Глава 2
Войдя в квартиру, Катя приостановилась у зеркала, мельком взглянув на себя, потом – на затормозившего сзади Малиновского, то есть – тоже на себя.
Шумно вздохнула.
Во-первых, потому, что была дома, во-вторых – впервые Ромка ее не раздражал: наоборот, она чувствовала к нему безотчетное дружелюбие. Это, наверное, от того, что он сумел понять ее раздраистое состояние, не задавал глупых вопросов и не сыпал дурацкими шуточками.
- Ром… - сказала она, - спасибо, что ни о чем не спрашивал… мне очень тяжело… кстати, о чем ты говорил с Андреем?
- Все о том же… - пожал плечами Рома, - знаешь, он действительно тебя любит.
- Ты с ним помягче, а? – вдруг пожалела Жданова Катя. Слова, сказанные Ромкой о любви, она будто пропустила мимо ушей.
- Помягче – это как? Целоваться я не буду!
- Ну, почему обязательно целоваться? Скажи правду – мол, я тебя не люблю…
- Правду? – удивился Роман, - мне почему-то кажется, что это будет неправдой… Мне почему-то кажется, что ты его любишь…
- А ты?
- А причем здесь я?
- А при том, что говорить будешь ты! Ты честно скажешь от своего имени, что не любишь его… или я ошибаюсь?
- Тьфу на тебя! – возмутился Малиновский, - издеваешься, да?
- Если кто над нами с тобой и издевается… - произнесла Катя, глядя в зеркало, и замолчала. Потом подтащила к себе Малиновского, поставила впереди и, приобняв, положила голову ему на плечо, - если над нами кто и издевается, то это черти… Или – мессир Воланд с компанией…
Рома смотрел в зеркало – как он обнимает Катю. И в душе поднималась какая-то теплая волна – черт возьми, а ведь она ему нравится! И ему нравится – как она справляется с этой ситуацией, то, что она не бьется в истерике и не падает в обмороки… Единственное, что ему не нравится… глупость, конечно… но не нравится – ее отношение к Жданову… Все было бы гораздо проще, если бы она не любила его…
- Кать, - спросил он, с интересом наблюдая, как шевелятся совсем не его губы, - скажи… А… Жданов… у него есть шанс?..
- Какой еще шанс? – поморщилось его лицо, - неужели еще непонятно?
- А все-таки?
- Нет.
- Но если он действительно тебя любит?
- Я ему не верю.
- И все же?
- Ромка! Вот ты знаешь – сколько нам еще времени куковать вот так? Я лично – не знаю! И что? Мы скажем Жданову: Андрюша, видишь ли, такое дело… ты, конечно, можешь подождать… пока не восстановится естественный порядок вещей… А можешь заняться любовью… вот только с кем? С нами двумя?
Тело Кати, будучи Малиновским, ощутимо вздрогнуло.
- И я про то же, - со вздохом сказала Катерина, поспешно отстраняясь.
- И что теперь? – Рома подозрительно смотрел на то, как она, нагнувшись, принялась стаскивать обувь. Ему показалось или нет? Конечно, он не мог знать – что ощущают женщины, когда мужчина прижимается к ним восставшей плотью, но то, что он почувствовал, было похоже именно на это.
У Катьки – встал?
И именно поэтому она так отдернулась, а потом нагнулась?
Рома знал, что спрашивать – бесполезно. Она не ответит, но лишь замкнется в себе. Но если – встал… значит, ее нервные срывы сегодня… да и вчера тоже – это следствие бунта организма против воздержания? А она просто не знает – что делать?
Малиновский, конечно, помнил юношеский кошмар, когда эрекция возникала, в том числе, в самые неподходящие моменты, и помнил, что, прежде, чем он научился контролировать ее, ему не раз приходилось сгорать от стыда, надеясь лишь на то, что окружающие не были слишком наблюдательными.
И теперь это происходит с Катериной.
Помочь? Начать разговор первым?
- Ром… Ты по магазинам хотел проехаться? Знаешь… езжай без меня… мне нужно побыть одной, подумать… как жить дальше… и с Андреем как быть… тоже надо подумать…
Малиновский не стал задавать вопросы. Он кивнул, взял сумочку и подошел к дверям:
- Тебе что-нибудь купить?
- На твое усмотрение…
Как бы ни хотелось Кате избавиться от мучений поскорее, но она все-таки прошла к окну и подождала, пока Рома отъедет. А уж после этого, расстегивая на ходу джинсы, отправилась в ванную.
