Глава 6/30
Примерно через час после того, как Жданов вернулся, к нему зашла Маша.
- Андрей Палыч, - поинтересовалась она, - а-а-а-а… Вы не знаете – куда Лялька подевалась?
- Я ее домой отпустил.
- Да? А она что, заболела?
- Нет… так, неважно себя чувствовала… Завтра, скорее всего, будет.
Маша получила ответ на свой вопрос, но продолжала стоять в дверях. Ее буйное воображение тут же дорисовало недосказанное – поскольку, когда Женсовет вернулся с обеда, не было ни Жданова, ни его секретарши… а потом секретарша так и не появилась… а у Жданова какое-то подозрительно довольное лицо…
Ну, какие тут можно сделать выводы?
Самые, что ни на есть, однозначные.
Они уехали вместе, ехали к ней… И Жданов так… хм… залюбил девочку, что она и шевельнуться была не в состоянии… вот поэтому он и разрешил ей не появляться в офисе… а еще потому, что, скорее всего, ее цветущий после секса вид мог бы привлечь слишком много внимания – ведь у них сегодня это было наверняка в первый раз.
А может – у нее это было вообще в первый раз: тогда еще понятнее – почему она дома осталась…
- Маша, Вы еще что-то хотели узнать?
- Н-н-нет… - Тропинкина поглядела на Андрея слишком уж странно…
Жаль только, тогда он не придал этому значения.
А Маша немедленно сообщила о своих догадках Женсовету, а потом – Катерине.
И еще она позвонила Ляльке.
Та очень хорошо скрывала настроение – вот Маше и послышалось, что она радостная.
По дороге домой Андрей купил огромный букет – ему безумно хотелось забаловать сегодня Катерину, заласкать, окутать своей любовью… Он чувствовал, что никак не может высказать всю ту огромную любовь, которую испытывал, что ему не хватает слов, что он слишком не романтичен – и даже придумать ничего не может… ничего, кроме банальных цветов…
Все, что приходило на ум, казалось глупым, странным, а своего желания он даже стеснялся – может, она устает… а тут он – здрасьте, любимая женушка, пожалте в постель, ваш драгоценный муж явился с работы.
Но что делать с необуздываемым желанием, если оно появляется в тот самый миг, когда он видит Катерину… и не только видит… думает о ней, вспоминает… каждое слово и поворот головы, прищур глаз, улыбку… выражение лица в разные моменты и при разных настроениях… голос… то звонкий, то хриплый полушепот, появляющийся в страсти, и от которого он впадает в настоящее безумие.
Безумие – вот что.
Безумие, что их жизни могли не соединиться… вот так и работали бы бок об бок, ничего не понимая, никого по настоящему не любя…
Но нет, конечно, все равно их бы захватило однажды – недаром влечение было уже давно…
- Катенька! – ринулся с порога к ней и затормозил от непонятного, но неприятного взгляда; отчужденного и холодноватого.
- Цветы? – изогнулась в изумлении ее бровь, - с чего бы? Праздника, вроде, нет…
- Да нет… просто так… - забормотал он и вдруг отчаянно струсил, струсил от того, что произошло что-то… неприятное… а он – не готов к этому. И осознал еще – насколько он зависим от нее, как беззащитен перед ее настроением; более беззащитен, чем Светка – ведь та, по крайней мере, может не бояться, что ее бросят.
- Просто так? – излом брови стал страдальческим, а голос наполнился ехидством, - неужели?
- Кать… - проговорил тихо, почти шепотом, ощущая немалую тяжесть цветов и видя свое дурацкое отражение в зеркале, - Кать? Что? Случилось что-то?
Она не ответила.
Андрей видел, что она силится выдавить улыбку – только получается плохо.
- Да что ж такое? – отбросив букет, он обнял Катю и почувствовал – как дрожит она всем телом, только что зубы еще не стучат.
Он не на шутку испугался.
- Кать, Катя! – а сам прижимал ее к себе все сильнее, стесняясь того, что и в этой ситуации его собственное тело слушается только себя, слишком явственно выдавая потаенные желания.
Катя всхлипнула, он чуть отстранился, пытаясь поймать ее взгляд, это не удавалось – она прятала от него глаза.
- Катюша! – прошептал он отчаянно, - ну, родная моя, что случилось?
