НРКмания

Глава 32

Андрей подъехал как раз вовремя – Катя выходила из ограды поликлиники. Он высунулся и позвал ее, Катя обернулась.
- Андрей? – удивилась она.
- Иди, садись.

- Чуть не опоздал! – сказал он, - ну, как?
- Ты зачем приехал? – ответила она вопросом на вопрос.
- Встретить. Поговорить.
- Андрей… не нужно… я не хочу портить тебе жизнь…
- Катя!
- Все это – только моя вина, мне и расплачиваться…
Андрей нахмурился:
- К сожалению, расплачиваться ты заставляешь ребенка…
- Нет! – воскликнула Катя.
- Да! Ты можешь сколько угодно играть в жертву или, наоборот, в свободную женщину, но крайним останется малыш.
- Послушай… ну… ладно… если бы мы с тобой были сиротами… тогда не нужно было бы думать о других… но… я не представляю – что скажет мой папа!
- Зато он обрадуется, что у тебя ребенок и нет мужа!
- У меня и так ребенок, и нет мужа!
- Но, по крайней мере, муж у тебя будет!
- Ему очень нравился Малиновский…
- Ничего, придется скушать меня. Правда, я в армии не служил… но занимался таэквондо… и в футбол играю… может, зачтется за армию…
- Ты все не о том, Андрей…
- О том, о том.
- Но твои родители! Они же…
- За моих можешь вообще не переживать – я им уже сказал, что женюсь!
Катя ахнула:
- И?..
- Что «и»? Я – совершеннолетний, причем, давно. Разрешения мне не требуется…
- Андрей, но…
- Не беспокойся. Папа сказал, что вполне одобряет мой выбор.
- А мама?
- Мама будет недовольна в любом случае, кроме Киры… но это только поначалу…
- Послушай… но ребенок может быть и не твоим! Даже – скорее всего, не твоим!
- Я тебе уже говорил, что для меня это не важно.
- А родители!
- А мы что, будем им говорить?
- Но… если… - хотя, Катя сама уже с трудом верила, что когда-нибудь Рома вернется.
- Катя… я… мы… ну, в общем, решим, так сказать, в рабочем порядке. Если ты захочешь уйти к нему, представим все так, что это я – негодяй. Не волнуйся…
Катя сжала пальцами виски:
- Андрей, но нельзя… нельзя же так!
- Не будь эгоисткой. Ты должна думать о ребенке, о том, чтоб ему хорошо было. Ему, Катя, а не тебе. Нельзя, чтоб у ребенка отца не было! Нельзя, чтоб беременная женщина была одна и страдала…
Катя хмыкнула.
- Понимаю, - согласился Жданов, - понимаю, что не смогу избавить тебя… от страданий… но смогу позаботиться – столько, сколько нужно.
Катя замолчала, исчерпав аргументы.
- Замечательно, - сказал Андрей, - паспорт, надеюсь, у тебя с собой?
- Что?
- Поедем сейчас подавать заявление...

Когда они остановились у ЗАГСа, Андрей задал еще два вопроса – дали ли ей справку о беременности и… не будет ли она возражать, если он сумеет договориться так, чтоб их расписали сразу?
- Что? Сразу?
- Да… Мне кажется, что так будет лучше. Хотя, если ты хочешь настоящую свадьбу, белое платье там, цветы, гостей… то можно отсрочить на неделю…
- Какое платье, Жданов? Какая настоящая свадьба? Вот этого фарса уж точно не надо!
- Значит, ты согласна?
- Делай, как знаешь… Мне уже все равно…

Их действительно расписали сразу. Катя уже потом поняла, что договорился он заранее – потому что их там как будто ждали… Но кольца были настоящие… И цветы… они, оказывается, лежали у него на заднем сидении… И еще… он настоял на смене фамилии…
Катя так устала от всего напряжения последних полутора недель, что перестала с ним спорить, а соглашалась со всем – у нее было ощущение, что он продумал все, до мелочей; а она хорошо знала, что свернуть Жданова с принятого решения почти невозможно; она же находилась не в том состоянии, чтоб противоречить.
- Пусть будет как будет… Как судьба повернется…

- Кать… - осторожно сказал Андрей уже в машине, - теперь нам нужно к тебе… к твоим родителям…
Катя вздрогнула – как бы ей хотелось этого избежать! В их женитьбе для нее лично самым страшным было именно оповещение родителей… Как им объяснить все?
- Я… я не знаю – что им сказать…
- У меня есть идея… Вот… послушай… - и он изложил то, что придумал.
Катя грустно улыбнулась:
- Это похоже на ЛА-сериал.
- Ничего… чем фантастичнее, тем более похоже на правду. Как думаешь, твой папа поверит?
- Возможно… но ругаться все равно будет страшно.
- Ничего. Я не слишком пугливый. Только… мне кажется, маме ты должна сказать правду…
- Правду? – испугалась Катя, - Ты что? Как я скажу, что не знаю – от кого у меня ребенок?
- Нет, Катюша, правду – да, но не до конца. Скажи, что ребенок – от Ромки. Что вы с ним поругались очень сильно, что виновата – ты. И что наш с тобой брак – фиктивный.
- Мне это не нравится, - помрачнела Катя.
- Что именно?
- Все.
- Хорошо. Я объясню. Сказать о твоей вине нужно для того, чтобы, когда Рома вернется, к нему не было претензий. Про фиктивность – для того же…
- А если ребенок – твой?
- Когда мы об этом узнаем, пройдет уже много времени. Нам главное – сейчас всех успокоить.
- А зачем маме вообще рассказывать?
- Ну-у-у… мне кажется, что твоя мама замечает больше, чем показывает внешне… Возможно, она и о беременности уже догадалась… Пусть лучше она знает почти правду.

- Катенька? Андрей Палыч? – Елена Александровна чуть не упала, открыв дверь, а все потому, что в руках у Жданова был огромный букет.
- Это Вам! – улыбнулся Андрей.
- А-а-а-а… в честь чего? – настороженно спросила Пушкарева-старшая.
- У нас новость…
Держа Катю за руку, Жданов почувствовал, как она напряглась – он ответил несильным пожатием: мол, не волнуйся.
- Ну… проходите…
Помогая Кате снять пальто, Андрей шептал:
- Не волнуйся, успокойся, не напрягайся, и вообще - я буду говорить сам.
Они прошли на кухню.
Катя прятала руку с кольцом под столом.
Валерий Сергеевич внимательно смотрел на молодых, ожидая их новости; взглядом он скользил по их лицам, пытаясь понять – хорошее это известие или плохое.
- Э-э-э-э… - Андрею казалось, что морально он готов к разговору, но сейчас он слегка потерялся, испугался что-ли?
Но вздохнул и, стараясь не выдавать волнения, выдал информацию:
- Елена Александровна, Валерий Сергеевич, я прекрасно понимаю – что это делается не так, но… мы с Катей сегодня… расписались…
Никто ничего не понял.
- Вы… что? – переспросил Пушкарев.
- Мы поженились, - уточнил Жданов.

Глаза у Валерия Сергеевича начали принимать несвойственную им форму; Елена Александровна, ахнув, прикрыла рот рукой и застыла у плиты.
Новоиспеченные супруги молчали: Катя – потупив глаза, Андрей – глядя прямо перед собой с видом летчика-испытателя, собирающегося взлететь на ероплане конструкции урюпинского умельца.
- Та-а-а-ак… - произнес Пушкарев тоном, не предвещающим ничего хорошего, - это как же так? А где Роман?
- Отвечай, Катерина! – голосом хлестнул он Жданова, открывшего рот.
- Рома… - подрагивая, произнесла Катя, но Андрей прервал ее:
- Катюша, иди, собирай вещи. Я сам все объясню.
- Куда это – иди? – возмутился Валерий, - Ишь, раскомандовался! Пусть отцу ответит!
- Валерий Сергеевич, я могу Вас понять, но, извините – с сегодняшнего дня Катя – моя жена. И слушать теперь она должна МЕНЯ! Катя… - с нажимом сказал Андрей, - иди, собирай вещи. Елена Александровна, Вы сможете ей помочь?
Пока Пушкарев хватал ртом воздух, женщины ушли; Елена со свойственной ей сообразительностью смекнула - очевидно, то, что она услышит от Кати, будет несколько отличаться от версии для отца.
- Не командуй тут! – еще успел крикнуть Пушкарев вслед жене и дочери, но Жданов уже поднялся и закрыл за ними дверь.
- А теперь поговорим по-мужски, без истерик и скандалов, - жестко сказал Андрей.
Валерий Сергеевич, не ожидавший такого поворота событий, насупившись, замолчал.
- Мы с Катей все время работали бок о бок и в конце концов поняли, что испытываем друг к другу симпатию, не вписывающуюся в рамки рабочих отношений… - спокойно, как бы вспоминая, начал Андрей, глядя тестю прямо в глаза. Под этим взглядом Валерий растерялся, потерял пыл и напряг внимание, - мы… каждый по отдельности… не проявляли этой симпатии, но однажды… состоялся разговор… и мы поняли… что нравимся друг другу… только… для Кати это было особенно страшно… она считала, что я неправильно ее пойму… слишком это пошло – начальник и секретарша… и она меня отвергла, в очень резкой форме… я… я был оскорблен и взбешен… хотел вызвать ревность… угрожал, что женюсь на первой встречной… и она не замедлила появиться… я знаю, что поступал плохо, но до самого последнего момента… я ждал, что Катя одумается… я… говорил ей, что… одно только ее слово и свадьбы не будет, но Катя была упряма… упрямства ей не занимать… и я… женился.
Я слишком быстро понял, что сделал это зря, но Кате, казалось, было все равно… и я пытался стать примерным семьянином, пытался забыть Катю… это получалось плохо… я не мог не думать о ней… а она… сблизилась с Романом… они были друзьями, я и не думал, что… ну а… они начали встречаться… и вот, как оказалось, этого я выдержать уже не смог, я понял, что должен ее вернуть, что мы должны быть вместе, и я должен… добиться этого, чего бы мне это не стоило… я… не хочу рассказывать все подробности… я не всегда был благороден… в этой борьбе я потерял друга… но… мы с Катей любим друг друга, вот это – самое важное. Она не была бы счастлива с Романом… нет счастья без любви – я это понял на своей ошибке. Вот так.

Пушкарев слушал молча, хотя, Жданову временами казалось, что он и не слушает вовсе.
Жданов закончил монолог, Пушкарев, помолчав еще немного, спросил:
- А вы не могли сначала сообщить нам о своих намерениях, а потом…
- А Вы стали бы меня слушать? Насколько я Вас знаю, то, Вы, скорее, спустили бы меня с лестницы… Статус мужа дал мне право говорить с иной позиции, ведь намерения – это одно, а сделанное – совсем другое. Теперь Вы уже не можете мне не верить.
- Да, - скрепя сердце, был вынужден признать Пушкарев, - но… но если ты обидишь Катюшку, то…
- Не беспокойтесь. Я сам выдерну ноги любому, кто попробует обидеть ее.
Пушкарев хотел что-то сказать еще, но Андрей поднялся:
- А теперь, Валерий Сергеевич, извините, и разрешите откланяться – у нас сегодня был очень тяжелый день, Вы, наверное, знаете – Совет Акционеров… мы оба к нему готовились, но Катя - особенно. Ей необходим отдых.
Пушкарев не стал протестовать – ему надо было как-то смириться с существующим положением вещей; он был так ошеломлен, что не мог даже ругаться.
- Катя! – позвал Жданов, выйдя в прихожую. Он увидел, что чемодан и сумка уже стоят у вешалки, а в ответ на его зов появились и Катя с мамой.
Андрей помог жене одеться, посмотрел еще раз на ее родителей:
- Простите меня за кажущуюся скоропалительность. Через несколько дней мы с Катюшей обязательно приедем к Вам – тогда и отпразднуем нашу свадьбу. До свидания… Не сердитесь, пожалуйста, я хотел как лучше…
Елена Александровна подошла к нему, поцеловала в щеку и шепнула на ухо
- Спасибо Вам, Андрей Палыч, вы – благородный человек… - она смахнула слезинку.
- Просто Андрей… и… не нужно думать обо мне лучше, чем я есть на самом деле… а то мне будет очень тяжело… соответствовать…

- Как все обошлось? – спросила Катя.
- Без криков, - улыбнулся Жданов, - даже спокойнее, чем я думал.
- Удивительно…
- Он, скорее всего, ругаться будет позже, пока – слишком ошеломлен… А у тебя как?
- Ты был прав… Мама догадалась и как раз сегодня хотела поговорить об этом…
- Значит, мы вовремя все сделали?
- Да… наверное…

Жданов распахнул дверь квартиры, Катя хотела шагнуть, но Андрей притормозил ее и поднял на руки.
- Ты с ума сошел?
- Ну… пусть хотя бы что-то будет по-настоящему…
- Как сказать… по-моему, почти все по-настоящему… только очень быстро…
Андрей не ответил, затеплив надежду; он аккуратно опустил Катю, а сам пронес поклажу внутрь квартиры.
- Катюша, - обернулся он к замешкавшейся Катерине, - я сейчас освобожу часть шкафа, извини, что не сделал этого заранее… сама понимаешь… а ты пока проходи, осваивайся.
Катя прошла на кухню, села, опустив руки.
Состояние ее называлось – «Мама, не горюй!». Она была вымотана до предела, настолько, что не могла даже думать – просто смотрела в окно, за которым плясали и кружились снежинки, завораживая и гипнотизируя.
Просидела она так довольно долго, потому что очнулась от голоса Андрея:
- Кать? А что ты здесь сидишь?, - и, не дожидаясь ответа, - Пойдем…
Он отвел ее в спальню.
- Вот, смотри, я здесь освободил место в шкафу, только внизу постельное белье оставил и полотенца. На постели все чистое, так что, если хочешь, можешь отдохнуть, ты наверняка устала.
Я сейчас отлучусь часа на два – надо продукты купить, у меня почти ничего нет, и к родителям ненадолго заехать. Ты не заскучаешь?
- Нет…
- Хорошо… - Андрей легонько коснулся губами ее щеки, - тогда отдыхай, я поехал. Если вдруг что понадобится, и не сможешь найти, звони на мобильный.

- Андрей… - окликнула его Катя, когда он уже был в дверях.
- Да? – обернулся с выражением полнейшего внимания.
- Спасибо…
- Все нормально, Кать…
Катя села на постель. Надо было бы разобрать чемодан, но сил не было; она просто легла, уткнувшись в подушку. Все казалось ей… нет, не сказкой, а странным сном, таким очень-очень хорошим… но когда все время кажется, что вот-вот произойдет что-то страшное…

Андрей поехал не к родителям – с родителями он будет разговаривать завтра, на сегодня у него была намечена еще одна встреча; он надеялся, что застанет того, кого нужно, в одиночестве…

Глава 33

- Андрей?
- Здравствуй, Кира… я… не слишком тебе помешал?
- Нет… проходи… - Кира удивленно отступила вглубь квартиры.
- Спасибо… - шагнул Андрей вперед.
- Что-то случилось?
- А тебе мои не звонили, разве? Не говорили ничего?
- Да… Маргарита звонила… она в шоке… собственно, я – тоже… это шутка такая?
- Нет, - сказал Жданов, - я приехал специально, чтобы все объяснить…
Кира внимательно всматривалась в его лицо, отыскивая в выражении глаз подвох какой-нибудь, искорку смеха или что-то такое, что было объяснимо – но нет… он был абсолютно серьезен; таким он бывал крайне редко, уж кто-то а Кира это знала.
- Ты… ты адресом не ошибся? Мне - объяснять?
- Да, - кивнул Андрей, - тебе. Я не ошибся.
- Ну… проходи.
- Спасибо.

- Я понимаю, что ты очень удивлена – и услышанным от мамы, и тем, что я приехал объясняться… Дело вот в чем… - Андрей снял очки и потер лоб, - я заметил, что в последнее время у вас с Катей наладились отношения… во всяком случае, ты…
- Это имеет какое-то отношение к вашей свадьбе? – нервно перебила Кира. В душе она Пушкареву уже расстреляла, повесила, зарезала, отравила и сбросила с крыши здания ЗимаЛетто.
- Нет. К свадьбе – конечно, нет. А к моему визиту – да.
- Угу… ты хочешь, чтоб я с ней подружилась? Или подружила с ней твою маму? – неприязненным тоном спросила Кира.
- Нет, конечно… Скажи… ты способна сохранить в тайне то, что я расскажу?
Кира напряглась. Она не могла даже предположить – что собирался сказать Жданов, ощутила лишь некую ненормальность этого странного брака.
- Хорошо. Говори.
- Кира… это очень серьезно… Я не могу требовать от тебя никаких гарантий, и мне придется довериться только твоему честному слову.
- Но.. если не веришь, то не говори тогда ничего!
Андрей покачал головой:
- Если я не скажу, то вновь вернется твоя ненависть, а я этого не хочу…
- Говори. Я даю честное слово, - обещание молчать она дала, скорее, из любопытства.
- Так вот. Кира, наш брак с Катей – фиктивный.
- Что-о-о? Зачем?
- Ты знаешь, что Катя встречалась с Малиновским?
- Ну… знаю… и он уехал…
- Да. Они серьезно поссорились, и Ромка уехал неизвестно куда. Когда он вернется – тоже неизвестно…
- А… она… беременна? – догадалась Кира.
- Да. Это выяснилось уже после его отъезда. У Кати очень строгий папа, дожидаться – когда Рома соизволит вернуться… это ее до нервного срыва доведет…
- Поэтому ты решил рискнуть собой? – ехидно хмыкнула Кира.
- Можно рассматривать и так. Но риска никакого нет – мы с Катей прекрасно ладим, я не думаю, что возникнут проблемы из-за совместного проживания… А когда Рома вернется… мы разведемся…
- А если он не вернется?
- Вернется, я в этом не сомневаюсь. Это только вопрос времени. Ну и… вот… теперь ты все знаешь и понимаешь… и я прошу тебя – не цеплять Катю, ей и так сейчас нелегко…

- Жданов-Жданов… - задумчиво проговорила Кира, глядя, как он садится в машину, - что-то я не могу понять: о ком же ты так заботишься – о себе, о Пушкаревой, о Ромке? Или… ребенок, на самом деле – твой… и Малиновский исчез именно потому, что узнал об этом?..