Включив воду и бросив в ванную шланг душа, Катя быстро разделась но, сглупив, кинула взгляд вправо, где висело огромное, в полный рост, зеркало. Разумеется, увидела она там не хрупкую девушку, а здорового мужика, обладающего всеми положенными причиндалами.
И немедленно поскраснела.
Но, скрипнув зубами, сказала сама себе:
- Пушкарева! Прекрати этот детский сад! Еще неизвестно – сколько времени тебе придется быть такой, и ты просто обязана рассмотреть это тело. И вообще – тебя никто не видит… и ты можешь дать своему любопытству полную свободу!
Разумеется, любопытство было.
Вероятнее всего, именно желание посмотреть-потрогать, раз уж так выпало, и вызывало протест правильно воспитанной девочки.
- Плевать! – сказала она громко, - меня никто не видит! И никто не знает, что я делаю!
С этими словами она распрямилась и встала прямо перед зеркалом, даже показала язык своему отражению.
И заскользила взглядом по телу.
- Да уж, Малиновский… а жирок-то лишний у тебя е-е-е-сть… - она потыкала пальцем в районе брюшного пресса, - физкультурой, что ли, занялся бы… а то к сорока годам такими темпами приличное пузо отрастишь… девочки любить не будут…
Далее рука отправилась ниже, где из густых зарослей высовывался тот самый монстр, который не давал ей покоя. Сейчас он безвольно обвисал, всем своим видом говоря:
- Да, ладно… чё я сделал-то? Вишу себе спокойно, никого не трогаю…
- Не трогаешь… сейчас… а вообще? – Катя взялась за его основание, но головка склонилась вниз. Тогда она перехватила монстра так, чтоб смотреть ему прямо в лицо, - Ну? Что молчишь? Почему не реагируешь?
А ведь и правда, - мелькнула мысль, - вот я тут стою его, разглядываю… в руках даже держу… а он – ничего… может… может… как-нибудь обойдется?
Но что-то подсказывало, что – не обойдется.
Надо только подумать о чем-нибудь соответствующем.
- Андрей…
Едва она произнесла это имя, она почувствовала легкое шевеление – совсем легкое, может, просто почудилось… Тогда она закрыла глаза…
Сразу вспомнились его глазищи, становившиеся в моменты страсти угольными… И тяжесть его ладони на груди… и горячий шепот, и губы, и… наполненность внутри, которая заставляла стонать от восторга…
Вспоминая, Катя даже не заметила, как монстр стремительно увеличился в размерах; и то, что он теперь удобно размещался в ладони, и даже то, что рука, как бы сама собой, принялась двигаться по стволу, усиливая возникшие приятные ощущения.
И почти сразу мысли об Андрее вылетели из головы, остался только тропический жар, и ощущение, что там всё взорвется или лопнет от напряжения, и неистовое желание приблизить финал, сопровождающееся рычанием, потому что не хватало какой-то малости, которой никак не удавалось достичь.
Катя уже и не замечала, что хриплые стоны и неясные слова «Ну! Давай!», неизвестно к кому обращенные, неслись из ванной в квартиру; рука двигалась быстрее, мУка жажды неизбежного заполонила собой все, не оставив сознанию даже миллиметра хоть как-то функционирующего мозга; и сердце вдруг ёкнуло, а огненный взрыв невиданного наслаждения, казалось, лишил ее разума вообще, потому что, кроме бесконечного блаженства, ради которого можно было и душу продать, не было ничего.
Она пришла в себя, сидя на полу, рука продолжала держаться за монстра – теперь уже снова обмякшего, но, в силу произошедшего, вызвавшего у Пушкаревой не презрение и ненависть, а - уважение и благодарность.
- Так вот ты какой… - покачала головой Катя, указательным пальцем погладив сморщенную кожицу, - я даже и не знала… что такое бывает…
Подтянув к животу колени, она обхватила их и посмотрела в зеркало.
Улыбнулась:
- Знаете что, Роман Дмитриевич… А ведь мне понравилось… Даже очень… Боюсь, воздержания мне не захочется… Боюсь даже, что мне очень захочется это повторить… признаться, я ничего не поняла – что… как… но это было безумно хорошо!
Хихикнув, Катя поднялась и покрутила головой в поисках тряпки – последствия эксперимента густо заляпали зеркало и разлетелись вокруг.
- В следующий раз я буду аккуратнее! Честное слово!