Она все так же молча высвободилась из его рук и ушла на кухню; он, конечно, отправился следом.
- Катя… ты так и не скажешь? Что происходит вообще, а?
- А сам? Ты сам ничего не хочешь сказать?
- Я? – тут его осенило, - Скажи-ка Катенька… а не Машеньке ли Тропинкиной я обязан столь прелестным твоим поведением?
Катя снова всхлипнула, давая тем самым повод мужу понять, что так оно и есть.
И тут Жданов расхохотался.
Катерина подняла на него изумленные глаза с мокрыми ресничками – а Андрей хохотал так, что уже не мог спокойно стоять; корчась, он ухватился за стол, склонился ниже, одной рукой обнимая себя за живот – словно удерживал его от того, чтоб он не лопнул; сгибаясь еще, уже почти касался лбом столешницы; наконец, просто свалился на пол.
Еще немного и он бы начал подрыгивать ногами, как это делают клоуны, но Катя, испугавшись столь странной реакции, присела рядом с ним на корточки и принялась тормошить за плечо:
- Андрей… Андрей, что такое? Что случилось?
А он вместо ответа сгреб жену и повалил ее на себя, крепко придерживая – чтоб не убежала. И перестал смеяться.
- Я завтра же уволю Тропинкину, - доверительно сказал он, - разрушительная сила этой прелестной во всех отношениях дамочки равна водородной бомбе. Возможно, не одной!
Ах, так? Он решил таким образом отреагировать на сплетню? У Марии язык без костей, а вместо извилин – телеграфные провода, но дыма без огня не бывает!
Как ни крути – не бывает дыма без огня, это знают все!
Катя недовольно заворочалась в руках Андрея, пытаясь освободиться, но не тут то было – он перевернулся, не выпуская ее из рук, и пригвоздил к полу.
- Пусти! – полузадушенно пискнула Катя, - мне даже дышать нечем!
Он кивнул, приподнимая торс – от этого вся тяжесть сместилась на бедра, и Катя почувствовала, как наливается желанием его плоть.
- Ты безумец! – воскликнула Катя.
- Заметь – я с этим не спорю! – улыбнулся Жданов, - рядом с тобой я действительно теряю голову! Впрочем… ты такая умница, что твоей нам хватит одной на двоих, правда?
В его голосе послышались какие-то жесткие нотки, глаза стали сердитыми.
- Ты о чем?
- Так что тебе там наболтала наша мадам сплетница?
Он хочет все узнать от нее… чтобы потом знать – как выкрутится…
Жданов будто услышал ее мысли:
- Не волнуйся, я все расскажу тебе сам. Я и так собирался это сделать, только – чуть позже…. Вижу – меня опередили…
Гнусная тоска обернула сердце колючими ладонями, боль плеснулась слезами; Катя с вызовом заглянула в его глаза, клокочущие гневом:
- А ты надеялся скрыть… Конечно… жена как полная дура…
- Почему – как? - он снова едва не засмеялся, - жена в данной ситуации дура и есть! прости, ради Бога, но это ты сама сказала!
- Пусти меня! – заворочалась Катя.
- Ни за что!
- Пусти, мне неудобно и твердо!
- Хорошо, но с условием, - он неосознанно слегка терся о нее низом живота, отчего глаза уже начали затуманиваться.
- С каким?
- Мы переберемся в комнату и продолжим разговор… в той же позе…
- Нет!
- Значит, лежим здесь…
- Ладно… - пробурчала Катя, - я согласна…
Чтобы жена не передумала, Жданов подхватил ее на руки и в комнате бережно опустил на ковер.
- Кать… теперь рассказывай…
- Ты так спрашиваешь, будто я в чем-то виновата! – возмутилась Катя.
- Конечно! И я буду тебя наказывать, ты еще не поняла разве? – приподнявшись, Андрей быстро расстегнул верхние пуговицы ее халатика и раскинул полы в стороны, - ах, какая непослушная у меня жена… я вообще не понял – почему ты еще одета?
Катя не хотела – умом не хотела – сейчас близости; слишком хорошо знала себя и его, осознавала, что еще немного – и они перейдут ту грань, за которой она уже не будет вспоминать об его измене, и там будут существовать в реальности только тела, руки, обжигающие поцелуи и волнующие касания.
