|
Глава 16.
Настанет день и час,
Любовь к тебе придет,
Зови иль не зови.
Где встретишь ты ее,
Не знаешь наперед,
Темны пути любви!
Не слышен ее шаг,
Не ведомы черты,
Таинственен язык.
Но вот пришла любовь,
Ее узнаешь ты,
Узнаешь в тот же миг!
М. Донской
- Любишь? – шепнул ей на ухо Андрей.
- Люблю, – улыбнулась она, теснее прижимаясь к нему.
- И я тебя люблю, Кать, очень, очень люблю.
Они сидели, обнявшись в маленьком зимнем саду. Андрею только недавно разрешили вставать и они с Катей теперь «гуляли» по больнице. От палаты по коридору с остановкой и отдыхом в небольшом холле, любовно заставленном медперсоналом разнообразными растениями, и обратно к палате. Катя, когда они шли, поддерживала Андрея за талию, а он опирался на ее плечо и время от времени нагибался и пытался украдкой поцеловать, а Катя смущенно отстранялась, всякий раз говорила укоризненно: - «Андрей!» и делала круглые глаза, чем смешила его невероятно. Честно говоря, необходимости в том, чтобы Катя его поддерживала, не было никакой, но ему нравилось чувствовать себя рядом с ней эдаким раненым героем, нравилось ощущать ее руку на своем теле и вообще ему все нравилось, кроме одного, непонятного для него упорства любимой в одном очень важном деле.
- «Так значит, Катерина Валерьевна, осторожничаем. Ну-ну, поживем, увидим, кто кого переупрямит я, знаете, тоже сдаваться, не намерен».
Во время его болезни, Катя всегда была рядом, и он даже в самые тяжелые дни, когда ему действительно было очень плохо, чувствовал себя счастливым. Насколько сильно он был болен, Андрей поначалу не осознавал, и очень удивился, когда однажды увидел рядом со своей постелью мать и отца. Обрадовался, а потом сразу разволновался: - «Как они с Катей? Не обидят ли?», но, заметив, как ласково отец обращается к Кате, как она хлопочет около матери, и та благодарит ее и называет Катюшей, успокоился: - «Все будет хорошо!».
Две недели близкие люди не отходили от него ни на шаг, делали все, что было необходимо, помогая врачам и медсестрам: дежурили около его постели, следили за капельницами, поили, кормили с ложки, когда он смог есть сам, и Андрей, в каком бы состоянии не находился, всегда чувствовал, что они рядом: мама, отец, Роман, а главное Катя. Ведь стоило ему ощутить прикосновение ее руки, как сразу проходила боль, исчезал мучительный жар, становилось легче дышать, а на душе воцарялись покой и тихая радость. Ему было так хорошо в объятии ласковых Катиных рук, что он был готов вот так рядом с ней провести в забытьи хоть целую вечность. Роман потом шутил, что голова Андрея пролежала на коленях Кати больше времени, чем на подушке и что, главврач местной больницы придумал очень оригинальный способ практического использования родственников и друзей в деле излечения своих пациентов.
Когда Андрей стал поправляться, они оба и он и Катя заметили, что их отношения изменились. Трудно сказать, что послужило тому причиной – мучительная для них обоих разлука, или его болезнь, и ее искреннее желание помочь и облегчить его страдания, но они за это время стали как-то ближе, роднее, и настолько ближе и роднее, что порой казалось, что они превращаются в одного человека, так глубоко они чувствовали и понимали друг друга. Это ощущение их взаимного соединения было очень необычным и таким удивительным, что иногда в разговоре они вдруг замолкали на полуслове и долго молча смотрели друг другу в глаза, будто спрашивая: - «Как ты? Каково тебе быть со мной единым целым?»
Отступление.
- «Какие люди, нет, это же надо какие удивительные люди!»
Роман летел на самолете в Москву. Андрей с Катей еще на несколько дней задержались в N, а он, вместе с родителями Андрея, возвращался домой.
- «Нет, это же надо, я уже и не надеялся, а ОН смог, действительно чудо-доктор».