Рома примерил чудную блузочку и замер, глядя на себя в зеркало. Рот, помимо воли, разъехался до ушей, а взгляд сам собой нырнул в декольте. Зрелище было… только что слюни не потекли.
Однако, вместо привычного ощущения возбуждения, всего лишь некая теплая волна разлилась внизу живота, заставляя вспомнить – что ему не придется вдоволь насладиться аппетитными выпуклостями фигуристого тела. В кои-то веки сладость визуального развлечения принесла не предвкушение, а жесточайшее разочарование.
- Как импотент… или кастрат… что, в сущности, одно и то же…
И идея покрутиться в откровенных шмотках и полюбоваться при этом вдоволь на открывающийся вид сразу стала глупой и смешной.
Однако, он остался стоять, рассматривая отражение и представляя – как бы он мог… с этим вот расчудесным телом… И снова пошли теплые волны… Теперь до Романа дошло – что это пушкаревское тело таким образом реагирует на его эротические фантазии.
- Хм-м-м-м…
Рома задумался.
Ну, хорошо… он не может доставить себе удовольствие обычным способом… но… это тело ведь не принадлежит столетней бабушке… желания у него имеются, равно как и потребности… и возможности… Хорошо… он не может слиться в экстазе с бабОчкой… впрочем, можно попробовать найти лесбиянку… Даже как-то… возбуждающе… или пойти в женскую баню… сауну такую, для гламурных девочек…
Малиновский закрыл глаза и представил себя в бассейне, окруженного обнаженными красотками…
Теплые волны, растекаясь, начали концентрироваться в более или менее определенном месте, и Рома привычно опустил руку, дабы сделать себе легкий массажик.
- Тьфу ты, черт! – раздался его возмущенный возглас, и девушка-консультант тут же спросила из-за ширмы:
- Что-то не так?
Вернувшись в реальность, Роман постарался как можно вежливее ответить:
- Все так… извините… просто про важное дело вспомнил…а…
Не снимая новой блузочки, он вышел:
- Она мне нравится, я беру. Выпишите чек.
А потом он сел в машину и погнал домой, намереваясь немедленно забраться в ванну и выдрать из недр пушкаревского тела все то сексуальное удовольствие, на которое оно только способно.
Катя тем временем закончила уборку и, осмотрев еще раз стены и пол, осталась довольной – о небольшом конфузе не напоминало ничто. Прополоскав тряпку, она брызнула освежителем воздуха, дабы заглушить возможный специфический запах и прошла на кухню.
Тело было легким, словно пушинка – даже странно, что такая немаленькая тушка могла так легко себя чувствовать. Еще бы съесть что-нибудь…
Похлопав себя по животу, Катя задумчиво произнесла:
- Вообще-то… тебя бы надо подержать на диете… но… не сегодня.
И она открыла холодильник.
Затолкав в рот кусочек какого-то восхитительного остренького мяска, она подумала, что пора бы уже и одеться… Конечно, к себе надо привыкать, но ведь и Малиновский может вернуться.
Выглянув, на всякий случай, в окно, Катя увидела машину Малиновского, которая только что подъехала. Разумеется, Пушкарева тут же бросилась одеваться и к приходу Романа уже, как ни в чем не бывало, нарезала бутерброды, поставив кипятиться чайник.
То, что джинсы пришлось натянуть на голое тело, Рома, естественно, догадаться не мог.
Ну, не успевала она одеться, как следует!
Малиновский вошел, услышал шум закипающего чайника.
Ну да… про Катю-то он и забыл… Придется оставить увлекательное путешествие по ее телу на вечер…
- Кать… Гляди, какую я кофточку купил!
Скинув плащ, он гордо протопал на кухню.
- М-м-м-м… хороша! – оценила Катерина, посмотрев на себя, - действительно, хороша… только, Ромочка, тебе не кажется, что вырез слишком глубокий?
Рома слегка ошалел от этих слов – он-то готовился к небольшому скандалу, а тут… с улыбочкой… с удовольствием…
- Глубокий? Ну-у-у, Катюш, там было и больше… но я решил, что ты пока не готова к таким нарядам…
«Я-то - ладно… а сам ты – готов?» - подумала Катя, а вслух сказала, стараясь быть равнодушной:
- В общем-то, тебе носить… если нравится… почему бы и нет? Ты на работу в ней пойдешь?
- На работу?