- Кать! Я вернулся… - в квартире было тихо, ему никто не ответил.
- Уснула, наверное, - сказал он сам себе и отправился на кухню разгрузить продукты.
За этим занятием и застала его Катя. Увидев ее, стоящую в дверях, Андрей улыбнулся:
- Я думал – ты уснула. Иди сюда, сейчас я ужин сооружу.
- Не хочу…
- А кто тебя спрашивает? Иди, садись, вот салат и, пожалуйста, чтоб я не слышал хочу-не хочу. У тебя главным должно быть слово «надо», хорошо? – эту тираду Жданов произнес с такой ласковой улыбкой, что отказываться не было никакой возможности, да и – Катя сама понимала, что он абсолютно прав.

Ночью Жданов проснулся от рыданий.
Не раздумывая, он прошел в спальню – истерика у Катерины была в самом разгаре. Тогда он принес воды, сел рядом с плачущей навзрыд женой.
- Катенька… Катюша… ну… что ты… - он легонько коснулся ее плеча, - вот, выпей водички.
Катя оттолкнула его:
- Уй…ди… от… сюда… - сквозь всхлипы проревела она, - не.. на…вижу.
- Выпей воды, - настаивал Андрей.
Катя уткнулась в подушку, не обращая на него внимания, но он притянул ее ближе, уговаривая, помог сесть и поднес стакан к ее губам. Судорожно сглатывая, Катя все-таки выпила, и ей стало немного легче – во всяком случае, надрывные рыдания превратились в тихий, со всхлипываниями, скулеж. Андрей больше ничего не говорил ей, только гладил по голове и держал за руку.
Катя уткнулась ему в грудь, он автоматически обнял, пришептывая что-то успокаивающее – вот только сам он не учел, что явился в том виде, в котором спал, и теперь ее влажная теплая щечка касалась его обнаженной груди, а слезы прожигали дорожки на ней; и сама Катя, так доверчиво прижимающаяся к нему, вызывала неукротимое желание, что было вполне естественным, если принимать во внимание то, что после их утренней любви, изменившей три жизни, у него не было женщин…
Между пришептываниями Андрей молился всем богам, чтобы Катя не заметила его возбуждения, где-то даже и радуясь ее расстроенному состоянию, не дававшему обращать внимания на окружающее.
Он попытался немного сменить свое положение, но Катя только сильнее прижалась:
- Не ух..хо…ди… пож…жалуйста…
Андрей прекрасно понимал, что секс – это совсем не то, что она имела ввиду; ей нужна была дружеская поддержка, а отнюдь не гормональная…
- Я не ухожу… - тихонько сказал он, - я только ногу… затекла…
- Да… прости, - Катя отодвинулась, всхлипнула, моргнув мокрыми ресницами.
Жданов быстро отодвинулся, сделал вид, что разминает ногу, очень надеясь при этом, что сразу после этого сможет уйти к себе.
Катя прилегла, позвала его:
- Андрей… прости… а не мог бы сегодня переночевать здесь? Ты на меня успокаивающе действуешь…
Жданов напрягся, зная – какими муками грозит ему ее просьба, но отказать – не мог.
- Л-ладно, - осипшим голосом произнес он, - т-только… возьму покрывало…
Стараясь поворачиваться к ней только спиной – ибо луна нещадно заливала комнату светом, и его желания были слишком заметны в этом серебристом сиянии, он, чуть не свалившись, дотянулся до покрывала и, облегченно вздохнув, замотался в него.
Он лег на спину, согнув ноги в коленях – так, вроде, не видно… авось и удастся успокоиться, но Катя – вот невинное дитя! – положила голову ему на плечо, а руку – на грудь.

Андрей едва сдержал стон, но, сжав зубы, принялся размышлять о посторонних предметах – вспоминать сегодняшнее собрание… но перед глазами сразу вставала Катя у доски с графиками: вот она склонила голову, слушая ехидный вопрос Воропаева; вот у нее в глазах сверкнул огонек, она улыбнулась, смахнув непослушную прядь со лба… тьфу! Не хотел ведь о ней думать… что бы такое? Лейла… вот он стоит в прихожей и слышит, как она делится с тетушкой последними новостями… а вот оправдывается… и открещивается от только что сказанных в телефонную трубку слов… и вкус утреннего кофе вспомнился, а потом – без перехода: он достает из шкафа травы, а сам отсылает ее отмачивать Малиновского… тьфу! Но воспоминания уже ушли туда, где им совсем не место, потому что сейчас кончики пальцев вздрогнут – будто снова касаются ее кожи, а на губах появится вкус ее поцелуя и то ее смущение…
Жданов, Жданов, ну, что же ты? О другом, о другом…
мой дядя самых честных правил
когда не в шутку занемог
он уважать себя заставил
и лучше выдумать не мог
Не мог! Не мог заставить себя не думать о Кате!
Бог ты мой… Неужели влюбился?
Но почему все эти дни даже мысли такой не закрадывалось?
Некогда было? Думал о другом?
Да нет, не любовь это… нормальное желание… столько времени без…
А почему? Почему без? Почему в Новый год сидел один? Почему в праздники валялся дома на диване? Где это видано, что ты, Жданов, ну, пусть, не каждый день, но, хотя бы через день оставался один, без женщины? И так, как сегодня, тебя ничто ведь не мучило, разве не так? Зачем ты женился, ответь, Жданов? Ответь себе, только не надо говорить то, что ты говорил всем другим… Себе ответь, честно! Зачем, Жданов?
Затем, затем! – он чуть не прокричал это вслух.
Да! Затем!
Да, он был готов уступить, уйти с их дороги… Даже после того утра, которое никак не хотело покидать память и отзывалось в теле то теплой нежностью, то жгучей похотью… А потом… Малиновский сам виноват! Он сам уехал! Он сам оставил Катю – да еще в таком состоянии! И? И что, Ромочка? Ты не захотел бороться? Ну а я – захотел! Ничего, я не такой гордый, я не стану Катю ни в чем упрекать, да мне и все равно, главное – она со мной… Не будет секса? И это стерплю! Зато смогу видеть ее каждый день… Слышать… Прикасаться… Это ко мне она будет приходить со своими проблемами, это я буду их решать… Это я буду кормить ее всякой полезной едой, и… это мне она родит ребенка.
Плевать, Ромочка, что он может быть твоим; осеменитель – это не отец. Отец – тот, кто рядом, кто ждет, кто помогает расти. И им буду я! Я… А этот дурак, когда приедет, не поверит ей! Ну и пусть она уйдет к нему, я потерплю, она все равно вернется!! Он будет упрекать, а я – не буду. Он даже если упрекать не будет, ей будет казаться, что он все равно думает об этом! А если еще ребенок – мой? Он не сможет простить, я уверен – не сможет! А я – прощу. Я буду самым лучшим… И она не захочет уйти от меня… Я смогу стать таким, чтоб она даже не думала о нем… И она забудет его, и полюбит меня… А я… я, кажется, уже…
Ох, Катя…

Катя заворочалась во сне; он воспользовался этим и осторожно высвободил плечо. Замер. Она сонно пробормотала что-то, но глаз не открыла.
Он вздохнул освобожденно, правда, памятуя об обещании, не ушел – только отодвинулся подальше и перевернулся на живот, вдавливаясь изо всех сил в многострадальную постель.
…Лежал, вслушиваясь в ее мерное дыхание, улыбался.
Перед самым тем, как погрузиться в сон, нащупал ее руку и осторожно переплелся пальцами, с наслаждением ощутив еле слышный шорох кольца о кольцо.
… Надо будет купить другую квартиру… с дитем здесь будет тесно…

Как интересно повернулось. Жданов - змееееееееееей!
*расплылась в улыбке*

Рыжий


Ждуууууууууууууууу!

_________________
Пришли инопланетяне и съели мой мозг! Так что стучите, если я вас забыла.... в голову.
Это любовь несовместимая с жизнью...

Глава 34

Субботняя встреча с родителями Андрея обошлась без происшествий – Павел не давал жене цеплять Катю; но Маргарите, впрочем, понравилось нежно-дружеские отношения сына и невестки и она, по крайней мере – внешне, смирилась.

Прошло больше месяца. Женсовет, насладившись новостью, переключился на другие обсуждения; Кира, ко всеобщему удивлению, не терроризировала Пушкареву, а вела себя с ней вполне корректно, что крайне не нравилось Виктории.
Амуре Катя под большим секретом поведала почти истинную причину скоропалительного брака – ту же самую, что и своей маме; возможно, она сделала это зря, так как Амура смогла увидеть шефа другими глазами, и теперь роман с ним не казался ей таким уж отвратительным.
Ждановы жили душа в душу – если так можно выразиться о супругах, чье супружество лишено серьезной составляющей брака – интима. Во всем остальном фиктивность заподозрить было невозможно: неизменно внимательный Андрей, трогательно заботящийся о жене, вызывал зависть окружающих дам – у кого-то добрую, у кого-то – злобную.
Катю немного напрягало то, что, как ей казалось, Андрей не пытался погуливать на сторону. Спросить его об этом напрямую Катерина не могла, но и представить – когда он успевал – тоже не могла тоже, потому что вечерами он сидел дома, а когда отлучался куда-то один, то только по делам, обязательно докладываясь – куда, зачем и на сколько он уходит.
Думая, что ему просто неловко открыто отправиться погулять, Катя в конце февраля собралась к родителям с ночевкой.
- Ты только домой их не приводи, ладно? – сказала она мужу, выходя из квартиры.
- Кого? – крикнул вслед Жданов, но оба понимали, что оба – понимают.

А вечером Катя ни с того, ни с сего занервничала; скрывшись в своей комнате, она проанализировала состояние и пришла к выводу, что… ревнует. Перед глазами вставали красочные картинки Андрея в баре – в окружении девиц, а затем еще более красочные и совершенно неприличные - уже на какой-то квартире, с теми же девицами.
Отгоняя от себя эти мысли, Катя рассуждала сама с собой - но ведь он не может так, как я… Ему надо… он и так столько для меня делает, не записываться же ему из-за меня в монахи! Брак фиктивный, он – имеет право.
Плохо помогало. Хотелось позвонить – спросить где он. Чертовы мобильные телефоны – от них вреда больше, чем пользы.
Катя задремала, снилось ей все то же – Жданов и девицы; сон был отвратительно-развратный, с преувеличенными подробностями, с такими натуралистическими кадрами, что все это вызывало одновременно и отвращение, и возбуждение… внезапно там же, среди девиц, оказался и Рома; он смеялся, показывая на Катю, а потом жестами пригасил ее присоединиться… Катя хотела убежать, но ноги прилипли к полу, а компания, кривляясь, начала медленно приближаться к ней, и когда Ромина рука коснулась ее руки, раздался мелодичный звон; девицы пропали – остались только обнаженные мужчины, вставшие перед ней – будто предлагающие сделать выбор; снова в уши ворвалась мелодия… теперь уж Катя очнулась от тяжелого забытья, осознав, что звонит мобильник - Андрей. Хриплым со сна голосом ответила.
- Я тебя разбудил? – сокрушенно спросил Жданов, - прости, ради Бога, просто хотел узнать – как ты.
«Где ты?» - срывался с языка вопрос, подразумевающий – «С кем ты?»; в трубке, вроде бы, было тихо, но, если прислушаться, доносился удаленный звук – разговор… девичьи голоса…
- Я нормально… - упавшим голосом ответила Катя, - задремала немножко…
- Может, домой поедешь? – участливо поинтересовался Андрей.
- Нет. Завтра. Ты отдохни от меня, - слова давались с трудом.
- Кать… ты точно хорошо себя чувствуешь? – вопрос звучал взволнованно.
- Да. Хорошо. Просто дремала.
- Ну-у-у-у… извини, что помешал… Тогда – до завтра?
- Да. До завтра. Пока.
Зачем он звонил? Только ли самочувствием поинтересоваться? Или хотел удостовериться, что ее до завтрашнего дня дома не будет?
Капнули слезы.
- Он имеет право, - вытирая ладошкой щеку, произнесла Катерина, - Он. Имеет. Право.

Жданов – не дурак; он понимал – зачем Катерине понадобилось уехать на выходные к родителям, но вот почему ему было обидно? Обидно, что она могла ТАК подумать о нем… о том, что он сразу рванет на «гульки»…
Ну, неужели, неужели Катя еще не поняла, что ему не нужны другие женщины, что он не собирается развлекаться на стороне? Она не верит, что он так могу? Столько времени один?
Нет… не один… с ней. Ждать столько, сколько будет нужно для того, чтоб она поверила… Быть для нее самым лучшим…

Прошла еще неделя.
Катей овладела апатия.
Ей ничего не хотелось, она жила сомнамбулой, автоматически выполняла работу, автоматически съедала все, что ставил перед ней Андрей, почти не разговаривая с ним. Она чувствовала себя виноватой перед ним, но ничего не могла с этим поделать – его внимание и чрезмерная забота начинали потихоньку раздражать; Жданов перестал быть Ждановым – немного сумасшедшим, непредсказуемым… он превратился в сладкого положительного героя, у которого напрочь отсутствовали недостатки; что бы она ни делала, он встречал все с неизменной нежной улыбкой, старался предугадать желания и оставлял ее в покое ровно тогда, когда она хотела побыть одна.
А хотела этого она все чаще – и все чаще вместо вечернего просмотра фильма или новостей уходила к себе с книжкой, которую читала редко; в основном, она просто смотрела в потолок, словно выискивала на его ровной поверхности какие-то знаки судьбы.
Катя уже не раз порывалась обратиться к Амуре за гаданием, но что-то то мешало, то останавливало, а, вместе с тем, постоянное мелькание нелюбимого мужа перед глазами могло довести ее до нервного срыва.

На носу был выпуск очередной коллекции, за ним – Совет. Работы стало больше, сил – меньше. Андрей списывал неровное поведение Кати на беременность.
А вот Катя однажды не выдержала – проснувшись среди ночи от разъедающей душу тоски, она поскулила, глядя на холодный серп месяца, и, внутренне подрагивая, завернулась в одеяло.
Спустила на пол ноги, встала, пришла в комнату Андрея.
Остановилась у дверей, прислушиваясь к его ровному дыханию.

Жданов сначала не понял – что случилось, он подскочил:
- А? Что? - протерев глаза, увидел Катюшу, сидящую рядом с ним, - Катя? Что-то случилось?
Голос его звучал обеспокоенно.
- Нет… Все в порядке… Сон дурацкий приснился… Теперь мерещится всякая гадость. Можно… я у тебя полежу?
- Д-да… конечно, - Андрей подвинулся, освобождая место.
Катя легла, положив голову на его плечо, а он… вежливо, но твердо отстранился:
- Прости… не надо так… просто ложись рядом…
- Но я… почему?
- Кать… я не железный… мне трудно выдерживать такое твое… близкое соседство…
- Но я… почему, Андрей?
- Кать, все нормально. Ложись, спи спокойно.