Когда вертолет, в котором они везли бесчувственного Андрея и того парня, со сломанной ногой, Петра, которого Андрей тащил на себе три дня, приземлился на поляне перед небольшой поселковой больницей, навстречу им выбежали несколько человек и в их числе огромный, не менее двух метров роста, бородатый мужик, в белом халате с закатанными рукавами на мощных волосатых руках и в одетом поверх халата клеенчатом фартуке с подозрительной надписью МЯСО. Роман, ошалело, рассматривая этого богатыря, подумал тогда: - «Карабас Барабас какой-то или людоед», а оказалось - его спаситель и друг, перед которым он теперь всю жизнь в неоплатном долгу.
Малиновский нарочно поерзал в кресле, прислушиваясь к реакции спины.
- «Не болит! Совсем, вот ну ни капельки не болит! Волшебник, а не врач, ведь если бы не он…» - Роман улыбнулся, вспоминая, как начиналось их знакомство.
Он сидел в коридоре рядом с палатой, где лежал Андрей и главврач больницы Евгений Евгеньевич Соколов (доктор Жень Женич, как все любовно называли его за глаза) проходя мимо, вдруг резко остановился, повернулся к нему, а потом, как-то странно пожевав губами, произнес могучим, как и весь он сам, голосом.
- Ну, что, молодой человек, с друзьями вашими все теперь будет в порядке, пора мне вами заняться.
- Зачем? – испуганно сжался Роман, панически боявшийся всех без исключения медиков, даже провизоров и фармацевтов в аптеках.
- А затем. Спина-то у нас болит? – наклонившись ближе к его лицу, подмигнул доктор-людоед.
- «Кудесник», - с благодарностью думал о нем Роман, - «да и все они…», - он вспомнил Елену Васильевну, старшую медсестру у которой все это время жил дома и которая заботилась о нем как о родном сыне, других медсестер, врачей, нянечек. Улыбнулся, вспомнив, как персонал больницы, узнав, что они с Андреем любят домашние пироги, просто завалил их своими кулинарными шедеврами. Каких пирогов они только не попробовали и с брусникой, и с морошкой, и с грибами, и даже с женьшенем и с байкальским омулем.
Эти воспоминания о замечательных, добрых и отзывчивых людях, так растрогали Романа, что он, подозрительно шмыгнув носом, отвернулся к окну.
- «В следующем году в отпуск обязательно к ним поеду».
Глава 16. Продолжение.
- Кать, а Кать, - Андрей беспокойно заворочался в постели, бросая на Катерину самые выразительные из своего «боевого» арсенала взгляды, способные разжалобить, кажется, даже стены.
- Андрей угомонись, - Катя делала вид, что не замечает его «страданий» и что-то сосредоточенно искала на столе и в тумбочке.
- Ну один поцелуй, Кать, ну маааленький, невинный, в щечку, - Андрей показал с помощью пальцев, каким совсем крошечным будет этот поцелуй.
- Знаю я, какие у тебя невинные поцелуи, - не сдавалась Катерина.
Андрей быстро шел на поправку, и его ласки с каждым днем становились все горячее и горячее, да и ей самой противостоять его натиску становилось все труднее, но, помня о рекомендациях врачей - больного ни в коем случае не волновать, она, сколько могла, стойко держала оборону, категорически отказываясь спать с ним в одной постели и целоваться.
- Ну, я так не играю, - Андрей откинулся на подушку и с видом театрального трагика уставился в потолок.
- Ты же сама говорила, что теперь во всем будешь меня слушаться, - не дождавшись реакции, сделал он еще одну попытку добиться ее благосклонности.
- Когда это я тебе такое говорила? – искренне удивилась Катя.
- А это когда я без сознания был.
- Интересно, а как это ты без сознания и ухитрился все услышать?
- Ну, я не совсем без сознания был и не всегда, - «засмущался» Андрей, отводя глаза в сторону.
Катерина, потеряв от возмущения осторожность и бдительность, подошла совсем близко к его постели.
- Претворялся? - попыталась она заглянуть в искрящиеся подозрительным весельем бесстыжие глаза.
- Совсем немножко, Катюш.
