|
- С Днём рождёния, Катюш!
Он улыбнулся, а снежинки, решив, что он тоже радуется их забаве, стали падать на его лицо быстрее и быстрее: обгоняя друг друга, сталкиваясь, соревнуясь…
Маленькие белые и весёлые комочки снега кружились, переполненные восторгом и радостью, и вот уже который год не могли понять, почему этот старый знакомый всегда такой грустный. Даже в тот раз, когда приходил с какой-то девчушкой и шёл по тропинке, крепко держа её за руку, всё равно был грустный. Это было так странно, ведь девочка, наоборот, была счастлива. Бегала, прыгала, поднимала с земли снег, то и дело пытаясь попробовать его на вкус. Тогда мужчина опускался на корточки и, обхватывая своими ладонями маленькие ладошки, объяснял, что так делать нельзя, поправлял малышке шапку, снова брал за руку и вёл к той же самой скамейке, на которой сидит сейчас.
В этот раз девчушки не было, а старый знакомый так и не обращал на снежинки никакого внимания.
«Наверное, он не хочет с нами играть!» - немножко обиделись снежинки и перестали веселиться. Всё это время они пытались понять, что случилось. Ведь давно-давно они играли все вместе… только с ними была ещё молодая девушка. Вот она-то и научила этого грустного знакомого играть со снежинками. А потом эта девушка куда-то пропала… Наверное, Он и с ней не захотел играть.
- Кать, я хочу с тобой поговорить… Знаешь о чём, да? Ты ведь всё обо мне знаешь…
Мужчина вдруг вскинул голову, стащил с руки перчатку и поймал несколько снежинок. Потом ещё…
Как же обрадовались снежинки и поспешили, снова поспешили к нему, быстрее в ладонь…
- Ты помнишь, как всё начиналось? – спросил Он, посмотрев куда-то вдаль, и стряхнул с руки капли воды. – Тогда тоже падал снег… Ты помнишь? Ты ловила его ладошкой, пока мы шли в гостиницу, и касалась мокрыми пальчиками моей щеки. А я только посмеивался над тобой…. Знаешь, я сейчас иногда проезжаю мимо той гостиницы, останавливаюсь напротив и вспоминаю нашу с тобой первую ночь. Ты помнишь, как боялась меня, дрожала от страха, настаивала, чтобы я тебя не жалел? А как я тебя боялся, помнишь? У самого коленки тряслись…
Он замолчал, продолжая разглядывать что-то перед собой, губы его дрогнули, и он до боли стиснул зубы.
Какова она, эта человеческая память? Почему события, которые вроде бы должны были давно забыться, наоборот, свежи в памяти так, как будто всё случилось только вчера?
- Я виноват, Кать. Я во всем виноват. Виноват, что так и не научил тебя доверять мне… Боже, - он хрипло засмеялся, замотал головой и резко поднялся. – Я каждый раз прихожу и разговариваю сам с собой. Я даже не знаю, слышишь ли ты меня… Кать, - вздохнул и посмотрел на фотографию на гранитной плите. – Ведь слышишь, да? - присел на корточки рядом и продолжал вглядываться в застывшее металлическое лицо. – Алёнка так на тебя похожа. Красавица… Такая же как ты.
И снова сел на лавочку, уперевшись локтями на колени.
Господи, неужели он и вправду послушался Юлиану и пришёл к любимой женщине просить «отпущения»?
Четыре года, нет, уже почти пять лет он живёт в каком-то забытьи. Дни, ночи, события, люди как кадры киноплёнки мелькают перед глазами, а он как будто смотрит на всё это со стороны. Оживает только рядом с дочкой. А потом снова ныряет в безумную карусель повседневной жизни. Боль от потери живёт с ним постоянно, ни на минуту не исчезая из души. Но он научился с нею жить, потому что выбора не было – он должен вырастить дочь, как бы самому ни было трудно. А боль… Эта его боль потери, тоски, любви – всего, что так и живёт в Нём до сих пор, она уже часть его… Бывают моменты, когда боль становится невыносимой – даже улыбка Алёны, так похожая на Катину, не радует, а, наоборот, словно соль на кровоточащую рану. И тогда он с головой уходит в работу. Днюет и ночует на фирме, загружая себя делами по самое горло, не оставляя ни места, ни времени ни на какие мысли, ни на какие воспоминания. А потом отпускает, и его жизнь снова входит в своё привычное русло.