Это было последней каплей на сегодняшний день – Катя отвернулась и обиженно всхлипнула. Ну, не дура же она, чтоб наивно считать разладившиеся отношения с Андреем следствием усталости или чего-то в этом роде. От Ромки так и не было ни слуху, ни духу – не пора ли уже перестать ждать неизвестно чего и не попытаться ли выстроить нормальную семейную жизнь с человеком, который буквально выдернул ее из петли, о которой она, признаться, тогда уже начала помышлять. Сколько можно жить прошлым, от которого не осталось ничего, кроме маленького существа у нее в животе – да и то, неизвестно еще… было ли это существо памятью прошлого или судьбоносным обещанием грядущего… Пора, давно пора забыть Малиновского, который о ней-то забыл! Она уже не сомневалась, что забыл! Потому что сама она, не смотря на все свое упрямство, не выдержала бы столько времени вдали от любимого, она бы все равно попробовала хоть как-то выяснить отношения! Хотя бы для того, чтоб поставить точку, а не оставлять гнетущую кисельную массу многоточия.
Катя думала, что Андрей попытается ее успокоить, но он не то снова уснул, не то делал вид, что спит. Вместо того, чтобы плакать, она позвала:
- Андрей…
- Да?.. – с секундной задержкой раздался ответ.
- Андрей… тебе не кажется, что… нам… мы… ну, ты понимаешь…
- Нет.
- У нас странная семья, ты не находишь?
- Нахожу, - согласился Андрей, - но все же она лучше, чем иные не фиктивные семьи.
- Может быть… нам… стоит… уже сделать ее … не фиктивной?
- Нет.
- Но почему? – удивленно спросила Катя.
- Не нужно. Тебе не нужно.
- А… тебе?
- Неважно…
- Если я тебе так противна, то… то почему ты все время сидишь дома и никуда не ходишь?
- Да. Я заметил, что я тебя раздражаю… Я уже думал… я, наверное, после показа буду по вечерам в спортзале заниматься…
- Я о другом! – громким шепотом вскрикнула Катя.
И вот тут Жданов не выдержал.
- О другом! – горько воскликнул он, - да что ты знаешь об этом другом? О том, что я с ума по тебе схожу, не смея даже дотронуться! О том, что я, как полный идиот, храню верность женщине, которой даже не нужен!
- Но… зачем?.. Ведь…
- Зачем? Хороший вопрос, Катя. Зачем? И вправду – зачем? Катя-Катя… Верность – это осознанный выбор. Если ты по-настоящему любишь – это тоже осознанный выбор! И ты каждое утро разрешаешь себе или быть верным, или отпустить себя, включить режим поиска! И каждое утро определяешь – что для тебя важнее, какие приоритеты! Я знаю, что тебе моя верность не нужна, но она нужна – мне! Я не знаю – как это объяснить. Не знаю… Но знаю одно – мне стыдно шляться по барам и снимать девочек. Мне стыдно и неинтересно. И это мой выбор – жить с нелюбящей женщиной, выражая свою любовь хотя бы в заботе о ней! Смахивает на собачью верность, правда? Таких хлюпиков, каким я стал, женщины не любят – я знаю. Но все равно: это – мой выбор.
Он устал от этой тирады и замер, уткнул лицо в согнутые колени.
Катя… не ожидала… что-то бурлило в ней – нежность, благодарность, жалость…
Она положила руку ему на плечо, он дернулся, освобождаясь:
- Не надо… не надо меня жалеть…
- Да не жалею я! – воскликнула Катя, - я не жалею… просто… просто я тоже устала от всего этого… Ромка – не вернется!

- Только поэтому, Кать? – он усмехнулся, - Тогда, тем более – не надо. Я стал жадным. Мне мало малого… Я хочу все. Понимаешь? Я не хочу быть его заменителем, я не выдержу, если во время любви ты назовешь меня его именем. Нет, Кать. До тех пор, пока ты не захочешь быть со мной – со мной, Кать, это значит, что любить ты будешь меня… До тех пор у нас с тобой будет фиктивный брак…
- Я хочу забыть его! Помоги… - вскинула на него глаза Катя.
- Нет… я не помощник тут… так не бывает… и еще… - он помолчал, собираясь с мыслями, нервно сглотнул, - еще одно… я обещал, что, когда он придет за тобой, я без звука уйду в сторону… да, это – правда… но есть еще одна правда – если ты станешь моей женой в полном смысле… я… я не смогу отступить… И тогда я тебя ему не отдам!
- Он все равно не вернется!
- Нет, Кать. Нет. Когда ты сможешь честно, от всей души… сказать – «я буду с тобой, даже если он вернется»… Вот тогда мы можем продолжить этот разговор… А сейчас – Спокойной ночи…
- Но ты же хочешь!!!!
- Неважно. Говорят, половое воздержание благотворно сказывается на мыслительном процессе. Сублимация называется.
Андрей завернулся с головой в одеяло и лег, демонстративно повернувшись к Кате спиной – давая тем самым понять, что разговор – окончен.

Утром они сделали вид, что ночного разговора не было, и жизнь потекла по прежнему руслу.

Глава 35

Андрей.
Он не знал – как это бывает у других, но теперь ему казалось, что их с Катей души соприкоснулись и взялись за руки сразу, как только познакомились. Он потому и не понял сразу про себя и про нее, что это было по-другому, и даже не так, как в книгах. Ему не с чем сравнивать было. Она всегда рядом, они всегда вместе, они доверяют друг другу и помогают.
Почему тогда, перед свадьбой, он все-таки рискнул? Может быть, ему нужно это было, чтоб понять – себя, ее? Понять – что между ними происходит. И… кажется, понял… Только струсил. Она настаивала на том, чтоб забыть все, и он согласился, потому что так было проще и понятнее. Но дома, после того вечера, он долго не спал, рисуя себе возможности их отношений; а ведь среди этих возможностей была и отмена свадьбы.
Не получилось.
А потом все снова вернулось, а он начал с того, что испортил. А потом Ромка оказался соперником, и Андрей опять струсил. А потом ему предложили, и он снова струсил, не сумев отказаться.
И только когда все было уже потеряно, он начал думать. И действовать – так, как считал - будет лучшим для Кати. Он не был уверен в том, что Малиновский, вернувшись, поверит в сказку о фиктивном браке, но он уже знал, что сможет быть честным до конца.
Перед ним. Перед Катей. Перед собой.
Ничего, что очень больно. Он потерпит, главное, чтоб больно не было Кате.

Катя.
Она запуталась и потерялась – она не была ко всему этому готова.
Сначала – боль от предательства Ромки… Предательства в тот самый момент, когда она уже начинала ему верить… И хоть с того показа прошла целая вечность, ей продолжает мерещиться тот знакомый поворот головы, и его губы, небрежно прилипающие к губам бабОчки… Разве это она его предала, когда осталась с Андреем? Нет… Она так не считала… За Жданова она хваталась в испуге, не сознавая до конца - что делает, на что идет…
Держи меня, соломинка, держи…
Кто может обвинить утопающего в том, что он хватается за спасателя и тянет его на дно за собой?
А потом все закрутилось в бешеном ритме – она не успевала соображать, хотя и старалась думать, но верный надежный Пентиум сбоил, лишь изображая бурную работу.
Все праздники – на иголках… потом беременность.
И стало страшно так, как никогда не было; жизнь остановилась. Или нет. Не остановилась, замедлилась – время тянулось, потому что она смотрела на телефон.
А потом пришел Жданов. Взял за руку и сказал: не думай ни о чем – вот это было просто: не думать, потому что и так не думалось.
И что?
Прошло столько времени! Ромки нет. Жданова – жалко до слез… Жалость и – одновременно – ненависть: зачем, зачем он ее спасал? Почему стал таким правильным? Пусть бы он кричал, ругался, накидывался на нее с упреками, а он… и от этого становилось страшно…

- Ой… - Амура от неожиданности зажала рот руками, - ой-е-ей…
- Амура! Почему Вы на меня смотрите, как на привидение? Разве в газетах публиковали мой некролог?
- Нет, но… но…
- А что тогда? Сегодня – собрание акционеров, я – акционер, вот я и явился…
- Да, Роман Дмитриевич, - наконец, взяла себя в руки Амура, - конечно. Собрание уже началось – минут сорок назад, Вы можете пройти в конференц-зал.
- Спасибо, но в зал я пока не пойду, - Малиновский уселся на диванчик, - полагаю, там сейчас мне делать нечего. Скорее всего, сейчас идет обсуждение доклада, а я, пожалуй, появлюсь там тогда, когда начнутся выборы президента.
- Вы хотите голосовать против АндрейПалыча? – ахнула девушка.
- Я такой кровожадный? – поинтересовался Роман. Но больше о своих намерениях он не добавил ничего.
Помолчав минут пять, Амура решилась поведать Малиновскому о событиях, свершившихся в его отсутствие:
- Р-роман Дмитриевич… а… наша Катя… э-э-э-э… и…
Рома выжидательно смотрел на Амуру, ей казалось, что он – посмеивается.
- Зэ-э-э-э… ну… в общем….
- Сменила фамилию? – подсказал Рома.
- Да! – подтвердила Амура и почему-то покраснела.
- Я знаю, - спокойно ответил Малиновский, - и еще – они ждут ребенка.
Видя, что секретарь президента собирается сползти под стол и уютно устроиться там в обмороке, Рома добавил:
- Я сегодня утром общался с Кирой, и она мне все рассказала… Так что, не переживайте, я пока не телепат, и мысли ваши я не читал.
- Д-да, - только и оставалось сказать Амуре.
Посидев в молчании еще минут десять, девушка вновь решила нарушить тишину. Она подумала, что Кира вряд ли рассказала ему всю правду. А ведь если Катя вернется к Роману… то… то тогда у Амуры будет шанс! Наблюдая за изменившимся Андреем, Амура не раз пожалело о том, что отвергла его… Как же ей хотелось все вернуть! Как хотелось!
- Роман Дмитриевич… - осторожно начала сеньорита Буйо, - возможно… Вы не знаете всей правды… мне Катя по секрету рассказала…
- Катя? – Малиновский насторожился - может ли такое быть, что Амуре рассказала что-то другое?
Он поглядел на девушку, Амура правильно истолковала этот взгляд – она встала из-за стола, подошла к бывшему вице-президенту и зашептала:
- Катя… беременна от Вас… Их брак с Андрей Палычем – фиктивный… просто для того, чтоб ее родители не ругались…
- Да ну? – улыбнулся в ответ на страшную тайну Рома, - Как это ни странно, но ту же самую страшную тайну Жданов поведал и Кире. Вам это не кажется подозрительным?
Амура не знала – что ответить. А Малиновский не знал – что думать. С одной стороны – все это очень похоже на правду, с другой – зная отношение Жданова к Кате? А, может, и ребенок ждановский? Но тогда зачем рассказывать эти душещипательные истории о фиктивном браке?
Но Рома надеялся сегодня все выяснить. Конечно, известие его неприятно поразило – но, в сочетании с объяснением, ему было легче все это пережить, нежели он узнал бы о том, что Катя встречается со Ждановым… Оставалась надежда.

Рома взглянул на часы, поднялся, приблизился к дверям и прислушался: судя по всему, вот-вот должно было начаться голосование – Павел Олегович говорил что-то о положительных итогах.
- Здрассть! – возник перед собранием Роман.
Он, конечно, не слишком обращал внимание на всех; его интересовали двое. И двое эти отреагировали на удивление одинаково – они расширили глаза и побледнели. Потом Катины щеки загорелись румянцем; да, очевидно, настолько горячо ей было внутри, что она даже прислонила к лицу ладошки. Жданов же, казалось, смутился. Он бросил быстрый взгляд на Катю, а после как-то подтянулся, вытянулся и напрягся – про такую позу обычно говорят: кол проглотил.
- Проходите, Роман Дмитриевич, - приветливо сказал Павел Олегович.
Андрей, очухавшись, кивнул Роме головой; Катя продолжала высверливать в нем дыру – словно старалась проникнуть внутрь его черепной коробки.
Малиновский, стараясь не показать своего волнения, примостился на свободное кресло. Он не ожидал, что ему будет так тяжело видеть Катю и не смотреть на нее. Все-таки, надо было подойти к концу собрания…
Рома слышал, что говорят вокруг – но все слова протекали мимо, он старался справиться с собой. Вдруг откуда-то выплыло ясное осознание того, что он давно простил Катю, что разговоров никаких не нужно, а нужно взять за руку и увести ее за собой – забрать у Жданова и спрятать.
Малиновский почти бездумно поднял руку на голосовании, а потом заставил себя подойти к утвержденному президенту и поздравить его. И попросить аудиенции тет-а-тет – или как там? Но только на троих.
Но никто не желал расходиться, тогда Рома не выдержал, кинул зверский взгляд на Андрея, прихватил Катю, безвольно подчинившуюся ему, под руку и утащил в пустой президентский кабинет.
- Поговорим? - старательно изображая равнодушие, спросил он, пытаясь не фиксироваться на ее теле.
- Поговорим… - согласилась Катя. Вот она-то совершенно не скрывала своей радости, ее глаза счастливо ощупывали каждую черточку любимого лица, каждую морщинку, - Рома…
Его имя она произнесла как бы не вслух, будто бы и не проговаривая, а выдыхая. Ну а он в тот же миг забыл обо всем, просто притянул ее к себе и, не давая опомниться, принялся целовать…
- Поехали ко мне, Кать… соскучился… сил нет
- Да… я тоже…
Они прошли через приемную незамеченными, ибо Амура уже удалилась на обед, да и на ресепшене им никто не повстречался.
- Люблю тебя, - шепнул ей Рома, усаживая в машину.
- Да… - вздохнула она, не сводя глаз с его губ.

И Роман Дмитриевич Малиновский покинул подземный гараж ЗимаЛетто в компании чужой жены – Ждановой Екатерины Валерьевны. Куда?
А разве непонятно?

Андрей никак не мог освободиться от буквально прицепившейся к нему матери, расспрашивающей его о семейной жизни – с подробностями и примерами. Сам же он всеми мыслями находился в кабинете, куда скрылись Катя и Малиновский; он рвался туда, но не мог показать этого – Маргарита и так, казалось, что-то подозревала: иначе - зачем ей все эти подробности?
Но и вести ее туда Андрей не собирался – отношения трех бывших друзей запутались до такой степени, что ума размотать этот клубок не хватило бы, наверное, даже у Соломона – хотя именно на этот счет существовало простое и ясное Соломоново решение из притчи о матерях.
Вот только Андрей, хотя и готовился к такому повороту событий, но думал об этом с абсолютным содроганием.
Лишь через полчаса мать оставила сына в покое и отправилась навестить свою любимицу – Кирюшу, а Жданов рванулся в свой кабинет. Тот встретил хозяина тишиной и покоем; каморка тоже являла собой пустыню…
Он взвыл бы – если бы на это оставались силы…

Катя сосредоточенно смотрела вперед, лишь изредка позволяя себе краешком глаза увидеть Романа – но и от этих коротких взглядов сердце немедленно начинало выпрыгивать из отведенного ему природой места; но только лишь глаза устремлялись на дорогу, как начинался мандраж другого характера – и зудела уже непознанная субстанция под названием «совесть», зудела, заглушая шум мотора и, как это ни странно, заглушая даже разбушевавшиеся гормоны.
- Рома, остановись! – сказала она, - надо поговорить!
- Конечно, Катюш, - весело отозвался Малиновский, - но здесь нельзя, - Давай уж дома!
- Нет. Остановись там, где можно – как можно быстрее.
Рома удивленно поглядел на нее, но согласился.
Катя вдруг подумала, что Андрей непременно взволнованным голосом спросил бы: «Катюша, что? Тебе плохо?» и остановился бы в любом запрещенном месте – пусть даже там бы стояла сотня ГАИшников.
Малиновский, наконец, остановился:
- Что, Катюш?
- Мы должны вернуться.
- Зачем? – не понял Рома.
- Так нельзя. Мы должны поговорить с Андреем.
- Подожди, Кать… я чего-то недопонял… я правильно понял, что весь этот ваш брак – фикция?
- Да…
- Мне трудно было поверить в это… я постарался. Или… я ошибся? И… между вами… существуют супружеские отношения? Ну… ты понимаешь о чем я?
- Да! Нет…
- Что – да? Что – нет? – Малиновский старался держать себя в руках, вот только это плохо получалось. Чего ему стоило убедить себя, что рассказы про фиктивный брак – правда! И он решил, что, если Катя пойдет за ним без оглядки, значит, со Ждановым ее ничего не связывает… А что теперь?
- Да! – повторила Катя, - у нас – фиктивный брак. Между нами ничего не было.
- Спасибо. И?
- Что - и?
- Зачем мы должны возвращаться и разговаривать? В конце концов, если ты думаешь, что он будет волноваться, то есть телефон! Хотя, он же не дурак, он все давно уже понял, и отправился в ближайший бар отмечать свою свободу!
- Не смей так говорить о нем! – вскипела Катя.
- Не понял? Серьезно – не понял, что я такого сказал? Это же естественно, что он в бар пойдет, ну, не станет же он дома горевать? У него, наоборот, радость – наконец-то такую обузу с плеч свалил…
- Это я – обуза? – сверкая гневно глазами, перебила Катя, - Может, я и для тебя обуза тоже?
Малиновский понял, что сказал что-то не то, но – что?
- Катюша, да, перестань ты! Какая обуза, о чем ты? Слушай, мы столько не виделись, а начинаем с ругани! Давай мы поедем ко мне и спокойно все обсудим, расскажем все друг другу.
- Да. Поедем и поговорим. Но прежде – поедем и поговорим с Андреем!
- Нет уж! Слишком много с ним связано! Я не стану тебя ни за что упрекать… Но ты должна сделать выбор сейчас… Мы едем ко мне. Со всеми вытекающими последствиями. Или ты возвращаешься к нему. В этом случае – ничего мне объяснять не нужно, не дурак – пойму.

