Глава 27
Еще одно божество из семейства Ра, почитаемое в Египте и в странах индоевропейского Севера носит имя Света - Шу. Уоллис Бадж называет Шу первородным сыном Тему, Тему же это вечерний Ра (перед закатом солнца). Здесь необходимо немного отойти от рассматриваемого вопроса, и посмотреть соотношение различных воплощений Бога Ра. По свидетельству У. Баджа, Тему есть вечерний Ра; Птах или просто Ра есть утреннее Солнце. Воплощение утреннего солнца на небе было Ра Ну, а вечернее солнце на небе именовалось Тему Ну. "Ну - бог изначальных вод, из которых произошли все боги; Ну - это Тему, пребывающий в своем диске, или это Ра в своем восхождении на востоке небес". Имена Тему Ну и Ра Ну, по видимому, впоследствии стали основой для русских слов "темно" и "рано". Возвращаясь к Шу, отметим, что изображали его поднимающимся из земли с солнечным диском на плечах. "Из сил природы он олицетворял свет, и каждое утро он поднимал небо и в течение дня удерживал его". Для облегчения этой работы он воздвиг столбы в каждой из сторон света, и потому "столбы Шу являются подпорками неба" [ ]. Удивительно, но всем известное выражение "четыре стороны света" необходимо понимать в буквальном (ином) смысле, во всяком случае, наши предки понимали его буквально: "четыре стороны Бога Света" (четыре столба бога Шу). Из словаря славянской мифологии: "Световид - божество, тождественное Сварогу. По свидетельству древних, в богатом Арканском храме стоял огромный идол Световида, выше роста человеческого. С четырьмя бородатыми головами на отдельных шеях, обращенными в четыре разные стороны; в правой руке держал он турий рог, наполненный вином. Тут же висели принадлежащие богу седло, мундштук и огромный меч. Четыре головы Световида обозначали четыре стороны света и поставленные с ними в связи четыре времени года ...". Трудно не обнаружить полной аналогии египетского Шу и славянского Света - Световида. Даже имена, на первый взгляд разные, являются однокоренными. Снова здесь встречаем древнее слово "су" (свет). Своевременным будет немного отклониться в область языкознания и рассмотреть явление языка, где происходит взаимозаменяемость звуков [у] и [ва]. В случае со словами "су" и "сва", "суть" и "свят" меняется звучание, но значение остается прежним. Это характерно и для некоторых других слов в русском языке, которые будут рассматриваться в следующей главе. Сейчас же хотелось подчеркнуть абсолютную идентичность египетских, арийских и славянских слов, обозначающих свет: авестийское - су; русское - свет; египетское - шу; английское - шайн. Сын Исиды и Осириса Гор - солнечное божество, правитель Египта, отвоевавший свое право на наследство отца у своего дяди Сета (Тифона). Значение его имени на египетском языке горний, высокий (!), что, в общем-то и не требует комментариев. Достаточно вспомнить, что у славян был в чести Хорс, Бог Солнце. Почему-то принято Хорса относить к божеству только и только ирано-язычных индоевропейцев, но никак не славян. Напомним, что слова с корнем "хор", а таких наберется много (хоровод, хоругвей, хорунжий, хор, хорошо и т.д.) лингвистами признаются как исконно славянскими. К тому же, чужих богов на Руси не принимали. Исус был принят после 500 лет насилия и гонений, да и то в результате деформации христианства до неузнаваемости и подстраивания всех его атрибутов и праздников под каноны солнечной религии славян. Так что напрасно некоторые ученые объявляют историю России историей православия. Возвращаясь к Гору - Хору - Хорсу, надо упомянуть о значении этого слова у англоязычных жителей Европы и Америки. "Хорс", по-английски "horse" означает лошадь, конь. Этот факт интересен тем, что в период домистикации (одомашнивания) лошадей (в степях России) их боготворили, образ коня был символом солнечного божества. Имена богов древних наших предков составляют основу большой части слов в индоевропейских языках, особенно велико количество таких слов у славян.
- Саша, у меня к тебе просьба – ты можешь сделать нам с Нелли выходной в один из вот этих дней?