Одно ловкое движение и Катерина, успев только коротко вскрикнуть, оказалась в горизонтальном положении и прижатой сильными руками к разгоряченному мужскому телу.
- Попалась, - довольно прошептал Андрей.
Отступление.
Роман повернул голову и внимательно посмотрел на сидевших рядом, через проход, и дремавших Павла и Маргариту.
- «Какой у них усталый и замученный вид», - огорченно заметил он. – «Да, Андрюха, потрепал ты всем нервы».
Когда, буквально на следующий день, после его звонка в Москву, он увидел влетающую в больничный коридор Маргариту, то грешным делом подумал: - «Все, сейчас всех поубивает», а она, заметив его, подбежала и тихо, почти шепотом спросила побелевшими и трясущимися губами: - «Где он, Рома? Что с ним?» и вдруг обессилено упала рядом на стул, как приговора ожидая его ответа и умоляя глазами о помиловании. Роман в эту минуту дал себе зарок – никогда больше не огорчать мать.
Потом, когда угроза для жизни Андрея исчезла, и он стал поправляться, Маргарита, конечно, проявила свой необузданный и деспотичный характер, от которого доставалось всем и ему и Павлу и медперсоналу больницы, и в первую очередь самому Андрею, всем, кроме, что удивительно, Кати, к ней, как Роман успел заметить, Маргарита испытывала просто какое-то благоговейное чувство, и авторитет Катерины в ее глазах был непререкаем.
Роман вспомнил, как однажды, он, войдя к Андрею в палату, стал невольным свидетелем незабываемой и очень напомнившей ему один известный кинофильм сцены.
- Андрюшенька, деточка моя, ну съешь хоть ложечку, - уговаривала Маргарита упирающегося сына.
- Не буду, ма, я терпеть не могу кашу, ты меня ею в детстве перекормила, - упрямо отворачивался тот от предлагаемой ложки.
- Катя, - обратилась Марго за помощью, к только что вошедшей, и видимо ходившей куда-то по делам Катерине, - скажи же ему, что нужно есть овсянку, это самая полезная еда.
- Андрей, - повела бровью Катерина, и Роман чуть не подавился, стараясь не засмеяться, и не обидеть своей несдержанностью друга, когда увидел как Жданов, тут же послушно открыл рот и как большой, но очень недовольный цыпленок, под воркующие уговоры матери: – «Ну вот и хорошо, вот и хорошо, мой дорогой», - стал, давясь, глотать ненавистную кашу.
- «Да, пути Господни неисповедимы. Вот случилась беда, и, казалось, еще вчера бывшие врагами люди, вдруг стали близкими и родными, жалко только, что для этого им пришлось пережить столько горя».
Глава 16. Продолжение.
- «Уснул», - Катя с материнской нежностью вглядывалась в знакомое до самой маленькой черточки и такое любимое лицо. Осторожно убрала, стараясь не потревожить, волосы со лба, смахнула с виска выступившие росинки пота. – «Сумасшедший», - она повернулась на спину, закрыла глаза и радостно вздохнула от восхитительного ощущения той особенной легкости и неги, какие всегда испытывала после продолжительного и бурного оргазма.
Уступив сейчас желанию Андрея, она, думая только о нем, и беспокоясь только о его самочувствии, не ждала для себя никаких подобных ощущений, и поэтому, поняв в какой-то момент, что Андрей не собирается делать себе поблажек, успела и очень удивиться и страшно испугаться за него, но уже в следующее мгновение, потеряв голову от его восхитительных и таких долгожданных ласк, полностью отдалась на волю своих чувств и желаний Андрея.
- «Родной мой, ласковый, устал, ведь слабый еще совсем», - она повернула голову, разглядывая изможденное, и в тоже время какое-то светлое лицо Андрея, опять закрыла глаза, воскрешая в памяти мгновение, когда после ее удовлетворенного выдоха, он глухо застонал и упал, обессилено рядом с ней, а потом уткнулся лицом ей в шею, обнял дрожащей рукой и зашептал.