Катя хотела ответить сразу, даже рот уже открылся для ответа – и это хорошо, что мимо, оглушая и пугая сиреной, промчалась Скорая помощь; Рот захлопнулся, а Катя подумала, что иногда Скорая появляется как нельзя вовремя. Глубоко вздохнув, Катерина медленно начала говорить:
- Рома… ты даже не представляешь себе – как изменилась ситуация… Дело уже не в том – хочу ли я быть с тобой. Конечно, хочу – иначе не поехала бы… Но это тогда, до Нового года, мы могли решать свои проблемы сами, не думая ни о ком – потому что никого, кроме нас, они не касались… Но сейчас… сейчас не только ты и я… есть Андрей… которому мы оба обязаны…
Рома фыркнул, Катя, не обращая внимания, продолжала:
- Да… обязаны. Я, во всяком случае… Я не могу сказать о нем ни одного плохого слова, я вообще до сих пор не верю, что Жданов может быть таким… Есть родители – его родители… Я не знаю – как я буду Павлу Олеговичу в глаза глядеть… Есть мои родители – я не знаю: что буду говорить папе, как объяснять…
- Так зачем тебя замуж понесло? – не выдержал Малиновский.
- Так затем, Ромочка, что я беременна! И это замужество спасло твою любимую женщину от психушки! Не уверена, правда, что – любимую…
- Катя! Что ты такое говоришь! Конечно – любимую! Ну, спасибо, конечно, Жданову, мы ему сейчас позвоним и скажем, что все в порядке, что ты – со мной. Вечером заберем твои вещи от него! – видя, что Катя собирается что-то сказать, он заторопился, - Погоди, погоди! Не перебивай, пожалуйста! Никаких осложнений не будет! Я все решил, и все устрою! Вот увидишь! Кстати, ты ведь так и не спросила – где я был все это время?
- И где ты был все это время? – механически повторила вопрос Катя, с ужасом начиная осознавать, что они с Ромой говорят на разных языках.
- Вот! – торжествующе воскликнул Малиновский, - сначала я, конечно, очень разозлился и уехал куда глаза глядят! Просто взял билет на ближайший самолет. Он летел в Питер. Там я бродил по улицам и очень много думал. И пришел к выводу, что виноваты все одинаково, что я сам спровоцировал твой поступок… а потом… потом я нашел работу в очень хорошей компании, снял квартиру… Так что – мы с тобой уедем. Развод можно и без твоего присутствия оформить. Вот. Ну, что?
- Рома… Рома… ты же ничего не понял… хорошо… я понимаю, что ты еще не понял то, что ситуация изменилась… давай сделаем так – я уйду от Андрея, сниму жилье… на пока… и мы спокойно, не торопясь, решим все вопросы тут… я больше не хочу так, с бухты-барахты… мне это слишком дорого далось…
- Катя, что значит – пока? Зачем тебе снимать что-то? Ну, хорошо, если тебе нужно дела какие-то закончить – я подожду, я могу на работе на неделю отпроситься, не проблема!
- На неделю? А ты насколько приехал?
- На два дня.
- То есть… ты… ты что хотел за два дня?
- Да все то же! Забрать тебя и уехать!
- Рома, а как ты это хотел объяснить моим родителям? А как же ЗимаЛетто? А НикаМода? Ты не подумал о том, что я не могу бросить все в одночасье?
- Катя! Все можно бросить, если захочешь! Я же уехал! И ничего – ЗимаЛетто не стухло! Нет, я, конечно, понимаю, что ты – более ценный специалист, но незаменимых не бывает, перетоптался бы Андрюша, в крайнем случае – он мог бы звонить!
- Я совсем тебя перестала понимать… Или ты не хочешь понимать ничего… Ромка… есть такие дела, которые за день решить… И ты ничего не сказал о моих родителях… Что ты хотел сказать папе, Рома?
- А что? Сказал бы, что работаю теперь в Питере, что забираю тебя с собой.
- Ты как будто не знаешь папу… Он бы не отпустил…
- Ой, Катя! Ну, позлился бы немного, подумаешь! Тебе что, так нужно его благословение? Ты, кажется, совершеннолетняя! Потом все равно бы простил – никуда б не делся!
- Ты, Рома, ничего не понимаешь… к сожалению… - Катя открыла дверцу и вышла из машины.
Перед тем, как дверь захлопнуть, она наклонилась и сказала:
- Знаешь… раньше я, может быть, и согласилась бы на эту авантюру… Но сейчас мне нужно думать еще и о ребенке… А ты… ты думаешь только о себе… извини…
Слезы заливали глаза, но она шла навстречу ветру, понимая, что сейчас ее жизнь снова круто изменилась.
- Кать! Подожди, Кать!

На самом интересноом месте.
Рома - эгоист, каких поискать. Пришел, увидел, победил. Ага. Катька бдица - обломонго.

Рыжий
Ждуууууууууууууууууу!

_________________
Пришли инопланетяне и съели мой мозг! Так что стучите, если я вас забыла.... в голову.
Это любовь несовместимая с жизнью...

Глава 36

Жданов сидел за столом. Чтобы к нему не приставали, он раскрыл несколько папок, загрузил файл с отчетом – так, чтобы на экране сияли разноцветные графики, а сам, положив голову на сцепленные ладони, смотрел на дверь. Сквозь дверь. Сквозь все пространство офиса – словно пытался увидеть в далеком пространстве Катю. Он упорно отгонял от себя непрошеные видения, которые лезли в голову, бормотал:
- Жданов, все идет так, как должно идти. Малиновский вернулся, Катя ушла с ним – ведь так и должно было быть, разве не так? Разве не об этом ты говорил Кате, когда предлагал ей свою руку и свою защиту? И никто, кроме тебя самого, не виноват, что теперь ты хотел бы отдать ей и сердце… только ей не нужно твое сердце… она любит другого, и ты всегда знал об этом… Другой появился, и она ушла с ним… Так и должно было быть…
Вот только обида заполняла душу чернотой – ну, хоть бы просто поблагодарила. Хотя… какие уж тут благодарности, когда он сам им все и испортил… поддался слабости… а не должен был… Что с Кати взять – она тогда в таком раздрае была, что плохо соображала – что делала. Надо было отправить ее домой… А он повез к себе… Что уж теперь скрывать – он надеялся… да, это правда – он надеялся на то, что у них что-то может срастись… Ни об одной женщине он не мечтал так, как мечтал о Кате, вот только спрятал он свои мечты так глубоко, что и сейчас не хотел себе признаваться в очевидном.
В любом случае – главное, чтоб она была счастлива, пусть даже и не с ним…

- Катя! – Малиновский догнал ее, тронув за плечо, остановил, - Катя, послушай…
- Я уже все выслушала, - сказала она, отворачивая лицо от ветра (а, может, чтоб не видеть Романа).
- Ну, возможно… Только я не понимаю – что тебя теперь не устраивает? Ну, ладно, хорошо! Ты не можешь сразу – пусть. Я останусь на неделю. Если этого будет мало – попрошу еще. Правда, могут быть проблемы, но ладно… Разберусь… Слышишь меня?
Катя смотрела куда-то в сторону, глотая слезы. Она не хотела ничего говорить – она уже сказала: что ее не устраивает. Услышал ли Рома ее? Скажет ли сам?
- С твоими поговорим… ладно… ничего страшного…
- И что ты скажешь папе?
- Что мы любим друг друга! Что еще?
- Да? А как насчет того, что я замужем? Что папе однажды уже впарили о неземной любви, а?
- А от меня-то ты чего хочешь? – взвинтился Рома, - Я, что ли, просил твоего Жданова вмешиваться?
Однако, увидев, как побледнело лицо Кати, он спохватился:
- Ну, хорошо-хорошо! Я что-нибудь придумаю, это ведь не обязательно сегодня, да?
Катя молчала.
- Ну, в конце концов, хорошо! Ладно! Ты переедешь не ко мне, снимем тебе квартиру. Ладно. Главное – ты уйдешь от него!
Катя немного оттаяла, если вообще можно было оттаять на ледяном ветру – погода, не смотря на середину марта, была совсем не весенней. Опять вспомнился Жданов – он бы не разрешил ей торчать на холоде… Она и одета-то не была для улицы – утром ведь ехали на машине…
- Хорошо… - замерзшими губами проговорила она, - тогда поехали в ЗимаЛетто и обо всем расскажем Андрею…

Андрей сгреб со стола все бумаги, сложил в кучку… Он поглядывал то на дверь, то телефон… и все медлил… но сил ждать уже не оставалось, он вышел, буркнул Амуре, что неважно себя чувствует, поэтому поедет домой и ушел, не оглядываясь.
Сел в машину, опустил голову на руль и едва сдерживался от того, чтоб не заорать. Завел мотор, а потом тупо уставился на стену – какой должна быть скорость, чтобы, ударившись в стену, превратить авто в лепешку – вместе с собой? Никчемным и никому не нужным?

- Нет! Катя, и это – принципиально! Жданову мы позвоним! А потом…
- Да! Это – принципиально! – уперлась Катя. Она и так слишком многое уступила, но ответить Андрею за все таким наплевательством она не могла, - Мы поедем к нему и все ему скажем ЛИЧНО!
Рома вдруг засмеялся:
- И после этого ты мне станешь рассказывать, что у вас фиктивный брак? Что ты с ним не спишь? Я не могу, умру от смеха! А я, дурак, уже почти поверил!
- Ты о чем? – не поняла Катя.
- А ты – о чем? О простой человеческой благодарности? Не смеши меня! Я-то знаю, КАК он тебя хотел все время, сколько раз я его отгонял от тебя – чуть не до драки! И ты мне будешь говорить что теперь, когда у него все права, и ты с ним в одной квартире живешь, у вас ничего ни разу не было? – Малиновский не выдержал. Он крепился изо всех сил, он хотел верить – видит Бог! – КАК он хотел верить, но что-то гнусное внутри не давало. Ему нужно было какое-то доказательство, что не было у Кати ничего со Ждановым, он искал опору – и не находил ее. А поверить ПРОСТО ТАК он не умел.
А Катя не стала ничего доказывать.
Взглядом, полным любви и сожаления, она скользнула по его лицу, развернулась и пошла прочь.
- Катя! – закричал он, но было поздно. Даже бежать – поздно. Он в третий раз все испортил. Вот только теперь он не хотел убегать, а хотел исправить – не зная: как.
Катя подняла руку, и тут же рядом остановилась машина.
Она уехала.

Телефон Жданова – не отвечал. На работе его не было, дома – тоже. Открывая дверь в квартиру, Катя так волновалась, что ключ не попадал в замочную скважину; а когда дверь распахнулась… Катя не могла набраться смелости, чтоб шагнуть за порог – она была уверена, что мужа нет дома… что он сейчас напивается где-нибудь в баре… с девочками… и вообще не придет, или – того хуже – придет не один… а тут она.
Она всем только мешает! Она все испортила, и испортила жизнь им всем троим. Катя бросилась к телефонному столику, схватила большой блокнот с телефонами, нашла нужный:
- Алло? Ирина Константиновна? Здравствуйте, это Екатерина Жданова… Да… нет… нет, я не по этому поводу… да… Ирина Константиновна, скажите пожалуйста, мне еще не поздно сделать аборт?

Дверь в квартиру почему-то была открыта, Жданов пытался вспомнить – неужели утром так торопились, что забыли закрыть? Или воры? Но как они попали в подъезд через консьержа? Андрей тихонько толкнул дверь, услышал голос Кати.
- Господи, неужели же они… прямо здесь? – мелькнуло у него в голове. Он уже ступил, было, назад, чтоб не стать невольным свидетелем того, что могло происходить, но услышанное заставило остановиться.

- Ирина Константиновна, скажите пожалуйста, мне еще не поздно сделать аборт?… Да, я знаю… Нет… Нет… Нет, Вы не ошиблись, я замужем… Ну… так нужно… так лучше будет для всех… Я не хотела бы об этом говорить… Да!.. Да, таково мое решение! В конце концов, я взрослый человек, я прекрасно все понимаю, и, если я решилась на такой шаг, то у меня на то есть основания!… Да!.. Спасибо. Когда?.. Так… так… я все поняла, спасибо… да, завтра буду…
Не успела она положить трубку, как оказалась в объятиях мужа.
- Катенька, девочка моя, что случилось? – он смотрел на нее взволнованно, на дне потемневших глаз плескалась боль, - Катюша? Что? Он отказался от ребенка?
Катя не выдержала и расхохоталась:
- Ему до этого ребенка, как мне до балерин Большого театра! Он даже не отказывается, потому что вообще не понимает, что ребенок уже есть! – смех начал переходить в истерический, в уголках глаз скопилась влага, - Он… он… я даже передать не могу!
Андрей осторожно прижал ее к себе, успокаивающе поглаживая по голове:
- Катенька, подожди истерить, родная, давай сядем, и ты мне все расскажешь, хорошо? Может, ты что-то не так поняла?
- Ну что ты разговариваешь со мной как с ребенком?! – вырвалась Катя, - Единственное, что ему нужно – чтоб я не была с тобой, вот и все! Как же я устала от вашего соперничества! Господи, ну, за что мне такое наказание, а? Жила бы себе спокойно в каморке, как мышка-норушка, нет, вытащили зачем-то, зачем? ЗАЧЕМ, Андрей? Что за дурацкий эксперимент Вы надо мной поставили, а? Ну да, я знаю-знаю, что сама во всем виновата, ну, так и не ходите кругами, бросьте меня оба, уйдите – оба! Дайте мне жить самой!
- Погоди! – Андрей сел на диван, и, взяв жену за руку, потянул ее к себе. Усадив, приобнял за плечи, - Теперь рассказывай.
Катю прорвало – и она рассказала все как было, стараясь дословно точно приводить слова Романа, и, параллельно, комментировала – как она это поняла.
- Глупенькая! - нежно прошептал Жданов, с ласковой улыбкой глядя на нее, - ты все поняла неправильно!
- Почему? – удивилась Катя.
- Потому… Ну, скажи, зачем тебе понадобилось предупреждать меня лично? Позвонила бы, да и все!
- Но… как же?.. Ты столько много для меня сделала, а я…
- Забудь! Не нужно держаться за меня из чувства благодарности… Кать… я тебе ведь обещал, что отпущу к нему, разве не так?
- Да, но…
- Во-о-от… И никаких но! А то придумала – аборт! Я тебе не позволю, слышишь? Еще раз услышу или почувствую, прикую к батарее, понятно?
Катя заплакала, уткнувшись мужу в плечо:
- А если… если ребенок не его? Он… он ведь не прости-и-ит!
- Кать, простит. Если любит – простит обязательно! А… если не любит… тогда ты ведь и сама не станешь с ним жить, разве не так? – Андрей поцеловал ее в лоб и внезапно воскликнул, - Господи, Кать, да ты же горишь вся! У тебя температура!
- Нет у меня никакой температуры, я просто перенервничала…
- Не спорь.
Андрей сходил за градусником:
- Ну-ка?
Температура была – под 39.
- Ну, вот! – каким-то даже удовлетворенным голосом произнес Андрей, - а я-то думаю – что это за бред ты несешь про аборт, а это, оказывается, у тебя температура! Пойдем-ка в кроватку, солнышко мое…
- Мне нельзя лекарства!
- Вспомнила! А что только что хотела сделать?.. Ладно-ладно… все, я уже забыл!
Жданов на руках перенес ее в кровать:
- Давай, раздевайся и укладывайся, а я пока твоей многострадальной Ирине Константиновне позвоню, узнаю – чем тебя лечить можно.

Когда через десять минут он вернулся с исписанным листочком, Катя уже спала, обиженно сдвинув бровки и надув губы.
- Девочка моя… - прошептал Андрей, глядя на спящую жену, - Если б ты только знала: как я тебя люблю, глупенькую… И убью каждого, кто посмеет тебя обидеть…

Еще через двадцать минут он строчил записку:
Катюша, я в аптеку и по магазинам, заеду еще к твоим за малиновым вареньем и травами для чая. Если проснешься – не вставай: на столике рядом с тобой термос, я туда залил чай с медом, а все остальное привезу. Будь умницей.
Не переживай, пожалуйста, не из-за чего – с Ромой я поговорю сам. Вот увидишь – ваша размолвка – это недоразумение и недопонимание.
Твой А

Жданов сначала заехал к Пушкаревым, отчитался, с трудом уговорил тещу не ехать сейчас к ним, старательно, высунув язык как первоклашка, записал рекомендации Елены Сергеевны, отклонил предложение тестя «сыграть в шахматы». Затем заехал в аптеку, потом – в магазин. И, уже загрузив все в машину, вынул мобильник. Завис пальцем над кнопочками, но все-таки ткнул в нужную… как это ни странно, Роман отозвался:
- Жда-а-анов! Собственной персоной!!! - язык Малиновского слегка заплетался.
- Ты где? – коротко спросил Андрей.
Рома назвал бар.
- Сиди там, скоро буду.