Базаров посмотрел на листочек:
- Хм… Мало вам выходной в один день, так еще и не просто так…
- Саш, очень надо! И нужно так, чтоб у нее не было ни спектакля, ни других съемок; я посмотрел ее графики, получаются только эти несколько дней.
- Гриша! А нельзя дождаться до конца съемок? Всего ничего ведь осталось!
- Нет, нельзя. Это важно, честное слово! Я бы не просил.
- Куда везти ее собираешься?
- А как ты догадался, что везти?
- Ну, а зачем вам еще совместный выходной?
- Ну, да, везти – ты прав. Но это пока секрет.
- Ладно, я посмотрю – что можно сделать…
- Спасибо!
Чувствуя буквально физическую усталость, граничащую с изнеможением, Катя опустилась на сидение. - Кать, ну? Что так долго? - Все нормально, Андрей. Поехали. - Как поехали? А я? - Не нужно. Мы объяснились, все точки на i расставлены. - И? - Андрюш, все нормально. Честно… - Ты выглядишь как-то… - А как, по-твоему, я должна выглядеть после такого объяснения? Когда ты окончательно расставался с Кирой, тебе легко было? - Да, конечно… Извини. Ну что, теперь ко мне или поужинаем где-нибудь? - Поужинаем. Только у меня. Нам еще нужно объясниться с моим папой, мама уже все знает. - И что мама? - С мамой всегда было проще… - Кать… - Андрей притянул ее к себе, обнял, - Ты не переживай! Вот увидишь – я смогу понравиться твоему папе. - Да ты ему всегда нравился, пока не пришел тогда… с обвинениями… - Я все объясню! Тем более, он ведь почти все уже знает! - Только не ты объяснишь, а я. Ты будешь поддакивать. - Вот уж нет! Разговаривать буду я, а ты с мамой удалишься в другую комнату. Уверяю тебя: так будет лучше! Правда! - Ладно, Андрюш, поехали.
О чем, а – главное: как! разговаривали Валерий Сергеевич и Андрей Жданов, нам не докладывали; Катя знает не больше нашего. Дело было так: Катя вошла в квартиру первая, Елена Александровна удивилась тому, что дочь вернулась так рано – они с отцом уже и не помнили, чтоб Катюша появлялась всего лишь около семи вечера. - Мама, папа, я не одна! - А кто? Миша? - Нет… На этих словах Жданов, топтавшийся в полутемном проеме, отодвинул Катю и появился пред светлыми очами Елены Александровны и Валерия Сергеевича. - Здравствуйте! – чуть хрипловато сказал он. - Андрей Палыч?! - Валерий был неприятно удивлен, - А Вы что? - Валера, Валера! – поспешила прийти на помощь будущему зятю Елена, - пусть человек войдет, наверное, дело у него есть! - Ну… пусть проходит! - хмуро произнес Пушкарев, демонстративно удаляясь на кухню. Андрей разделся, пригладил перед зеркалом волосы и предстал перед Пушкаревым, глядевшим на него исподлобья зверским взором. - Садись! Андрей сел. - Итак? Катя подошла и села рядом, Пушкарев зыркнул на нее, но снова перевел глаза на Жданова: - Итак? - Сейчас. Катя, можно нас с Валерием Сергеевичем оставить одних? - Но… - Пожалуйста… - Андрей взял ее за руку и успокаивающе добавил, - Катюша, все будет хорошо… - Что-о-о-о? – не понял ни жеста, ни этих слов Пушкарев. Но Андрей, сделав каменное лицо, дожидался, когда женщины покинут их и закроют дверь. Последнее, что услышала Катя, были слова Андрея: - Я прошу руки Вашей дочери! И грозный ор Валерия: «Катерина!», прерванный баритоном Жданова: «Сами разберемся!» Разбирались долго – до полуночи почти. Женщин, пытавшихся время от времени зайти, выгоняли хором; слышно было, как звенели рюмки, стучали по столу кулаки, крик переходил в бормотание, а бормотание снова в крик. Наконец, два совсем нетрезвых голоса проорали: один – «Катя!», второй – «Лена!» Дамы тотчас возникли на запретной территории: - Что? - В общем, так, Ленка… - стараясь не запинаться и твердо выговаривать слова, начал Валерий Сергеевич, - наша Катюха выходит замуж… - За меня! – хлопнул ладонью по столу Андрей. - Вот и хорошо, вот и славно! – обрадовалась Елена Сергеевна, - а теперь – баиньки! Валера, пойдем… - Андрей… Все, давай пять! Мужчины обменялись рукопожатием, и Пушкарев, в сопровождении жены, отправился в комнату. - Андрюша, я сейчас такси вызову. - Н-н-не надо! - Здравствуйте! Я тебя не пущу такого за руль! - Я и сам не сяду! Я останусь з-з-з-десь! Если к с-себе не пустишь, з-значит, п-прямо на полу! На кухню заглянула Елена Александровна: - Катюша, укладывай Андрея у себя – куда он такой поедет! - А папа? – удивилась Катя. - Папа все равно уже спит. Андрей счастливо улыбался: - Ка-а-атька!.. – нам не нужно сегодня с тобой расставаться! - Пойдем уже, горюшко мое!
