|
19
На камине стучали часы. В комнату лился тихий свет первого ясного весеннего вечера. Такие знакомые до последней потёртости предметы, мебель… Картина на стене над камином; сам камин – словно продолжение хозяина: основательный, бесшумный, и даже огонь в нём кажется не таким ярким.
Эту комнату в доме Катя знала лучше остальных. Ей часто приходилось бывать здесь, и, даже если все дела уже были закончены, они с Павлом подолгу оставались в кабинете, разговаривали, делились новостями… И Маргарита с Андреем не нарушали их уединения, и гости понимающе улыбались, некоторые - не без зависти. Всем было известно, что это семейное благополучие не напоказ, что Жданов-старший действительно с особенной теплотой относится к своей невестке.
С грустной улыбкой Катя переходила от предмета к предмету, дотрагивалась до безделушек на каминной полке, до чернильницы на письменном столе – семейной реликвии, когда-то давно подаренной Юрием Воропаевым… Долго стояла у большой фотографии Маргариты, поглаживая пальцем металлическую, искусно выполненную раму. Павел не стал вешать фотографию на стену, так и оставил на своём столе…
И изменилась эта комната меньше других, в которых так или иначе ощущалось присутствие Лидии. И теперь, глядя на кабинет, на Павла Олеговича, смотревшего на неё с улыбкой, заложив руки в карманы брюк под уютным шерстяным джемпером, – она понимала, что в этой комнате он проводит бОльшую часть времени. Но здесь ведь была его прежняя жизнь? Здесь была Маргарита?..
- Ну что, Катюш? Как в старые добрые времена?
- Да, Павел Олегович… Как в старые добрые времена…
И, хоть это было неправдой, сейчас она верила в это, как верил он.
Где-то там, в гостиной, на балконе, толпятся люди. Лидия гостеприимно и приветливо улыбается, гости с разной степенью искренности отвечают ей. Лена отстранилась от функции хозяйки, ведёт себя как гостья – спокойно, равнодушно. В последнее время она выглядит плохо – бледная, круги под глазами. Что-то гнетёт её, но на все вопросы она неизменно отвечает, что всё в порядке. Когда приехал Ярик, Катя вздохнула с облегчением: по крайней мере, дело не в нём. Знакомство с отцом вообще его как-то успокоило, будто придало равновесие. Он выбросил из головы свою идею насчёт армии, и Лена была благодарна за это…
Ярик подарил бабушке свою фотографию, портрет, - по её же просьбе, как сказала Лена. Болезненная склонность у неё к фотографиям… присовокупит сейчас к тем, другим, на аналое, не без раздражения подумала Катя. Сама она не смогла отказаться принимать гостей. Не оставалось больше у неё сомнений по поводу Лидии, но и в открытый бой что-то перейти мешало. Возможно, взгляд Лидии, которым она смотрела только на неё, на Катю, и привычное уже, особенное чувство, что с ней она всё же бывает искренней... А возможно, просто время ещё не пришло.
Едва войдя, Ярик поднял на руки Арину и уже почти не выпускал. И не отходил от лучившегося гордостью Андрея. Катя видела, с каким восхищённым любопытством смотрит на этих двоих та же Ольга Николаевна. Сама она испытывала двойственные чувства, но постаралась затолкать неловкость поглубже. Она не может этой неловкости дать волю, не имеет права.
Тем более, что и Лена ведёт себя достойно, никакого «победного блеска» в её глазах нет. А есть боль и побитость какая-то. Усталость. Такое чувство, что она устала бороться с самой собой, и теперь ею владеет разочарование. Значит, всё-таки надеялась увидеть в Андрее того, кого так долго любила?.. А теперь поняла, что его просто не существует… Ну что ж, бывает. И даже неизбежно бывает бывает, можно сказать…
…- Павел Олегович, вы же понимаете, и особенно сейчас, что экспертиза упростит многое… Всем станет легче, и вам в первую очередь…
Выражение его лица меняется, но улыбка остаётся. Снисходительная, добрая улыбка. Он вынимает руку из кармана и знакомым жестом выставляет её вперед.
- Катя, Катя, ты кипятишься, остынь…
Он почти не был удивлён, когда она начала этот разговор. Это и понятно: Антон не стал скрывать своих мыслей по этому поводу. Конечно, смешно двум взрослым мужчинам играть в кошки-мышки, и Антон не хотел, чтобы между ними оставалась двусмысленность. А непробиваемую Лидию это, похоже, даже не расстроило: она всё так же уверена в своей правоте и в том, что сможет убедить сына… как убедила мужа.