Уклад новой жизни, жизни БЕЗ НЕЁ, он строил целый год после того ужасного, самого кошмарного дня. Дня, когда он попал в ад и сгорал там заживо.
Свадьба. Так получилось, что подготовка к ней заняла очень много времени: объяснение с родителями - и Кати, и Андрея; сломанный станок, задержка выпуска коллекции, проигрыш Воропаева в казино; переизбрание Андрея на «президентский престол» - вынуждало откладывать день бракосочетания. Когда всё более-менее уладилось, Катя была уже на седьмом месяце беременности, и затягивать стало некуда.
Как и полагается, соответственно всем традициям, Андрей приехал свататься. Букет, деньги – правда только на пластиковой карточке, пожарная лестница вместо обыкновенной, окно – вместо двери, и вот, невеста уже в объятиях жениха. Крики, возгласы, недовольства девчонок из Женсовета из-за неотработанной женихом «обязательной программы», свадебный вальс и… вдруг схватки.
Он вёз её в роддом, не обращая внимания на светофоры, а она еле-еле сдерживала стоны и только хрипло просила: «Андрюшенька, милый, пожалуйста, быстрее…»
А потом её на каталке повезли в родильный зал, и он хотел пойти туда с ней, но она схватила его за руку и замотала головой: «Нет, пожалуйста, я сама…»
И он остался в коридоре, и слышал её крики, и сходил с ума, и не знал, как помочь, чтобы ей не было так больно, и его самого разрывало на части, и хотелось выть, и он как тигр в клетке метался по небольшому больничному холлу. Малиновский несколько раз пытался вывести его в приёмную, там, где и должны находиться все будущие отцы, но Жданов никуда не уходил, вышагивал рядом с дверью, за которой рожала Катя и обливался потом. От страха, волнения и ужаса.
Прошло несколько часов. Крики и стоны то затихали, то начинались с новой силой. Андрей успел снять пиджак. На белоснежной рубашке во всю спину красовалось огромное мокрое пятно.
И вдруг Катя закричала так сильно, что даже Рома с Юлианой, сидевшие в приёмной, ворвались в предродильный холл.
- Что, Андрей? – бросился к Жданову Малиновский, но тот ничего не слышал, потому что раздался голос врача:
- Новую капельницу! Быстро!
И какой-то шум, и шорох, и немолодая медсестра быстро вышла из родильного зала и куда-то убежала.
И чаша терпения лопнула: Жданов бросился к двери, но Рома во время успел перегородить ему путь.
- Куда ты? Стой!
- Пусти меня! – Андрей был на грани истерики.
- Нет!
- Иди на хрен, Малиновский! – и из последних сил отшвырнул друга в сторону. – Мне к ней надо, ты что, не понимаешь?
И он уже рванул ручку двери, как кто-то крепко схватил его за локоть.
- Это что такое? – гневно спросила недавно выбежавшая медсестра, одной рукой держащая капельницу, а другой – сцепившись в Андрея. – Куда вы собрались, молодой человек?
- Там моя жена, - процедил Жданов, отцепляя от себя женские пальцы. - Я должен быть с ней.
- Вы должны быть в приёмной! – холодно сказала медсестра. – Кто Вам вообще разрешил здесь находиться? Вы с ним? – обратилась она к Малиновскому.
- Да.
- Уведите его немедленно отсюда!
- Послушайте… - начал Андрей.
- Нет, это вы меня послушайте. Если Вы сейчас же отсюда не выйдите, я вызову охрану.
- Андрюх, пойдём, - приобняв Жданова за плечо, Малиновский вывел его в приёмную.