- Люблю, люблю …
Катя обвела глазами серо-белые стены и скромную обстановку больничной палаты. Тогда, в тот памятный день, когда Андрея привезли сюда и она, обмирая от страха и плохо ориентируясь в том, что происходит вокруг, сидела в коридоре и напряженно ждала хоть каких-то известий о нем, ей передали записную книжку с мистически-роковой, как ей показалось, записью о его последнем желании. В тот момент от обморока или еще чего-то более страшного ее спас доктор Жень Женич. Он подошел, молча посмотрел ей в глаза, хмыкнул что-то неразборчиво-похожее на «ох уж эта молодежь» и произнес громко и четко: - «Все будет хорошо», потом взял ее за руку и отвел сюда в палату, где лежал Андрей.
- Устраивайтесь Катя, здесь есть все необходимое, я распорядился поставить вторую кровать, - перед тем как открыть дверь и впустить ее внутрь, объяснил ей доктор. – Только, чур, никаких слез и во всем слушаться медсестер и врачей, договорились, Кать?
- Спасибо, спасибо вам доктор, - не веря своим ушам, лепетала она, прижимая к груди дневник Андрея, и не отрывая встревоженного взгляда от белой больничной двери.
- Не за что. Это мой оригинальный метод лечения, - доктор лукаво улыбнулся, пряча улыбку в пышных усах, – потакать всем капризам и желаниям больных, а ваш супруг всех нас уже успел до слез разжалобить просьбами вас увидеть.
Вот так, с того самого дня, они и прожили вместе с Андреем в этой комнате почти целый месяц.
Отступление.
Маргарита уснула, и Павел, приобняв ее и, прижавшись к ее голове щекой, закрыл глаза и попытался разобраться в потоке ощущений и мыслей будораживших его.
Все в его жизни изменилось в последние несколько месяцев. Их, с виду такой прочный и неуязвимым мир, который они с Марго так самоотверженно строили все эти годы, вдруг пошатнулся и начал разваливаться на их глазах. Из-под его, казавшегося таким незыблемым фундамента, одна за другой стали «вылетать» опоры-принципы на которых он стоял: деньги, экономическая свобода – главная цель к которой нужно стремиться; положение, принадлежность к кругу избранных - основа жизненного успеха; и, наконец, разумная выгода – принцип принятия всех жизненно важных решений, так еще недавно считал они с Маргаритой, определяя для себя формулу счастья и благополучия, а оказалось, что все это и ломаного гроша не стоит, перед угрозой жизни и здоровью любимого человека, оказалось, что главное для них с Марго, это видеть радость в глазах сына, слышать его ласковое «ма, па», а все остальное не имеет никакого значения.
- «Сын. Когда-нибудь, я обязательно скажу тебе, как я горжусь тобой, скажу, что ты и президент толковый и мужик настоящий, и, что если и смог я сделать в жизни что-то хорошее, так это воспитать такого сына как ты».
Глава 16. Продолжение.
- Кать, а у тебя и семитысячники есть?
- Что? – не сразу поняла его вопрос Катерина.
Сегодня был их последний день в N. Завтра, рано утром, они улетали домой в Москву и Катя, упросив Андрея не мешать ей, полностью сосредоточилась на укладывании вещей.
- А, да, есть, - улыбнулась она, поняв, что Андрей имеет в виду горы.
- А почему ты мне не рассказала, что альпинизмом занималась? – продолжал допытываться Андрей.
- Не успела.
Она сразу заметила, как сбежала с его лица улыбка, а в глазах появилась какая-то горчинка.
- А потом, я не умею хвастаться, - быстро переменила она тему разговора, не желая, чтобы любимый переживал вновь чувство вины и грустил.
- Это что, намек, на то, что я хвастун, что ли? – приподнялся и сел на диване Андрей, до этого удобно лежавший на животе, подперев руками подбородок, и наблюдавший как Катя ходит по гостиничному номеру и собирает в сумки их вещи.
- Ну почему намек, - безапелляционно заявила Катя, - самый настоящий хвастун и есть.
- Я!? – изумился Андрей, вскочив на ноги.
