|
IV
Машина ехала по вечерней Москве.
Так странно иногда становится, когда видишь толпы людей, поток машин, неутомимые светофоры и освещённые витрины зимним вечером – как будто ночью. И кажется, что в этом городе и не бывает ночи, и в то же время вечная ночь. Что часы остановились, что люди никогда не спят.
Они ехали молча. Он сосредоточенно смотрел на дорогу, а она просто сидела рядом, повернув к окну голову. Кажется, они думали каждый о своём, но на самом деле это было не так. Они привыкали.
Переходили из одного состояния в другое. Из дневных отношений, заполненных делами, бумагами, цифрами и обращением на «вы», - в совершенно иное состояние, где были близки, и не так, как начальник с подчинённой. Переходный этот час всегда был волнующим, требовал определённой концентрации сил, а они уже немного забыли об этом. За два дня полной свободы, проведённых в Праге, привыкли к своей близости, а потом на несколько дней были вынуждены окунуться в другую жизнь, – и вот теперь снова привыкали. Как будто всё начиналось заново, с нуля… Но это было, конечно же, не так.
- Куда мы едем? – наконец тихо спросила она.
Он улыбнулся, не отрывая взгляда от дороги.
- Пока секрет.
- К Роману Дмитричу?
Взглянул на неё мельком, глаза весело блеснули.
- Нет, Кать. К Роману Дмитричу мы больше не поедем.
- Тогда… может быть, в ту гостиницу, где были в первый раз?
Он покачал головой, продолжая улыбаться.
- Катюш, а ты, оказывается, любопытная… Чуть-чуть потерпи. Уже недолго осталось.
Она покорно вздохнула. Ничего не остаётся, как ждать. Наверное, какой-то знакомый дал ему ключи от квартиры… Она представила себе эту квартиру, в которой до неё побывал сонм женщин, и неожиданно тошнота подкатила к горлу. Вот, оказывается, как ей противно всё это… Прятаться. Арендовать кровать на ночь. Принимать душ в чужой ванне, лежать на чужих простынях.
Въехали в недавно отстроенный квартал многоэтажных домов. Катя знала об этом квартале – по всей Москве висели растяжки с призывами покупать в нём квартиры. Квартал был не то чтобы элитным, но современным и, уж конечно, не для среднего покупателя. Ну, конечно, разве есть у Андрея другие друзья… Все богаты, успешны, устроены в жизни. Почему-то об этом подумалось с неприязнью.
Впрочем, разве непонятно почему? Для этих людей жизнь – как ровная линейка, шаг в сторону считается причудой и высмеивается. Вот почему он никогда не покажет её своим друзьям. Никогда не поведёт её в известный ресторан, на концерт или популярную выставку. Потому что она для него – шаг в сторону.
Но всё же он сделал этот шаг. И, значит, он – не такой, как они.
Он долго искал место для стоянки, наконец припарковал машину. Во дворе – тихо, снег искрится в свете фонарей. Но это – только на обочинах, дорожки тщательно расчищены, присыпаны специальным составом от заледенения. Всё ухожено, на всём – печать заботы и благополучия. Какой-то очень уютный двор. Вот бы приехать сюда когда-нибудь к себе домой. И тут же с тоской сказала себе: перестань думать об этом… Нельзя.
Он не спеша повернулся к ней, тепло улыбнулся.
- Приехали, Катюнь. Пойдём?
- Здесь живут ваши друзья?
- Ну… в какой-то степени да. Вернее, будут жить. Я надеюсь.
Понимая, что больше ничего от него не добьётся, она подчинилась и вышла из машины. В реальности двор был ещё уютней, чем из окна автомобиля. Ну, хоть это нравится, и то хорошо.
Двери подъезда раздвижные, как в доме Малиновского, - открылись автоматически, едва они приблизились. Андрей, как всегда, вошёл первым, но на этот раз взял её за руку, - как в первый раз в гостинице, когда вёл её за собой по лестнице… Значит, этого друга бояться нечего. Тоже неплохо, хотя всё равно тревожно.
Слава богу, никаких рыцарей в доспехах и фикусов в кадках в холле не оказалось. Просто красиво отделанное помещение с ковровой дорожкой до лифта. И консьержка не пялится с любопытным и многозначительным видом, а просто спокойно улыбается Андрею.
- Вот, Катюш, познакомься: это Елизавета Андреевна, - улыбнулся он, останавливаясь у стойки. – А это Катя, я вам говорил о ней…
Консьержка приветливо заулыбалась и Кате, и той пришлось так же приветливо отвечать. Что это ещё за новости? Зачем он знакомит её с этой женщиной, которую она видит в первый и последний раз в жизни?..