А через два часа вышел врач, поинтересовался, кто отец и поздравил Андрея с рождением дочери.
- Катя… Как себя Катя чувствует?
И лучше бы Жданов в этот момент ослеп, или оглох, или сразу умер.
- Мы сделали всё возможное, но вашу жену спасти не удалось.
Разве так бывает? Ну разве так бывает, когда тело вдруг немеет, и ты не можешь пошевелить ни одним мускулом. Когда ты вдруг словно отделяешься от своей физической оболочки и теперь всё видишь со стороны. Вот врач, который вытирает платком взмокший лоб и старается не смотреть в твои глаза, вот ты, то есть только твоё тело, которое сейчас напоминает каменное изваяние. И всё это как будто происходит в замедленной съёмке, потому что ты ещё не понимаешь смысла только что сказанных слов.
И вот кто-то у тебя за спиной роняет стакан с водой на пол.
И звон стекла неожиданно оглушает - ты резко приходишь в себя.
- Что? – заорал Жданов и схватил врача за рубашку, потянув так, что, кажется, даже швы на ней затрещали. – Что Вы сказали?
Мужчина не сделал попытки вырваться из сильных рук.
- Пожалуйста, успокойтесь. Я ведь предупреждал.
- Что? – Андрей начал задыхаться. Воздуха не хватало. Что несёт этот полоумный врач? Как он может спокойно говорить, что предупреждал? О чём? О том, что Катя умрёт?
У-М-Р-Ё-Т? Только-только сейчас до него дошло, что случилось на самом деле. Катя – УМЕРЛА?
- Ваша жена лично написала расписку, что берёт на себя полную ответственность за роды. Организм был слишком ослаблен из-за стрессов, я сразу её предупредил, что роды будут очень сложными и опасными. Прежде всего для матери. От прерывания беременности ваша жена отказалась…
Врач говорил что-то ещё, но Андрей уже не слышал. Только чувствовал, что его тело бьётся в странных конвульсиях. ЭТО ВСЁ происходит на самом деле?.. С ним и без неё?
А дальше две недели – он не жил. Он пил. Не останавливаясь, не переставая. Так, что, казалось, даже он весь - от пальцев ног до макушки - пропитался зловонным запахом алкоголя и… ада…
- Ну почему, Кать? Почему ты сама всё тогда решила? – Он сильно запрокинул голову назад и зажмурился. Крупные хлопья снега летели ему на лицо и скатывались по вискам, и попадали за воротник.
Нет. Никаких эмоций. Нельзя. Ему нельзя это допустить. Четыре года. Нет, уже почти пять лет, он тренировал себя ничего не чувствовать. Не вспоминать. И не думать. Нельзя поддаваться. Он сможет. Столько времени мог, и сейчас сможет.
- Ладно, - тяжело сказал Андрей и прерывисто вздохнул. – Пойми, Кать, я бы не смог растить Алёнку один, понимаешь? Я тогда пропадал без тебя. И если бы ни Кира… Именно она убедила меня взять себя в руки, потому что теперь я не один, потому что теперь у меня есть дочь, которая ни в чём не виновата. И из болота, в котором я тогда был, меня тоже вытащила Кира… Господи, Кать… - Он рывком поднялся и вытер сухой и холодной ладонью лицо. – Я не знаю, где решаются судьбы… И кем… Может быть, ты знаешь… Но Кира заслуживает своего счастья, понимаешь?
В тишине снова хрустнула ветка.
Женская ладонь легла на плечо.
- Простите…
_________________ Сама накосячила, сама виновата, сама удивляюсь?! Какая же я, чёрт возьми, самостоятельная! (с)
Есть ли во мне изюминка? Во мне масса изюминок! Да я практически кекс!(с)
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Продолжишь после отпуска. 
)
Неужели нельзя было как-то попытаться выкарабкаться? Не в Москве, так за границей! Медецина то идёт вперёд! 
Будем ждать продолжения этой печальной истории. 