- Ты самый, - не унималась Катерина, как ни в чем не бывало, продолжая заниматься сборами.
- И когда это я хвастался?
- А вчера, на приеме у губернатора, кто расхвастался? Кто, на пару с Петром, врал про то, какие вы великие подвиги альпинизма совершали? – остановилась она напротив Андрея.
- Во-первых, ничего я не врал, - набычился Андрей, - во-вторых, прием был, если вы запамятовали, Екатерина Валерьевна, в нашу с Петькой честь, а в-третьих, - он демонстративно сел на стул, повернувшись к ней спиной, - меня, между прочим, все вчера героем называли, а для некоторых, я только хвастун.
- И для меня герой, конечно, герой, - она подошла и положила ему сзади на плечи руки, - мой любимый герой, - поцеловала несколько раз в шею над воротником рубашки, а потом, вдруг обняла, судорожно прижалась к его спине и замерла.
- Кать, ты чего? – Андрей, почувствовав, как изменилось настроение любимой женщины, повернулся и, потянув за руку, посадил ее к себе на колени, - ты обиделась?
- Нет, что ты, - она положила голову ему на плечо, обвила руками шею, - просто, когда ты вчера рассказывал, как вы с Петром со скалы спускались, как облаз преодолевали, я так зримо представила себе все это, что чуть с ума от страха не сошла.
- Кать, прости меня, - он крепче прижал ее к себе, - прости, я действительно хвастун и дурак.
- Конечно дурак, - согласилась она, улыбнувшись, - раз так далеко убежал от меня, - потянулась и поцеловала Андрея легонечко в губы, а потом стала гладить его лицо ладонями и напряженно, до слез вглядываться в бездонные как омуты глаза, - мне без тебя так плохо было.
Они долго молча сидели, сжимая друг друга в объятьях и тихо радуясь, что наконец-то они вместе, что не нужно бояться, не нужно страдать от неизвестности, что можно вот так, просто касаясь друг друга кожей, ощущая теплое дыхание, чувствуя биение сердца, испытывать огромное, несравнимое ни с чем счастье.
- Помнишь, Кать, как ты, рассказывала мне о своей родине? – прервал их молчание Андрей. -
Когда-нибудь мы с тобой обязательно пройдем вместе по Чарской котловине, увидим знаменитые Чарские Пески, величественный Удокан, поднимемся на высшую точку Забайкалья хребет Кодар.
Ты знаешь, я ведь уже никогда не смогу забыть ни этот удивительный край, ни всех тех с кем свела меня здесь судьба, ведь во многом благодаря им, я понял главное - для чего я живу, чего вообще стою, понял, как сильно я тебя люблю.
Эпилог.
4 декабря 2006 года.
- Вот удивляюсь я тебе, Андрюха, сколько вы с Катей вместе? Уже год? И женаты, уже почти полгода, а у тебя, до сих пор, как только ты вспоминаешь о своей благоверной, так сразу на лице появляется выражение этакого блаженного идиота.
Андрей, ехавший в автомобиле Романа в качестве пассажира и, до этого момента, задумчиво улыбавшийся каким-то своим мыслям, резко развернулся и замахнулся на Малиновского кулаком.
- Спокойно, Склифосовский - быстро отстранился от него Роман, - я за рулем.
Андрей опустил занесенную для удара руку и вполне миролюбиво спросил.
- Что ты ко мне пристал, Ромка? Мое лицо, что хочу, то на нем и выражаю, - а потом, улыбнувшись, добавил, - вот сам влюбишься, посмотрю я тогда, какое у тебя лицо будет.
- Тьфу, на тебя, - тут же среагировал Малиновский, - я надеюсь, это еще не скоро случится, меня твой пример, что-то не воодушевляет.
Андрей скосил на друга лукавые глаза.
- Поживем, увидим, Малина, скоро или нет.
Роман под мудрым взглядом друга зябко поежился и сразу замолчал, делая вид, что внимательно наблюдает за дорогой. Умудренный житейским опытом Жданов, его крайне смущал.
- «А может Андрей и прав, может и мое счастье где-то совсем рядом».
