На следующий день он начал свои поиски. Уже через сутки ему стал известен совсем не маленький список «проделок» старого знакомого. Тут тебе была и старинная затея с лотереей, и сбор средств на возведение несуществующего даже в проекте памятника императору Наполеону Бонапарту, а также на ремонт, грозящей вот-вот упасть, Эйфелевой башни, создание благотворительного общества по оказанию помощи малоимущим почтенным гражданам города Парижа (в роли граждан выступал, конечно же, Момус со своей напарницей Мими), и выставка-продажа редчайших полотен художников-импрессионистов, которые потом оказались дешевой мазней, и даже конкурс «особ похожих на венценосных особ» с большим денежным призом, который складывался из стоимости проданных билетов на этот конкурс, который попал в карман его учредителю, и далее и так далее.
- Он в своем репертуаре, - с усмешкой проговорил Эраст, сидя в одном из парижских уличных кафе, когда судьбе было угодно снова свести его с одной особой, которая в свое время стоила ему немало хлопот.
За его спиной раздался звук приближающихся шагов, а потом на плечо Фандорина легла чья-то ладонь.
- Ну, что, господин жандарм, вот мы и снова встретились, - раздался знакомый голос, и Фандорин встал со стула.
Слух его не подвел. Перед ним действительно стояла Эсфирь Авессаломовна Литвинова, правда уже не та молоденькая девушка, которой она была когда-то, но еще весьма молодая и привлекательная женщина, все с теми же матово-черными глазами, горевшими ярким пламенем.
«А все же до Лёнкиных глаз ей далеко», - откуда-то пришла странная мысль, пока мужчина наклонялся к руке своей бывшей любовницы и целовал ее.
- Какими судьбами з-здесь в Париже? – задал он вопрос.
Эсфирь нахмурила свои брови.
- Это все, что ты хочешь сказать? Все?
- А ч-что Вы хотите услышать? – вопросительно поднял брови Эраст.
- Ну, например, то, куда ты исчез из Москвы семнадцать лет назад?
- В Париж, - спокойно ответил Фандорин, приглашая даму сесть.
- И это все? Все объяснение?
- Да. Вы сами говорили, как это, что с-скоро бросите меня, пресытившись, так что я поступил в полном соответствии с Вашими планами.
- Да, как ты смеешь? Я всем назло потом вышла замуж и…
Договорить Эсфирь не успела, так как к ней подошел ее отец.
- С кем ты тут, Фирочка? – но, увидев Фандорина, просто расцвел от удовольствия.
- Эраст Петрович, неужели это действительно Вы? Ничуть не изменились, просто чудо какое-то!
- Здравствуйте Авессалом Эфраимович. Это д-действительно я, - и тут разговор двух мужчин как-то уж очень внезапно для Эсфирь, перешел сразу же в ту стадию, после которой диалог почти невозможно остановить.
Эсфирь не ожидала такой реакции от своего старого знакомого. У нее даже дыхание захватило, когда она увидела его после столь долгой разлуки, да еще и так близко. Странное дело! Фандорин ничуть не изменился. Впрочем, конечно же, годы сделали свое дело, но не в таком масштабе, как с другими мужчинами его возраста. Он не выглядел на свои годы, и поражал тем, как, так сказать, сохранился. Его неподражаемые ресницы! Кажется, ничего нельзя было сравнить с этими длинными, черными, изогнутыми на концах ресницами. А импозантная, эффектная внешность? Как она могла посметь сохраниться на этом лице? Гладкий проборчик волосок к волоску, холеные ногти, тонкие черные усы были будто нарисованы черной тушью. А глаза? Боже! Его глаза ничуть не потускнели, а только, казалось, зажглись новым незнакомым светом. И появилось еще что-то. Будто внутри него подтаял тот лед, из-за которого в свое время Эсфирь пролила немало слез и рассталась с этим необыкновенным человеком. Когда-то она сказала, что из всех ее знакомых, он наиболее живой, но, увы, не умеет любить. Так вот теперь, что-то ей подсказывало, что в этом плане Эраст переменился. Но вот теперь, Эсфирь поразилась тому, как ровно, спокойно он смотрел на нее, будто никогда между ними ничего и не было вовсе. Не было ночей, полных огня и страсти, не было ее и его несдержанности, не было их странных, но таких желанных для нее отношений.