- Как бы день в разгаре… надо бы вернуться, пока нас с собаками не начали разыскивать… Вот, чаю попьем…
- Чаю?.. – задумчиво спросил Рома, не почувствовав подвоха, - можно и чаю… Но, мне кажется, лучше уж тогда в ресторане пообедать, если на работу…
- Тоже неплохо! Тогда пошли!
Не то, чтобы Катя хотела поиздеваться надо Ромой – скорее, она хотела со стороны посмотреть на реакцию Андрея.
Когда они вернулись в ЗимаЛетто, ресепшен встретил их трудолюбивым гудением болтовни.
- Ой, Катя! Роман Дмитрич! А вас Жданов потерял!
- Мы в банке были! – ответил Рома, и они с Катериной прошествовали мимо Женсовета, с новой силой начавшего перемывать косточки, как Кате, так и Роману. Наличие между ними романа уже не оспаривалось даже самыми трезвомыслящими особами – такими, как Светлана и Амура.
А сладкая парочка направилась к себе в кабинет.
- Ну, и где вы были? – встретил их с порога Жданов. Измученный ревностью и недоумением взгляд Андрея цепко отметил, что Роман неприлично доволен, а на Кате – чрезмерно откровенная блузка, которой не было раньше. В нецеломудренных мозгах Андрея сразу нарисовалась картинка возможных событий: покупка этой кофточки – домашние занятия любовью – обед в ресторане…
Если бы Андрей только знал – как недалеки от истины были его подозрения! Причем, воплощенные в довольно изощренной и извращенной форме.
Катя с Ромой переглянулись:
- Мы были в банке, - начала Катерина.
- А потом – обедали, - подхватил Роман.
Жданов закипал.
Грудь его начала вздыматься чаще, ноздри раздувались, а глаза просто метали огни, способные, казалось, испепелить всех вокруг.
- Вы меня что, за идиота держите?! – заорал он.
- Та-а-ак… Андрей Палыч… - строго проговорил Рома, - Вам не кажется, что Вы забываетесь? Это Вы должны передо мной отчитываться о том, чем занимаетесь на рабочем месте, а не я! Если Вас не устраивает подобное положение вещей, мы можем немедленно созвать Совет, и я подам в отставку!
От такого напора Жданов оторопел, но – успокоился. Почти.
- Э-э-э-э…. Екатерина Валерьевна… простите… я… ну да, конечно, я не имел права… просто… - он метнул взгляд на Малиновского, явно говорящий о том, что Ромио надо бы покинуть помещение, но Рома взгляд проигнорировал. Он отошел к окну и, засунув руки в карманы, сделал вид, что происходящее его не касается.
На самом деле, Катя не хотела оставлять Ромку одного в опасной ситуации, но, в то же время, один только вид Жданова остро напомнил ей о том, что нижнее белье люди придумали не просто так. Особенно – мужское. И что, помимо функций гигиенических, оно имеет еще и сдерживающие.
Плюнув на Малиновского, Андрей подскочил к Кате.
И тут же утонул в декольте, что не могло не сказаться на его настроении: гнев мигом погас, а интонации стали нежными и вкрадчивыми:
- Катенька… - промурлыкал он.
Рома, не чуя опасности, гордо выпятил грудь, Катя же поняла, что Малиновский потерял нюх. Удивительно, но отсутствие индикатора в виде монстра, сделало Ромио беспечным; он будто и не соображал: что сейчас бурлит в крови Жданова.
А вот Катя, как раз, очень даже соображала, ибо это же самое бурлило в ее собственной крови, только относилось оно к Андрею.
«Мы выбираем, нас выбирают/Как это часто не совпадает…» - пришла Кате на ум песенка, и она согнулась пополам, буквально рыдая от хохота.
Андрей немедленно обернулся, а до Ромы, кажется, что-то дошло – поэтому он отскочил назад, кресло ударило его под колени, и он плюхнулся со всего размаху на сидение, не заметив, что юбка слева неприлично задралась, а легкая ткань блузочки кокетливо соскользнула вниз, оголяя плечико и соблазнительный кружевной бюстгальтер.
Жданов не мог не заметить этого нечаянного стриптиза, его взгляд, разумеется, тут же переместился от Ромы к Кате, глаза потемнели, а дыхание участилось.
Уловив напряжение, возникшее в сгустившемся воздухе кабинета, Катя перевела дух и увидела непорядок в одежде несчастного Ромика, с ужасом взиравшего на распаляющегося друга. В эту минуту он совсем забыл о том, что реально-то Андрея интересует совсем не Рома Малиновский – да и трудно об этом помнить в такой миг.