Некоторое ошеломление, растерянность и даже тихонько закипающее чувство протеста из-за его таинственности переходный период значительно усилили, а правильней сказать – завершили. И в лифте она укоризненно посмотрела на него:
- Почему ты меня не предупредил? Ты давно её знаешь?
Он сделал вид, что думает.
- Ну… часов шесть. Сегодня днём познакомились…
- Ты мне не скажешь? – печально спросила она, окончательно делая для себя вывод, что сюрпризов не любит.
Он протянул руку, потеребил её шарф, продолжая улыбаться.
- Обязательно скажу. Для этого ты и приехала сюда.
…Двенадцатый этаж!.. Просторная прихожая. В гостиной вместо двери - просто большой проём с аркой. Гостиная большая, разделена на две части, в дальнем конце за стойкой – кухня. Напротив – закрытая дверь, видимо, в спальню.
- Чья это квартира? – обернулась она к нему.
Вешая её пальто на вешалку, он небрежно, словно походя проговорил:
- Наша.
- Что?
Вместо ответа повернулся, взял её за руку. Вошли в гостиную. Мягкая мебель вся белого цвета – большой диван, напротив него диванчик поменьше и кресло. Домашний кинотеатр, музыкальный центр. Всё как будто новое, в квартире пахнет нежилым.
Она сделала несколько шагов, подошла к стойке кухни, постояла немного… Повернулась к нему.
- Здесь никто не живёт?
- Нет… Хозяева купили специально для аренды. Мы – первые клиенты.
Значит, она не ослышалась. Нет, недаром маме курица снилась…
- Ты снял квартиру на ночь?
- Ты ещё скажи: на вечер, - засмеялся он. – Кать, ну что ты?.. Я снял эту квартиру для нас. Мне надоел этот детский сад, каждый раз проблема… В конце концов, я могу себе это позволить, что здесь такого?
Это было разумно. В общем-то, даже странно, что такая простая мысль не пришла ему в голову раньше. Раньше… Она похолодела.
Только сейчас она поняла, что это означало. Это было определённое решение с его стороны, и принял он его только теперь. Убедился, что эта связь – надолго… После Праги. Да, тогда произошёл перелом. Они оба менялись, вот в чём дело, и результатом стала эта квартира. Но это безумие. Именно сейчас, когда до свадьбы какой-то месяц, когда всё так шатко, так непредсказуемо, - он сжигает мосты, снимая квартиру «на длительный срок»…
Андрей смотрел на её бледное лицо, застывший взгляд, устремлённый на него. Подошёл, взял её руку в свою.
- Ну, что такое, Кать? – с нежностью в голосе спросил он. – Чего ты боишься?
Она вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, сознаёт ли он всё это. Но для него всё как будто было проще. Ему нужно было куда-то привозить её – и он снял квартиру. Так, как будто это будет длиться вечно. И так далеко, как она, он и не заглядывал.
Почему бы и ей не отнестись к этому так же? Она понимает, что её всё глубже втягивает в какую-то воронку, но сил бороться нет. Она идёт за ним и едет за ним, куда бы он её ни позвал. Так не легче ли отдаться этому движению, не думая больше ни о чём?
…Он увидел её улыбку прежде, чем она сама осознала, что улыбается. Такой отчаянной и в то же время бесконечно доверчивой улыбки он у неё никогда ещё не видел. И, повинуясь этой улыбке, словно зову, он привлёк её к себе.
***
Он не хотел этого. Не хотел делать это - сейчас. Хотел дать ей время осмотреться, прийти в себя… поговорить с ней, убедиться, что всё сделал правильно.
Но он не знал, что ТАК соскучился по ней. Что ТАК ждал этой минуты. Его влекло к ней, и он просто терял способность что-либо требовать от себя. Все его «хочу» становились главней и важней всех «надо». А он сам становился свободным. Он становился настоящим. Он не узнавал сам себя…
И в то же время это был он. И ему была нужна эта женщина. Нужна как воздух. Только когда он ощущал её в своих руках, чувствовал полноту жизни, чувствовал себя защищённым. Без неё он не справился бы со всем, что навалилось на него, просто не выжил бы. А может, был и другой вариант: если б не узнал её, так и жил бы, не зная, что такое настоящая жизнь. А теперь он зависит от неё. Опять зависит, как и в случае с «Ника-модой»… Он почти удивился этой мысли, как будто это было в другой жизни. Он и забыл, с чего всё началось…
…Вся мебель в спальне, обои и даже шторы на окнах – светлого цвета, чая с молоком… Кровать широкая, с низкой спинкой. Это хорошо. Она когда-то говорила, что не любит вычурной, «торжественной» мебели…
Она лежала на животе, повернув к нему раскрасневшееся лицо. Он смотрел на неё, подперев рукой голову, и гладил по спине.