Нет… не сейчас! Она должна узнать все, иначе он…
Андрей неотрывно следил за ее лицом и глазами: как она то хмурилась, то морщилась, то оценивающе оглядывала его лицо и вдруг замирала взглядом на его губах, тогда и ее ротик приоткрывался, будто просил поцелуя, но тут же бровки снова скорбно сдвигались, губы сжимались в узкую ехидную полоску, а глаза убегали рассматривать что-то за его спиной.
- А я знаю! – со смешком произнес Андрей, вдруг осененный приступом телепатии, - я знаю о чем ты сейчас думаешь?
- Да ну?.. – скривилась в усмешке Катя.
- Ага! Ты думаешь: ну вот, еще немножко, и я не выдержу, потому что дико хочу этого мерзкого совратителя, но ведь, если я ему сдамся, то он будет считать, что может изменять мне всегда, а я…
Катя ладошкой закрыла ему рот, расползающийся в улыбке и отрицательно завертела головой, но хохочущие искорки в ее глазах ясно возвещали о том, что он прав.
Или – почти прав.
- Ты нахал! – сказала она.
- Мммм, - вместо ответа он облизывал кончики ее пальцев, потом пощекотал языком ладошку и, не торопясь, отправился путешествовать губами от запястья к нежной коже в изгибе локтя… и сразу же перебрался к животу, сосредоточенно вылизывая ямочку пупка. Одновременно он расстегнул и снял свою рубашку, и когда поднялся выше, чтоб прикусить мочку уха, они коснулись уже обнаженными животами, и оба ахнули, прижавшись плотнее.
- Я не хочу! – попыталась уклониться от его вездесущих губ Катя, а он снова тихонько засмеялся и прошептал:
- А кто тебя спрашивает?
Через пару минут волшебным образом с тела Кати исчезла вся одежда; но сама она все еще сопротивлялась, вот только натыкалась в сопротивлении на ехидные улыбки и слова «А кто тебя спрашивает?»
Катерина не знала – что и думать.
С одной стороны – информация.
С другой – он ведет себя так, словно ему не в чем себя обвинять: так, как человек с чистой совестью, а ситуация с недоверием, с выяснением отношений все больше напоминает игру.
«Эротическую игру, Пушкарева, - добавил гнусный внутренний голос, - которая тебе безумно нравится!»
- Так ты скажешь? – голосом Каа продолжил допрос Жданов, - что там тебе на меня наговорили?
- Сначала ты – что было!
- Не-е-ет… - рука Андрея, скользнув ей между ног, принялась дразнить и гладить там; вот уж этого организм Катерины вынести спокойно не мог и мощными волнами погнал по венам кровь, заставляя разум - заткнуться, а губы – прошептать:
- Хо-чу… те-бя…
- Умница! – кивнул Жданов, усиливая давление.
Бедра ее сами собой поднимались, стремясь увлечь тело в пучину сексуального пиршества, но Андрей отнял руки, вызвав недовольный стон, и поднялся.
- Эй! – только и смогла возмущенно выговорить Катя, но он молча принялся расстегивать брючный ремень, и женщина успокоилась. Хотя, конечно, успокоением это состояние назвать было нельзя, оно было – напряженное ожидание: дрожали даже кончики пальцев, и, едва Андрей снова лег на жену, она облапила ладонями его ягодицы, принуждая вжаться, и шире раздвинула ноги, чтоб скорее наполниться его плотью.
Но этот отъявленный хитрец не торопился – он, наоборот, уперся коленями и приподнялся над ней так, что едва касался ее живота, но руку все-таки отправил гулять по страждущему лону – распаляя его сильнее и сильнее.
Дразнящие ласки привели ее на грань невыносимости, они приносили уже не удовольствие, а разочарование, ей хотелось большего, и она умоляла войти в нее и прекратить эту пытку, словечко «хочу» не сходило с ее уст; Андрей заглушал мольбы и требования поцелуями, но она вырвалась и жалобно прорычала:
- А то я сама тебя сейчас изнасилую!
Он расхохотался, а Катя даже обиделась – как он мог смеяться сейчас, он что спокоен?
Опустив глаза, она нашла взглядом его член: побагровевшая головка раздулась так, что казалась огромной, она томно блестела и подрагивала, и выглядела так… аппетитно, что Катя не удержалась и плотоядно облизнулась.