В баре Андрей почувствовал себя неуютно; странно – всего каких-то несколько месяцев, и он уже стал чужим этому жизненному великолепию, впрочем, и ему великолепие стало чужим; он как-то не чувствовал ни куража, ни радости.
С трудом отыскав среди посетителей Романа, Жданов подошел. Хмыкнул прямо в лицо бабОчке, сидевшей рядом с Малиновским. Оперся руками о стол:
- Привет, Ромка! Давно не виделись!
- Привет, Палыч! – скользнул Малиновский взглядом по кольцу на пальце, - Век бы не видеть!
- Я тоже тебе рад! – заверил Андрей и нежно посмотрел на девушку, - солнышко, поди отдохни, у нас разговор.
Девушка надула губки и обиженно зашелестела Роману на ухо.
- Солнышко! – повторил Жданов чуть громче, чуть жестче, пристально глядя бабОчке в глаза, - В третий раз я буду уже громко ругаться…
До подружки, видимо, никак не доходило сказанное, теперь она кокетливо улыбнулась Андрею.
- Пошла вон! – заорал, не выдержав, Жданов, - Ты что, совсем дура?
После крика, на который оглянулись все соседи, мадмуазель, наконец, соизволила испариться, а Жданов тяжело опустился на сидение.
- Пьем, гуляем? – осведомился он.
- Имеем право! – с вызовом ответил Рома, - Ты же у меня любимую девушку увел!
- Да? А мне казалось, ты ее бросил. Беременную, между прочим!
- Ой, только вот не надо сейчас делать из меня негодяя! Она ждет ребенка, а Он ее бросил! Сюжет для ЛА-сериала.
- Может, и сюжет, - спокойно согласился Андрей, - может, и для сериала… однако, факт остается фактом…
- Ну, да! Я плохой, зато ты – в белом фраке! Подобрал девочку, обогрел, под бок к себе пристроил…
Андрей вспыхнул, но, стиснув кулаки, сдержался:
- Когда я пришел домой, Катя звонила врачу, чтоб узнать – не поздно ли еще сделать аборт…
- И ты тут же бросился ей в ноги, чтоб упросить не делать этого! – пафосно откликнулся Рома, - Слушай, Палыч! А что это ты так о ребенке заботишься, а? Может, это не мой ребенок, а твой? Я вот как-то припоминаю, что мы, вроде как, предохранялись…
- Слушай… Ты пьян… И я не хочу с тобой таким разговаривать… Сейчас я отвезу тебя домой, и завтра мы обо всем поговорим… - дрожа желваками, предложил Жданов.
- Ох, смотрите, какие мы трезвенники! А о чем ты со мной, интересно, беседовать будешь? Определишь график? Сегодня ты с ней, завтра - я?
Жданов едва сдержался, чтоб не влепить по пьяной, ухмыляющейся физиономии, но он старательно твердил себе: Рома пьян и обижен, пьян и обижен, пьян и обижен… Только это давало ему силы продолжать разговор, точнее – уговоры:
- Малиновский, вставай и поехали. Все разговоры будут на трезвую голову!
- Да ты уж поговори со мной, пьяненьким! Я ж тебе сейчас все правду расскажу, которая у трезвого на уме!
- Слушай, ты! – Андрей схватил его за лацканы пиджака, - Мне некогда с тобой сейчас мусолить пьяные базары – у Кати температура под 39! Не без твоей помощи! Если ты сейчас же не поедешь домой отсыпаться, то так и знай – я сделаю все, чтоб в ближайшее время наш с Катей брак перестал быть фиктивным! Слышишь?
Малиновский услышал. Он не до конца еще осознал сказанное, но – услышал. И почему-то сразу поверил, что между ними, действительно ничего не было.
Тупо саднило в висках, желание язвить и ругаться пропало.
- Мы едем? – слегка встряхнул его Жданов.
- Да. Едем. Сейчас.

- Ты давно проснулась?
- Только что…
- А зачем встала, тебе лежать надо! Как ты себя чувствуешь? Температура?
- Я лежу, я только попить чего-нибудь…
- Так я же оставил в термосе.
- Я же мед не люблю!
- Катюша, к сожалению, сейчас люблю-не люблю надо забыть, потому что лечиться тебе можно только народными средствами. Так что, иди, ложись, а я сейчас морс сделаю и травки заварю...
- Морс?
- Твоя мама сделала этот, как его… концентрат. Ты не волнуйся, я все подробно записал – как разводить и как травы заваривать. Ложись, ладно?
Катя ушла, а Жданов, провожая ее взглядом, подумал - жаль, я не знаю Лейлиных приворотных трав… как все тогда было бы просто… И еще в этот момент он подумал о том, что практически простил Лейлу – во всяком случае, он ее понимал… КАК он ее понимал!!!
Но мысли об этом он отбросил, поскольку впереди ждала процедура одновременно приятная и мучительная; он дорого бы дал за то, чтоб проходила она при других обстоятельствах, либо не происходила вовсе.
Когда Елена Александровна сообщила, что сбить температуру без лекарств возможно, он обрадовался. Когда она уточнила – как, он огорчился. Позже удивился тому, с какой легкостью Пушкарева поведала ему об этом способе. И понял, что Елена Александровна уже не считает их брак фиктивным. Фиктивному мужу она бы такой рецептуры не выдала…
Андрей принес в комнату морс, поставил около постели.
Катя лежала с закрытыми глазами, между ее бровей пролегла мучительная складочка.
- Катюш… так плохо?
- Голова болит… - отозвалась Катя, - очень…
- Кать… тут твоя мама… - он запнулся.
- Что?
- Она сказала, что тебе можно сбить температуру так, как сбивают маленьким детям – с помощью обтирания спиртом…
- Хоть скипидаром… А спирт есть?
- Да… только… - и Андрей покраснел, будто мальчик, которого застали подглядывающим за чем-то непотребным.
- Что?
- Ну… тебе же раздеться придется… - и он почувствовал, как кровь снова прилила к лицу.
- Жданов… мне все равно… я даже согласна голой на балкон выйти… если поможет…
- Ну… тогда… хм… ты раздевайся… до пояса… и ложись на живот… я пока выйду…
Если бы у Катерины так чудовищно не болела голова, ее разобрал бы хохот. Краснеющий от вида полуобнаженной жены Жданов – это что-то! Малиновский бы лежал пацтулом и пацтолом. Точно!

Андрей вернулся в комнату – Катя уже лежала, обнажив спину и положив голову на руку. Как бы Жданов ни хотел не замечать ничего, но взгляд, помимо воли хозяина, выхватывал из общей картины соблазнительные округлости, целомудренно спрятавшиеся под желанным телом. Подавив судорожный вздох, Андрей присел на краешек постели и открыл скляночку со спиртом. Осторожно смочив тампон, он прикоснулся к спине жены. Катя вздрогнула:
- Хо-о-олодно!
- Да? – растерялся Жданов, - может… подогреть надо? Елена Александровна ничего не сказала…
- Да нет, ничего, продолжай…
- Угу, - он начал водить ваткой вдоль лопатки.
- Слушай, может, руками? – подала голос Катя, - так мы до утра не закончим…
- Руками? – Жданов снова растерялся. Он мог, конечно, и руками… только… но, конечно, если так лучше…
Плеснув резко пахнущую жидкость на ладонь, он осторожно возложил руки ближе к плечам и широкими движениями принялся растирать спину, стараясь думать о чем угодно – только не о нежной коже, которой он сейчас касался. Катя замерла под его ладонями, казавшимися угольно-горячими, словно втирали они не спирт, а волшебную мазь Воланда; и боль, нещадно ломившая виски, начала отступать вопреки всем законам природы, а вместо этой боли в недрах ее существа рождалось совсем другое ощущение, пока выражающееся только в легком тепле, согревающем спину, и едва заметном дрожании нижней губы.
Андрей отнял руки, и боль вернулась на место, а самой Кате стало холодно и одиноко.
- Надо перевернуться…. – хрипло произнес мужчина, стараясь скрыть свои чувства.

Чуть помедлив, Катя перевернулась.
Андрей сидел с растопыренными ладонями и закрытыми глазами, на лбу выступили крупные капли пота, а его неровное дыхание было слишком заметно, чтобы он мог показаться смешным.
- Я… я…готово…. – тихо сказала Катя и быстро добавила, - если ты… тебе неприятно… не надо.
Жданов, не сдержавшись, фыркнул; Катя прекрасно поняла – что сие означает.
- Не бойся, - голос Андрея звучал глухо, будто из-под земли, - сейчас я – только медбрат. Ничего больше.
Не открывая глаз, он налил спирт в руку и продолжил процедуру, чертыхаясь и кляня себя – полного идиота, неизвестно с какого перепугу записавшегося в монахи и теперь реагирующего на женское тело так, что еще немного – и никаких физических контактов не надо будет, все свершится само собой. Но, сцепив зубы до скрипа, он все-таки закончил начатое и, под конец, оставил ладонь на едва заметно округлившимся животике.
Вдруг его лицо стало напряженно-внимательным, глаза широко и удивленно открылись, а улыбка расплылась до ушей:
- Кать! Он шевельнулся! Кать! – не в силах сдержать абсолютно неведомую ему доселе эмоцию, он приложился к ней сначала щекой, потом снова ладонями – теперь уже двумя, и не переставал нести при этом абсолютную чепуху, вызывающую улыбку и у Кати, и у него самого:
- Андрюш, не может быть, еще рано!
- Было! Я тебе говорю, что было!
- Не было!
Но Жданова переубедить было невозможно. Он вновь прижался к ее животу щекой и очень серьезно сказал:
- Это он попросил, чтоб ты не делала глупостей… вот…
- О, господи! – очнулся Андрей, - я же тебя еще больше простужу!
Он протянул ей принесенную футболку и смущенно спросил:
- Можно я помогу?
Он аккуратно облачил ее в футболку и теплую кофту, придерживая за плечи, напоил отваром, а затем укутал одеялом и подоткнул его, плавая от благодарного взгляда жены. Он испытывал не восторг даже, а некое совсем мистическое, почти религиозное чувство: будто Катя была не женщиной – не живой женщиной, а мадонной, сошедшей с иконы.
Нет, конечно, он продолжал желать ее, тлеющее возбуждение, которое всегда сопровождало ее присутствие, никуда не делось; возможно, именно сегодня, оно чувствовалось острее, но именно сегодня ему хотелось обнять ее не руками, а любовью, излить не семя, а нежность, и не шептать слова любви, а поддержать, помочь, утвердить в силах.
Андрей ясно осознавал, что сегодня – скорее всего, последний вечер, когда Катя – еще его жена; неважно, что в это понятие вкладывали другие, для него она была женой гораздо больше, чем Лейла, с которой все было по правилам… Он понимал, что завтра, скорее всего, уже не он будет обнимать ее, уже не его она попросит о помощи…
Увидев, что глаза Кати начинают слипаться, он поднялся:
- Спокойной ночи, Катенька…
- Не уходи… - попросила она.
- Но?..
- Пожалуйста… я понимаю… что… тебе трудно… просто мне как-то не по себе…
- Конечно, Катюша, как скажешь. Я останусь, - он лукаво улыбнулся, - только под другим одеялом, да?
Катя скорчила забавную разочарованную рожицу:
- Ка-а-ак? Да-а-а, теперь я понимаю смысл анекдота!
- Какого?
- «Ну, как будем: как муж с женой или как начальник с секретаршей?»
- А-а-а!
Честно говоря, Катя надеялась, что он – уточнит: как. Или пошутит. Но он промолчал. Поднялся.
- Ты куда? – спросила она.
- За одеялом…

Ну, почему Катька не любит Жданчика???
Он же такой хороший! Я бы сдалась. И без любви.
а чо мне, я и так в плену.

Рома - блудный кошак.

Рыжий
Ждуууууууууууууууууууууу! МноГАааааааааааааааааа!



Про "бдицу - обломинго" недавно пришло, а как похоже.
теперь походу это Жданов Катю обломил

_________________
Пришли инопланетяне и съели мой мозг! Так что стучите, если я вас забыла.... в голову.
Это любовь несовместимая с жизнью...

патамушта любит Рому

Глава 37

Андрей ушел к себе только под утро – до тех пор не было никакой возможности: Катя уснула у него на плече, обнимая торс и обиженно надув губы. Снова был разговор о прекращении фиктивности брака, и снова Жданов крепился изо всех сил, отказывая Катерине. Если б только она могла знать – как он, уворачиваясь, мечтает о соединении… то от его сопротивления, конечно, не осталось бы и следа; но она, к счастью (или несчастью) Андрея не была столь уверенна в себе и смела, чтоб преодолеть последний бастион, нагроможденный им уже из судорожного испуга – не суметь сдержаться… Он мечтал об этом, но он никогда бы себе этого не простил. Кате он ничего не сказал о сутках, данных Роману на раздумье – незачем обнадеживать ее раньше времени: неизвестно как там все сложится.
В этом отношении Андрей не понимал сам себя – с одной стороны, единственное, чего он хотел – чтоб Катя осталась с ним. С другой – он был готов разговаривать с Малиновским столько, сколько нужно: лишь бы он понял всю ситуацию и без проблем смог бы вернуть Катю.
Почему - так?
Наверное, потому что считал себя виноватым в их разладе.
А еще – наказывал себя за то, что не смог вовремя разобраться в своих чувствах.
Он не имел права на счастье.
И готов бы с этим смириться. Уже смирился – почти. Отгоняя от себя всякую мысль о совместном с Катей будущем и пытаясь – хотя бы мысленно – привыкнуть к тому, что придется вернуться к прежнему образу жизни… с отвращением вспоминал девиц-однодневок, которые вновь заполнят его ночи… это было противно, но, все же, не хуже, чем ночи абсолютно одинокие, проходящие в бесплодных мечтах о любимой женщине и в кошмарных видениях о том, как она счастлива с другим…

Утром Кате было значительно лучше - во всяком случае, головная боль отсутствовала, да и температура повысилась незначительно. Андрей, уезжая на работу, добился от жены клятвенного обещания не делать глупостей и позвонить, если станет хуже.
Но поехал он не на работу, а к Малиновскому.
Ромка уже проснулся, чувствовал себя вполне сносно и, сидя на кухне, попивал кофе.
- Ну, здравствуй, здравствуй, счастливый муж… - саркастически поприветствовал он Жданова. Тот только зубами скрипнул, но вид принял вполне доброжелательный:
- Нам поговорить надо… Сейчас можно?
- Возможно, даже нужно…
Малиновский ушел на кухню, Андрей последовал за ним.
- Катя тебя любит, - без предисловий сообщил он, усаживаясь.
Рома хмыкнул:
- Я заметил…
- Дурак! Она мне рассказала про ваш разговор.
- У вас, как я понимаю, тайн друг от друга нет? Интересно, а о своих похождениях ты ей тоже в подробностях рассказываешь, или ты – О! Не верю! – хранишь ей верность?
Андрей не стал обращать внимания на подколки:
- Давай я тебе расскажу все, как есть. Чтоб ты въехал, наконец, в ситуацию.
И рассказал. О беременности, о положении, в которое Катя попала из-за нее, об устранении части проблем с помощью фиктивного брака, о проблемах, возникших в результате его. О том, что он и сам теперь не знает – как рассказывать папе-Пушкареву об их с Катей расставании и возвращении ее к Роману. О том, что между супругами никаких сексуальных контактов нет. О том, что нельзя настаивать на отъезде Кати – ЗимаЛетто без нее, действительно, будет трудно, и, зная об этом, Катя ни за что сейчас не бросит компанию. О беременности - еще раз. О том, что о Кате надо заботиться.
Он только почти ничего не сказал о своей любви и совсем ничего не сказал о том, что попытки нарушить фиктивность – были.
- Вот так, Ромка… Так что – поехали, я отвезу тебя к Кате, решайте там все, а я – на работу.
- Погоди, Палыч… Мне нужно это все осмыслить… Я, кажется, полный дебил…
- Не без этого, - улыбнулся Жданов, испытывая физическую боль от этой улыбки, - Тогда, как будешь готов, звони.
На том и порешили.
В лифте ехали молча. Андрей и рад был, кажется, тому, что помирился с Ромкой – как ни крути, а друга ему не хватало; но то, что он сам, своими руками, отдавал лучшему другу любимую женщину, жену… раздражало… а по-другому – никак: разве может он жить с Катей, зная, что та любит Романа, а Роман – ее. Все равно однажды она уйдет… Лучше уж – сам… Своими руками…
Это не так обидно.
Андрей искоса поглядывал на друга: тот был весь в себе - улыбался слегка своим мыслям. Та-а-ак хотелось нажать кнопку и отправить лифт вниз… или взорваться прямо тут, вдвоем… чтоб никому… Он отгонял от себя эти гадостные мысли, но они все равно возвращались.

У своих дверей Жданов замешкался:
- Ром, ты подожди здесь, я… предупрежу Катю… ну… подготовлю…
Малиновский хихикнул:
- Палыч, ты ж не о смерти моей сообщать будешь! Если, как ты говоришь, она меня любит, то, может, лучше сюрпризом?
- Ром… ну… мало ли… может, она спит… - и поймал себя на мысли о том, что ведет Ромку как постороннего. Ну, подумаешь, если она в неглиже… Ромочка то больше прав имеет видеть ее такую…
- Да ладно, ладно… не оправдывайся… - Роман находился в таком радужном настроении, что маленькая задержка не могла огорчить его. А тоску друга он не чувствовал… И Жданов был рад этому – не хватало еще Малиновскому знать, что муж его женщины сам изнывает от любви.

- Кать? – прикрыв дверь, прямо из прихожей позвал Андрей, - Кать, ты не спишь?
- Я на кухне!
Жданов шагнул к ней:
- Кать, ты почему ходишь? Тебе же лежать нужно!
- Андрюш, я себя прекрасно чувствую! Честно! Я думаю, это не простуда была, просто я перенервничала – на этих словах Катя помрачнела.
Андрею стало радостно от того, что он сможет сейчас развеять мрак на любимом лице.
- Кать…
- А ты, кстати, что вдруг так рано? Проверяешь?
- Нет… - он шагнул к ней, обхватил ладонями плечи, - я к тебе с очень приятным известием…
- Да? Интересно… - Катя, подняв глаза кверху, изобразила задумчивость, - я даже не могу предположить…
- Сейчас! Подожди! – с сожалением отняв руки, Жданов вышел и вернулся с Малиновским.