В отчаянии Катя делает шаг вперёд. Как же донести, достучаться до него?!
- Павел Олегович, ну я прошу вас, согласитесь с Антоном. Он просто хочет доказать вам то, что для него очевидно… И если вы окажетесь правы, то и он перестанет сомневаться, и Андрей тоже, ну подумайте…
Она смотрит в его глаза, он не отводит их, не боится её взгляда – просто потому, что не видит его. Как странно… ей всегда казалось, что на ней он с самого начала останавливал свой взгляд. Она интересовала его, он ценил её. Что же изменилось, почему всех вокруг, в том числе и её, он считает врагами?..
- Катя, вы с Андреем, и Антон, и Лена усложняете всё… Я знаю, Лиду подозревают чуть ли не в болезни…
Он говорит тихим, увещевающим тоном, этому голосу она всегда верила, всегда, что же изменилось?..
Но болезнь – это что-то новое…
- А ведь она всем нам хочет только добра. Она объединила семью, упрочила состояние фирмы, можно сказать – спасла её от разорения, тебе ли этого не знать!.. Она подарила Андрею сына, наконец, - но вы как будто глухи и слепы, всё хотите уличить её в чём-то…
- Упрочила состояние фирмы? – не выдерживает Катя. Как она всегда деликатна была в денежных вопросах… но есть же предел и её терпению! – Павел Олегович, даже неужели вы не видите, что Лидия хочет занять главенствующее положение в «Зималетто»? Вытеснить меня и Андрея? Ей не удалось уговорить Антона выкупить акции Саши, так она сама выкупает их, вы только что слышали…
Он не успевает ответить ей. Дверь тихо приотворяется, в кабинет заглядывает Лидия. Тёмно-синее строгое платье, воротник заколот массивной брошкой, светлые пышные волосы обрамляют улыбчивое лицо… Она входит – и с нею входит другой воздух, другой мир. И дело не в тяжёлом приторном аромате её духов, дело в том, что вся она – тревожность, слова, которые сейчас скажет…
- Катенька, ты извини меня, я побеспокою вас на минутку, - беря Павла за руку, говорит она. Становится рядом с Павлом, близко-близко, словно давая ему опереться на неё. И он обмякает весь, податливо склоняется к ней.
Катя внимательно смотрела на неё. Поразительно… как пусты её лицо, её глаза! А ведь ещё каких-то десять минут назад, когда они были наедине, Лидия вся словно была наполнена, и снова было такое чувство, что ей нельзя не верить… Как это ощущение мешало Кате раньше, она до последнего не могла поверить в вероломство этой женщины. Ну, не могла она ошибиться, от неё действительно шло тепло! И продолжает идти, когда она рядом…
И вот теперь ничего этого нет. Будто зияющая дыра, её лицо. Кажется, протяни руку – и ничего под кожей не почувствуешь…
- Катя, ты ошибаешься, говоря, что мы не поладили с Антоном. – Голос, как всегда, спокоен, выдержан. – Он только что дал Саше согласие на покупку акций. И в этой мерзости… - Лидия гордо, с вызовом вскидывает голову, - да, в этой мерзости, в этой экспертизе, он больше не видит необходимости…
Вот и всё. Как всё просто. Всюду ложь, обман. Катя вспомнила светло-коричневые глаза Антона, его разумные доводы, вспомнила, какой успокоенной, какой полной надежды засыпала она после его обещаний… А теперь его призвали смотреть в перспективу, поманили президентским креслом, он прикинул все «за» и «против» - почему бы и нет?.. И все доводы полетели в мусорную корзину, как отслужившие своё.
Нет, всё напрасно. Эта ложь опутала их сетью, из которой не выбраться.
…Ну, вот она и отступила на шаг – тот самый, который только что сделала навстречу свёкру… И стоит теперь, уперевшись в жёсткий край стола. Тиски. Ни вперёд, ни назад. Ни назад?.. Значит, и отступить нельзя?..
Слабая попытка спастись:
- Лидия, это неправда… Вы лжёте… Я знаю, Антон не поступил бы так… он обещал мне…
Вздохнула, взглянула на Павла, словно призывая его в свидетели:
- Паша, ты слышишь? Вот до чего дошло… - И почти сочувственно снова к Кате: - Катенька, я воспитала своих детей в уважении. Антон никогда не пошёл бы против меня… И мне, деточка, очень больно. Из-за того, что ты не веришь, а теперь уже и оскорбляешь меня…
Нет, это невыносимо. Уйти отсюда, куда угодно, уйти из «Зималетто»… и Андрея с Ариной увести… А «Паша» может оставаться здесь, вот только портрет Маргариты она прихватит с собой.