Это ли не причина, чтобы взбеситься? Это Эсфирь и сделала бы, если бы не появился ее папаша. Теперь, правда она не корила его и себя за то, что решилась на эту деловую поездку в Париж. Все не дома с этим глупеньким мужем. А все он, все Эраст! Если бы тогда он не исчез, вышла бы она замуж за Моню? Да никогда и ни за что на свете! Ненавижу! Ах, как же я его ненавижу! Жандарм! Сатрап! Глупец!
А виновник несчастного брака Эсфирь Авессаломовны Литвиновой спокойно сидел напротив нее и тихо-мирно разговаривал с Авессаломом Эфраимовичем о цели его визита во Францию.
«Вот так встреча», - подумал Эраст, когда увидел перед собой Эсфирь. «Только этого мне еще и не хватало. Ведь эта особа так просто не отстанет», - воспоминания об их связи были достаточно свежи, но потеряли былой блеск и очарование, как и все его связи до Лёны. Мысли самопроизвольно снова вернулись к жене, и Эраст улыбнулся от осознания этого. Из вежливости, Фандорин поддерживал разговор с Литвиновым, испытывая на себе горящий и полный возмущения взгляд Эсфири, когда его слух привлекло одно словосочетание: золотые прииски Колорадо.
- Что п-простите? – переспросил он Авессалома Эфраимовича.
- Золотые прииски в Колорадо предлагают выкупить вполне за приемлемую цену. Вот хочу встретиться с человеком, переговорить. Может цену сбавить. Предложеньице-то ведь, выгодное весьма.
Мысль Эраста зазвенела, в предвкушении того, что он напал на след своего «клиента». «Не торопись, - сказал он сам себе. – Выясни все хорошенько». И Фандорин начал расспросы, в ходе которых еще больше убедился в том, что этот след приведет его к Момусу.
- Мистер Рипли и его компания вызывают доверие. Я навел справки в конторе этой фирмы и остался доволен, - продолжал говорить Авессалом Эфраимович, не обращая внимания на злобные взгляды, которые бросала на него дочь, пытаясь внушить, что он выбрал не ту тему для беседы.
Но Литвинову эти взгляды были нипочем. Воодушевил его сам собеседник, все больше и больше интересовавшийся приисками.
- Как вы г-говорите, называется компания? – спросил Эраст Петрович.
- «South Union «Million ore Milliard» - Южный союз «Миллион или Миллиард».
Нескольких секунд хватило на то, чтобы догадаться об очередном номере Момуса, и составить лан дальнейших действий.
«Только осторожно, осторожно. Не спугнуть бы», - подумал Эраст, а вслух сказал:
- Авессалом Эфраимович, а где Вы остановились?
Литвиновская скупость заставила его быстро ответить и в свою очередь задать вопрос:
- В отеле, но там такие бешеные цены, а что?
- Я хотел бы п-предложить Вам свой дом, и стать для Вас радушным хозяином.
- Ах, Эраст Петрович, Вы действительно хотите приютить нас с Фирочкой?
- А разве Эсфирь Авессаломовна не со своим м-мужем проживает?
- Мой Моня остался в Москве, слава Богу, - вставила слово в мужской разговор Эсфирь и заметила, как на лбу Эраста пролегла складочка, будто какое-то неудобство возникло.
Правда, спустя мгновение она исчезла, и выражение его лица стало вновь прежним. «Ну, что же, трудности сделают процесс только интереснее.… Лёнка любит повысить интерес зрителей. Пойдем ей навстречу».
- Тогда в моем доме будут рады и В-вашей дочери, Авессалом Эфраимович.