- Накрыть?
Она еле заметно качнула головой.
- Не-а… Тепло…
Он довольно зажмурился.
- Да, тепло… Тебе здесь нравится?
- Очень, - серьёзно ответила она.
- Я так рад… Сейчас могу признаться: я боялся, что ты не захочешь… испугаешься… А ты ведь можешь привезти сюда свои вещи! Ну, некоторые… Халатик, например. Неудобно ведь в одежде ходить всё время. А мы, может, иногда и надолго здесь будем оставаться…
- Ага, - соглашаясь, кивнула она и прикрыла глаза. Верней, они сами закрылись. Сонная, уставшая от любви… Его Катя.
И почему-то очень захотелось услышать ещё раз подтверждение того, что он и так знал.
- Ты меня любишь? – тихо спросил он.
Не открывая глаз, она прошептала: «Люблю…». И он ответил: «И я тебя». И в эту минуту ему казалось, что это правда.
Он всё-таки накрыл её одеялом. Бельё было совершенно новым, накрахмаленным. Полежал немного рядом с ней, но сон не шёл, и он решил встать и сварить кофе.
Проходя через гостиную, вспомнил о телефоне, лежащем в кармане пальто. Если не включить сейчас - покоя ночью не будет. Если он вообще есть, этот покой.
Едва появилась заставка – звонок. Но он был готов к этому.
- Дорогой, ты где?
- Уже почти ухожу из «Зималетто». Где-то через полчаса. Отвезу Катю и приеду к тебе.
- Да? А что тебе приготовить?
- Ну… я не знаю. Что-нибудь на твой вкус, из мяса.
- Хорошо, договорились. Я сделаю мясо по-бургундски и буду ждать тебя.
- До встречи… любимая.
Странно. Обошлось без нотаций, а ведь какое-то время у него был выключен телефон. Даже у Киры бывает хорошее настроение.
На кухне нашлась вся посуда, кофемолка, кофеварка и даже питьевая вода в бутыли. Но, кроме кофе и чая, из продуктов ничего не было, шкафчики были пусты. Он подумал, что надо сказать Кате, чтобы напомнила ему об этом. Раз уж теперь у них есть своя кухня, почему бы не воспользоваться этим?..
Упоминание о мясе по-бургундски разожгло аппетит. Он вдруг понял, что с самого утра ничего не ел. И первой мыслью было сейчас одеться и съездить в ближайший супермаркет, чтобы, когда Катя проснётся, они могли поесть. А простая логичная мысль о том, о чём, собственно, и был его разговор с Кирой, ему даже в голову не пришла.
Да, Жданов. Наверное, это и есть раздвоение личности. И как хладнокровно ты уже врёшь! Врёшь – и тут же забываешь об этом. А раньше мучился…
Нет, а действительно, просто для интереса: Катерина умеет готовить? Нет, наверное. Мама у неё не работает, целыми днями занимается стряпнёй… А Катя у них – гордость, семейная жемчужина. Наверняка оберегали её от домашней работы, чтобы все силы и время посвящала учёбе.
Улыбнувшись этим своим мыслям – ну надо же хоть когда-нибудь думать о чём-то простом, – он вылил кофе из турки в чашку и уселся за круглый, со столешницей из светлого пластика, стол. Просто сидел и пил кофе. Ему было хорошо.
Дурацкие мысли о том, например, как было бы ещё лучше, если бы не пришлось уходить отсюда, он не отгонял. За всё это время он так уже привык думать о том, «как было бы хорошо, если бы», что сейчас почти не замечал горечи этих предположений. В реальности этого быть не может – и точка. А мечтать себе не запретишь.
Ведь мечты – они на то и есть мечты, чтобы ими отгораживаться от реальности. А в них самих её мало. Очень мало. Взять хотя бы вот эту его последнюю мысль. Ну, не уйдёт он, останется, а завтра? Вот если даже нет Киры, а можно всегда быть с Катей? И что? Что он знает о ней? Какое может быть у них будущее?