- Нель, у нас завтра выходной! У обоих. Я приглашаю тебя в романтическое путешествие!
- Куда?
- Не скажу, конечно. У меня все необходимое с собой, поехали к тебе, быстренько соберешь сумку и-и-и-и-и…. – Гриша растопырил руки самолетиком и сделал круг вокруг Нелли, - под крылом самолета о чем-то поет! Полетели?
Нелли улыбнулась: вот такой Гриша, не озабоченный, веселый, забавный ей очень нравился! Она вспомнила его такого и вспомнила, что давненько они уже просто так, без заморочек, не прикалывались. И, оказывается, ей этого очень не хватало. Почему-то все их отношения погрязли в проблемах, многие из которых не стоили выеденного яйца. Почему, например, они не могут попробовать жить вместе? Ведь они так мало времени проводят дома и, вряд ли, стоит опасаться, что могут надоесть друг другу. Ведь так?
- Поехали! – весело махнула она рукой, - Хоть в тайгу, хоть на край света! Вези!
Катя уложила Андрея и пошла умыться. Когда она вернулась, Жданов уже спал. «К лучшему!» - подумала Катя. Она тихонько пробралась к стенке и легла так, чтоб не касаться его. Но Андрей: то ли не спал, то ли – проснулся, тут же придвинулся к ней и обнял. Он уткнулся ей в плечо, а рука медленно гладила ее живот, совершая небольшие круговые движения. Катя старалась не шевелиться, впитывая его ласку: но едва рука Андрея, осмелев, забралась под трусики, Катя положила сверху свою ладонь: - Нет… - Почему? – прошептал Андрей. - Не нужно… - Но почему? - Ты пьян! – эти слова прозвучали как приговор. У обоих перед глазами запылали слова Потому что спать с такой женщиной, как Пушкарева, можно только под наркозом «Неправда!» - хотел заорать Андрей. «Не верю!» - крутилось в голове у Кати. - Я люблю тебя! – сказал он. - Да, - ответила она, - Давай спать! - Вот уж нет! – его голос еще никогда не был таким умоляющим, - я хочу тебя. Мурашки пробежали у нее по спине, а он вжал ее в себя, чтобы она почувствовала его желание: - Ты чувствуешь? Он понимал, что должен победить ее страх. Она должна поверить, поверить окончательно. - Я не так уж и пьян, правда! Хотя… твой папа… силен! Она молчала. Она боялась, но хотела, чтобы он продолжал ласки. Его рука покоилась на ее животе. Почти без движения – только пальцы слегка поглаживали кожу. - Он разрешил нам пожениться. И – знаешь, он сказал: «Я всегда знал, что у моей дочери будет самый лучший уж» - Ты всегда умел нравиться! – нервно хихикнула она. Он прижался к ней сильнее, она непроизвольно шевельнула бедрами. - Но это еще не все. Твой отец – нормальный мужик. Он все может понять. Его губы скользнули по ее плечу, она чуть отстранилась. - Он разрешил нам жить вместе! - Что? – не поверила она. - Он разрешил нам жить вместе. И завтра ты переедешь ко мне. Катя не выдержала и развернулась к нему: - Это правда? - Абсолютная! Можешь сходить к нему и спросить! - Я не могу поверить! - Серьезно? Ты мне не веришь? - Верю! - А теперь… скажи… - он внимательно вглядывался в ее глаза, отражающие полную луну за окном. Она не знала – чего он ждет, сказала, что чувствовала: - Я хочу тебя! Время вытянулось струной, растянулось до точки разрыва и стремительно свернулось в тугую спираль. Только она прошептала: «Тише!», а он приложил ладонь к ее губам, заглушая звуки. И еще были слова: «Ты больно кусаешься!» и «Прости!», приглушенный смех и необыкновенное счастье. А потом наступило утро…
Ты видишь сны о чудесах и грезишь ими наяву… Мелькает время на часах, как листья, падая в траву…
Вырванной из обычной суеты и каждодневного марафона Нелли рассветное солнце Египта показалось фонариком, освещавшим врата рая. Из прохладной слякотной весны они переместились в жаркое лето, и душа запела, согретая теплом и любовью.