- Ромка? – изумилась Катя.
- Катя… - нежно проговорил Рома не то вопросительно, не то утверждающе.
- А… ты?..
- Вот, - кивнул Малиновский на Андрея, и, снова перевел взгляд на Катю, - Кать, я был не прав… ну, полный дебил, правда… Ты меня простишь?
Катя промолчала.
- Кать… я все понял, я, конечно, не то все говорил… давай мы сядем спокойно, и обсудим все, да? Дай мне шанс… пожалуйста…
- Да… конечно… - Катя не сводила с него глаз, а губы ее чуть подрагивали, и смешно морщился нос.
- Ну, ладно… - рискнул вмешаться Жданов, - вы тут поболтайте, а я пошел…
- Куда? – повернулись к нему оба.
- Ну… как… - изобразил некую фигуру пальцами Андрей, - я тут, думаю, лишний…
Теперь влюбленные посмотрели друг на друга и синхронно качнули головами:
- Нет, - озвучила Катя, - останься… пожалуйста…
- Да! – поддакнул Рома.

Жданов в замешательстве замер – зачем он им нужен? Они что, вправду собрались сначала разговаривать? Вот этого он понять не мог – Господи, да если б ему такое счастье! Да он бы увез Катерину на необитаемый остров, хоть это и звучит избито… он представил себе – как Катя, обнаженная, бежит из воды на берег, смеясь и призывно помахивая ему рукой…
Так, стоп, Жданов!
- Хорошо, - негромко сказал он парочке, - я только разуюсь…
- Да, кстати, я – тоже! – поддержал его Рома.

- Слушай, зачем я вам тут нужен? – прошептал Андрей, когда они с Ромой оказались в прихожей, - свечку, что ли держать?
- Палыч, ну… немножко… только решим все важные вопросы, а то, вдруг я опять на чушь собьюсь!

Катя сидела на кресле, Рома присел на диванчик, Жданов остался стоять, прислонившись к книжным полкам. Поскольку все молчали, он, чертыхаясь, решился взять на себя роль ведущего – ха-ха! – ток-шоу.
- Так… вы мне, может, скажете, зачем я вам нужен? Или, давайте, я сам скажу – что думаю. Так, жить вам пока лучше здесь – а я сниму квартиру. Рома, я понимаю, что тебе это не слишком нравится, но я не думаю, что стоит вот так, с бухты-барахты, сообщать обо всем Валерию Сергеевичу… а они сюда звонят часто…
- А если приедут? – чуть испуганно, спросила Катя.
- Кать, они же всегда предупреждают… Ром, ты не пугайся, они к нам не часто ездят, обычно, мы – к ним. Дальше… развод… не знаю – стоит ли спешить… насколько мне известно, беременность при разводе – отягчающее, так сказать, обстоятельство… Кать, нам придется говорить друг о друге гадости… может, погодить?
- Да… - тихо ответила Катя, - наверное… Рома?
- Ну, не знаю… я вообще про это не знаю… но, я смотрю, Палыч, ты все продумал?..
- Да, - согласился Андрей, - конечно, продумал. Я предполагал, что так будет… Надеялся…
Катя быстро стрельнула на него глазами, вот только Андрей не заметил. Зато заметил Рома.
- Вот еще… - сказал Жданов, - Катя, если ты хочешь уехать, то, конечно, это твое право. Пожалуйста, принимая решение, не думай обо мне, хорошо? Я не прощу себе, если ты останешься из-за чувства долга.
- Да причем тут долг? – вдруг возмутилась Катя, доселе выглядевшая достаточно спокойно, - Я так понимаю, что вы уже все за меня решили: как, что, куда и когда! А, может, дорогие мои, вы потрудитесь поинтересоваться моим мнением?
Катя, разволновавшись, вскочила, но, вдруг, замерла, словно прислушиваясь к себе, и с тихим ойканьем прижала руки к животу.
- Кать, что? – испуганно вскрикнул Андрей.
- Катя? – спросил Рома.
Она хотела что-то ответить, но лишь шевельнула стремительно синеющими губами, кровь мгновенно отлила от лица, а сама она, складываясь странно, как мягкая тряпичная кукла, начала оседать на пол.
Жданов оказался около первым – он подхватил женщину на руки, кинув остолбеневшему Роману:
- Скорую вызывай, быстро!

Мужчины измеряли шагами площадь приемного покоя, с тревогой оборачиваясь на малейший шум, доносившийся из-за дверей. По дороге в больницу Катя так и не пришла в себя, и им порекомендовали подождать какое-то время, пока не будет выяснено состояние пациентки. Вот они и ждали.
- Палыч… - спросил неожиданно Малиновский, - а ты что переживаешь? Я не думаю, что с Катей что-то случится, в крайнем случае – выкидыш…
Андрей только сверкнул взглядом, а Рома продолжил, подойдя к нему вплотную:
- Знаешь что… давай-ка, колись… это – твой ребенок?
Жданов посмотрел на него, как на чумного:
- Ромка, да – какая разница? Он же есть уже, он – живой! Он вчера шевелился, - Андрей чувствовал, что друг его не понимает. Он, правда, списывал это непонимание на то, что Малиновский еще не привык к малышу, не сросся с ним так, как сам Андрей. Ничего… пройдет месяц и все наладится… Только ужасно было, что не ему достанется все счастье отцовства…
- Палыч, но ты мне все-таки скажи, чтоб я идиотом себя не чувствовал, когда стану отцом кареглазого носатого брюнетика.
Андрей вздохнул:
- Ромка, это неизвестно…
- Что? – переспросил, будто не расслышав, Малиновский, - Понимаешь... какая штука… мы предохранялись… Катя… предохранялась. Кроме самого первого раза. Но тогда она сказала, что не может быть в принципе… а потом – пила таблетки…
- Аналогично… - ответил Андрей, - то есть, теоретически не должно было быть ничего… практически – отцом может быть любой из нас… Если… если для тебя это… ну, в общем, если ребенок мой, то ты не беспокойся… я на тебя его не повешу…
- Так… Палыч… если бы я о чем-то таком не догадывался, мне бы сейчас тоже врач понадобился… Я тебе так скажу – я не сомневаюсь, в том, что ребенок в любом случае будет с Катей… Так что, получая Катю, я получаю и ребенка…
Андрея слегка покоробило такое высказывание, но… это же Малиновский! Даже эти речи не идут ни в какое сравнение с его обычным цинизмом.
- Дурак ты, Малиновский!
Объяснить – почему, он не успел: отворилась дверь и вышла молодая женщина в халате:
- Кто тут по поводу Ждановой?
- Мы! – хором сказали мужчины.
- Кто муж? – уточнила женщина.
- Я! – снова хором ответили они. Медсестра недоумевающе уставилась на них.
- Ой, простите, - пробормотал Рома, смущаясь, - я не то хотел сказать…
- Я муж, - сообщил Жданов с волнением, - Что? Что с ней? И с ребенком?
- Состояние стабильно-тяжелое. Угроза выкидыша, но пока нормально. Она сейчас спит, так что, до утра никаких изменений в худшую сторону не будет.
- А… она пришла в себя?
- Да.
- Вы сказали – стабильно-тяжелое? – спросил Рома.
- У пациентки – нормальное. Неизвестно - что будет с плодом.
Жданов взмолился мысленно, чтоб с ребенком ничего не случилось. Даже если его официальным отцом будет Малиновский, какая-то частичка его души все равно принадлежит Андрею – и с этим никто ничего не сможет поделать. И этого у него не отнимет никто.

Глава 38

Утром мужчины, не сговариваясь, подъехали к больнице почти одновременно. Жданов протянул к дверям, когда ожил его телефон:
- Палыч, привет, стой, где стоишь – я тебя вижу! Сейчас припаркуюсь.
Через несколько минут Малиновский уже поднимался на крыльцо. Они обменялись рукопожатием.
Андрей снова взялся, было, за дверь, но Рома остановил:
- Погоди. Надо поговорить.
- Да?
- Палыч… я все понимаю… что я выгляжу, мягко говоря… э-э-э-э некрасиво… Но ты пойми меня тоже… Все свалилось сразу вот так – я и сейчас не до конца в себя пришел, а сначала вообще соображал плохо, будто и не со мной все происходит…
- Ты зачем мне это говоришь? – перебил Андрей.
- Погоди… это важно. Я постараюсь побыстрее. Понимаешь… эта беременность… ну… как объяснить… как дежа вю… сразу Викуся вспомнилась и реакция у меня – да, ненормальная была. Я знаю, что непростительно… - Рома пнул стенку, подняв голову, сощурился на солнце, выглянувшее из-за большого туче-облака, - я... как сказать?.. я пока не испытываю никаких отцовских чувств… да. Это – правда. Но, послушай – откуда они возьмутся за сутки с небольшим? Я думаю… появится все… ну, в конце концов, не могу же я быть настолько моральным уродом… вот…
- Малиновский, это все замечательно, что ты говоришь, но я хотел бы узнать – как Катя и ребенок. Мы не в церкви, а я – не исповедник.
- Да, конечно, не злись. Я же говорю – это важно…
Жданов демонстративно вздохнул и прислонился к стене, скрестив руки на груди:
- Ну?
- Андрюха!.. Я… я очень благодарен тебе… что ты Кате помог… и мне мозги вправил… А теперь… теперь я тебя очень попрошу… дай мне возможность восстановить наши с Катей отношения… доказать, что я достоин быть…
- Подожди, - прервал Андрей, - а разве я не…
- Да! Да, конечно! Я немножко не так сказал. Я бы попросил… не ходить в ней в больницу. Глупо вчера вышло с мужьями… Давай уж мужем буду я… все-таки, она – моя женщина…
- Д-да… - дрогнул губами Андрей, резко выпрямившись, - д-да… конечно…
- Палыч, ты не сердись, но… понимаешь…
- Я все понимаю, Ром… Только… давай сейчас все-таки вместе спросим – как они… И я поеду на работу…
- Да, конечно, пошли! Кстати, слушай… ты не возьмешь меня обратно в ЗимаЛетто?
- Ты решил остаться? – улыбнулся Жданов.
- Да. Это будет правильнее.
- Ромка, конечно! С удовольствием!
- Спасибо, Палыч! Спасибо… - Малиновский порывисто обнял Андрея, - Ты уж прости меня…

Они вместе подошли к окошку регистратуры. Оказалось, что с Катей теперь уже все в порядке, с ребенком - тоже, вот только ей придется пролежать в больнице не меньше месяца. Андрей спросил номер палаты и, достав листочек, надписал его, а затем припасенным скотчем наклеил на пакет, который держал в руках.
- Что это? – ревниво спросил Роман.
- Тут ее вещи кой-какие – я дома собрал, она же без всего уехала, - увидев взгляд друга, Жданов слегка хлопнул его по плечу, - Ромк, ты не переживай, это – в последний раз. Ты ведь все равно не мог это все собрать.
Малиновский согласился с доводом.
Навестить больную можно было только во второй половине дня, поэтому мужчины решили отправиться в ЗимаЛетто вместе.
- Я очень рад, что ты решил вернуться, - доброжелательно сказал Андрей.

Рома вошел в палату, огляделся. Три кровати. А, вот Катя.
Он приблизился, наклонился и поцеловал:
- Катюша, привет!
- Привет! – улыбнулась Катя, - извини, мне вставать нельзя, вон там, у окна, стул возьми.
Рома устроился рядом с ней:
- Кать, а почему ты не в одноместной палате? Давай я схожу, договорюсь…
- Даже не вздумай! – прервала его Катя, - ты хочешь, чтоб я тут от скуки с ума сошла? Месяц одна в четырех стенах!!
- Ну, как хочешь… - он смотрел на нее таким ласковым взглядом, что, поневоле, забывалась обида, возникшая при первой встрече. Рома наклонился к самому уху Катерины, - Кать, ты меня прости, пожалуйста… я, понимаешь, притормозил немножко… я был неправ…
- Ромка…
- Кать… я решил, что вернусь в Москву, я уже договорился, что Палыч меня обратно в ЗимаЛетто возьмет…
- Ой, правда?
- Да! Только мне нужно будет съездить в Питер на пару дней, чтоб там все уладить и уволиться.
- Ром, но, может, это неудобно? Я не настаиваю, все-таки…
- Все нормально, Кать! Я все равно скучал по ЗимаЛетто…
- По бабОчкам…
- По одной бабОчке… по самой красивой… - нагнувшись ниже, он прикоснулся губами к ее губам, и через мгновение они уже самозабвенно целовались, забыв о том, что не одни.
- Кать… - переводя дыхание, пробормотал Малиновский, - какой же я идиот, честное слово… как я мог столько быть без тебя? Кать… больше не смогу, правда…
- Ромка… а мне пока нельзя…
- Глупая, разве ж я только об этом? – он положил руку ей на живот, замер, как бы прислушиваясь, - Кать, а почему он не шевелится?
- Вчера нашевелился… устал уже… а вообще – пока еще рано ему много шевелиться.
- А кто там? Мальчик или девочка? Уже известно?
- Нет пока. Кстати, мне завтра будут УЗИ делать, если ты кассету принесешь, то они запишут.
- И что, будет уже видно?
- Кто? Нет, говорят, что еще нет, но малыша – будет видно.
- Я хочу посмотреть… Знаешь, Кать… ты только не обижайся… я пока никак еще не могу осознать, что у меня ребенок будет… я умом – понимаю, а тут, – Рома прижал ладонь к сердцу, - тут пока ничего не ощущаю… может, если посмотрю?
- Конечно…
- Ты не сердишься?
- Глупый! Как я могу на тебя сердиться?
- Кать, я люблю тебя…
- Я тоже тебя люблю…


- Палыч, к тебе можно?
- Заходи…
- Слушай, вот диск… это запись УЗИ. Катя просила, чтоб ты ее родителям передал…
Жданов попытался скрыть интерес, но это плохо получилось, Рома просек:
- Ты тоже посмотреть хочешь?
Андрей незаметно сглотнул и кивнул, стараясь казаться поравнодушнее. Малиновский поставил диск в компьютер, и Андрей замер, глядя на экран – вернулось чувство, которое поселилось в душе в тот миг, когда малыш шевельнулся под его ладонью… Он не сразу услышал Романа.
- Палыч… скажи – я дебил, может быть? Слушай, я ж наверное, что-то почувствовать должен… а ничего… я вообще не воспринимаю вот это, - он указал на монитор, - я не чувствую, что это ребенок, мой ребенок, ты понимаешь?
Рома догадался взглянуть в лицо Жданов и поразился его выражению.
- Слушай, Палыч, может, это ты, извини, дебил, а не я?
- А? Что? – оторвался Андрей от созерцания, - а, Ромка, не бери в голову… Конечно, не сразу… потом все придет само.
- Ладно… - нахмурился Малиновский, - давай диск.
- Его же надо Пушкаревым завести!
- Ах, да… ладно, я пойду…

Засев в свой кабинет, Рома опять – в который уже раз за эти дни принялся разговаривать сам с собой: пожалуй, единственный способ хоть как-то привести в порядок мысли.
- Что мы имеем?
- Не так. Чего мы ждали?
- Чего я ждал? Конечно, я понимал, что Катя обижена. Нет, она, конечно, виновата. Но ведь и я – виноват. Но она не имела права тогда…
- С чего вдруг – не имела?
- Ладно… это я все уже давно обдумал: имела - не имела, не в этом дело.
- А в чем?
- Я не хочу без нее. Я не хочу ее потерять.
- Но?..
- Это все… Жданов… допустим, я верю, что у них ничего не было… но… он так к ней относится…
- Любит?..
- Очень похоже на то…
- Но она любит тебя!
- Да. В это я тоже верю… Я ведь хотел доказать, что у меня все не просто так – увезти в Питер, чтоб можно было начать сначала – без бабОчек, которые липнут, и без Жданова, который все равно опасен…. А все вышло не так… И беременность… я не чувствую ничего! Я хочу чувствовать - но ничего! А Жданов…
- Он так смотрел.
- Да… Он так смотрел! Может, это – его ребенок… и поэтому между ними есть какая-то связь?
- Ерунда. Просто он долго был рядом. Привык. И ты привыкнешь.
- Да. Я привыкну. Хотелось бы только – поскорее.
- Есть целый месяц.
- Конечно. Самое главное – я люблю ее. Я боялся – вдруг встретимся, и окажется, что ничего нет…
- Есть?
- Еще как! Только надо привыкнуть…
- Ты привыкнешь.
- Да… Скорей бы уж ее выписали…

Вечером Жданов отвез копию диска Пушкаревым; от ужина отказался – сказав, что у него еще встреча, а сам поехал в бар. Впервые за все это время.
Оказывается, он уже почти забыл вкус виски – поначалу даже показалось, что ему налили что-то не то, но вторая порция вернула все на свои места. После пятой серый мир постепенно начал обретать краски. После шестой очертанья предметов стали мягче, а бабОчка, старательно действовавшая на нервы весь вечер – не такой уж и противной.
После седьмой он решил, что для первого раза – хватит. Расплатился, навел резкость и, подхватив девицу, отправился с ней в гостиницу.
Тело, измученное многомесячным воздержанием, не подвело – дамочку он отымел по полной программе; та только попискивала под ним, да нахваливала. Раньше эти похвалы щекотали бы самолюбие, сейчас – не имели значения, важным было одно – освободить себя от ненужной любви, не дать организму возможности напоминать о ней желаниями, втоптать себя в дерьмо, а для этого – вернутся к прежнему образу жизни, когда было все равно – с кем, лишь бы оно было женского пола и обладало определенными стандартами красоты…
Под утро Жданов проснулся и тихо уехал к себе; стоя под душем, смывал с себя следы бурной ночи, но тело отзывалось приятной легкостью и расслабленностью; впервые за эти месяцы утренний душ не сопровождался «здоровым» возбуждением.
Еще бы голова не болела – совсем хорошо бы было.
Так и повелось – раза три-четыре в неделю. Ненавидя себя и проклиная за слабость. Но лучше так. Да и Рома слегка успокоился, обнаружив, что Жданов вернулся к прежней жизни.

