1
Любимая, привет… Прости, что не писал так долго - целую неделю… Катюша плачет всё время, совсем не сплю. Но ты не беспокойся, приходила врач, сказала - зубки режутся. Представляешь? Такая кроха, всего четыре месяца - и уже режутся. Вчера температура была высокая, 38,3. Твоя мама её обтирала чем-то, говорит, что лекарства постоянно давать нельзя. Я даже поссорился с ней немного - почему нельзя? Если врач выписала, значит, можно, что за дедовские способы? Е.А. посмотрела так странно, волосы мне взъерошила и ничего не сказала. Вообще, мы с ней уже друзья… И даже когда мама приезжает, я больше с Е.А. соглашаюсь, мама даже злится.
Мама с отцом окончательно решили переехать. Говорят - нас с Катюшей оставлять не хотят, будут всегда рядом. Я, конечно, радуюсь, но всё равно смешно немножко. Чего за нас с Катюшей переживать? Мы и втроём справимся - ты, я и Катюша.
Уже немного видно стало, какая она будет. Глаза меняются, темнеют, наверное, будут, как у меня, совсем тёмные. А были ведь синие такие, яркие, как васильки, Е.А. сразу сказала, что такими не останутся… Вчера я её забрал из кроватки, она лежала рядом… головка крошечная, волосики тёмные, редкие, но на затылке завиваются, представляешь? Е.А. говорит - у твоей бабушки кудрявые волосы были, ты помнишь, наверное… Вот лежал я и представлял, какая она станет большая, какие у неё будут густые, длинные волосы…
Ой, а с врачом этой из поликлиники тоже целая история была. Она ведь, когда только из роддома приехали, помнишь, я тебе писал, пришла и сказала, что на нашем участке последнюю неделю дорабатывает и теперь у нас другая врач будет. Но для нас-то это не так важно, у нас же свой педиатр есть, Александр Анатольевич, только он сейчас уехал, ты же знаешь… Ну, и после этого из поликлиники только медсестра приходила, нам ведь прививки не с трёх месяцев, как всем, а с девяти положены… А тут у Катюши температура, я врача вызвал, дверь открываю - та самая врач стоит. Увидела, что я удивляюсь, засмеялась. Я, говорит, как в прошлый раз такого отважного папу увидела, сразу заведующую попросила вашу семью мне оставить… Я только не понял - что во мне отважного? Ну, а она объяснять не стала…
Я вообще не хочу, чтоб меня жалели, и почти все это сразу чувствуют. Но в душе всё равно жалеют, я знаю. А мне плевать… У меня есть Катюша и ты… ты ведь есть у меня… так чего меня жалеть? Пусть завидуют… Но они не понимают, а каждому не объяснишь. Ну, и не надо…
Вот видишь, как долго оттягиваю самое главное, а ты ведь ждёшь… Сейчас всё по порядку. Сразу скажу - няня теперь у нас есть! Ты бы слышала, как Е.А. возмущалась! Но тут я был полностью на маминой стороне, да и Е.А. понимает, что по-другому не получится. И так она сколько времени у нас прожила, В.С. одного оставила… А он всё ездит к тебе, ты знаешь… Приедет и сидит целый день, с тобой разговаривает. Он говорит, что ты ему отвечаешь, а я и не сомневаюсь. Ты ведь с нами со всеми разговариваешь. Да, так вот няня. Немолодая уже, за пятьдесят. Всю жизнь в тимирязевской историю преподавала. Если бы ты видела, как мама их отбирала! Да у нас их целая рота перебывала! Я сначала ещё пытался вмешиваться, но потом рукой махнул, понял, что бесполезно. Это просто чудо, что Тамара Аркадьевна маме понравилась. Иначе - не знаю, что бы было, Е.А. пришлось бы у нас поселиться. Так что теперь у нас всё хорошо, Тамаре Аркадьевне я не боюсь Катюшу доверять… ну, почти. Ты ведь понимаешь, не может так быть, чтобы совсем не боялся.