- Э-э-э-э… - пробормотал Малиновский, выставляя вперед руку и отодвигаясь назад, от чего юбка задралась еще сильнее, - э-э-э-э… Па-лыч… не сходи с ума….
Катя не выдержала и, подскочив к Роману, быстро поправила блузку и, со словами «Вот, горе мое!» рывком одернула юбку.
Этого Жданов уже вытерпеть не мог.
- А-а-а-атлична! – заорал он так, что Малиновский закрыл уши руками, - вот, значит, как! Малиновский… вот этого я от тебя не ожидал! Э-э-эх… еще друг называется!
- А-а-а-андрей Палыч… - сбивчиво промямлила Катя, - э-э-э-то совсем не то, что вы подумали…
Жданов в первую секунду даже не понял – с какой это радости Ромка называет его по имени-отчеству, да еще и запинается а-ля Пушкарева в первые дни работы.
- У-у-убью! – заревел он, размахиваясь.
Убить, конечно, не убил бы, но на физиономии Малиновского точно появился бы синяк, если бы Рома, придя в себя, не подпрыгнул в рывке, сделавшем бы честь самому Сабонису, и не вцепился бы в изготовленную к удару руку, хваткой питбуля.
- Палыч, Палыч, прекрати!
Только злость и ревность, залеплявшая сознание Жданова, не давала ему обратить внимание на дико-странное поведение обоих ромо-катерин.
- Катя! – воскликнул Андрей, опуская руку, - Катенька, господи, да за что же?
Второй рукой он обхватил Малиновского, который вдруг врубился, что, спасая свое лицо, попал как кур в ощип и дернулся прочь, но не тут то было. Объятия Жданова стали железными, взгляд пронизывал насквозь.
- Ты – моя! Понятно?
И, не услышав ответа, впился Катерине в губы, терзая их в неутоленной страсти.
- О-о-о-о, господи! – прошептала Катя. Теперь она вступилась за честь Ромио, безуспешно пытавшегося оторваться от Андрея.
Слава Богу, физических сил у его тела было достаточно, для того, чтоб, схватив Андрея за волосы (а больше ничего придумать не смогла), вернуть его в реальность.
Воспользовавшись замешательством Жданова, вызванным дикой болью в затылке, взъерошенный Роман отскочил на полметра и, держась за горло, закашлялся.
- Можно подумать, - со злобным сарказмом отмахнулся Андрей от Романа, и не сводя глаз с Кати, - я тебя душил!
Малиновский – бледный, с перекошенной физиономией, затравленно посмотрел на Катерину, надеясь, что она поймет его несчастный взгляд.
Она поняла, но не совсем так.
Дернув Жданова за рукав, она намеревалась по-хорошему переговорить с ним, и попытаться объяснить ситуацию. Соседство замученного Жданова становилось слишком опасным, ничего хорошего оно принести не могло. Так – правду и ничего, кроме правды.
Рому тошнило не в переносном, а в совершенно прямом смысле – и от ждановского поцелуя, и от факта этого самого поцелуя, и он понимал - домчаться до санузла не успеет ни в какую, а надеялся, что Катерина уведет Андрея. Сам же, лихорадочно бегая взглядом по кабинету, искал приемлемую посудину для стравливания роскошного обеда.
Бедный-бедный фикус.
Бедный-бедный Палыч.
- Я тебе настолько противен? – заорал Андрей с неистовой мукой в голосе, - Гос-споди!
И стремительно покинул кабинет.
Отдышавшись, Ромио обтер рот салфеткой.
- Прости… это было выше моих сил…
- Я понимаю… - Катя не могла сердиться, - но… кажется… эту проблемы мы решили… Он… больше… не…
И, закрыв лицо руками, заплакала навзрыд.
- Ка-а-ать! Катька!
Жданов вспомнил, что оставил в кабинете свой телефон, и, внутренне содрогаясь, вернулся за ним. Стучать не стал нарочно, но прямо в дверях и остолбенел – Малиновский, сидя на полу около кресла, всхлипывая и повизгивая, рыдал, утирая слезы ладонями, а Катя сидела рядом на корточках и гладила его по голове.
- Я сошел с ума, - сказал Андрей, - Нет… с ума сошли они… Нет… И тебя вылечат… и тебя вылечат… и меня тоже… вылечат….
|