О Кире он знает всё, от имён её одноклассников до любимого цвета помады. А о Катерине – только то, что она помадой в принципе не пользуется. Конечно, конечно – он знает о ней самое главное и всё такое, но разве к жизни, к его повседневной жизни это имеет отношение? Так уж сложилось, что его засосала какая-то трясина, что его окружает театр и он вынужден играть роль, но разве все люди в какой-то степени не играют роль в своей жизни?.. И Катя не подходит к его роли, ну вот совсем не подходит. Свежестью своей, чистотой, именно тем, что искренне любит его. А быть настоящим, какой он только с ней, он себе позволить не может. Вот и вся правда.
Так что, Жданов, давай-ка надевай свою маску, дыши глубже, потому что поры закупорит, и – вперёд, в свою жизнь, шагом марш. До следующего кислородного сеанса. А она…
А она должна понять. Просто должна, и всё. Она не может его бросить, не имеет права. Потому что приручила и приучила. И то, что без неё его нет, тоже должна понимать. ОН должен хоть ненадолго появляться, только так можно выжить в этом дурдоме, именуемом жизнью Андрея Жданова…
***
Лифт мерно гудел, когда они спускались вниз.
- Ты не боишься, что мы можем встретить знакомых? – спросила она.
- Нет… Ну, есть, конечно, вероятность, но она совсем маленькая. Это новые дома, а у всех наших знакомых есть свои квартиры.
Говорил он ровным, сдержанным тоном, и то ли от звука его голоса, как будто ставшего чужим, то ли просто оттого, что им опять предстояло расстаться, она вдруг почувствовала себя одинокой. Не покинутой, а именно одинокой. Разве он когда-нибудь принадлежал ей? А то, что не принадлежит, нельзя потерять. Она былА одинокой, ею и осталась.
- Тебе грустно? – спросил он.
- Нет.
- Не грусти, Кать. Всё будет хорошо.
- Не сомневаюсь.
Она сказала это излишне резко, она не хотела, чтоб он почувствовал её настроение. Не хотела ничего объяснять. В конце концов, когда-то между ними уже всё было сказано.
- Ты помнишь, ты обещала мне. Осталось совсем немного.
- Да.
Ей показалось, что она задыхается. Этот лифт едет целую вечность. И при воспоминании о том, как они расставались раньше, её пронзила острая боль. Девочка, с детским упрямством сказавшая себе: «Будь что будет!» и светившаяся от безусловного, ничего не требующего счастья при мысли о том, что он приснится ей, таяла с каждым днём. Растворялась в снежной дымке. Всё начиналось как игра, почти как приключение, а превратилось во что-то серьёзное и грозившее затянуться надолго. Первым звоночком было это платье, которое она увидела в мастерской Милко. Сейчас она уже отчётливо сознавала, как всю её ломало от боли в ту минуту. И, чтобы не стало слишком больно, чтобы в конце концов не умереть, всё это следовало прекратить. Но она не знала – как.
Но неужели он лжёт?.. Ведь понятно, что он не сможет отменить свадьбу. Скорей всего, он лжёт и себе. Так легче.
Когда они вышли из подъезда, он остановился, притянул её к себе. Прошептал в волосы:
- Кать, ну хочешь, останемся? Я не хочу уезжать…
Она подняла голову, посмотрела на него. В ярком свете лампочек, освещавших вход, его лицо выглядело совсем бледным. Он серьёзно, сосредоточенно смотрел на неё.
Она пыталась понять, о чём он думает. Нет, он не ждёт, чтобы она успокоила его совесть, сказав, что так нужно, что она всё понимает и прочее. Но и от решительного шага мысли его были далеки. Тогда что? Да в конце концов…
- О чём ты думаешь, Андрей?
Он не удивился. Сразу же ответил:
- О том, что не могу жить без тебя.
- И всё?
Вот тут он помедлил.
- Да, всё. Это то, что я точно знаю.
- Смешно, правда? Мы оба знаем самое главное, но это не помогает нам.
- Ничего смешного. Мне, во всяком случае, смеяться не хочется.
- Так странно… Ты сказал это сейчас совсем как Колька… он часто так говорит, когда обижается. – Она грустно улыбнулась.
А в его лице произошла перемена. Оно неуловимо преобразилось, стало совсем другим – таким, каким она часто видела его раньше. И выражения этого разгадать никогда не могла.
- Кать, я отменю свадьбу. Верь мне. Ты мне веришь?
Она кивнула и опустила голову.
- Через несколько дней приезжают родители, хотят обсудить детали... Но это будет в последний раз, я обещаю тебе.
Она молчала, почти не слушала. Нет сил снова начинать этот бег по кругу. Ей нужно самой найти решение, здесь он ей не помощник…
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Ему еще только предстоит повзрослеть. А пока он еще не очень соображает, а говорить уже научился... 