За весь месяц Андрей так ни разу и не появился у Кати. Она пару раз ему звонила, но он отговаривался большим объемом работы – «я ведь теперь без помощницы, приходится все самому…». Они оба чувствовали недоговоренность, но никто не нарушил хрупкого равновесия.
Катя даже не стала спрашивать у Ромы – что случилось с Андреем. По большому счету, все правильно – он скинул с себя обузу и теперь может вздохнуть спокойно; с какой радости ему теперь волноваться за чужую женщину? Хорошо, что между ничего случилось… Жданов прав – им труднее было бы отвыкнуть друг от друга, если бы у них все было…

Однажды в больнице Малиновский столкнулся с Валерием Сергеевичем.
Пушкарев сначала прошел мимо, но потом вернулся, высверлив взглядом дырку на переносице Романа.
- Здравствуйте! – стараясь выдержать его взгляд, сказал Роман.
- Я-то здравствую… а вот ТЫ что тут делаешь?

- Навещал Катю…
- И зачем?
- Зачем навещают… - пожал плечами Малиновский.
- Катерина замужем… и ждет ребенка… а ты…
- А я хочу ее вернуть.
Пушкарев даже не сказал ничего, он только хватанул ртом воздух и закрутил головой в поисках сидения. Роман подхватил его под руку и подвел к диванчику.
- Та-а-а-к… - произнес Валерий Сергеевич, отерев пот со лба, - замечательно! Рассказывай!
- Что?
- Все. Может, хоть один человек из вашей троицы просветит меня… Вы за кого меня вообще принимаете? Я очень подозреваю, что Лена, жена моя, знает всю правду, а я… как сирота…
Малиновскому стало жаль Пушкарева. В самом деле – разве виноват человек, что у него такие взгляды на жизнь, правильные взгляды то на самом деле… Вот только – если бы не эти взгляды, не пришлось бы от него прятать правду, да и Кате не пришлось бы расписываться со Ждановым.
Рома был готов рассказать правду – не всю, конечно. То, что можно. Вот только – знать бы: что говорил ему Андрей.
- Валерий Сергеевич… Я люблю Катю. Катя любит меня.
- А почему все то же самое мне несколько месяцев назад рассказывал зятек мой ненаглядный?
- Это была ошибка.
- Хорошие у вас ошибки, у деток двухметровых! Хочу – встречаюсь, хочу – уезжаю! Хочу – женюсь, хочу – разженюсь! Хочу – ребенка заведу! А с ребенком то что? Мама, роди меня обратно? Вы чем думаете, а? – распалялся Пушкарев.
- Подождите, Валерий Сергеевич… Все очень непросто… Знаете пословицу – знал бы, где упасть, соломки бы подстелил! Вы даже не представляете себе – сколько раз я вспоминал ее!
- И что навспоминал? Что теперь то?
- Мы с Катей любим друг друга – теперь в этом нет никаких сомнений. Она разведется с Андреем, и мы тут же поженимся.
- Как у вас все просто! А ребенок?!
- Это мой ребенок! – выпалил Рома и вжал голову в плечи, готовясь к физической расправе.
- Что-о-о-о-о? – закричал Пушкарев так громко, что из палаты напротив выглянула испуганная женщина, а из палаты Кати – Елена Александровна.
Увидев сидящих мужчин, она всплеснула руками, и немедленно направилась к ним. Пушкарев и Рома заметили ее, и Рома решился сказать еще кое-что:
- Валерий Сергеевич, Вы всегда говорили, что я нравлюсь вам…
- Ну да, конечно… летчик!
- Валерий Сергеевич, я прошу у Вас руки Вашей дочери! Я знаю, что все неправильно, но еще не поздно, поверьте! Если у нас будет ваше родительское благословение… я… я думаю, что все будет хорошо…
Тут и Пушкарева-мама дошла до них:
- Рома? Валера?
- Здравствуйте, Елена Александровна! Я вот прошу у вас руки вашей дочери…
Елена метнула подозрительный взгляд на мужа.
- Я уже все знаю… Спасибо Роману – просветил…
- И… и…
- Я согласен!
- Что? Как? – удивилась Пушкарева.
- Я с уважением относился к Роману. И не ошибся – он единственный не побоялся сказать мне правду. А вы все… будто я зверь какой-то! Пошли, Роман Дмитрич, отсюда, нам, все-таки, есть о чем еще поговорить.
Малиновский кивнул и передал Елене Александровне пакет, который держал в руке:
- Отдайте это Кате, пожалуйста… и скажите ей… ну… вот как тут все было…

Ну и дура она. Любить - не жить.

Два петуха будную курицу до выкидыша довели.
И действительно, за что ВС все так боялись?
Будет здорово, Малина женится на Кате, а она ему неЖданчика. Вот где разрыв "сердца" в паховой области.

Рыжий
Ждуууууууууууууу продуууууууууууууу!

_________________
Пришли инопланетяне и съели мой мозг! Так что стучите, если я вас забыла.... в голову.
Это любовь несовместимая с жизнью...

Интересный вопрос )))
Наверное, это наш фанон ))


Лаааар.... так - слишком просто )))

Глава 39

- Зачем ты говорил с папой? Я тебя об этом просила?
- Как это – зачем? Сколько можно скрывать все от него? Я не хочу, чтоб…
- Ш-ш-ш-ш… - Катя накрыла ладонью его рот, - подожди…
Она взяла с тумбочки блокнот, ручку и быстро написала на листочке: «Я не хочу обсуждать это в присутствии посторонних. Давай выйдем в коридор».
- Тебе же нельзя ходить?
- Меня через три дня выпишут.
- Кать…
- Погоди…
- Рома… Сказанного уже не вернуть… Но мне не хотелось бы, чтоб в будущем ты решал такие вопросы самостоятельно…
- Катя. Я буду решать такие вопросы самостоятельно! На том простом основании, что я – мужчина!
- Я счастлива, что ты знаком с классикой советского кинематографа. Но, хоть я и Катя, ты – не Гоша, он же – Жора и так далее. Поэтому ни один вопрос без моего участия решаться не будет! Слышишь – ни один!
- Катя… - Малиновский мягко взял взвинченную женщину за руку, - Катя, ну, что тебя так расстроило? Все равно нужно было когда-то рассказать родителям… Почему не сейчас? Я не хочу, чтоб Жданов продолжал считаться твоим мужем. Прости, но мне это неприятно…
- Ты все время думаешь о своих приятно-неприятно! – вспылила Катя, но тут же взяла себя в руки, - Прости.
Она задумалась. Вспомнила Андрея, который говорил о том, что прежде всего нужно думать о ребенке, а не о «хочу-не хочу» и который своими руками устроил неприятности прежде всего себе – оградив, хотя бы частично, от них Катю. И, вместе с тем, она могла понять Ромку… отчаянно цепляющегося за любую возможность отодвинуть Жданова. Самого опасного соперника. Настолько опасного, что он и сам себе не мог представить – дело ведь совсем не в том, был брак фиктивным или не был, а в том, что в эти месяцы возникло нечто, чего не было раньше… И о потере этого Катя всегда будет сожалеть…
- Катя… - вырвал ее из задумчивости голос Романа.
- Да… Извини, задумалась…
- Ты не хочешь жить со мной? Хочешь остаться с ним? Я правильно понял?
- Нет! Не правильно! Но прекрасно знаешь о ребенке… что… - она собралась с силами и выпалила, - что, если это – ЕГО ребенок?
Малиновский чуть побледнел, но выдержал удар:
- Это не страшно, Кать. Я думал об этом… В конце концов, многие женятся на женщинах с ребенком… А у нас есть шанс, что он – мой…
- Когда у женщины уже есть ребенок, это совсем другое дело! Ты сказал папе, что ребенок – твой! Что, если это будет носатый брюнет?
Рома побледнел еще больше:
- Ничего страшного, Кать… У тебя – карие глаза… Значит, в твоем роду могли быть брюнеты… В крайнем случае, я скажу, что ребенок – копия моего дедушки по материнской линии…
- Да… И у этого дедушки есть еще один внук по имени Андрюша…
- Ты нарочно меня добиваешь?
- Я не уверена в тебе, Рома. Я не уверена в том, что никогда не услышу упреков…
- А в нем – уверена?
- В ком?
Малиновский сказал – как выплюнул:
- В Жданове!
- Вот видишь… Зная абсолютно точно, что нас с ним связывает только формальная печать в паспорте, ты не можешь не ревновать… Что будет, если?..
- Только формальная печать, Кать? Ты уверена в этом? Ты уверена, что больше ничего?
- Того, на что ты постоянно намекаешь – не было!
- Я не на это намекаю! И даже не на твою фамилию! А вот на это! – Рома поднял ее руку к ее лицу. На безымянном пальце сверкнуло колечко, - Ты до сих пор его носишь… Значит, оно тебе чем-то дорого!
Катя вырвала руку, инстинктивно спрятав ее за спину.
Она не смогла ничего ответить на обвинение. Роман был прав. Оно было ей дорого. Знать бы только – чем…

Малиновский ушел в растрепанных чувствах, Катя осталась стоять у окна. Весна бурно вторгалась в жизнь, осыпая деревья набухшими почками – точь в точь, как набухал ее живот: за месяц он стал заметным… нужно будет сразу обновить гардероб… и еще нужно решиться на важный поступок – нельзя, нельзя больше тянуть с этим. Она все время плыла по течению, даже не пыталась самостоятельно влиять на ситуацию: сначала решения принимал Андрей, теперь ответственность на себя брал Рома… Вот только предлагаемые Ромой решения совсем не нравились… Катя не верила в то, что Малиновский способен простить ей Андрея. И Катя не хотела, чтоб ее судьбой и судьбой ее ребенка распоряжались другие.
Нет уж!
Она сходила в палату за телефоном и, найдя укромный уголок, набрала знакомый номер.
- Андрей… привет…
- Здравствуй… Катенька... - Жданов будто запнулся на ее имени, но тут же поправился, и его голос зазвучал ровно, почти равнодушно, - Как ты себя чувствуешь? Какие-то проблемы?
- Все нормально. Проблем нет… Ты… ты… не мог бы приехать ко мне?
- Зачем?
- Поговорить.
- Не знаю… не уверен…
- Андрей, это важно. Очень.
- Не сегодня – точно.
- Хорошо… завтра… я ОЧЕНЬ тебя прошу. Очень.
- Я попробую. Обещать не буду. Перезвоню утром. Пока.

Он даже не стал дожидаться – когда попрощается она, просто отключился. Катя смотрела на экранчик с его фотографией – любимой фотографией. Он тут ТАК улыбался – ей и только ей, а глаза его светились любовью. Кто виноват, что любовь разрушена? Кто виноват, что разрушена ее жизнь? Не Рома и, конечно же, не Андрей. Она сама. И она не имеет права продолжать портить жизнь окружающим.

Жданов, отключившись, посмотрел на экранчик телефона.
Катя…
Если бы только знала, девочка моя, на каких крыльях я готов лететь к тебе… Вот только – не могу. Никак не могу. Я не должен.

- Ой, девочки! – схватившись ладонями за щеки, рассказывала Шурочка Женсовету, - что я слышала! Оказывается, у Кати с АндреПалычем – фиктивный брак! Настоящий отец ребенка – Малиновский, и из больницы он Катю заберет к себе! Он даже с Катиным отцом уже поговорил!
- А ты откуда знаешь? – насторожилась Амура.
- Они со Ждановым сегодня разговаривали, а дверь не закрыли! Роман Дмитрич как раз говорил, что Пушкарев уже в курсе и не возражает против переезда Кати.

Ближе к концу дня к Жданову зашла Амура:
- Андрей…
- Да, Амура? – удивленно посмотрел на нее президент. Она назвала его на «ты» или это только почудилось?
- Андрей… как ты смотришь на то, чтобы встретиться вечером?
Жданов с интересом осмотрел девушку с ног до головы. А почему бы и нет? Не все ли равно?
- Хорошо… Мне за тобой заехать или сразу где-нибудь встретимся?
- Думаю, лучше встретиться…
Андрей назвал бар, Амура не возражала.

Жданов огляделся у входа – девушки еще не было. Он пожал плечами и двинулся внутрь.
- Тут, - сказал он швейцару, - возможно, меня будет дамочка спрашивать, мулаточка такая… аппетитная… так я тут.
Он сунул в подставленную ладонь купюру и прошел.
Амура опоздала всего лишь минут на двадцать пять – впрочем, ему было все равно: хоть и на два часа. Его с некоторых пор перестали интересовать женщины.

- Привет! – широко улыбнулась Амура, подойдя к столику.
- Привет! – отозвался Андрей, скользнув по ней взглядом. Грудь нараспашку, словом, ничего новенького, - Садись, что пить будешь?
- Текилу, если можно…
- Да хоть портвейн! – Жданов щелчком подозвал официанта и сделал заказ. Его собственная бутылка виски была опустошена на треть.
- Ну что, Амура, выпьем? – приподнял Андрей стаканчик и заглотил его содержимое, не дожидаясь ответа девушки. Та недоумевала: что произошло со Ждановым? Он совсем не такой, как на работе – но это понятно, но он ничем не напоминает и того ловеласа, которым был всем знаком прежде! Он не улыбался, не пытался обольщать, да и вообще – на девушку, сидевшую рядом с ним, обращал внимания меньше, чем на бутылку виски.
- Жданов, да что такое?! – воскликнула Амура после того, как он молча отправил себе в рот третью порцию.
- Что? - удивленно перевел на нее глаза Андрей, - что такое?
- Я не знаю… - Амура действительно не знала: как вести себя с таким мужчиной.
- Если ты хочешь потанцевать – извини, я не в настроении.
- А поговорить?
Жданов посмотрел на нее так, будто только что увидел и состроил изумленную гримаску:
- А ты хочешь поговорить? Обычно девушкам от меня нужно совсем другое… Ну, слушаю…
- Андрей… я понимаю, что тогда ты был на меня обижен… понимаешь, я…
Он положил ладонь на ее руку:
- Не нужно. Все в прошлом – не будем ворошить.
- Я тебе больше не нравлюсь?! – напрямик спросила Амура.
- Почему же? Нравишься… Только кое-что изменилось… - он снова налил себе и выпил. Оставалось уже меньше полбутылки.
- Значит… у нас с тобой больше ничего не может быть?..
Андрей пожал плечами:
- Не могу ответить на этот вопрос… просто не знаю…
- Ты много пьешь…
- Есть такое… но не каждый день. Просто я очень устаю – трудно без Кати… - он произнес ее имя и испугался, поэтому поспешил употребить еще.
- Может, столько – не стоит?
- Возможно. Может, поедем отсюда? – пристально посмотрел он в глаза девушке.
- Давай… поедем…

Вопреки обыкновению, он привез Амуру домой. Почему-то в гостиницу с ней было неудобно.
Чуть пошатываясь, Жданов приготовил напитки, поставил на стол и плюхнулся на диванчик – однако, как только он потянулся к стакану, Амура мягко отвела его руку в сторону и слегка прижалась к его торсу.
Андрей не отстранился, наоборот, с интересом скосил глаза в волнующий вырез.
То есть – он должен был бы быть волнующим, но на него производил впечатления не больше, чем фикус в его президентском кабинете. Однако, чуть вздохнув, как перед тяжелой и неприятной работой, он положил ладонь на грудь девушки и слегка сжал.
Он почувствовал, как ее дыхание чуть ускорилось, а сердце забилось чуть быстрее.
Она потянулась к его губам.
Он ответил – безупречным голливудским поцелуем.
Руки Амуры обвили его шею.
Он не чувствовал ничего. Абсолютно. Незачем было и начинать.
Аккуратно отстранив девушку, Жданов точным движением подхватил стакан.

… и немедленно выпил.