Это не ускользнуло от внимания Андрея, его дыхание сбилось с коротким всхлипом, а затем грудь заходила ходуном – будто он только что разорвал своими великолепными грудными мышцами финишную ленточку и теперь предвкушал приз.
- Это… это…. – враз охрипшим голосом спросил он, - это… то, что я думаю?
Катя коротко кивнула.
- Ты уверена?
- Конечно… иди сюда…
Андрей покачал головой.
- Чуть позже…
- Что?
- Через пару минут… если не передумаешь…
Он все-таки был джентльменом.
Нельзя получать удовольствие самому до тех пор, пока дама не удовлетворена, поэтому сначала… она… он и так слишком долго ее дразнил… и только потом…
Фантазия разыгралась, и сразу же вспомнилось восхитительное ощущение кольца ее нежных губ и плавные, сводящие с ума движения, а короткий взгляд на ее полуоткрытый сейчас ротик вызвал настолько безумный приступ похоти, что он едва сдержался, дабы не распрямиться над ней прямо сейчас, вонзаясь в приветливо раскрытые влажные губы.
Андрей яростно встряхнул головой, отгоняя бешеное вожделение, отполз назад, и, обхватив руками ее бедра, дал волю своему языку - тот, радуясь данной воле, заплясал в сладком лоне любимой, вгоняя в экстаз и хозяина, и повелительницу его сердца.
Бурные пляски отозвались в Катином теле немедленно, она с каким-то даже сожалением ощутила приближение оргазма, но в тот же миг, вскрикнув, взлетела, рассыпавшись огненными брызгами, и не сразу потом пришла в себя.
Андрей лег рядом и прижал к себе все еще вздрагивающую Катюшу, нежно баюкая и нашептывая ей на ушко ласковые слова.
Вот теперь ему надо собраться со всеми силами и перетерпеть свое невозможное желание – потому что именно сейчас он собирался рассказать жене об инциденте с Лялькой.
Сейчас – когда она находится в спокойном умиротворении и не зависит от зова тела; теперь она сможет спокойно решить – поверить ли ему. А он должен перетерпеть: или несколько минут, или несколько часов; а если она не сможет поверить, то он – честное слово! – вызовет на очную ставку и Ляльку, и трепливую Тропинкину.
Катя, наконец, выплыла из неги, и ее взгляд встретился со взглядом Андрея – таким любящим, что захотелось плакать от нежности и нереального счастья.
- Андрюшка… я… я…люблю тебя….
Жданов наклонился, легко поцеловал жену и грустно улыбнулся.
- Катенька, а теперь я тебе все расскажу…
- Но… как же… ты? – Катя положила руку ему на бедро.
- Нет… - он с сожалением отвел ее руку, - после… я расскажу сначала… а ты потом решишь… веришь ли ты мне… или Маше…
Кате вдруг стало стыдно за то, что она могла не верить ему, да как это ей вообще в голову взбрело: сомневаться в Андрее! Чтобы Жданов мог ей изменить с какой-то малолеткой! Жданов, который без малого год хвостом за ней ходил! Который терпел – пока она решит что-то… который… делил ее с Ромкой… вот этот ревнивец сумел подавить в себе все собственнические инстинкты ради того, чтоб она могла сама, без принуждения, решить – кто ей дорог на самом деле… вот этот человек принял ее ребенка как собственного, забыв о кровном родстве… и принял этого ребенка, в том числе, и в буквальном смысле… не испугавшись роддома…
Он всегда рядом, он угадывает ее желания, чувствует настроение, он из кожи вон готов вылезти ради того, чтоб ей было хорошо и комфортно… он любит ее, наконец… любит так, что и сомнений никаких быть не может…
А она? Она умудрилась поверить Маше Тропинкиной – как будто она не знала об отсутствии мозгов и тормозов этой дамочки!
- Андрюша… я тебе верю…
Он растерянно улыбнулся:
- Но я ведь ничего еще не рассказал…
- Позже… мы, кажется, занимались сейчас совсем другим… не будем отвлекаться, - она уперлась ему в плечо, заставляя лечь на спину.
- Кать… но… тебе же сказали…
- Ты правильно сказал – твоя жена полная дура! Я не знаю – что на меня нашло, и почему я вдруг поверила Машке, хотя у меня не было еще ни одного повода не верить тебе…
- Так ты…
- Да. Андрюш, я тебе верю безоговорочно… - говоря все это, Катя уже оседлала мужа и чуть выгнулась, когда он обхватил ладонями ее груди – как бы взвешивая и касаясь большими пальцами сосков.