И в ожидании своем лежишь жемчужиной на дне, Но есть волшебные слова - поверь мне. Поверь мне…
Гриша видел, что Нелли будто расцвела, раскрылась – улыбка не сходила с ее лица, шутки сыпались одна за другой, а благодарный влюбленный взгляд обволакивал его сердце нежностью и надеждой.
Первым делом они, конечно, отправились к Сфинксу.
Ничто не может быть чудесней Волшебной песни этой, что звучит тогда…
- Пошли босиком! – предложил Гриша, и Нелли, радостно скинув обувь, помчалась по горячему песку; в своем комбинезончике она была похожа не хулиганистую девчонку – вроде Пеппи.
Когда два сердца бьются вместе, Вместе и навсегда…
Гриша догнал ее, взял за руку, и они пошли рядом.
Ты ждешь уже который год, И в этом нет твоей вины. Под дней бессменный хоровод Ты просто спишь и видишь сны…
Сфинкс встретил их улыбкой. Держась за руки, они стояли у его подножья – маленькие дети Земли перед непостижимым Божеством, которое может соединить их навсегда, а может развеять по пустыне как песчинки и замести все дороги друг к другу.
И в ожидании чудес Ты поклоняешься весне, Но все известно наперед - Поверь мне. Поверь мне…
- Раньше он мне казался страшным, - сказала она вполголоса.
- А сейчас?
- Нет… У него, оказывается, добрый взгляд. Странно…
Нелли протянула руку к пористой лапе, погладила ее, а Гриша, достав щеточку, начал аккуратно сметать песок.
- Ты что делаешь?
- Его все время заметает песком, - очень серьезно ответил Гриша, - и, если не очищать, его может занести совсем...
- Ты чудак.
- А ты лучше помоги…
Нелли хихикнула, но обмела ладошкой краешек лапы.
Ничто не может быть чудесней Волшебной песни этой, что звучит тогда…
- А теперь садись, - он потянул ее вниз, сам же уселся на песок.
- Зачем? – спросила она, но села.
Жмурясь от солнца, он смотрел вверх, на лицо Сфинкса:
- Он красивый, правда?
Нелли склонила голову к его плечу. Какой он все-таки молодец, что вытащил ее сюда…
- А сейчас, наверное, появится один человек. Он – волшебник…
Нелли хмыкнула.
- Да. Это – правда, - Гриша наклонился к самому ее уху и тихо-тихо прошептал, - Алладин, вызывая джина, тер лампу. Мой волшебник появлялся после того, как я отряхивал Сфинксу лапы…
Когда два сердца бьются вместе, Вместе и навсегда…
Сзади раздался еле слышный шорох, к изваянию приблизился египтянин. С непроницаемым лицом он оперся о камень:
- Приветствую тебя, чужеземец!
Гриша вскочил, поклонился, поздоровался.
