нажимом, чуть ли не по слогам выговорил: - ...за-ново накоп-лен-ной памяти...
- Можешь даже не сомневаться, - перебил Ченс, серьёзно глядя на него. - Ты же меня знаешь, я никогда не переступаю границы дозволенного... и законов не нарушаю. "Священно первое", - процитировал он одного из своих любимых авторов-латинистов, фолианты произведений которого пылились в библиотеке их реймского дома. - Есть, правда, одно условие, но о нём я скажу позже...
Брат, подумав, кивнул.
- Ну что ж, я согласен участвовать. В конце концов, осень. И пора приниматься за работу. - Он еле слышно вздохнул. - Хотя, конечно, мне хотелось на уток поохотиться...
- Это право мы предоставим другим.
Придестин понимающе взглянул на брата.
- Да.
- А нас ждёт другая охота. Чем люди не утки? Ты готовишься, надеваешь сапоги, подвязываешь патронташ, чистишь ружьё... Наконец настаёт день, когда ты крадёшься неслышно, прицеливаешься - и стреляешь...
Придестин поморщился.
- Ты же знаешь, мне не нравятся эти сравнения.
Они помолчали немного. В тишине было слышно лишь потрескиванье поленьев. Наконец Придестин сказал:
- А сами... как ты смотришь на Италию? Я давно мечтаю постоять в галерее Уффици...
- Согласен. Флоренция не самый худший вариант для любого путешествующего... А заодно проверим наклон башни в Пизе - случайно или... - И Ченс широко улыбнулся.
Придестин громко рассмеялся.
- Нет, тут уж меня избавь от своих умозаключений. Хочу просто насладиться наследием прошлого. Итогом чьего-то ежеминутного выбора... - И он слегка улыбнулся. - Но что мы определим призом выигравшему пари? Ведь ты понимаешь, что это в какой-то степени - пари...
- Понимаю. Ты был бы не ты, если б не видел во всём этом элемент азарта.
И в голосе Ченса брату послышалось лёгкое осуждение. Значимое не само по себе, а лишь как давняя уступка необходимости проводить вместе чуть ли не каждый день. Серьёзных расхождений во взглядах они почти не касались, но что-то порицающее, какие-то тёмные пятна должны же были быть. Иначе, не выдержав взаимного лицемерия, они давно разбежались бы в разные стороны, чтобы никогда не видеться. А они не могли себе этого позволить, и со временем установилось между ними нечто вроде игры: мне не нравится в тебе это, а тебе во мне другое... Хотя, по правде говоря, властный и честолюбивый Ченс вряд ли сносил осуждение брата в чём бы то ни было так же терпеливо, как это делал по отношению к нему Придестин.
- Да ладно тебе, Ченс. Ну, неужели тебе самому не хочется доказать свою правоту? Я часто удивляюсь... ведь это именно тебе должен быть присущ дух авантюризма!.. Случай... игра без правил... ни начала, ни конца...
- Я слишком хорошо знаю, чем заканчиваются авантюры, - с усталой мудрой усмешкой проговорил Ченс.
Но Придестин покачал головой.
- Скептицизм - топливо, которое хорошо горит в огне настоящего сопереживания... Да и просто - переживания. А переживание - это и есть самая главная авантюра, в которую пускается человек. Хорошо жить, никого не любя, ничем не увлекаясь. Спокойно, надёжно. Смотреть на бедных страдающих пленников свысока, упиваясь своей свободой, пока в один прекрасный день сам не станешь пленником...
- Хорошо, не будем спорить. - Ченс затушил сигару. - В конце концов, и я не безгрешен и, помимо свободы, упиваюсь ещё и книжной романтикой... - С ироничной улыбкой он поставил бокал на свою книгу. - Я согласен на пари. В случае моего выигрыша ты признАешь, что никакой предопределённости не существует, что всё это выдумки неистребимых романтиков, что всё решает слепой, жестокий, мудрый случай - и отправишься на покой.
- Это как? В пожизненное изгнание?
- По галереям и дворцам... паркам и прудам... Чем не жизнь, а, Придестин?
- Пожалуй, мне тоже нужно выпить, - кротко заявил Придестин и потянулся к его бокалу.
Теперь пришла очередь брата хохотать.
- Единственное, о чём я буду жалеть, когда ты отправишься на пенсию, - о твоих шутках... Конечно, я тоже шучу. Мы просто не вернём этих людей друг другу, вот и всё. Будут жить своей новой жизнью, как будто другой и не было. И не исключено, что это не будет для них благом, так что, как видишь, я великодушно лишаюсь выгоды...
- Теперь и я согласен. В конце концов, что гласит главная твоя мудрость? "Всё к лучшему", не так ли?.. Ну, а я? Если выиграю я? - И Придестин тем же кротким добродушным взглядом посмотрел на Ченса поверх бокала.
Тот, очевидно, ждавший этого вопроса, торжественно - пожалуй, излишне торжественно, что давало повод заподозрить его в недостаточной серьёзности - вытянул вперёд левую руку, ранее скрытую в тени, и большой гладкий перстень сверкнул в отблесках пламени изумрудными искрами.
- Я сниму с себя звание Его Величества и передам его тебе...
- Да ладно тебе, - повторил Придестин свою любимую присказку. - Люди так консервативны, так подвержены стереотипам... Все эти звания так условны... Ты думаешь, люди действительно ставят Случай превыше Судьбы?..
- И всё-таки - что скажешь?
- Ну, что с тобой делать. Согласен, конечно... - И всё же с тревогой, не отпускавшей его, посмотрел на брата. - И - стереть, Ченс! Стереть, как будто ничего и не было! Кто знает, какую червоточину посеем мы, хоть они и снова полюбят друг друга...
- Я уже пообещал тебе.
Ченс уже не смотрел на него, снова углубившись в свою маленькую слабость - книгу с высокопарными утверждениями...
----------------
Примечания:
случайность, удача -
chance (англ.) (
Ченс)
предопределять -
predestine (англ.) (
Придестин)
Продолжение следует...
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Одно слово - НРКманы, и алчем новой дозы! 