- Осторожно, - засмеялась она, - а то сейчас опять молочные ванны будут.
Улыбнулся и Андрей, вспомнив, как однажды он слишком увлекся.
- Ка-ать… неужели это правда, что они потом уменьшатся?
- Естественно!
- А мне та-а-ак нравится… я бы не отказался, чтоб так и осталось…
- Они все равно будут больше, чем раньше…
- Больше – не меньше, - приподнявшись на локте, он попытался поймать губами пуговку соска, но ему это не удалось, - Нагнись чуть-чуть… я не достаю…
- Позже, - улыбнулась Катя, - ты ведь так говорил?
- Катюша… но, может, все-таки…
- Ты зануда, Жданов! Ты это знаешь? – Катя, пригнувшись, поцеловала ложбинку между его ключицами, задумчиво повертела в ней язычком и спустилась ниже.
Она не торопилась – из вредности.
Конечно, Андрюшку жалко, но!
Он сам сколько времени мучил ее, хотя можно было быстрее? Но когда дольше, потом та-а-а-ак волшебно! И хотелось, чтоб ему сегодня было очень. Очень.
ОЧЕНЬ. Хорошо.
Как никогда раньше.
Чтоб он ни на секунду не пожалел о том, что из всех женщин земли выбрал ее.
Правда, у нее еще не так много опыта – но зато – море любви.
Катя задержалась на сосках: покусывая, оглаживая языком, посасывая – вспоминая, как это делал он, но опасаясь, что эта ласка – не для мужчин.
Но, взглянув в его лицо - глаза зажмурены от удовольствия, рот до ушей растянулся улыбкой, решила, что ему нравится.
Едва касаясь губами завитков, начинающих «тещину дорожку», общекотала его кончиком языка, и он тихо взвыл; плохо уже контролируя себя, обхватил ладонями ее плечи, тихо, но настойчиво толкая ниже, а она оторвалась от него и пересела сама, устроившись между его ног.
Погладила внутреннюю поверхность бедер сначала ладонями, потом – кончиками пальцев, стараясь не смотреть на вздрагивающий от нетерпения член; не смотреть – потому что было жалко его; так и подмывало побыстрее доставить ему удовольствие; но терпела сама, вынуждая к терпению и Андрея.
Сложив пальцы колечком, проехалась сверху вниз и вверх, и снова вниз, заставляя его стонать; и, наконец, решилась приступить к самому важному. Сначала лизнула его, зажмурившись; Андрей с громким стоном выгнулся, проталкиваясь глубже; и когда она вобрала в себя его естество, руки его, лежавшие по бокам, сжались в кулаки, прихватывая длинный ковровый ворс, и Катя почувствовала, как резко съежилась и поджалась мошонка, а потом под пальцем, удерживающим основание, словно вспухло; Андрей, выгнувшись, напрягся, застыл на сотую долю секунды и тут же забился в судорожных спазмах, взрываясь и фонтанируя.
- Катя! Катя! Катенька! – то громче, то тише бормотал он в сладостном забытьи; ухватил ее за руки, потянул на себя, прижал к себе, и она ощущала сумасшедшее сердцебиение – даже страшно стало за него - за то, что вырвется сейчас сердце, а он шептал и шептал слова любви, тесно прижавшись к ней всем телом.
Отдышавшись, он не выпустил ее из объятий, а, устроившись поудобнее, спросил:
- Ну, теперь то мы можем поговорить серьезно?
- Как хочешь…
- Очень хочу!
И Андрей рассказал про Ляльку – все, ничего не утаивая: закончил на том, как подвез ее домой и последующем визите Тропинкиной. Рассказав, умолк.
Молчала и Катя – Андрею казалось, что слишком долго.
- Ка-а-ать? Ты мне веришь?
Катя вздохнула и ответила:
- Убью Машку! А мне нужно выдать орден почетной дуры… А ты… - и она зашарила ладошками по его спине, - повернись-ка…
- Что? Зачем? – не понял Жданов.
- Крылышки хочу поискать. Как тебе удается их прятать? А?
- Крылышки? – недоуменно переспросил Андрей, а потом они оба расхохотались.
|