А вот ещё что тебе расскажу… Казалось бы - всего неделя прошла, а столько всего накопилось. У нас тут два гостя на днях было. Тоже целая история…
Во-первых, Малиновский приходил. Сказал, что не выдержал, хочет совсем помириться. После свадьбы ведь только пару раз виделись… А я и не против, что вспоминать? Он притихший какой-то, серьёзный. Вроде и смеётся, и острит, как обычно, а глаза грустные. И что интересно - Катюша у него на руках не плакала, а она ведь чужих не любит, ты знаешь. И он её мне так за два часа и не отдал, представляешь? И откуда он знает, как с детьми управляться? Я его подкалывал весь вечер, а ему хоть бы что. Медведя огромного притащил, полдетской занимает… Вот теперь ломаю голову, куда его спрятать, пока Катюша не подрастёт.
Я понимаю, ты хочешь спросить, не собирается ли он вернуться. Не говорили мы с ним об этом, родная… Вот думали оба, но так и не осмелились начать разговор. Если честно, я хочу, чтоб он вернулся, и я знаю, что ты была бы рада. Мне на работе не так одиноко будет…
А вот Кира не собирается возвращаться. Она опять приходила, вчера вечером. И так прямо и заявила, что «Зималетто» - прошедший этап. А я что, спорю? Прошедший так прошедший… Только вот папа расстраивается, всё переживает за неё. А у неё всё хорошо, она вчера в подробностях рассказывала. Правда, она недолго побыла - Катюша плакала, температура начала подниматься. Е.А. так недобро на Киру поглядывала, той явно не по себе было. Уходила - сказала, что ещё придёт. Тоже жалеет, как и Малиновский. Ну, ничего, привыкнут, что я этой жалости не понимаю.
Про работу писать не хочу, ничего интересного… Вот Юлиана из своей поездки вернётся - тогда много новостей появится… А пока одно и то же, скучно… Вообще, мне без Катюши всегда скучно. Одиноко. Ну, неважно…
Нет, важно. Мне так плохо без тебя, прости, прости, что пишу об этом. Пишу и себя ругаю, но по-другому не могу. Вот напишу сейчас и вычеркну, честно-честно. Как жить без тебя - не знаю. Иногда вообще не знаю, совсем, тупик какой-то. И тогда страшно становится за Катюшу, у неё ведь, кроме меня, нет никого, и если я совсем расклеюсь, то что тогда будет. Вот подумаю об этом - и сразу легче, потому что знаю, зачем жить тогда. И ты мне не простишь, если Катюше в чём-то плохо будет. А главное - я сам себе не прощу. У неё, родная, всё-всё будет… Вот увидишь. Мы будем гордиться ею. Это ведь такое счастье… Вот я часто глаза закрываю и представляю, какой она будет. Да я уже писал об этом…
Не могу, рука не поднимается зачёркивать. Прости… Ты помнишь, ты тоже ведь не смогла порвать дневник, хоть и мучилась. И я знаю, что тебе больно, что я мучаюсь, но не писать не могу. Но мы справимся… Я твой дневник каждый день перечитываю, хоть уже нет необходимости открывать его, я часто про себя твои слова проговариваю, но вот открою - и смотрю, и представляю, как ты это писала…
Вот видишь, опять совсем расклеился. Это от усталости и от того, что за Катюшу беспокоюсь. Знаешь, хоть врач и сказала, что ничего страшного, а всё равно ведь где-то в глубине мысль сидит - а вдруг не зубки, вдруг по-настоящему заболела? Е.А. сказала, что это на всю жизнь останется - ведь тогда, в роддоме, на целую неделю больше её продержали, и раз болела такая маленькая, то потом тревога годами сохраняется. Я не стал ничего говорить ей, но разве я помню, что тогда было? Для меня же как в тумане всё то время, и я знаю, я виноват перед тобой и перед Катюшей, что не соображал ничего тогда и ухаживать за ней не мог первое время… Ну, ты ведь сама всё это знаешь, ты ведь видела всё, я чувствовал…
Вставать через три часа. Так, может, и не ложиться, посидеть с тобой? Но завтра тогда вообще ничего не смогу, и так всё время глаза закрываются. Но хочу встать - и не могу, пишу, пишу… уже сумбур начался…
Люблю тебя. Целую тебя... Сейчас лягу - и буду опять с тобой разговаривать. А ты слушаешь и всё-всё понимаешь. И тоже любишь нас… я знаю. Спокойной ночи. Твой Андрей.
-------------------------------------------------------------------------------------
|