|
"Презумпция виновности" (Часть 3. Финал)
Подмосковье, г. Подольск
Шесть лет спустя…
- Ираааа… Ирррр… - зажмурилась от звука его голоса, улыбнулась. Как улыбалась всегда только ему одному. – Иррррааа!
- Что, любимый?
- Иррра, иди сюда!
- Сереж, перестань… – белое облачко от горячего дыхания обволокло ее губы, так и не отпускавшие улыбку, - Я устала…
- Иди быстро! – Он, видимо, начал терять терпение, потому как его голос уже дребезжал на морозце тонкими колокольчиками раздражения. – Иррра!
- Ну, что, Сереж?
- Иди сюда!
- А зачем?
- Надо!
- Нет, скажи зачем?!
- Ну, Ираааа… - почти обиделся на ее непонятливость и упрямство. – Надо!
- Ну, хорошо… - как бы нехотя поднялась со скамейки и, отряхнув с шубки белую россыпь снега, медленно двинулась в его сторону.
- Быстрее, Ир… Он же сейчас уедет!
- Кто, милый? – замешкалась на мгновение, едва не поскользнувшись на тонкой корочке льда посреди дорожки. – Что ты опять придумал?
- Я не придумал! Смотри! – кивнул небесно-голубым взглядом куда-то вправо от нее.
Да уж, посмотреть было на что! Рыжий, с черными подпалинами на боках и на носу, дворовый щенок нагло восседал на мешках с мусором, громоздящихся живописной кучкой в прицепе старенького «Москвича». Щенок деловито шнырял по пакетам своей острой мордочкой, то исчезая в них с ушами, то появляясь на поверхности опутанным картофельными очистками, какими-то тряпками и обрывками газет. Недовольно стряхивая мусор с морды, он снова с таким упоением погружался в свои «исследования», что даже не заметил, как грузовичок тронулся с места и неспешно покатил прочь. Наконец-то сообразив, что его увозят в неизвестном направлении, щенок звонко тявкнул, словно призывая своим лаем все косточки из всех мусорных пакетов на свете, бросил разочарованный взгляд на недообследованные сокровища и храбро сиганул с прицепа.
- Смешной, правда?! – он подлетел к ней, тыча пальцем в щенка, разъезжающегося всеми четырьмя лапами на покрытой льдом тропинке, и заливисто захохотал, - Возьмем его к себе, Иррр?!
- Ты что! – возмутилась она, - К нам нельзя, бабушка старенька… Я вот приболела… Квартира у нас маленькая, не то, что у тебя в Англии…
- А мы его в Англию возьмем! – парировал он, - Давай, Ир!
- Я подумаю… Можно?
- Правда? Подумаешь? – доверчиво взял ее за руку и потянул на себя.
- Ага…
- Тогда я его догоню, да? - всунул ей в ладонь забавного плюшевого медведя с огромным кожаным носом и добрыми глазками-пуговками и, уже убегая вслед за щенком по больничной аллейке, крикнул:
- Я тебя люблю! Сильно, мам!
- И я тебя, родной! – прошептала одними губами ему вдогонку, а на глазах уже наворачивались горячие слезинки…
- Сереж, прости меня… - горький комок подкатил к горлу, и стало невыносимо больно говорить, - …если… смо…
- Ир, прекрати! – он шумно вдохнул и почти вскочил с табуретки. Хлипкий больничный инвентарь лишь скрипнул что-то недовольное в ответ его порывистому движению. Мужчина бессознательно замельтешил по палате, натыкаясь в своих метаниях то на пустые кровати, то на приставленные к ним стулья и тумбочки. Наконец, ему удалось взять себя в руки, он снова присел рядом с ее койкой и давно позабытым жестом переплел дрожащие пальцы с ее полупрозрачными пальчиками:
- Тебе больно?
- Нет… Уже нет…
- Мы тебя вылечим, слышишь?!
- Сереж, не надо… Поздно…
- Ну, почему… Почему ты не рассказала все раньше? Когда можно было еще… Когда… Мы… Я…
- Что случилось, то случилось… - она попыталась сесть повыше в кровати, - Все слишком поздно в моей жизни… Как всегда… Но я ни о чем не жалею…
- Ир…
- Послушай! Я, правда, ни о чем не жалею! Кроме одного… - еле слышно вздохнула, переводя дыхание, - Я…
- Ир, если тебе что-нибудь нужно, только скажи, только намекни! Слышишь?! Любые лекарства, самые лучшие врачи, лучшие клиники! Хочешь, я привезу кого-нибудь из Лондона! – он перебил ее реплику срывающимся, путающимся в эмоциях голосом. И, как будто не желая слушать того, что она собиралась сказать, затараторил дальше:
- Нет, мы лучше вместе полетим в Англию… Нет, в Америку! Там лучшая система здравоохранения, мы поставим тебя на ноги! Я сделаю все! И даже больше! Ир… Деньги не помеха!
- Сереж, подожди… Ты должен знать… Я…
- Ириш, не надо! Все неважно! Все, что было между нами – все неважно! Это в прошлом! Сейчас важно только твое здоровье, понимаешь?!
- Но это важно! – нервно сглотнула подступавшую горечь, - Важно…
- Не надо, Ира…
- Я тебе соврала… Он твой! – выпалила и замерла в подушках, бледная, растрепанная.
- Кто? – непонимающе мотнул головой. - Кто мой?
- Сын… - зажмурилась, - …твой сын, Сереж…
- Что-о-о?
- Сережка – твой сын! – почти крикнула в его растерянное лицо. – Твой! Прости…
- За что… - его шепот обжигал ее сердце, плавил и разъедал, - за что, Ир?!