…Что она делает? Ведь это бессмысленно, глупо… Но руки уже сжали раму, крепко держат её…
Лицо Павла нервно дёрнулось, он сделал протестующее движение, но Катя уже твёрдо шла к двери. Всё тот же пустой, лживо-сожалеющий, но в глубине насмешливый, взгляд Лидии провожал её. У двери Катя обернулась.
- Вы противны мне, я не хочу иметь с вами ничего общего. Вы, Лидия, или Антон можете хоть завтра занять мой кабинет…
Лицо Лидии вдруг исказила гримаса боли, и одновременно с этим неприкрытая наконец насмешка вспыхнула в глазах. Это было так неожиданно, что Катя ещё несколько мгновений, застыв, смотрела на неё. Жалкая карлица. Погрязшая в своей мести, которую считает очень значительной… Она могла бы стать значительной, если б эта боль была настоящей!..
- Катя, подожди!..
Но его голоса она уже не слышала. Две жизни… Да, он проживает сейчас другую жизнь. Но кто сказал, что это чужая жизнь, не его? И зачем они упорно тащат его в прошлое, которое мертво для него?..
С фотографией в руках она шла по дому, и одно чувство владело ею – облегчение. Отступление всё же возможно, никто не вправе заставлять их бороться снова и снова. Выпустить из рук, отдать – и посмотреть, что с этой свободой будут делать те, для кого борьба стала смыслом жизни.
Подошла к Андрею, тихо сказала:
- Забери Арину, мы едем домой.
- Что случилось?
- Не спрашивай… я всё расскажу по дороге.
Он нерешительно смотрел на неё.
- Что с тобой? Ты сама не своя…
- Увези меня… я больше не могу. – И сама не заметила, как ослабела, прильнула к нему. Андрей испуганно прижал к груди её голову. Она слышала его глухой растерянный голос, но он долетал до неё как сквозь вату. Он был лишь фоном, реальным было одно, то, что она вновь и вновь повторяла:
- Андрей, мы потеряли «Зималетто»… у нас больше нет «Зималетто»…
- Что ты говоришь, Катя?! – Отстранившись, Андрей легонько встряхнул её, вглядываясь в глаза.
Но она только качала головой, в отчаянии качала головой, и просила:
- Давай уедем… увези меня…
…- Нужна помощь? – Около них остановился Антон.
Катя медленно подняла на него глаза. Смотрела долго, ему явно стало не по себе.
И Андрей всё понял. Тоже внимательно посмотрел на Антона.
- О чём вы говорили с Воропаевым?
- Да так, ни о чём особенно. Он сказал, что будет рад, если я займу пост президента… Как я понял, какие-то давние счёты между вами?.. Но у меня, поверь, ничего личного, Андрей, только бизнес…
…Пронзительно кричала Арина. Ольге и Ярику не удалось уберечь её, она видела и слышала всё, что случилось в тот вечер в доме Ждановых. Осколки битого стекла, опрокинутые стулья… Светлокожее, словно фарфоровое, лицо Антона, залитое кровью…
Хотели экспертизы – вот она, его кровь, предполагаемого наследника. Что это? бред?.. Да, она почти в бреду везла задыхающуюся дочку в больницу. И Андрей сидел рядом, закрыв лицо руками в ссадинах…
***
- Всё в порядке, теперь всё будет в порядке. – Лицо врача дышало спокойствием. Жадно, заискивающе всматривалась Катя в это лицо, насыщалась его спокойствием… От этой женщины в белом халате зависела сейчас вся её жизнь.
Зорькин, сидевший рядом, у кровати Арины, сжал её руку выше локтя. Это вышло невольно, и она была благодарна ему за эту неосознанность. Значит, искренне, по-настоящему переживает, значит, есть ещё один человек, которому они дороги.
Коля шепнул:
- Пойдём выйдем… На минутку.
Катя в последний раз взглянула на спящую дочку, поправила одеяло. Арина ровно дышала во сне, на щеках наконец-то проступил румянец.
- Ты спала сегодня? – уже в коридоре спросил Коля. Они остановились у окна.
Покачав головой, она потёрла сухие воспалённые глаза.
- А Андрей давно уехал?
- Где-то час назад. Лена позвонила вся в слезах… Ярик не ночевал дома, и в университете его не было. Он помогал нам отнести Аринку в машину, и больше мы его не видели…
Коля вздохнул.