- Что за мерзкая привычка обсуждать меня в моем присутствии так, будто меня и нет вовсе, - вскипела Эсфирь, но Эраст ни мало не смущаясь, поклонился ей и попросил прощения.
- Я надеюсь, что Вам понравиться мой дом. Правда, сейчас в нем кое-кто гостит с маленькими детьми, но они вовсе н-не помешают, уверяю вас. У них замечательная няня, так что дети будут совсем незаметны.
- Кто это гостит у Вас?
Эраст на мгновение замялся, но никто из его собеседников этого не заметил.
«Эх, была, не была! Хоть и неприятно, но если скажу всю правду, то Эсфирь точно снимет папочку с положения наживки».
- Дети хозяйки дома, который я снимаю этим летом, - вроде бы и соврал, но и правда была сказана.
- Интересно будет на них посмотреть, - протянула Эсфирь, внимательно следя за мужчиной, но тот не оправдал ее ожиданий, оставаясь полностью непроницаемым.
- В любое время, - ответил Фандорин. – Не проедете ко мне с-сейчас?
- А это удобно? Давайте-ка мы сначала заедем в отель, а потом сразу же к Вам, - предложил, обрадованный прекращением расходов Литвинов.
- Как Вам будет угодно. Т-тогда у меня появиться время на распоряжения к вашему визиту. Вот мой адрес.
- Через час я жду вас у себя.
На этом они и расстались. А через час Литвиновы вошли в милый и уютный домик на Рю де Гренель, где, и об этом они совершенно не догадывались, за короткий срок были проведены большие подготовительные мероприятия, которые должны были помочь операции «К одиннадцати не туз, а Валет».
Дверь открыла худенькая служанка невысокого роста в неимоверно больших очках.
- Господин Фан дорн, - сказала она с характерным твердым немецким акцентом, - предупреждайт меня о Фаш визит. Меня зовуйт Грета, и если фаша надобность во мне, только позвать – и я буду на место.
- Хорошо, голубушка, - просто ответил Авессалом Эфраимович и прошел в гостиную, где гостей ждал Эраст.
Как и обещал хозяин, дети, живущие в доме, ничем не мешали, а потому Литвиновы и не вспоминали о них.
Весь первый вечер в его доме Эсфирь находилась в ожидании разговора с Фандориным, но он, как мог, старательно избегал общения с ней. Данная ситуация не изменилась и в последующие дни. Распорядок Фандорина не менялся: утреннее ренсю, уже знакомое Эсфири (и не надоело это дурацкое занятие за все-то эти годы), потом завтрак, утренние газеты, поездка неизвестно куда и вечером, как завершающая кода – разговор с банкиром о его делах, и все это в сопровождении постоянного пренебрежения к ней, к Эсфири! Это было больше, чем возмутительно, тогда как с Литвиновым он разговаривал так, как будто ему это было жизненно необходимо.
Скоро Эраст Петрович знал все обстоятельства дела, которое про себя назвал «Золотая лихорадка». Его очень угнетало только одно – вынужденная игра в его отношениях с женой, хотя Лёна, скоро сумела превратить это обстоятельство в весьма интересную игру, которая только раскрасила их отношения в весьма яркие краски. По утрам, покидая дом, он чувствовал себя просто мальчиком, который бегает на запретные свидания к своей девочке-курсистке. А Лёна весело смеялась, когда он жаловался на то, что вынужден притворяться холостым и свободным человеком, да еще к тому же, прятать своих собственных детей от чужих глаз.
- Ты должен был бы наслаждаться такой возможностью свободы, которая подвернулась, а ты жалуешься.
- По мне, уж л-лучше было бы не играть эти дурацкие роли…
Эраст наклонялся к жене и зарывал лицо в ее волосы.
- Ты не п-представляешь себе, как я скучаю.
- Здравствуйте, пожалуйста… Ведь мы же видимся каждый день!