- А… вот она…
- Я понял… - араб внимательно посмотрел на Нелли и обратился к ней, - У Вас большое будущее. Успех. Любовь…. Большой успех и большая любовь…
Нелли не могла ничего ответить, она в буквальном смысле хлопала ресницами, пребывая в состоянии какого-то оцепенения.
Только, ночь, дай любви! Если ты знаешь Как помочь, как пройти И не потерять, а обрести…
Она во все глаза смотрела на араба и не слышала – что он спросил у Гриши, увидела только, что Гриша залез в карман, что-то достал и протянул незнакомцу. Тот раскрыл ладонь и поставил на нее фигурку Сфинкса.
- Ну, вот… все и сложилось, - сказал он фигурке, а потом спрятал ее в складках своего одеяния.
- А… - вырвалось у Гриши.
- Нет… - покачал головой египтянин, - у вас ему больше нечего делать. Дальнейшее зависит только от вас. Обоих…
Развернулся и, не говоря больше ни слова, ушел…
Ничто не может быть чудесней Волшебной песни этой, что звучит тогда…
Потом они обедали в том кафе, что нависало над Нилом; катались на маленьком паруснике, весело брызгая друг на друга водой, а Гриша, держась за мачту, декламировал Гумилева «Здесь недаром страна сотворила Поговорку, прошедшую мир: Кто испробовал воду из Нила, Будет вечно стремиться в Каир!!»…
Когда два сердца бьются вместе, Вместе и навсегда…
В самолете Нелли спала, уютно спрятав голову у него на груди, он бережно обнимал ее и глупо улыбался.
Вместе и навсегда….
До свадьбы оставались считанные дни – полтора месяца после подачи заявления пролетели совершенно незаметно. Стараниями Елены Александровны и Маргариты для торжества все было уже готово – что именно, ни Катя, ни Андрей не знали толком: их иногда о чем-то спрашивали, но в подробности не посвящали. Они только уговорили Маргариту не устраивать королевский прием, а ограничиться каким-то божеским количеством народа; причем, главное условие приглашения – личное знакомство с женихом или невестой. - Свадебных генералов и генеральш, – предупредил Жданов, - буду выводить из зала сам; даже если это будет замминистра. Андрей с Катей жили вместе. Но не все было так просто. Утром, после знаменитой беседы Андрея с Пушкаревым-старшим, наша сладкая парочка готовилась к отбытию. Андрей стоял одетый, рядом с пушкаревским чемоданом а ля «Мечта оккупанта», Катя с ужасом отпинывалась от еще одного баула, собранного мамой. Она, кажется, предполагала – что там. И в этот момент из комнаты вышел папа: - Доброе утро! О! Андрей! Катя! А-а-а… куда это вы собрались? Катя вопросительно посмотрела на Андрея. - Валерий Сергеевич! Доброе утро! А мы, вот… кое-что Катюше на первое время… ну… вещи… - Какие вещи? – искренне удивился Пушкарев. «Забыл…» - поняла Елена Александровна, она подошла к мужу: - Э-э-э… Валера, вы же с Андреем договорились, что Катя переедет к нему. - Что-о-о-о? Это что? Чтоб наша Катюха до свадьбы? – взревел Пушкарев, - Ну уж нет! Андрея его рев совсем не смутил: - Минуточку! – сказал он и жестом фокусника извлек из кармана какой-то помятый листочек, - Вот! - Это что? – спросили все хором. - Это расписка! Вот! – Андрей протянул бумажку Елене Александровне. - Так… - углубилась она в чтение. - Вслух! – скомандовал Пушкарев. - Ага… Так… Расписка. Я, Пушкарев Валерий Сергеевич, … года рождения… паспорт серия… номер… выдан… находясь в здравом уме и твердой памяти подтверждаю то, что разрешаю моей дочери Пушкаревой Екатерине переехать к жениху Жданову Андрею Павловичу… завтра же… такого-то числа… потому что мой зять… классный мужик… и хороший парень… я ему верю… К концу чтения Пушкарев скреб затылок, а остальные давились от хохота, сползая по стенкам на пол. Андрей забрал бумажку назад, аккуратно сложил и сказал, заикаясь от смеха: - Я ее… хих… в целлофан запечатаю… хих… и буду хранить вечно… хи-хих!..