- Андрей!
- Прости… - чуть заплетающимся языком пробормотал он, - ты не виновата… Дело не в тебе…
Он снова потянулся за бутылкой, но Амура не дала этого сделать:
- Жданов… погоди… - она уже не на шутку испугалась: то, что она имела возможность сегодня видеть не вписывалось ни в какие рамки… это был не любимец женщин Андрей Жданов, а некая надломленная субстанция – не живущая, а влачащая дни.
- Андрей… - она взяла его за руку.
- Амура… дай выпить… не забирай...
- Расскажи…
Жданов помотал головой, пьяно усмехнулся.
- Зачем тебе это? Знаешь, я думал – может, хоть с тобой получится… Но нет! – Андрей истерично расхохотался, сквозь хохот выкрикивая, - ты теперь можешь всему вашему Женсовету рассказать, что Андрюша Жданов – импотент!
Тут он прервал смех и затравленно посмотрел на девушку:
- А почему ты не смеешься? Разве это не смешно? А? Главный бабник Москвы не в состоянии никого трахнуть!
- Перестань! – крикнула Амура.
Он перестал. Протер ладонями лицо.
- Прости… Все так глупо… Прости… я просто очень пьян… - исподлобья посмотрел ей в глаза: верит, нет?
Вздохнул глубоко, со всхлипом, притянул ее к себе, зашептал жарко, с надеждой:
- Амур, милая моя, я же помню твои ласковые руки… твой горячий язычок… может, с тобой получится?.. а?.. может, разбудишь? – он схватил ее руку и положил себе на пах, - попробуй, а? Что хочешь для тебя сделаю, избавь только от этого… Мне страшно, Амур… Я будто умер, я ничего не хочу, ничего… как робот… я бы плюнул и на ЗимаЛетто, но мне перед всеми вами стыдно; так стыдно, Амур! Но у меня в душе ничего не осталось… для себя, Амур, ничего не осталось, я умер… мне страшно…
Он уже не замечал, что плакал, положив голову на плечо девушки, а она по-матерински оглаживала ему спину, приговаривая:
- Ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш… успокойся… все будет хорошо, слышишь?.. вот увидишь – все будет хорошо…
Он остановился. Отстранился. Откинулся на спинку дивана, протер лицо пальцами. Глухо заговорил:
- Это началось не сразу… Сначала – наоборот. Потом все стало противно и спиртного стало нужно больше. Потом и оно не помогало. В первый раз, когда я понял, что не хочу… я притворился очень пьяным… Во второй – просто уехал один без объяснения причин… Почему я тебе это говорю? Наверное, тебе говорить – опасно. Женсовет… Ты им расскажешь… Впрочем, меня даже это не волнует… странно, да?
- Ты ее любишь? – перебила его Амура.
- Что? – воззрился он на девушку.
- Ты Катю любишь?
- Да! – с мукой в голосе воскликнул Андрей, - Да, я люблю Катю! И ничего не могу с этим поделать! Я люблю Катю, а Катя любит Рому. А Рома любит Катю. И все, мне тут нет места! Они поссорились из-за меня… А потом я предложил Кате фиктивный брак, чтоб не было проблем с беременностью. Я тогда еще не понял, что полюбил, иначе бежал бы от нее… А когда понял – было поздно. Рома вернулся и я, как обещал, ушел в сторону… Он взял с меня слово, что я не буду искать с ней встреч. И в больницу к ней не пойду… а она сегодня звонила и очень просила приехать… Я не знаю – что делать… Я не могу больше влезать в их отношения… Но я и… сама видела – для себя тоже ничего не могу… Не знаю – как быть… не знаю…
- Андрей… послушай… наверняка… с ней ты бы смог.
- Да. Думаю – да… Меня от одного ее голоса в дрожь бросает… Сумасшествие какое-то! – Жданов ожесточенно тер лицо, будто намеревался проделать на нем дырку, - слушай, погадай мне, а?
- Зачем? Чего ты хочешь?
- Не знаю… определенности какой-нибудь… Если мне не суждено быть с Катей… вернусь к Лейле.
- Почему к ней? - удивилась Амура.
Андрей помолчал, махнул рукой:
- А, все равно тебе кучу всего уже рассказал… С Лейлой все не так просто было… У нее тетушка – вроде колдуньи… ну, травница… Они меня, как младенца, приворотным зельем опоили…
- О, господи!
А однажды случайно вышел сбой… И, пока я в здравом уме был, я узнал правду – случайно тоже. Лейла с тетушкой любила по телефону болтать, и я однажды пришел не совсем для них вовремя…
- Черт! Жданов, но зачем же тебе к ней возвращаться?
- Как зачем? Пусть снова даст мне это зелье! Я, по крайней мере, буду чувствовать себя счастливым человеком!
- Нет. Так нельзя.
- А так, - указал Андрей подбородком на бутылку, - можно? Лучше уж зелье…

Глава 40

Амура погадала, да ничего толкового не нагадала, по любому выходило только одно – судьбу свою Жданов должен был делать сам. Были в раскладе и женщины, были и мужчины, неизменным оставался только хозяин судьбы.
Но гадание было уже на следующий день.
Ночевать же Амура осталась у Андрея. Они долго разговаривали, а потом разлеглись спать по разным комнатам. Наутро Жданов стыдился себя вчерашнего, но девушка как-то очень мягко его успокоила, и получилось совсем не страшно – будто бы вечер был запланированным… сеансом у психотерапевта.

Утром Андрей позвонил Кате, извинился, спросил – не может ли она по телефону, потому что… словом… насколько разговор не телефонный.
А разговор оказался вполне телефонным: Катя всего лишь попросила помочь ей найти не слишком дорогую однокомнатную квартирку – хорошо бы поблизости (насколько это возможно) от ЗимаЛетто.
Да, она собирается жить одна.
Нет, о разводе сейчас не может быть и речи – это слишком нервная процедура в их положении. Конечно, если Андрею нужна свобода… Ну, а если – не к спеху, то она хотела бы погодить. Только она считает своим долгом сообщить, что фиктивный штамп в паспорте не налагает на него никаких обязательств. Он свободен абсолютно.
Впрочем, как и прежде.
Как с Ромой? Вроде, все нормально, а почему он спрашивает? Ах, квартира! Она просто не думает, что сразу, с бухты-барахты имеет смысл им с Ромой жить вместе – ведь женитьба не планировалась, а брак «по залету» всегда был ей неприятен.
Нет-нет, с Андреем все по-другому, ну, он же понимает. Именно благодаря ему, она и может сейчас более свободно распоряжаться собой. Она ему очень благодарна. Очень-очень.
И грустное «Целую» на прощанье.

А после этого звонка пришла Амура с картами.
И потом он, стоя у громадного окна, долго-долго размышлял – что же хотели сказать ему карты? Точнее – какой выбор он должен сделать: добиваться любви Катерины или постараться ее забыть?

На квартиру Малиновский отреагировал нервно – непонятно чего больше было в его нервности: того ли, что Катерина желает жить самостоятельно, или того, что новое жилье нашел Жданов.
Валерий Сергеевич пытался высказать свою точку зрения на этот вопрос, но Катя очень твердо сообщила, что отныне вопросы, касающиеся своей жизни, она будет решать сама, а вот ругаться не стоит – если, конечно, он хочет, чтоб его внук (или внучка) все-таки сумел появиться на свет. А проблем у Кати хватает и без папиных истерик.

Таким образом, в конце апреля, на исходе пятого месяца беременности, Катя, согласно своей воле, оказалась одна в уютной однокомнатной квартирке.
Рома привез ее туда, а сам отправился по магазинам, чтоб наполнить холодильник необходимыми продуктами.

Пока Ромка ездил, Катя позвонила Жданову и поблагодарила его за совершенно замечательную квартирку:
- Андрюш… может быть, ты все-таки приедешь? Ну… что-то вроде новоселья? И вообще…
- Кать, правда, не могу…
- Ты что, прячешься, что ли? Так ведь я завтра на работу выйду…
- Вот и увидимся! Кать, прости, мне сейчас из Киева звонить должны, еще документы посмотреть нужно.
- Ладно. Извини.

Малиновский вернулся и, напевая что-то себе под нос, перегружал продукты в холодильник. Кате очень хотелось спросить: что он наговорил Андрею?.. Почему Жданов так упорно избегает ее? Катя не верила, что вся та нежность и забота, которую щедро изливал на нее муж, в одночасье могла куда-то испариться… Так не бывает!!
Но, глядя на воодушевленного Ромку, который, наконец, перестал дуться, она решила не портить настроение ни ему, ни себе.
- Кать, - обернулся к ней Роман, - мы ужинать будем дома или сходим куда-нибудь?
- Не знаю… мы еще не обедали… а ты уже об ужине… - сбивчиво ответила Катя.
Рома медленно опустил пакет на пол и шагнул к ней.
- Смею ли я надеяться, - голос сорвался на сип, мужчина прокашлялся, не сводя глаз с замершей у стены женщины, - что под обедом мы понимаем одно?
- Ромка…
- Кать… - он обнял ее так, что, казалось, кости сейчас превратятся в костный порошок, - Кать… я так соскучился… ты не представляешь…
- Представляю… - отыскивая его губы, прошептала она.

- А-а-абновим коечку! И-и-испробуем на прочность… – бормотал Рома всякие глупости, не в силах оторваться от Кати, - Господи, ка-а-ак хорошо с тобой… Бо-о-оже!
- Замолчи! – нетерпеливо шевельнулась в его объятиях Катя, - сколько можно болтать… хочу…тебя…
- Дык ить… вота я… - он двинул бедрами, проникая глубже, - неужели я за это время настолько уменьшился, а?
- Дурак…
- Еще какой!
Движения стали быстрее, дыхание – чаще, слова застревали в горле, становясь хриплыми стонами, переходя едва ли не в ультразвук; и так – до тех пор, пока оба не распластались рядышком на большой кровати: будучи не в силах не то, что говорить – шевелиться.

Отдышавшись, Рома повернулся на бок, скользя взглядом по обнаженному телу Кати:
- Скажи… ты хочешь жить самостоятельно потому, что не хочешь жить со мной?
- Я хочу жить самостоятельно потому, что… не знаю, Ромка… просто хочу немножко хотя бы… вечно кто-то пытается за меня решать, отвечать, воспитывать, опекать… так хочется самой… ты не обиделся?
- Нет… - видя, что ее взгляд недоверчив, подтвердил, - нет, Кать, правда… я просто думал… ну… что я уже тебе совсем не нужен…
- Глу-у-упый!
- Угу! Еще какой! Каа-а-ать…
- М-м-м?
- А если еще разик, а? А потом в ресторан поедем – надо же отметить все наши события, да?

Утром, по дороге на работу, Рома как бы невзначай бросил:
- Кать, я думаю, тебе не стоит больше сидеть в каморке… - предвидя ее возможное возмущение, предварил его, - тебе нужен свежий воздух, а там даже форточки нет!
Что ж… резонно… Даже и не подкопаешься…
- Ладно… - спокойно ответила Катя.
Осторожничая, Малиновский продолжил:
- Ты извини, но я уже распорядился на этот счет… кабинет подготовлен… компьютер уже там, а папки без тебя не стали переносить…
- Спасибо хоть на этом, - пробурчала Катя.
- Да, Жданов сказал, что уж лучше ты сама…
Опять Жданов. Вот почему он понял, что нельзя папки без ее присутствия носить, а Рома – не догадался?

У ресепшена Катю, конечно, задержали. Чувствуя себя полной дурой, она отбилась от Женсовета, умудрившись почти ничего им не сказать – кроме кратких сведений о самочувствии.
В президентский кабинет она попала почти автоматически – ноги сами привели, что называется.
Андрей сидел за столом, читая какой-то документ.
Ему не нужно было поднимать голову, чтоб узнать – кто вошел. Он ее чувствовал на расстоянии – скорее всего, она еще в лифте ехала, а он – уже знал.
- Здравствуй, Катя…
- Здравствуй, Андрей…
Он изменился. Не в лучшую сторону.
Осунулся, под глазами мешки. Выбрит плохо. Только сияние глаз – то же.
Любит… Все еще любит…
Одновременно и успокоение, и горечь.
- Я за папками…
- Конечно, Кать… только ты не носи сама – я вызову рабочих.
Даже не предложил свою помощь.
Опомнись! – одернула сама себя.

Дверь отворилась, заглянула Амура:
- Андрей, ты уже посмотрел…
Жданов кивнул в сторону Кати, Буйо растерянно осеклась.
- Катя?.. – и, вновь повернувшись к Андрею, - я позже зайду…

- Амура? – вопросительно посмотрела Катя на мужа.
- Она теперь снова мой секретарь. Шурочка отпросилась обратно к Малиновскому, вот и…
- Ясно… - не стала выяснять подробности Катерина, в конце концов – не ее дело.

Она скрылась в каморке, а через несколько минут там же появился Андрей. Он подошел к ней совсем близко и взял за руку. Чуть подержал, поглаживая пальчики, наткнулся на обручальное кольцо.
- Ты его не сняла? – слегка удивился он.

- Оно не снимается… - покраснела.
- Дай-ка, - он осторожно взялся за кольцо, и оно тут же снялось. Жданов улыбнулся, - ну, вот…
Отдал ей колечко со словами:
- Освобождаю тебя…
И протянул свою руку, выжидательно глядя на нее. Дрожащими пальцами она стащила его кольцо и, возвращая, тихо повторила те же слова:
- Освобождаю тебя…
- Спасибо… - он вздохнул будто бы с облегчением, - извини, если что-то было не так…
- Все так… Спасибо тебе…
- Все нормально…
Андрей вышел из каморки, Катя продолжала держать колечко в кулаке. Потом медленно опустила его в карман.
Вот и все… А чего ты хотела? Двух мужей не бывает…
Она любила Ромку, - ну, конечно! А Андрей? Что она чувствовала к нему?
И почему так неприятна была неожиданная встреча с Амурой?

* * *

Прошла неделя.
Катя жила самостоятельно – как бы: потому что Малиновский почти всегда был с ней.
Однажды Катя сказала, что ей надо к родителям - одной.
Рома недовольно отпустил.
Он звонил каждый час – то на мобильный, то на домашний. В девять Катя сказала ,что выезжает, но, как водится, заболталась с мамой.
Около десяти она уже ехала, звонок Романа застал ее в такси.
- Еду уже! – коротко ответила Катя.
Из дома она сразу отзвонилась Роману – как и обещала: но тот не брал трубку. Недоуменно хмыкнув, Катя отправилась в душ, а потом – в постель.
Мерзкий дверной звонок выдернул ее из сна.
- Господи, кого там черти несут в полночь! – ворча, направилась она к дверям.

- Кать, это я, Рома…
- Ромка, ну, мы ж договорились, что ты сегодня у себя ночуешь… - сказала ему сквозь дверь, поворачивая ключ в непослушном замке.

В лицо пахнуло свежим цветочным ароматом.
- Кать… - выглядывая из-за огромного букета роз, проговорил Рома, - выходи за меня замуж!
- О, господи, Малиновский! – рассмеялась Катерина, - у тебя все не как у людей! Заходи.
- Нет, ты сначала скажи – согласна или не согласна?
- Согласна, конечно, что за странные вопросы?
- Я не хочу больше… - Рома вручил ей букет.
Катя отступила, давая ему путь, но Рома, сказав: «Подожди, мне нужно в машине кое-что взять!» скрылся в лифте.
- Хм… странно…
Пока она готовила для цветов вазу, Малиновский появился снова, тяжело пыхтя, он втащил в квартиру два огромных чемодана.
- Это что? – удивленно спросила Катя.
- Тут мои вещи – пара рубашечек там… зубная щетка… бритва…
- А-а-а-а…
- Я не хочу больше мучиться вечерами, представляя тебя в объятиях другого! Фиг! – он сложил кукиш, направляя его куда-то в сторону входных дверей, - Я хочу всегда твердо знать: где моя жена. Вот. И жить мы будем вместе, мне твоя свобода поперек горла стоит!
Катя не успела ничего ответить, потому что Роман подошел к ней вплотную, обнял и крепко поцеловал – до головокружения.
- И еще… Екатерина Малиновская – это как раз то, что тебе подходит больше всего…
- Почему?..
- Потому что ты – моя сладенькая ягодка… Самая сладенькая… И лекарство от всех болезней… Люблю тебя!
- Люблю…

=====================================

Конец первой части

ВЕРНЫЕ ДРУЗЬЯ, часть вторая

Рейтинг: R
Пейринг: Рома/Катя/Палыч
Герои: Катя, Рома, Андрей и другие
«Говорят, что некрасиво, некрасиво, некрасиво
отбивать девчонок у друзей своих.
Это так, но ты с Алешкой несчастлива, несчастлива,
а судьба связала крепко нас троих…»

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
будут пакости, страсти-мордасти, измены, коварство, приворотные зелья, козни, интриги и т.п.
Lime , а может, и Lemon
RST/UST - это уж в обязательном порядке!!! а как же!!

Да все нормульненько, я уже поняла, что у тебя просто не бывает

Фик - Такой щекотунчик нервов. Обычно я наперед знаю, что будет. Предполагать что либо у тебя, не бурусь.

Рыжий
ждуууууууууууу продууууууууууууу!

_________________
Пришли инопланетяне и съели мой мозг! Так что стучите, если я вас забыла.... в голову.
Это любовь несовместимая с жизнью...

И правильно делаешь )))
Открою маленький секрет - когда я писала "Друзей", то внимательно читала комменты и сразу отвергала те варианты развития сюжета, которые народ предполагал. Да, это, конечно, заставляло думать так, что моск вскипал - поскольку общий план у меня, все-таки, имелся и надо было в него вписываться, не отступая, при этом, от логики, но зато получилось довольно нетривиально ))) Ну и - это все существенно увеличивало объем и добавляло трабблов )))