- Ну, согласись, что это н-не одно и то же, что раньше. Мне не хватает тебя… Ночами особенно.
- Бесстыдник, - как можно серьезнее говорила жена и краснела от удовольствия, принимая такое обыкновенное признание в любви после семи с лишним лет супружества.
- К-конечно, я бесстыдник, когда мне не дает прохода женщина, в-втемяшившая себе в голову невесть что, о нашей с ней несуществующих отношениях!
- Сделаю вид, что действительно верю в то, что ты не давал ей и малейшего повода, - делала замечание Елена и все же с опаской смотрела на мужа.
- Ты, что же не ревнуешь? – разочарованно спрашивал Эраст.
- Только попробуй что-нибудь сделать в этом направлении и узнаешь, как я «не ревную», - тихим шепотом отвечала женщина и обнимала его.
Эти слова и жесты играли большую роль, чем все остальные вместе взятые, и радостный и счастливый, мужчина шел домой, где с новыми силами брался за исполнение роли.
И все же Фандорин видел, что Эсфирь так просто, только исходя из его собственного поведения, не отступиться от него. Об этом ему говорил и Маса, крайне недовольный тем, что эта особа живет в доме его господина.
- Она групая зенсина, а у Вас – есчь зена, - часто повторял японец, отстаивая интересы хозяйки, перед которой преклонялся за ум и способность заставлять улыбаться своего друга и господина.
- Маса, я об этом п-прекрасно помню, - улыбаясь, отвечал Фандорин, ожидая того момента, когда Авессалом Эфраимович скажет ему о визите неизвестного пока, но, по подозрениям Эраста, все же знакомого по делам московским, Рипли, сиречь Момуса.
Дело приобрело скандальный характер, когда Литвинова решила взять дело в свои руки, точно так же, как и в прошлом. Тогда все прошло, как по рельсам, так почему же сейчас не выйдет?
Поначалу Эсфирь была взбешена тем, что Фандорин не обращает на нее никакого внимания. В первую ночь своего пребывания в его доме, она заперла дверь. «Пусть не надеется на то, что я встречу его с распростертыми объятиями», - с усмешкой думала она, но ночью никто к ее двери даже не подходил.
- Может, я не услышала? – шептала Эсфирь утром, когда посмотрела на Эраста, сидящего в гостиной в кресле.
Как только она вошла, он поднялся со своего места и отдал приказание Грете:
- Итак, весь с-список дел вы получили, так что извольте их выполнять. И еще. Через пять минут п-пусть подают коляску. Я еду к Франсуа.
Служанка поклонилась, опустила глаза в пол и присела в реверансе.
- Как Фам будет угодно, зударь, - прошелестела она, и через минуту ее уже не было в комнате.
- Спасаетесь бегством? – ехидно спросила Эсфирь.
- Нет. Просто действительно пришло время д-дел. Мой старинный приятель назначил мне встречу ровно в десять, а как видите – уже без четверти.
Литвинова посмотрела на часы и вздохнула. Фандорин не соврал. Ему и, правда, надо было торопиться.
- Когда мы снова перейдем на «ты»? – задала она вопрос.
- А это действительно так необходимо?
Эсфирь задохнулась от возмущения и выкрикнула, забыв, что Эраст является хозяином дома:
- Убирайтесь поскорее и не появляйтесь как можно дольше!
- Именно это и входило в мои п-планы, - странно блеснув глазами, ответил Эраст и вышел.
Он сдержал слово и не появлялся до одиннадцати вечера. Уже пришла, выполнившая видно все свои дела, Грета, Авессалом Эфраимович давно лег, а Эсфирь все еще сидела в гостиной и ждала Фандорина. Чего она хотела от этого человека, она и сама не понимала. Семнадцать лет назад ее противоречивая натура была покорена этим мужчиной, а сейчас, возможно она хотела вернуть былые отношения. Выйдя замуж назло родителям, она не очень-то точно и верно играла роль супруги, оставаясь и в тридцать восемь весьма экстравагантной особой. Вспомнить прошлое, почувствовать себя молодой и всемогущей – может именно этого, и хотелось бывшей мадмуазель Литвиновой.