Роман попытался представить себя семейным человеком, степенным, уравновешенным, полностью погруженным в домашние проблемы…
- Ром, - прервал его лирические размышления, коснувшись плеча, Андрей, - останови здесь, я немного пройдусь пешком.
- Да давай я тебе до дома довезу, тут ведь совсем немного осталось?
- Не надо, Катя позвонила, она задерживается, так что я пройдусь, совмещу приятное с полезным и ее встречу и воздухом свежим подышу, – заканчивал Андрей свою речь, уже выбираясь из автомобиля.
- Пока, Ром.
- До завтра, - кивнул ему Роман.
Погода была замечательная, безветренная, тихая, легкий мороз приятно холодил лицо, правда снег, как год назад, не шел, но он выпал накануне и сейчас опрятным белым ковром украшал землю, кусты и деревья, придавая городу сказочный и немного таинственный вид. Андрей медленно шел по заснеженной аллее городского сквера и вспоминал, как год назад в этот самый день они возвращались с Катей из консерватории и вот здесь, на этой снежной полянке он впервые ее поцеловал.
- «Так, интересно, а это что такое?» - Он прибавил шагу и быстро подошел к одиноко сидевшей на скамейке женщине.
- И давно ты здесь?
- Андрюша! – подняла на него удивленное лицо, Катерина. - Как ты здесь оказался? – она встала и прямехонько угодила в его объятья.
- Ну, со мной-то все понятно, а вот как ты очутилась на этой скамейке? Ты же хотела к подруге в гости заехать?
- Да я и была у подруги, а потом Юльке срочно уехать надо было, а я, - она заворочалась, поудобнее устраиваясь в кольце его рук, - вот решила погулять, пока тебя дома нет.
- Понятно, - закивал головой Андрей, давно переставший удивляться совпадениям в их жизни.
- Да, Колька звонил, привет тебе передавал, - вдруг вспомнила Катерина.
- Ну и как у них дела, ты рассказала ему о нас? – Андрей наклонился и с улыбкой посмотрел в лицо жены. Катя в ответ тоже ему улыбнулась и закивала головой.
- Ну, и как они новость восприняли?
- Ну, Колька как всегда зашумел, тетушки, как всегда расплакались, они очень переживают…
- Конечно, Кать, правильно тетушки переживают, это же такой сложный период в жизни женщины, - взволнованно перебил ее Андрей.
- Так они не за меня, они за тебя, - Катя ткнула мужа в грудь пальцем, - переживают.
- Как это? – опешил Андрей.
- Ну, как, - Катя, стараясь сохранить на лице серьезность, попыталась передать то, что ей говорили тетушки. – Ах, Андре, это же такой стресс для мужчин, а он только недавно оправился после болезни, - она радостно засмеялась, - велено передать тебе, что бы ты не волновался и берег себя, ну и заодно меня.
- Хорошо, Кать, обещаю, буду беречь нас всех троих, - Андрей ласково провел рукой по Катиному животу, - ну а бабушка Ольга, она-то что?
- Бабушка сказала, что теперь все ее желания исполнились, и она может спокойно умереть, конечно, только после того, как дождется рождения правнука, а потом подумала и решила, что, пожалуй, еще немного поживет, потому, что кто же, если не она, сможет дать ребенку правильное воспитание, о котором в России все уже давно забыли.
Они понимающе переглянулись, засмеялись, а потом Андрей наклонился и как тогда, в тот незабываемый день, крепко и уверенно поцеловал жену.
- Андрей, смотри, - кивнула куда-то ему за спину, Катерина, когда их долгий поцелуй закончился.
Он обернулся и увидел, как по их снежной полянке, аккуратно топая, обутыми в валенки, ножками, идет забавный малыш, как он поворачивается и смотрит на оставленные, на снегу следы, а потом нагибается и начинает ручками сгребать липкий, подтаявший снег…
А еще говорят, что на свете чудес не бывает.
КОНЕЦ.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Адрюше теперь надо СРОЧНО выздоравливать и возвращаться домой со СВОЕЙ Катенькой. 
Делать Катю вдовой до свадьбы автор не планирует? 