- Сереж, прости…
- Ты молчала?! Четыре года просто молчала?!
- Так было лучше для всех!
- Для кого для всех? Для меня? – он снова вскочил и заметался вокруг ее кровати, - Для сына?
- Сереж… - эхо ее голоса растворилось в стуке от захлопнувшейся двери…
Он, конечно же, вернулся. Почти под вечер. Был спокоен, сдержан. Часто вздыхал и поначалу старался не смотреть на нее. Но все-таки их взгляды пересеклись, лишь на мгновение. Но для нее этого было достаточно. Достаточно! Все, чего она ждала, отразилось в его глазах: понимание, боль, сострадание, любовь, благодарность за сына и прощение. Она поняла, что победила! И у ее мальчишек все будет в порядке.
Они обо всем договорились. Решили, что мальчику будет лучше пожить какое-то время у него в Лондоне, привыкнуть к отцу, новому образу жизни. Ведь никому неизвестно, сколько ей еще отмерено Судьбой? Месяц? Год? Неважно! Теперь в ее сердце царил покой…
…Снег. Все тот же снег. Мягкий, неспешный. Опять он накрыл все вокруг толстым белым одеялом. И все заснуло в его объятьях безмятежным глубоким сном. Темно. Мутно. Как в том январе, шесть лет назад.
Ты ведь все знала тогда, да?! Уже все спланировала?! И потому терпеливо ждала сегодняшнего вечера, не забыв скрупулезно, до мелочей, подправить декорации к моему бенефису, обновив их чистым снегом и легким морозцем. Вон, даже ветерок снова играется серебристыми кристалликами льда, сдувая их с грязно-желтого пятна света от уличного фонаря. И так же тихо. Безлюдно. Тревожно. Знакомое оформление. Ты же специально приберегла его для меня? Я угадала?! Да, зимушка-зима?! Что ж, не будем портить твою гениальную пьесу! Не будем! Так и надо! Все правильно! Я знаю…
Но и ты знай! Я благодарна тебе за все! За все, что было! Я благодарна тебе, зима, за то, что поскользнулась тогда на скользком тротуаре возле подъезда, а Сережка едва успел подхватить меня на руки. Прижал к себе что есть силы и сказал, что не отпустит, пока я не признаюсь, что люблю его. Благодарю, что дала мне силы и смелость сделать то, о чем он просил, и не позволила мне уйти тогда, трусливо сбежав от его? своих? наших чувств! Спасибо, что не дала завестись его машине, иначе бы он не остался на ночь в моей квартире. Спасибо тебе за те три месяца тщательно скрываемого безумия и страсти, что были у нас после той встречи. Мы любили! И пусть я его прогнала потом из своей жизни, пусть… Так было нужно! Да, сознаюсь, я отправила его как можно дальше от себя. Да, я подстроила, навязала ему ту стажировку после диплома в лондонском отделении «Barclays Bank». Уломала ректора написать Сережке рекомендательные письма как лучшему студенту всего курса и послать его учиться дальше! Ну и что?! Моему любимому не зачем знать о наших секретах, да, зимушка-зима?! Ведь я сама все решила. Так лучше! И хорошо, что его со временем затянул собственный бизнес и успешная карьера в Англии, и хорошо, что из-за его занятости мы почти совсем не виделись… Пусть! Я же знала, что так будет лучше… Если мы расстанемся. Я его не виню ни в чем. Он и так подарил мне ни с чем несравнимое счастье – нашего сына! Так скажи мне, разве я ошиблась хоть в чем-нибудь?! Ведь я не могу его любить. Не должна. Просто не имею права.
Я все сделала правильно! Мы обе это знаем! Я ни о чем не жалею, ни об одном мгновении! И даже то, что вынуждена была признаться Сергею в его отцовстве спустя четыре года после рождения Сережки-младшего. Теперь это неважно… Они сразу подружились. Последний год неразлучно болтались в самолетах между Лондоном и Москвой, еженедельно навещая меня в больницах, онкоцентре, а потом и в маленькой хрущовке, куда пришлось переехать, чтобы быть поближе к моей старушке-матери.
Ты любишь нашего мальчика, Сереж, я знаю! Малявка так похож на тебя – такой же смышленый, общительный, с добродушной улыбкой и бездонными голубыми глазами. Вам будет хорошо вместе. И вы будете счастливы, я же все успела сделать, чтобы это было именно так. Не правда ли?! Чего же еще желать?!
Ну все, мне пора… Я готова! Заключительная сцена спектакля, барабанный бой… Твой выход, Примадонна! Ну же, смелее! Тебе больше нечего бояться! Ты слишком слаба для страха. Ты слишком устала. Последний шаг. Один только шаг. Выдох. Вдох. Выдох…
Эпилог
…Ее не стало в конце января. Тихого, белого. Снежного.
Она ушла так же неслышно, как падавший весь день снег. Просто не проснулась. Задремала после вечернего обхода врачей, крепко сжимая в объятьях плюшевого медвежонка, купленного Сергеем в Лондоне и отданного ей накануне сыном, и не проснулась. Опухоль сделала все сама, аккуратно, без боли, методично и безаппеляционно поглотив ее мозг.
Ей бы самой не удалось придумать лучшего финала для своей жизни.
Финита ля комедиа!
_________________ Когда человек не знает, к какому берегу он держит путь, для него ни один ветер не будет попутным... /Сенека/
Последний раз редактировалось Muelle 29 янв 2009, 16:17, всего редактировалось 3 раз(а).
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
!
Оки?
Могет, Мулька страшно пишет?! 
)...
Не сомневалась! Пошла ваять!