На работу они слегка опоздали; лифт открылся, как всегда, неожиданно – они еще не успели разжать объятия; впрочем, на ресепшене их встречало, условно говоря, зеркальное отражение: Маша сидела на коленях у Федечки, и они самозабвенно целовались. - Гм… Хмм!.. Кхе! – громко прокашлялся Андрей, - Ау! Ну, не на рабочем же месте! - А? – обернулась на них парочка. Маша, ойкнув, спрыгнула с колен жениха. - С вас, Андрей Палыч, пример берем! – нашелся Федя. Катя покраснела, Андрей хмыкнул и подманил пальцем Федю: - Федор! Вот когда мы будем подавать пример на ресепшене… - Понял! – воскликнул Коротков, - Но тогда кому-то из нас положен личный кабинет! Все четверо рассмеялись. - Кать! Твоя почта! - Спасибо, Маш! - Андрей подхватил конверты, адресованные Кате, в одну руку, свои – в другую, и они отправились к себе.
Катя, стоя у стола, быстро сортировала почту; взяв в руки большой пакет, она замерла… медленно, дрожащими пальцами начала разрывать склейку… Андрей заметил ее волнение: - Что?! - Тут… вот… Из пакета Катя достала конверт поменьше. Андрей заглянул ей через плечо.
Сердце обокравшая, Всего его лишив, Вымучившая душу в бреду мою, Прими мой дар, дорогая, Больше я, может быть, ничего не придумаю…
Андрей забрал у Кати конверт, вскрыл его. Там было письмо. - Читай! – с трудом разлепив враз пересохшие губы, сказала Катя. - Нет. Сама читай, это же не мне. - Тогда вслух. Катя! Я прекрасно понимаю, что мы не можем с тобой встречаться. Я, во всяком случае, не могу – не могу дать гарантии, что не попытаюсь тебя вернуть. Решение одно – я должен исчезнуть из Москвы и из твоей жизни. И я исчезаю. Через пару дней тебе придут документы из юр.фирмы – прости, но ресторан я переписал на тебя. Я не смогу заниматься им, будучи вдали. Ресторан акционирован, 20% принадлежит моим родителям (я должен о них позаботиться, надеюсь, под твоим присмотром «МармеладоФФ» не зачахнет и мои родители будут получать дивиденды), 5% - управляющему, он хороший мужик, умница и в бизнесе, и на кухне, мы учились вместе, остальное – твое. Согласно дарственной, ты не имеешь права продать заведение, можешь только передать по наследству. Ты получишь это письмо через два дня после того, как я уеду из города. Вряд ли ты будешь меня искать, но если такая мысль взбредет в твою хорошенькую головку, то я ставлю тебя в известность, что вряд ли ты сможешь меня найти: я завербовался в армию по контракту и в тот момент, когда ты будешь читать эти строки, буду уже далеко, очевидно, даже не в России. Желаю тебе счастья Люблю Михаил
- Владелец заводов, газет, пароходов! – присвистнул неизвестно откуда взявшийся Коля. - Ты откуда здесь? – мертвым голосом спросила Катя. - Я даже поздоровался! – обиженно воскликнул Коля, - и вообще! - Зорькин, заткнись! Катя, что делать будем? - А что делать? – опустилась на кресло Катя, - Как будто у меня есть выбор! Сердце жгло. Уехал. Уехал искать смерти. Стоп, Пушкарева, не кликай беду! Просто уехал – и правильно сделал: им действительно нельзя встречаться. Так будет лучше для всех. А ресторан… Она постарается сделать все, чтоб ресторан был процветающим, в конце концов, когда-нибудь он вернется, и она все ему вернет…
ЭПИЛОГ
- Согласны ли Вы взять в жены Пушкареву Екатерину Валерьевну? – Главное, чтобы она согласилась… - Хм… Согласны ли Вы взять в мужья Жданова Андрея Павловича? – Главное, чтобы он согласился… - Хм…
- А можно уже целоваться? - Да целуйтесь уже!!!
- Стоп! Снято!
|