- Дела… Ну, а где они будут искать его? Понятное дело, расстроился парень, ну перекантуется у друзей… Он же взрослый…
- Все мы взрослые… Папа уже телефон оборвал.
Они помолчали.
- Кать, давай сейчас, пока есть время, кратенько обрисуем то дерьмо, в котором оказались. Чем нам грозит вся эта катавасия с акциями?
Она посмотрела на него. Коля был, как ни странно, спокоен, лишь чуть подрагивающие уголки губ не оставляли сомнений в его отношении к происходящему. Тоже, бедный, волнуется… а ведь она совсем забыла о нём.
Собрала последние силы. Ровным монотонным голосом начала говорить.
- Если они выкупят пополам акции Воропаева, будет контрольный пакет – вместе с теми, что у них уже есть. У нас практически не остаётся шансов влиять на ситуацию. Наверняка отменят выборы… какой смысл? Антон станет президентом «Зималетто». Остальное можешь додумать сам, насколько хватит фантазии. Вопрос только в том, уйти самим или ждать, когда попросят уйти… и хорошо, если вежливо.
Коля запустил пальцы в волосы.
- Я не верю… Неужели Жданов пойдёт на это? Ведь он обещал тебе…
- Коля, он тоже не верит. Это невероятно, но он не верит, что Лидия способна на такое, и убедить его невозможно…
- Н-да, действительно невероятно… Фирму уже почти потеряли, один ребёнок в больнице, другой пропал… - Но Зорькин не сдавался: - Ну, а если всё-таки попытаться уговорить кого-то из них не покупать акции? Выкупить самим хотя бы половину, ведь тогда контрольного пакета не будет?
- Не будет. Но как ты себе это представляешь? Зачем было затевать всё это, если теперь идти на попятный? Нет, они пойдут до конца…
Высокая фигура возникла в конце коридора. В полутьме Катя увидела смутный силуэт неподвижно стоящего человека. И сразу вспомнилось: лондонская больница, запах смерти, поникшие плечи… Сколько воды утекло с тех пор.
Первым её побуждением было подойти и попросить уйти. Она не хотела его видеть. Павла Олеговича, которого она знала, больше не существовало. А этого человека она не знала и не хотела узнавать.
Впрочем, его действительно было трудно узнать. Белое лицо, впалые щёки… И без того сухощавое лицо стало ещё тоньше. Интересно, как он вырвался сюда – один? Или она рано удивляется и сейчас из лифта появится ещё один персонаж?..
Но, когда Павел подошёл ближе, ей расхотелось злорадствовать. Вглядевшись в его глаза, она поразилась: несмотря на сеточку лопнувших сосудов, они были чистыми! Эти глаза она знала! И только теперь, осознав разницу, она поняла, какими странными его глаза были всё это время.
- Вы плохо себя чувствуете, Павел Олегович? Не нужно было приезжать… Давайте Коля отвезёт вас домой…
- Нет, что ты… Не для этого я приехал сюда. Катя, я хочу увидеть Арину.
Ну, разве она могла ему отказать. Несмотря ни на что. И сил уже не осталось – противопоставлять, взвешивать, судить и выносить приговоры… В конце концов, жизнь не закончилась. В конце концов, «Зималетто» - это только деньги. А как известно, проблемы из-за денег самые легко решаемые…
Павел долго стоял у кровати, смотрел на внучку. Медленно поднял на Катю глаза.
- Катя, я не позволю вам уйти из компании. Это ваша компания, ты слышишь? Вам и Арине ничего не угрожает…
Катя молчала. Было понятно, что он наконец-то прозрел. Видимо, какая-то неосторожная фраза Лидии или Антона в пылу торжества выдала их настоящие намерения. Но какое сейчас это имело значение?.. Поздно.
- Я поговорил с Лидией и… Антоном. И буду говорить ещё, они не вполне серьёзно восприняли мои слова… - Его взгляд и голос были полны горечи и раскаяния. Как раньше она мечтала о том, чтобы это случилось. - И с Сашей назначил встречу… Катя, почему ты молчишь?
- Что говорить, Павел Олегович… Всё бесполезно. Всё слишком далеко зашло, вы ничего не сможете сделать.
Он сцепил зубы, в лице промелькнуло выражение, которое она знала у Андрея, но у него самого никогда не видела.
- Нет, не бесполезно, - упрямо, как ребёнок, сказал он. - Ты ошибаешься. Хладнокровие изменяет тебе, я понимаю, как тебе тяжело…
…Когда мы становимся мудрее своих родителей? Людей, которых неизменно считали выше и сильнее себя? Его слова были пусты и падали в пустоту. В каждом звуке – слабость, обречённость.