Все решилось, когда вернулся Фандорин. Как бывало когда-то раньше, Эсфирь решила тут же пойти в наступление и, как только он переступил порог, вплотную приблизилась к Эрасту. Руки ее поднялись и хотели, было обнять мужчину за плечи, но, к ее удивлению, он отпрянул, как от огня.
- Что-то не так? – спросила она, глядя на него своими манящими глазами.
- Да, и в-весьма многое…
- Если ты о моем браке, то это ничего не значит, и вообще, если ты скажешь только слово, и я порву все связи и…
- С моими так легко я порывать даже не с-собираюсь, - перебил ее Эраст, сделавший еще один шаг назад, от женщины.
- О чем ты?
- О своем браке, Эсфирь, - спокойно ответил Фандорин.
- Так ты женат? – вырвалось у женщины.
- А что тут такого с-странного? Пришло время, и встретилась женщина, к-которая помогла мне понять, кто я на самом деле, на что я способен, чего я в действительности х-хочу и…
- Что «и»? – странным шепотом спросила женщина.
- И я п-просто не захотел ее отпустить, не смог… Постарайтесь понять, что я не хочу рисковать тем, ч-что досталось мне с таким трудом. П-поймите и постарайтесь простить меня за эти слова. Иначе я п-просто не могу поступить.
После этой короткой и тихой, но убедительной речи Эраста, Эсфирь, с полными слез глазами убежала к себе в комнату. Фандорин повторил все то, что случилось семнадцать лет назад, просто и изящно отказавшись от нее. От прогрессивной женщины, которая прямо и открыто, без обиняков предлагала ему себя! Опричник! Медный лоб! Ну, ничего, я еще покажу, как отвергать… Покажу!
Шанс подвернулся в следующий же вечер, а вместе с ним сложился и план мести, основанный, прежде всего на жгучей ненависти, разгоревшейся к этому презренному человеку в тот момент, когда Фирочка Литвинова увидела нечто, оскорбившее ее женское достоинство еще больше, чем вчерашний разговор.
Все дело было в том, что благоверный муж Эраст Петрович Фандорин, прикрываясь своей собственной женой и отказываясь от нее, от Эсфирь, изменял жене в собственном же доме со своей собственной же служанкой! Да еще нашел с кем! С Гретой! С этой клюшкой в очках! А еще человек благородных кровей. Нет, все-таки люди деградируют, а мужчины в особенности быстрыми темпами. Эсфирь той ночью страдала бессонницей, а потому решила пройти в библиотеку и взять какую-нибудь книгу почитать, когда увидела идущего по коридору Фандорина. Сердце ее забилось сильнее, так как в первый момент она подумала, что мужчина идет к ней. Но тот повернул в другую сторону и прошел по лестнице вниз. Дойдя до комнаты Греты (Эсфирь знала кто из слуг в какой комнате жил), Эраст осторожно постучал, и через секунду дверь открылась. Стремительно войдя внутрь, Фандорин резко захлопнул ее, и до подглядывающей женщины даже через толщину дерева донеслось:
- Наконец-то!
Сомнений по поводу того, чем занимались служанка и господин, быть не могло. Теперь у Эсфирь был козырь, о котором Фандорин даже не догадывался.
- Ну, теперь-то ваша разлюбезная женушка, господин бывший жандарм, не будет наслаждаться вашей показной верностью, - хищно улыбалась она, сидя у себя на постели. Теперь дело было за малым: дождаться появления таинственной мадам Фандориной и выложить ей все начистоту.
Правда на следующее утро все пошло так, что Эсфирь сначала даже забыла о ночном происшествии.
_________________ Своих в полет я отпускаю белых птиц! По свету разнесут они любовь... Ведь для свободных птиц на небе нет границ! И нет преград для моих птиц! Белых птиц!
|