Через неделю состоится совет акционеров, и ничего уже не изменится. И на этот раз весь его деловой опыт бессилен. Всю жизнь он строил своё дело на доверии, доверие к близким, родным, к семье – вот что было самым главным, самым ценным в его бизнесе. И доверие же нанесло ему удар…
Катя ничего не чувствовала, нервные рецепторы словно атрофировались. Проблемы были самыми простыми, человеческими: болезнь дочери, беспокойство за Ярика… и ещё проще: вроде бы нужно отвезти старика к ним домой, напоить чаем, уложить спать, но она не может этого сделать, потому что Андрей зол на него и не сможет так быстро, как она, простить его.
И ничего не оставалось, как попросить Колю сесть за руль машины Павла Олеговича и отвезти его «домой», в осиное гнездо…
Сама она тоже поехала домой. Нужно помыться, переодеться, взять кое-какие вещи. Подъезжая к дому, увидела в сумерках сидящего на скамейке у подъезда человека. Сердце сжалось в предчувствии – почему-то не было сомнений, что человек этот – не посторонний…
Она захлопнула дверь машины, Ярослав со смущённой улыбкой поднялся со скамейки навстречу ей. Она испытала облегчение, радость, какое-то тёплое чувство… А Андрей с Леной волнуются, нужно сейчас же успокоить их…
- Ты давно ждёшь, Ярик?
- Да, почти весь день… Приезжал ещё утром, вас не было… днём вернулся… Я не знал, в какую больницу отвезли Арину…
- Почему же ты не позвонил мне, отцу?..
- Вашего телефона я не знаю, и мне неудобно было беспокоить… - Видно было, что ему неловко продолжать этот разговор, он ещё стеснялся своего присутствия в их жизни, и она легко отказалась от всех этих выяснений. Главное – он здесь, он улыбается, он доверяет им…
- Ну, пойдём скорее к нам. Я сейчас позвоню Андрею…
В прихожей Ярик замялся, как-то странно посмотрел на неё. Катя подумала: это всё от той же неловкости, и подбодрила его:
- Раздевайся, проходи… Сейчас попьём чаю… А может, ты голоден? Я сейчас быстро что-нибудь приготовлю, и Андрей уже едет…
- Екатерина Валерьевна… - Юноша достал из кармана куртки небольшой лист бумаги, сложенный пополам. – Вот… Я уже давно хотел показать вам…
Катя машинально взяла листок: текст на французском, фирменный бланк какой-то клиники.
От усталости и волнения буквы прыгали перед глазами. Она прикрыла веки, попыталась сосредоточиться. Вдохнула глубоко пару раз, снова открыла глаза. Диагноз… два слова на латыни, но в целом понятно… прошла курс лечения… Имя и фамилия Лидии. И год: 1994-й…
- Откуда это у тебя, Ярослав?
- Увидел как-то на столе в Женеве, забрал с собой… не знаю зачем… А теперь… я не знал, как мама к этому отнесётся, они ведь всё скрывают, поэтому ей не сказал, что к вам поеду…
Катя долго смотрела на мальчика. Не будет она сейчас обсуждать всё это с ним, он и так намучился. И всё-всё понимает…
…Услышав звук открывающейся двери, она почти выбежала из кухни в прихожую. Стараясь говорить как можно спокойнее, пока Андрей раздевался, прошептала:
- Андрюша, Лидия всё-таки больна. Ярик нашёл в Женеве справку…
- Я уже знаю. – И он притянул её к себе, поцеловал в волосы. – Мне Лена рассказала… А Антон решил воспользоваться ситуацией. – Андрей сжал её руку, улыбнулся. – Пойдём, незачем пугать детей ещё больше… По дороге в больницу отвезём Ярика домой, Лена ждёт… А потом поговорим…
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Ну, до чего же здорово прийти утром, а тут такое пушистое чудо... И всех православных с прошедшим Вербным воскресеньем!
Спасибо, за "натянутые нервы", забыла даже, как дышать - настолько виртуозно передано это состояние опасности, этого липкого болота, из которого Катя унесла портрет Маргариты 
, и любой профессор , а лучче - академик какой хошь академии, на родном и понятном любому русском языке даст обоснованное заключение о полной нормальности молодой жены ПО. А уж, что Антон нормально- деловой, и так понятно.
Остаётся надняться, что как и все богатые люди, молодые Ждановы хранят в сторонке загашничек, с которым им удасться начать новую самостоятельную жизнь без ЗЛ. 
